Хотелось бы сказать, что преподавание Леонардо ей не нравится. Ведь ожидала нечто похожее, как в первые месяцы жизни в замке. Но через несколько дней Эйлин уже с интересом изучает государственные дела, вникает в основы бюджета, изучение карты Королевства, отчетов от важных особ. Сирена вместе с королем слушает доклады уполномоченных лиц, пытаясь разобраться в новом векторе политики государства, понять логику распоряжений Леонардо и какой может быть итог принятых решений. А после совещаний Эйлин рассказывает о понятом, озвучивает свои мысли и что она могла бы изменить. Король внимательно слушает ее, анализирует сказанное, а в конце объясняет свою точку видения ситуации. Для каждого понятно, что вся политика в их регионе зависит от человека у власти и от окружающих людей, но, как говорит Леонардо, от образованности, насмотренности и живости ума можно уменьшить влияние личного на политику. Во время их занятий Эйлин с удовольствием наблюдает, какой король у власти, что он бездумно не входит в ярость, пытается контролировать себя при не очень хорошем докладе, не позволяет оказаться в сильном влиянии от знатных особ, соблюдая дистанцию и показывая свой статус, и не использует личные отношение в чужих и своих интересах. Эйлин этот факт неимоверно подкупает, раз не может сдерживать восхищение к Леонардо, как к королю.

Порой, ей тяжело удерживать внимание на обучении, на разбор докладов. Все ее мысли возвращаются к сосредоточенному королю, отдающему приказы и распоряжения. Она едва ли способна отвести глаза от чужого лица, чувствуя, как живот стягивает, а волнение проходится по всему телу, заставляя его дрожать.

— Ты слушаешь? — доносится голос Леонардо, возвращая Эйлин в реальность и убирая пелену властного мужчины. — О чем задумалась?

Она качает головой и вновь погружается в своё обучение, хотя щеки все же начинают пылать. Не видит улыбку Леонардо, и как он едва удерживается от прикосновения к королеве. Ему нравится обучать эту маленькую сирену, которая внимательно слушает, задает вопросы и предлагает хоть и не актуальные, но весьма интересные и полезные идеи. Хотел бы он когда-нибудь их осуществить, но не знает — придет ли его час для этих реформ. Особенно, когда время для принятия решения по письму, пылающим в кармане аби и обжигающим плоть, все уменьшается и уменьшается с каждым днем. И скоро уже будет поздно для мирного разрешения.

Все дни, проводимые либо в зале совещаний, либо в тронном зале, не отличаются друг от друга. Эйлин сравнила бы их с теми днями, когда готовилась к королевской проверке. Но нынешнее время отличается от предыдущего: ее ночи в разы спокойнее, ей не приходится сидеть за бумагами со свечой. А еще, оказывается, изучать устройство Королевства изнутри довольно занятно. Не замечает проведенные часы и каждый раз удивляется, когда вдовствующая королева посылает за ними слуг на обед или ужин. Только вот Эйлин совершенно не нравится за трапезой ловить на себе недовольные взгляды Сейлан, слушать ее едкие замечания. Эйлин хотела бы понять вдовствующую королеву, но не может. Ей кажется, будто Сейлан до сих не привыкла к человеческим нормам, манерам поведения и к правилам королевского двора и высшей аристократии, но упорно продолжает отстаивать нормы подводного мира и упрекать не следованию этикета. Именно так Эйлин видит поведение бабушки Леонардо. И этого ей не понять.

Только вдовствующая королева не единственная, кто напрягает сирену — ее отец каждый день пытается с ней поговорить, но Эйлин всегда стыдливо сбегает. Она знает, что тот переживает и искренне хочет узнать, что происходит с дочерью. Но у сирены нет ответов. Она может объяснить, но уверена, что ее слова окажутся прозрачным стеклом для отца и, тем более, Сейлан, которой Ронан все точно поведает. Эйлин сбегает, да, хочет отодвинуть неприятный и тяжелый разговор на потом. Но чувствует, что скоро это «потом» наступит весьма неожиданным образом. Что-то ей не дает покоя, что-то, что творится в замке, но сирена понять не может. Это «нечто» заставляет покрываться кожу мурашками и стягивать живот в узел. Кажется, холодный ветер, которого и так много за каменными стенами, проник под одежду, только вот он приносит что-то еще, что уловить сложно. А учеба у Леонардо никак не помогает разобраться с этим.

Эйлин начала проводить чуть ли не каждую ночь в покоях короля. Сначала она под утро возвращалась в свои покои, потом — служанка стала носить ее одежду поздним утром, когда Леонардо уже уходил. Не может объяснить, почему, но Эйлин совершенно не хочется возвращаться в свои покои, хоть они и не так далеко находятся. Да и сил идти нет после обучения государственному управлению в покоях Леонардо. Их занятия не прекращаются даже после ужина, когда сирена едва не засыпает на канапе. А в дни, когда глаза не слипаются от усталости, поздний вечер перетекает в ночь ласк.

Так, она не замечает, как проходит целый месяц. Ее распорядок дня один и тот же за исключением посещением гвидди раз в несколько дней. Хотела бы вновь встретить Элисию, но та то ли приходила в другое время, то ли намеренно избегала встреч. Не важно, в любом случае. Эйлин учится и пытается зачать ребенка. Не знает только, когда узнает о результате. Слышала, что быстро никогда не узнаешь. К концу такого однообразного месяца в замок приходят новости из Королевства Аурум, как в виде дипломатической переписке от короля к королю, так и личные письма. Эйлин в тот день с трепетом вскрывала письмо от Селесты, писавшей, что почти сразу же по приезде в Королевство Аурум она вышла замуж за Себастьяна. Как оказалось, ее отец почти все подготовил, и к церемонии венчания оставалось подправить всего несколько деталей. Бывшая герцогиня писала о банкете, как все поданные радовались, хотя и находились те, кто продолжал скорбеть по Энрике Кастильо. Но все же многие возлагали большие надежды на будущую политику Себастьяна как преемника Роберто Кастильо. В письме не обошлось и без некоторых деталей брачной ночи, о чем Селеста переживала до отъезда. По ее словам, Себастьян был чутким, осторожным, а она смогла довериться будущему королю. И все прошло без тех страхов, терзавших ее долгие дни. Под конец своего письма Селеста не обходится без упоминания церемонии коронации и трудностей жизни в замке, куда проникает палящее солнце и где в разы опаснее находиться из-за возможных дворцовых интриг.

Эйлин искренне радуется за подругу, у которой новый этап начался очень хорошо, что рядом с ней есть человек, который ценит ее. Невольно сравнивает со своей жизнью. И горечь сразу же пробирает горло, жжет и разъедает. Перестать бы, но не может. Прошлое уже не имеет значения. Но все же что-то едкое не дает ей покоя. Сирена смотрит в стену своих покоев, пытаясь понять, что это за странное щекотное чувство. Оно где-то груди, бьет в свои барабаны короткими и быстрыми ударами и дергается за какие-то ниточки. Эйлин понимает... Тянуть уже нельзя.

От быстрого движения перед глазами начинают мелькать черные точки, они будто хотят ее остановить. Но воля Эйлин сильнее. Она, превозмогая эти черные точки и легкое головокружение, продолжает идти к выходу из покоев, и, добравшись до двери, помутнение проходит, и сирена способна идти дальше с ясными глазами и разумом. Она знает, куда ей направиться. Уверена, там будет тот, кто уже давно ждет встречи. Ее отец. А она ведь так и не спросила, как поживают ее сестры и братья. Верно говорила ее мать: Эйлин — неблагодарная дочь и сестра.

Тритона и бывшего морского короля сирена находит в башне Сейлан, просматривая какие-то бумаги. Вдовствующая королева, увидев Эйлин, не церемонясь, сразу же покидает свое пристанище с очень недовольным лицом. Отец приветливой улыбкой приветствует свою дочь и кивком на свободное место на канапе приглашает сесть. Только в его улыбке Эйлин видит печаль и какую-то неловкость, что совершенно не свойственно ее отцу. Сколько она помнит, тот всегда был уверен в своих действиях и поступках, а все слова звучали очень убедительно. Возможно, отец никогда не показывал такую сторону. Возможно, он хотел быть образцом для своих детей и подданных. Но вся ситуация в человеческом мире заставляет его проявлять чувственную сторону.

— Я тебя ждал, — накрывает руки дочери Ронан.

— Прости, что так поздно, — голос надрывается, и Эйлин только сейчас осознает, как ей не хватало отца на протяжении года. Она непомерно скучала.

— Но все же ты пришла. Знать, что ты жива, уже счастье, — тяжелый вздох вырывается из груди тритона. — Сейлан очень вспыльчива, она не станет тебе слушать еще долго.

— Я и не хотела с ней объясняться.

— Тебе и не надо, — теплые руки накрывают плечи Эйлин и прижимают ее к отцовской груди, что сразу же заставляют ее потерять все самообладание и расплакаться. Наконец она может выплеснуть свои переживания и не увидеть осуждения. Знает, отец всегда поддержит, что бы это не было. — Дочка, мне ты можешь все рассказать.

— Я не знаю, как это сделать, — всхлип пронзает ее, но всего несколько глубоких вдохов и выдохов, и она рассказывает отцу о своих решениях и действий. Бывшему морскому королю все же, оказывается, необходимы несколько минут, чтобы обдумать услышанное и подобрать правильные слова.

— Эйлин, когда ты впервые оказалась здесь, то я боялся, что ты не доживешь до совершеннолетия. Потом, я переживал, что ты полностью окажешься под властью Леонардо, и он тебя погубит. Именно поэтому в тот день я не мог поверить в твое решение родить наследника. Я боялся, что Леонардо вернулся к своему прежнему поведению и повлиял на тебя. И даже наблюдая изменения в Леонардо, я никак не мог перестать думать об этом. Однако все мои страхи были напрасны. Ты здесь, в безопасности. И я вижу, какой прекрасной, сильной и красивой девушкой ты стала. И я не могу не гордиться тобой. Если ты будешь счастлива от рождения ребенка, то я не смею тебя останавливать. Хотя твоя мама будет в ярости.

— Точно, — сквозь слезы смеется под смешки отца и вновь обнимает его, желая, чтобы так было еще очень-очень долго.

— С Сейлан я поговорю. Не волнуйся. Селестина, несколько я слышал, пытается ее вразумить, но пока выходит не очень.

— Они даже как-то поссорились, и Селестина уехала из замка. Мне кажется, Сейлан хочет, чтобы все подчинялись ей и вели себя по ее правилам, — задумывается, пока вытирает остатки своих слез Эйлин.

— Похоже на нее, — соглашается отец. — Ее тоже можно понять, но у тебя должно быть свое мнение и свой путь.

— Как там мама с братьями и сестрами? — решает сменить тему и узнать, что вообще творится в подводном мире.

— У них все хорошо, но Камрин с Кили хотели приплыть и заняться твоими поисками, когда я сообщил о твоем уходе.

— Камрин и Кили? Мои сестры-близняшки?— ее брови от удивления непроизвольно поднимаются. Невероятно. Конечно, она помнит, как, вроде, помирилась с ними, но все же — как такое возможно?

— По возвращении в клан они решили обучиться военному мастерству, чтобы тебя защищать. Они сильно повзрослели с того времени, — легкий смешок тритона, начавшийся в начале, почти сразу сходит на «нет», заменяясь тоской.

— Я сожалею, что в тот день не послушалась тебя.

— Тебя бы никто не смог остановить, — грусть еще больше находит отражение в голосе отца. — Эйлин, ты ни в чем не виновата. Это я должен был убедить твою маму рассказать о случившемся. Может, ты бы перестала ссориться с ней и стала бы более осознанной.

— Все равно прошлое не вернуть, — тихо усмехается Эйлин. — Все были неправы и совершили ошибки.

— К сожалению.

***

После разговора с отцом сирене стало легче, она перестала чувствовать гнетущее и щекотное чувство. Прогуливаясь по саду, слегла ежась от холода, Эйлин обдумывает слова отца о Сейлан. Вдовствующую королеву действительно понять можно: одиночество в отцовском доме, притеснения в Ноли от знатных девушек, желающих выйти замуж за наследного принца, скорая смерть родителей, борьба за признание и попытки повлиять на политику, которой ее толком не обучали. Про смерть Франсуа и последующих Черных дней не стоит даже упоминать. Понятно, Сейлан взяла в привычку контролировать все, быть в курсе всего и вести антигосударственную деятельность с приходом Леонардо на трон Ноли. Однако Эйлин не может принять такое поведение вдовствующей королевы. Может, пока дело в неопытности. Не знает. Не хочет разбираться с этим.

— Эйлин, ты вообще слышишь! — доносится откуда-то сзади крик, заставляющий сирену обернуться. К ней бежит Шела в своем привычном одеянии из мужских кюлотах, корсета поверх укороченной камизы и камзола.

— Тебя пустили в такой одежде? — приветствует подругу Эйлин, улыбаясь. Давно она не видела графиню и не разговаривала с ней.

— Я сразу с охоты и со своих полей, — пытается отдышаться Шела. — А ещё мне срочно надо было доставить королю важные вести. Но он сейчас занят с генералами.

— С генералами? — хмурится. Обычно она присутствует при их визитах и докладах. И ей кажется странным, что Леонардо не позвал ее. Будто он что-то скрывает от нее. Но, может, Эйлин просто кажется. Только, зная короля, он явно что-то задумал или что-то готовит.

— Да, — кивает Шела, присаживаясь на скамейку, чтобы отдохнуть от бега. — Периодически они проводят встречи в городе. Иногда с ними бывает Эдмонд.

— А у тебя не получится узнать, что они такое обсуждают?

— Вряд ли, — качает головой графиня. — Эдмонд не предаст короля. А вообще ты же сама сможешь у него все узнать. У тебя вся ночь впереди.

— Не говори так, — краска сразу же приливает к щекам, и Эйлин не может не отвернуться. Ей неловко от таких слов подруги.

— А что такого? Вы же супруги и король с королевой. Вы ничего плохого не делаете, — звонкий смех разносится по саду, но Шеле абсолютно все равно. — Кстати, а с какого черта ты решилась на такое? Насколько я помню ты его ненавидела.

— Захотелось, — пожимает плечами. — Вспоминая графиню Фрей и видя ее удовольствие, захотелось попробовать тоже.

— Эх ты*.

— Что?

— Забудь, — отмахивается Шела, переходя уже к более простым темам. Девушки разговаривают, смеются и наслаждаются обществом друг друга, вспоминая прежние времена, когда сидели за столом в небольшом доме графини, пили эль и отдыхали. Столько месяцев жизни под одной крышей сблизило их, что кажется они навечно останутся подругами. Две одинокие души, оказавшиеся в одном месте и в одно время и нашедшие в друг друге поддержку и опору. Одна цеплялась за жизнь, упорно работая над своими навыки. Вторая — шла дальше по намеченной цели и не позволяла никому сломить себя, доказывая, что и молодые девушки без чьей-либо помощи могут добиться признания.

Эйлин прощается с Шелой, когда к ним подходит Джон, оповещая, что Его Величество может принять графиню Освальд на аудиенцию. Про присоединение королевы никто не говорит, и Эйлин решает, что ей особо нечего делать в зале совещаний. Да и все равно расспросит Леонардо о происходящем в замке. Конечно же, ночью. Как и подсказала Шела.

***

Эльза помнит свое удивление, когда ей доставили письмо. Помнит, что ждала весть из замка, но не ожидала, что увидит печать замка Ноли и подпись Ее Величества. Письмо от Эйлин, которое она так сильно ждала, но перестала верить в его существование. В тот день слезы почти скатились с ее глаз, а теплая улыбка долго не могла сойти. Только она так и не прочитала долгожданный ответ. Прошло несколько недель, а сургуч все еще цел и на нем нет ни намека на попытку вскрыть. Эльза бы увидела. Она столько раз это практиковала, что знает, как выглядит бумага, печать и сгибы после пристального внимания человека с весьма гнилыми мыслями. Возможно, она сама была и есть таковой, но Эльза не использовала полученную информацию в сомнительных целях. А, когда ее отец желал знать что-то, то только намекала на тех, кто вызывал сомнения и опасения для трона и Королевства. И разве помощь королю не благое дело?

Девушка трясет головой, желая избавиться от воспоминания и жалких попыток оправдать себя. Бессмысленное занятие. Поле с высокой травой и цветами окутывает ее тонкий и прямой стан, воздух благоухает цветением. Эпоха Белтейна* постепенно сходит на «нет». Эльза чувствует, как Беленус* заканчивает свое правление, как шепчет природе: «Еще немного, и мы распрощаемся. Поприветствуйте моего брата* Луга хорошей едой». Но пока час прощания не настал, и она может вдоволь насладиться оставшимся мгновением радостного и теплого времени. Ее пальцы все же ломают печать, и Эльза медленно и с особым трепетом разворачивает письмо. Буквы выведены немного размашистым почерком, но кое-где они довольно ровные. Думает, Эйлин торопилась или не поспевала за своими мыслями. Слов не так много, но их содержание удивляет. Морская дочь искренна и не хочет показаться идеалом.

«Здравствуй, Ваше Высочество, Эльза Маутнер.

Я рада была получить от тебя письмо, но я не ожидала этого. Прости за долгий ответ. У меня был непростой период восстановления, и долгое время я провела в постели. В своем письме, дорогая Эльза, ты спрашиваешь совета в любовных делах. Вынуждена тебя огорчить: я не лучший советчик в этом. Я совершенно не та, кто мечтала о прекрасном и благородном рыцаре (или герцоге, или еще каком-нибудь мужчине) и желала выйти за него замуж. Я не та, кто будет полностью подчиняться своему супругу.

Кроме того, я совершенно не знаю, в чем проблема союза высокородной девушки и парня с чуть низким статусом, чем твой. К сожалению, я не успела узнать подробнее об этом. Для меня все кажется довольно просто: если ты искренне любишь этого парня, то не смотри ни на кого и ни на что. Хотя подожди. Не позволяй своим чувствам затуманить разум. Что-то такое же я говорила своей фрейлине когда-то. Не позволяй этому композитору принижать, недооценивать себя. А себе не позволяй терпеть унижения и издевательства.

Я буду ждать твоего следующего письма, что бы ты там не написала.

Ее Величество, Эйлин Изабелла Кастильо».

Эльза поднимает глаза к горизонту, усмехаясь. Не ждала таких слов, но они оказались ценнее тех, что сказали бы фрейлины или ее мать. Девушка и сама разделяет такую позицию, но хотелось узнать мнение со стороны, того, кто не обременен статусом и зачерствевшими мыслями и суждениями. Больше она колебаться не будет. Собирается отдаться этому чувству сполна, к чему бы это ее не привело. Сожалеть не будет.

— Эльза! Почти все готово! — сзади подбегает Вильберт.

— Пойдем, — кивает и, улыбнувшись композитору, поворачивается к особняку.

Сегодня она решила устроить небольшой бал, где ее подопечные смогут отдохнуть от учебы, послушать музыку, насладиться вином и вкусной едой. Тем более, они прошли ежемесячную проверку, и Эльза в ближайшие несколько дней собирается перераспределить девушек по освоенному материалу. Им она еще не рассказала, но план и списки уже есть. Пусть сейчас девушки отдохнут, а о чем-то другом пусть не думают.

Столы накрыты различными блюдами, кувшины с вином стоят там же в больших количествах, в одном конце залы собрались приглашенные менестрели. Эльза проверяет все приготовления, улыбается учителям, пока Вильберт вместе с менестрелями подготавливает инструменты и ноты. Совсем скоро начнется веселье в особняке Г'лад Гобайс, и многие предвкушают ажиотаж от музыки, танцев и вина. С учетом, что последнее в строгом запрете.

Подопечные Эльзы входят в зал, менестрели начинают играть незатейливую и простую композицию, и праздник начинается. Принцесса не собиралась открывать мероприятие какой-нибудь официальной речью, она хотела, чтобы все приглашенные чувствовали себя в спокойной и дружеской обстановке. Все, что она сделала: кивнула девушкам, махнула рукой на столы и отошла к дальней стене, желая раствориться в музыке и вине. Ей не особо оно нравится, но эль не подходит по поводу, а виски — слишком крепок.

Музыка растворяет ее, позволяет расслабиться и погрузиться в свои плывущие мысли. Принцесса не зацикливается на них, она просто отслеживает их и разрешает им пройти мимо. Не знает, сколько так сидит, замечает только, как композиции сменяют друг друга. А на шум голосов не обращает внимания. Тут неожиданно музыка сменяется, становится более плавной и тягучей, а некоторые ноты отдают некой грустью. Эльзе кажется, будто с ней начинает разговаривать Вильберт, в композиции сильно прослеживается перо виконта. Кто-то подходит к ней, и принцесса открывает глаза. Вильберт улыбается ей и протягивает руку. Слишком очевидный намек. Не может не согласиться. Все ее нутро трепещет, глаза так и загораются маленькими звездочками на небосводе, и принцесса принимает приглашение, вкладывая свою ладонь в протянутую руку. А стоит подняться, сложно сдержать смущение. Все присутствующие смотрят на них. Вильберт обнимает ее за талию одной рукой, а второй держит за руку. Танец совершенно не похож на все придворные.

— Это твоя композиция? — спрашивает Эльза, преступая сквозь смущение.

— Да. И танец тоже я придумал, — улыбается Вильберт, кружа их. — Я хотел станцевать с тобой, не теряя твоих рук из своих. А такого танца, увы, не существует. Вот и решил сочинить.

— А мне нравится. Не надо запоминать множество комбинаций движений, шагов, прыжков и не надо разводить руки, — смеется, шагая по заданному неизвестному танцу. 

— И мне повезло, что ты быстро осваиваешься в новых вещах. Иначе я бы отдавил тебе все ноги.

Улыбка еще больше разжигается в Эльзе, и она до конца танца не спускает глаз с лица Вильберта. Ей нравится быть так рядом с парнем, чувствовать, как он обволакивает ее своим теплом, как смотрит с теплотой и восхищением на нее. Принцессе уже все равно, кто и что подумает о них. Ей хорошо, и это самое главное. Но все рано или поздно заканчивается. Музыка затихает, и Эльза вынуждена выскользнуть из объятий Вильберта и вернуться на свое место. Но рядом с ней опускается и композитор, и они сидят рядом до самого конца вечера, пока девушки не уходят по своим комнатам, шатаясь, и учителя, придерживая друг друга, чтобы не упасть. Менестрели собирают свои вещи, когда Вильберт поворачивается к Эльзе и произносит:

— Выйдем на свежий воздух?

Она соглашается. В помещении очень душно, все пропахло вином, и ей хочется ощутить ночную прохладу. Звезды вовсю горят, насекомые поют свои ночные песни, а ветер едва уловимо ласкает кожу и ткань, будто его и вовсе нет. Но он есть. Принцесса и композитор просто стоят рядом, смотрят в темную даль, когда Вильберт поворачивается и серьезно начинает:

— Я давно уже хотел сказать, но все не решался. Я знаю, что нам не положено такое поведение, и слухи могут быстро разлететься, и что может произойти в будущем из-за этого, но мне сложно дальше молчать.

— О чем? — сердце бешено стучит, и язык моментально высыхает. Эльза начинает дрожать, но пытается успокоиться. Все не так уж и страшно.

— Эльза Маутнер, я влюбился в тебя, и я не представляю свою жизнь без тебя.

— Вильберт...

— Я... Я не совсем понимаю твои чувства, знаю, тебя что-то гложет. Но каков бы ответ ты бы мне не дала, я буду рядом, если ты сама меня не прогонишь.

— Вильберт, я разделяю твои чувства.

Дрожь усиливается. Непонятно от прохладного ночного ветра или же от переполняющих эмоций, но Эльза берет тело под контроль и приближается к композитору, обнимая. Его руки сразу же прижимают ее. 

— Я люблю тебя, — шепчет и решается. Ее губы прижимаются к губам Вильберта с облегченным выдохом. Так хорошо и так желанно.

*** 

Неожиданно для всех членов королевской семьи во время ужина в столовую входит вдовствующая принцесса Королевства Аурум в своем траурном одеянии. Она держится уверенно, смотрит на каждого присутствующего: одаривает снисходительной улыбкой Сейлан, на Эйлин смотрит приветливо и с некой гордостью, к королю поворачивается с уважением.

— Ваше Величество, приветствую вас, — приседает в глубоком реверансе Элисия.

— Здравствуй, тетушка, — кивает ей Леонардо. — Сочувствую твоей утрате.

— Благодарю, но я пришла не за этим. Я хотела поговорить со всеми вами...

— Подожди нас в тронном зале, — серьезно говорит король, сосредоточенно и напряженно оглядывая королевскую чету. 

Никто не смотрит, как Элисия выходит из королевской столовой, каждый думает, о чем хочет поведать вдовствующая принцесса. В воздухе витает напряжение.  Кажется, что еще немного, и новое потрясение обрушится на Ноли. Не так уж далеко от правды. Эйлин помнит, что Элисия хотела поговорить со всеми. И ее все еще напрягает, что Леонардо скрывает истинную версию своих встреч с генералами. Она у него спросила об этом в тот же вечер, но он сослался на проверку обмундирования, численности армии и что можно улучшить в проживании военных. Но сирена не поверила. Это можно было решить и в замке и с ее присутствием. Понимает, Леонардо не хочет ее впутывать в этот вопрос, чтобы она не переживала, но как это сделать, если это неизвестное приближается с каждым днем и все пытается догнать. Она чувствует.

***

Очень скоро члены королевской семьи собираются в тронном зале. Эйлин восседает по правую руку короля. Остальные встали по разные стороны от королевского трона. Элисия не заставляет себя ждать. Она входит плавно, ее спина прямая, взгляд уверенный. Вдовствующая принцесса склоняется в реверансе и поднимается с немого разрешения Его Величества. И она сразу же приступает к сути:

— Не буду таить, я знала, что мой брат был замешан во многих происшествиях Аурума и Ноли. И как раз поэтому я не могла рассказать все и пойти против него.

— Твой вины в этом нет, — изрекает Леонардо. — Я догадывался, что ты осведомлена была в этом. Но мне кажется, ты хочешь сказать что-то еще.

— Все верно, Ваше Величество, — слегка склоняется Элисия, но уже через секунду она вновь стоит прямо и держится как подобает королевской особе, а следы траура и сожаления спрятаны глубоко. — Я хотела извиниться перед Ее Величеством Сейлан Морен из-за своего молчания. Все эти годы я молилась за покой Люсиана и Жана. Возможно, они были бы живы, если бы я рассказала вам о натуре Энрике.

— Мы не можем знать, что было бы, поступи ты иначе, — спокойно произносит Сейлан. Эйлин не видит, но по голосу слышит, что та слегла улыбается. — Ты защищала себя и пыталась не привлекать внимание. Хотя мне все же грустно за понесенные потери.

— Благодарю за понимание, — женская голова с откинутой назад черной вуалью склоняется. — Ваше Величество, — вновь смотрит на короля прямым и уверенным взглядом, — прошу дать мне разрешение покинуть замок и Королевство Ноли. Я хочу вернуться в Королевство Аурум.

— Неожиданно, — ровным голосом произносит Леонардо после затянувшегося молчания. Эйлин улавливает его напряжение. Он не против отпустить Элисию, но что-то ему мешает. Прочитать его мысли, к сожалению, сирена не может.

— Ваше Величество, — пытается вновь обратить на себя внимание вдовствующая принцесса после последовавшего ответа, — Я хочу вернуться на родину. Мое присутствие здесь бессмысленно.

— А что ты хочешь делать в Ауруме? — тень сомнений проскальзывает на лице мужчины, сидящего на троне.

— Хочу уехать в поместье или же в монастырь. Хочу заняться женским просвещением, если Его Величество Себастьян Иоан Кастильо позволит. Нет же, буду продолжать молиться и вести хозяйство. Власть мне не интересна.

— Ты же понимаешь, что своим присутствием в Ауруме можешь начать волновать умы, несогласных с властью нового короля?

— Понимаю. Но еще не настала эпоха женского правления, — легкая улыбка проскальзывает на лице Элисии. — И что может предложить трону женщина, потерявшего и мужа, и сына?

— Многое. Королевская кровь просто так не растворяется, — продолжает надавливать Леонардо, наблюдая за Элисией, словно дикий зверь на охоте. Выжидает, когда жертва побежит, перестанет притворяется кроликом и обернется куницей. 

— Вы правы, — кивает. Но Эйлин видит, что та, как и подобает королевской особе, не сдается, выдерживает оборону. — В умелых руках интриганов я могу стать оружием, продолжив период Черных дней, начатых моим братом. Но я не желаю такого продолжения. Энрике отнял у меня семью, и я не посмею сама же лишиться другой семьи. Я никогда не желала такой участи для Его Величества Себастьяна, для Ее Высочества Валенсии. И там более для вас, мой король. Я просто хочу жить вдали от двора и не бояться за свою жизнь.

— Хорошо, — соглашается Леонардо после очередного молчания. — Ты можешь ехать. С тобой я передам письмо Себастьяну. 

— Благодарю за вашу милость, Ваше Величество, — опускается в глубоком реверансе вдовствующая принцесса Элисия Екатерина Морен, ощущая на губах привкус металла с ароматом свободы. Облегчение пронизывает все ее тело, и она уверена, что наконец сможет сама распоряжаться своей жизнью. Не зря же она так долго молилась на это.