Почему страстный нумизмат убил лучшего друга и не жалеет об этом?

Драма, быт, убийство животного

R Джен ориджинал

Административка

Сергеев завел машину и включил радио, и с тех только оно нарушало тишину в салоне. Пахло кожей кресел, за окном вечерело. Его сын Леша сидел на пассажирском сидении и копался в своем смартфоне. Сергеев глянул краем глаза — китайский аппарат, да еще и древний какой-то. Он хотел было начать разговор с сыном, но то светофор, то поворот, то Леша так увлеченно смотрел в экран, что казалось — не до того.

— Чего грустишь? — спросил наконец Сергеев.

Леша погасил экран и посмотрел в окно.

— Не грущу. Так, — пожал он плечами.

Сергеев вздохнул.

— В прошлый раз ты был повеселее.

— Это когда было. И вообще, чему радоваться-то?

Сергеев усмехнулся:

— Скоро учиться пойдешь, мозги займешь, не будет времени на хандру.

Леша снова равнодушно пожал плечами — единственный жест, который пока заметил у него Сергеев.

— Не сдам я эти экзамены.

Сергеев преодолел поворот, выехал на дорогу между дачами и вскоре встал в пробку. Вечер пятницы — машин, стремящихся на дачи, оказалось много.

— В армию хочешь, что ли?

Леша снова разблокировал телефон и не ответил. Сергеев мысленно прикинул: сыну в этом году восемнадцать, пора и о будущем подумать. Хоть он и не участвовал в его воспитании после развода, но как же совсем не переживать за ребенка.

— Ну тогда думай, кем работать будешь.

— Да куда меня возьмут.

— Прям никуда? А сейчас чем занимаешься? Подрабатываешь?

Леша как-то съежился на сидении и поджал губы.

— Да так, — ответил он, глядя вперед на выхлоп из машины впереди.

— Так — это как? — любопытствовал Сергеев.

— В интернете подрабатываю понемногу.

— На фрилансе?

— Ну типа того, — как-то неуверенно, почти шепотом сказал Леша.

— Программистом будешь?

— Нет.

— СММщиком?

Леша снова помотал головой.

— А что тогда? — Сергеев нахмурил брови. — В этом… Тиктоке?

Сам он тоже работал удаленно, потому и жил в районе, куда от города добирался на машине.

На «Тиктоке» Леша наконец хохотнул.

— Нет, — сказал он после того, как долго собирался, глядя на частные дома по обеим сторонам улицы.

— Ну в сфере-то какой? — продолжал допытываться Сергеев.

Леша изобразил руками перед собой нечто, что должно было помочь выразить мысль. Но понятнее не стало.

— Ну… С финансами.

Сергеев плюнул на это, поняв, что сын не хочет говорить, а почему — его дело. Ну и ладно. Минут через десять приехали.

— Посиди пока, — сказал Сергеев, выходя из машины. — Собаку закрою. Потом в гараж заедем, оттуда в дом.

— Злая собака? — спросил Леша.

— Питбультерьер, но он обученный. Просто незнакомых людей так сразу ему лучше не приводить. Надо осторожно.

— Зачем тебе питбуль?

— Это хорошая порода, преданные, ласковые.

— Да ладно? — недоверчиво сощурился Леша. — Питбуль?

— Потом познакомлю, увидишь, — сказал Сергеев, направляясь к воротам.

Сергеев на какое-то время исчез за высоким каменным забором, затем вышел и загнал машину в гараж. Во дворе ни цветов, ни грядок, только что-то вроде туннеля — видимо, для собаки. Дорожка из природного камня, а так пустовато.

— Хорошо живешь, пап, — осмотревшись, сказал Леша.

— Работал много, — сказал Сергеев.

Это правда. Когда выяснилось, что жена изменяла с коллегой, он развелся и сменил работу. С тех пор дела пошли в гору. Сына он, тем не менее, поддерживал, так как родство было очевидно — русые волосы, вытянутые лица, похожие черты. Сергеев, правда, начал лысеть и обзавелся животом, а Леша был весь костлявый и сутулый.

Но разница в доходах теперь сделалась очевидной. Дом Сергеев купил двухэтажный, забор поставил каменный. Да и машина не самая дешевая — Шкода Йети. Одевался он, правда, как и десять лет назад — брюки и пиджак на водолазке. Леша, одетый в джинсы и толстовку с рынка, сложил руки на груди и как-то стушевался.

— Надо будет и тебя устроить, — размышлял Сергеев.

Леша промолчал, все еще вертя головой по сторонам. Сергеев открыл дом ключом и впустил сына.

— Здесь почти никого не бывает, — объяснил он. — Друзей почти нет, только вот пес — лучший друг, потому и зовут Дружком.

— Ты питбуля Дружком назвал? — громко удивился Леша.

— А кто запретит?

— Были бы друзья — запретили бы, а почему их нет? — поинтересовался сын.

Настал черед Сергеева бездумно пожимать плечами. Леша кивнул, хотя Сергеев и не мог сказать, сложил ли он два и два. После развода он как-то перестал сближаться с людьми в целом. С женой не общался, но сына она пару раз в год отпускала повидаться с отцом. Обычно где-нибудь в городе, теперь вот внезапно решила, что тому полезно отправиться к нему с ночевкой на выходные. Сергеев не знал, с чего та вдруг потеплела, но от возможности не отказался.

Кухня отличалась простотой и чистотой — без хлама и привычных пестрых скатертей, клеенок и полотенец, все в одном стиле и цвете — светло-бежевом. Явно сделана на заказ и с умом. Отец с сыном пили чай из белых кружек без узоров, разговор по-прежнему не клеился. Наконец Сергеев встал и сказал:

— Сейчас приведу Дружка. Ты его не дразни — ну, не кричи, не маши руками. Понял, в общем. Он хороший, но к посторонним относится с подозрением.

Через несколько минут он вернулся с белым псом на поводке, с которым приближался постепенно. Дружок принюхивался и не сводил глаз с Леши, но вел себя хорошо. Наконец сын и пес познакомились, и последний был отпущен с поводка.

— Хороший ведь? — спросил Сергеев, погладив пса.

— Угу. Погладить можно?

— Можно. И сказать что-нибудь одобрительное.

— Хороший, — проговорил Леша, проводя рукой по гладкой шерсти. — Хороший Дружок.

Пес еще немного повертелся около них, затем вышел из комнаты.

— А он прямо тут живет? — спросил Леша, глядя вслед животному. — Не на улице?

— На улице питбулю нельзя, — объяснил Сергеев.

— А это разве не сторожевая собака?

— Для охраны у меня другое, — расплывчато ответил Сергеев. — Собака — она для души. Как-то больше ничем не увлекаюсь, только вот им и монетами.

— А, помню, — сказал Леша. — Нумизмат.

— Хочешь посмотреть? — спросил Сергеев, чтобы хоть как-то разнообразить общение.

К его удивлению, Леша согласился:

— Показывай.

Сергеев провел его в комнату, где вдоль стены аккуратно стояли набитые книгами шкафы. Леша ни одной из них не знал. Сергеев достал из одного футляр, в котором аккуратными рядами лежали монеты. На бордовом бархате, каждая в своей ячейке — важные персоны… Вот кто, казалось, действительно купался в роскоши в этом доме.

— У меня в коллекции и Российской империи, и СССР, и современные из разных серий. Это, смотри, восемнадцатый век.

Леша повернулся к «восемнадцатому веку» в бархатном футляре. Медяки как медяки.

— И сколько стоят такие монетки? — осторожно поинтересовался он.

— По-разному, от сотен рублей до десятков тысяч, — ответил Сергеев, доставая еще альбом с монетами.

— А за что такие деньги? Почему…

У Сергеева загорелись глаза, и он не дал тому договорить:

— Так это же произведение искусства. Вот, смотри, медная копейка Екатерины Второй — лавровые и пальмовая ветвь, вензеля, герб как выполнен. Смотри. Центровка, чеканка, гурт — все в идеальном состоянии. Красиво?

Леша кивнул. Монеты все для него выглядели как одна, и страсти своего отца, он, при всем уважении, разделить не мог. Зато мог наклониться пониже, сделав вид, что различает, где там пальмовая ветвь, а где лавровая.

— А сколько всего такая коробка стоит?

— Здесь есть редкие экземпляры — наверное, около ста тысяч выйдет.

Сергеев продолжал рассказывать про монеты, пока совсем не стемнело. Леша слушал и смотрел, попутно выучив, где у них гурт и что такое центровка. Увидев, как сын мнется с ноги на ногу, сцепив руки в замок, Сергеев спросил:

— О чем думаешь?

Леша склонил голову, уставившись куда-то в шкаф и наблюдая там свое отражение.

— Ты так и не сказал, кем подрабатываешь, — снова начал Сергеев.

Леша пододвинул себе стул и сел. Стояла тишина как в музее.

— Ну, я это… Вношу деньги, они окупаются потом.

Сергеев свел брови и отложил очередной футляр на стол.

— Ну, типа… Ставлю. На спорт.

Сергеев пододвинул стул и себе. Сел, глядя прямо на сына.

— В спорте разбираешься?

— Типа… Ну, шарю, да.

— Выигрываешь?

— Когда как.

Леша стал дергать ногами, словно хотел сорваться и пуститься наутек. Сергеев постучал пальцами по столу.

— Проигрываешь, да?

Леша опустил глаза.

— Ты знаешь, что эти конторы в принципе не рассчитаны на то, чтобы ты там мог заработать? Это же просто мошенники.

— Да, но…

— Какие «но»? — повысил голос Сергеев.

— Ну да! — Леша тоже заговорил громче. — Да, да, ставки — не место для заработка, поэтому ни в коем случае не заигрывайтесь, я не глухой, сто раз слышал.

— Тогда почему ставишь? — недоумевал Сергеев.

— Это…

Леша плотно сжал губы, будто пытался сдержать в себе слова. Наконец он выпалил:

— Это моя последняя радость в жизни.

Сергеев прищурился в непонимании.

— Как это — последняя?

— А вот так, — бросил Леша.

Сергееву показалось, что у того покраснели глаза.

— Как вы развелись, на меня все забили. Тебе я не нужен, ей не нужен, у нее новый мужик. Все чем-то увлекаются, где-то участвуют, уже работают, деньги зарабатывают. Все чего-то хотят. Один я ущербный. Не перебивай! Я знаю, что ты скажешь — что это все бред и так далее.

— Это действительно бред, — все же перебил Сергеев. — Кто тебе все это наговорил?

— Но это правда. Нет у меня ни целей, ни смысла в жизни. Вон мой друг Сашка на Кипр ездил, фотки скидывал, Марина в проектах участвует, волонтерит, в инсте каждый день выкладывает.

— А тебе кто мешает волонтерить?

— А я не хочу! — все-таки сорвался Леша. — Ничего, вообще. Ты вот собаку любишь, лучшим другом ее называешь. Монеты коллекционируешь. А меня никто не любит, и я ничего не люблю. Только ставить. Когда ставишь, то представляешь, сколько всего испытываешь? Боишься, и волнуешься, весь трясешься. Когда выигрываешь, такое облегчение, хочется чуть ли не прыгать по комнате от счастья. Счастья, понимаешь? Настоящего!

— Но ты знаешь, что это называется «лудоманией»? — Сергеев привстал, надвинувшись на него, и стукнул ладонью по столу.

На звуки надвигающейся ссоры прибежал, мотая хвостом, пес.

Леша снова сел и уронил голову на сложенные на столе руки.

— Я в курсе, — почти шепотом сказал он. — Но если я ставить не буду, то и так сдохну.

— Да в смысле «сдохнешь»? — Сергеев потрепал его по плечу, но Леша так и не поднял головы. — Ты откуда всего этого набрался? С головой не дружишь?

— Может, и не дружу, — пробубнил Леша в рукава толстовки. — Че, в дурку меня хочешь засадить? Все равно лучше сдохну.

На этом Сергеев не на шутку перепугался.

— Ты чего заладил: сдохну, сдохну? У тебя вся жизнь…

— Бессмысленная у меня жизнь, вот и сдохну.

— Ты!

— А тебе что? Раз в год видимся. Маме только того и надо, чтобы с тем мужиком съехаться, а то он только из-за меня не хочет.

— Ты несешь чушь, — холодно проговорил Сергеев. — Болезнь это.

— Это правда, — вздохнул Леша и наконец поднял голову. — Все кончилось.

— Что у тебя кончилось в восемнадцать гребаных лет? — закричал Сергеев.

Леша снова сцепил руки в замок и уставился в ночь за окном. Собравшись с мыслями под пристальным взглядом отца, он признался:

— Долг у меня. Проигрывал, брал микрозаймы. Мама не выплатит, коллекторы придут. Думал, ты поможешь. Отец все-таки.

— Сколько? — Сергеев старался говорить как можно спокойнее.

— Сто тысяч.

— Сколько?!

Леша по-прежнему смотрел в сторону.

— А мать чем в это время занималась? Она в курсе?

— В курсе, это она сказала у тебя денег попросить.

— Ясно, — мрачно сказал Сергеев и принялся ходить кругами около стола.

А он-то думал, почему в этот раз именно она проявила инициативу и настояла на встрече, а не пришлось ее упрашивать.

— Так дашь денег? — почти без надежды поинтересовался Леша.

— Только если пообещаешь не играть.

— Ясно, — повторил за ним Леша.

— Так не будешь играть?

Оба замолчали, и стало слышно, как дышит и метет хвостом собака. Леша посмотрел на Дружка и кивнул на него:

— Ну вот представь, что тебе приказывают избавиться от собаки, избавишься?

— Ты сравниваешь мою собаку и то, как ты сливаешь деньги в трубу?

Леша выдавил кривую улыбку сквозь слезы.

— Не дашь, ну и ладно. Все равно сдохну.

Сергеев сплюнул.

— Вот что, иди спать. Поздно уже. Не ложишься вовремя, отсюда и истерики. Давай, давай. Завтра матери позвоню и выясню, чем вы там занимаетесь.

Он поднял Лешу за плечи и увел спать в другую комнату. Как оказалось, здесь еще и для гостей отдельная спальня присутствовала. Также без хлама, и белье свежее, и даже на стене картинка в раме — пейзаж. Леша ворочался, ворочался, но так и не смог уснуть.

Сергеев тоже долго не спал, а когда ему наконец удалось, то сон его неожиданно прервали. Он очнулся, протер глаза и тут же услышал новый вскрик. Затем — лай.

«Вор», — подумал Сергеев и вскочил с постели. От незваных гостей он припас травмат, который хранил в потайном ящике в тумбочке около кровати. Выдвинув нужную полку, он схватил пистолет. Снял с предохранителя и бегом спустился вниз.

Во дворе Дружок кружил вокруг Леши, который махал на пса руками. Собака подбегала и вцеплялась в ногу, Леша брыкался и пинал ее в живот, собака отскакивала, подбегала и вцеплялась снова. Джинсы на парне оказались изодраны и в крови.

Сергеев закричал:

— Дружок, нельзя! Нельзя!

Пес впервые не слушался. Почуяв угрозу, он решительно настроился ее устранить. Сергеев подбежал и попытался схватить Дружка за ошейник, чтобы оттащить, но тот вывернулся и продолжил атаковать сына. Леша орал, пес лаял, Сергеев безуспешно его ловил. В какой-то момент Дружок набросился на Лешу, схватил его за вытянутую руку и потащил вниз. Леша упал и отбивался, а пес, тем временем, готовился порвать ему горло.

Сергеев вспомнил совет — выстрелов должно быть два. Прицелился. Выстрелил. Два раза.

Пес еще несколько секунд скулил, потом затих. Сергеев бросился к сыну:

— Леша, Леша? Ты как?

Тот лежал на земле ничком и стонал. Пес поранил ему ноги и руку. Сергеев запоздало понял — он раньше разве что по банкам в лесу стрелял, мог ведь и в Лешу попасть при движущейся-то мишени.

Мишени…

Был у него Дружок, лучший друг, как он сам говорил, а теперь нет его. Мишенью стал.

Хотел он собаку именно с белой шерстью, а ее, оказывается, хорошо ночью видно. Чтобы попасть.

— Леша, ты как? — повторил Сергеев, опускаясь рядом с ним.

Он напоролся на что-то коленом и сдвинул предмет. Посмотрел — там лежал его футляр. Монеты — екатерининские, и Александра Освободителя, и Анны Иоанновны — рассыпались по газону.

— Я звоню в больницу, — сказал Сергеев и побежал в дом за телефоном.

Когда он вернулся, Леша сидел, вытянув ноги, и плакал.

— Больно? — спросил Сергеев, пытаясь осмотреть его руку. — Сейчас принесу бинты, у меня есть, и обеззаразить надо.

— Не надо ничего, — всхлипнул Леша.

— Как не надо? Тебя собака искусала.

Леша глянул на труп в лужице крови.

— Ты сказал, не сторожевая. А он вон как охраняет.

Сергеев посмотрел на россыпь медяков, тускло отражавших лунный свет, словно они стеснялись тут валяться.

— Монеты… — сдавленно проговорил Сергеев.

— Ага, — точно так же отозвался Леша. — Я вышел, он за мной, я побежал, он за мной, я его пихнул, а он как начнет вокруг бегать и за ногу кусать. Я его рукой хотел ударить, он вцепился. Я его бью, а он никак…

— Дружок, — вздохнул Сергеев и почувствовал, как глаза начинает жечь.

— Зазря умер, — тихо сказал Леша. — Лучше б меня пристрелил.

Сергеев отвесил ему подзатыльник. Скорая не приехала, и он сам отвез сына в травмпункт. Пока ехали, снова молчали.

Дружка закопали в лесу на следующее утро. Стоял туман, небо заволокло. Сергеев поблагодарил погоду за то, что в день, когда он похоронил лучшего друга, не светит издевательское солнышко. Леша ходил понурый и с опущенной головой, перебинтованной рукой и в отцовских брюках, которые то и дело подтягивал. Сергеев собирался отвезти его в город к матери, но тут в ворота постучали.

Сергеев подумал — надо пойти закрыть собаку. Потом вспомнил. Сразу направился к воротам.

Там стоял участковый — пузатый, точно ромовая баба, и лысеющий, как Сергеев.

— Вы гражданин Сергеев? — спросил он, вынимая из кармана удостоверение и неряшливо его показывая.

Тот кивнул:

— Я.

— Говорят, у вас тут кошмар, убивают, выстрелы, вызывайте полицию. Тишину нарушаем, значит?

Сергеев снова кивнул, глядя в сторону леса:

— Это я стрелял. Собака бросилась на сына, я ее убил.

— Лицензию и разрешение на оружие проверим.

Участковый достал из портфеля папку и ручку.

Из дома вышел Леша. Сергеев не заметил этого, пока тот не сказал из-за его спины:

— Я у него монеты украсть хотел. Коллекционные. Екатерины этой, Второй.

— Ты что несешь? — Сергеев мгновенно развернулся и шикнул на сына. — В тюрьму хочешь?

— Так, так, когда все хором, ничего не выйдет, давайте по очереди.

— Твой пес на меня набросился, потому что увидел, как я ночью иду, — сглотнув, проговорил Леша. — А я хотел выкрасть монеты и на машине уехать, у меня права есть. А монеты заложить.

Сергеев во второй раз влепил ему подзатыльник.

— Не пори чепухи, — сказал он. — Товарищ…

— Майор, — подсказал участковый.

— Товарищ майор, сыну только-только восемнадцать исполнилось, балбес он.

— Не будете писать заявление, значит, — повторил себе под нос майор. — А собака?

Сергеев вдохнул и выдохнул, снова чувствуя, как к глазам подступают слезы.

— Собаку я убил. Арестуют меня за жестокое обращение с животными?

Леша вцепился в его пиджак.

— Не арестовывайте папу, это самооборона.

— Так, хор, — вскинул руки участковый. — Еще раз: ваша была собака?

— Моя, — подтвердил Сергеев.

— Долго ее убивали?

— Два выстрела, и все. Не мучился. Надеюсь. Судить будут?

Участковый закатил глаза.

— Собаку завели, а законы не читали? Собака — имущество, вы его уничтожили в состоянии крайней необходимости. Арматурой не били, шкуру не сдирали? Тут и состава-то нет.

— У меня, если что, камеры висят, можете проверить, — указал куда-то под крышу дома Сергеев.

Леша переминался с ноги на ногу. Участковый что-то писал на папке.

— Я тут один на все эти ваши дачи, еще и ЖК разрослись как плесень. Будут сомнения — посмотрим ваши камеры.

Сергеев продолжал отстраненно кивать. Леша стоял с красными глазами и вытирал их рукавом дырявой толстовки.

— Лучшего друга убил, — дрожащим голосом произнес Сергеев.

— Жалко вам?

— Жалко — да, жалею — нет. Сына ведь спасал.

Леша шмыгал носом. Сергеев взял его за руку.

— Видишь, все будет хорошо, — постарался приободрить сына.

— Не буду больше играть, — вдруг сказал тот. — Ради Дружка. И хоть в дурку лягу.

Участковый посмотрел на них исподлобья:

— Вот и славно.

— Ничего не будет, значит? — спросил Леша, наконец-то подняв глаза.

— Тишину нарушаем, — цокнул языком участковый. — Административка.