Решила показать вам косенько переведенные с итальянского письма Альберто Стуччи, отказавшегося от сана ради любви к женщине. Я нашла их уже после финала "Оливы" и была поражена.

Интервью с La Stampa

Отец Альберто Стуччи — священник и монах, бывший настоятель монастыря Кьяравалле в районе Милана, где проживает древняя община цистерцианского ордена. После 11 лет монашеской жизни, проведенной, по признанию начальства, образцово, он встретил Елену, с которой зародилась история любви. Попросив и получив время для размышлений за пределами монастыря, он решил не прерывать свои отношения. «В монастыре мне дали худший совет. Они предложили «оправдать» мои отношения. Мне сказали, что я приор, что у меня столько обязанностей, что, возможно, мне нужна отдушина, короче говоря: «Делай, что хочешь, но тайно». Главное, чтобы никто вокруг не знал».

Кому вы рассказали о своих отношениях?

«Как только я понял, что люблю Елену, то поговорил об этом сначала с братьями, потом с начальством ордена. Я сразу почувствовал их ужас. Я понимал, что надо выбирать: либо она, либо монастырь. Мне пришлось отказаться от любви, чтобы сохранить лицензию, необходимую для проповеди любви: парадокс. Каноническое право дает год на размышления, и я стал жить с Еленой. Мне сказали просить разрешения от священства».

Жалеете об увольнении?

«Нет, я не отрицаю ничего из того, что я испытал. Передо мной открылся новый путь. Я вышел из ордена, но я все еще священник. Если бы мне позволил епископ или руководитель собрания, я мог бы вернуться к служению на миссии. Елена умерла 5 месяцев назад от рака».

Был ли это кризис призвания?

«Кризис не был связан с моим служением. Я не терял своего призвания, наоборот, открывал его больше, чем когда-либо. После встречи с Еленой я осознал красоту религиозной жизни, и мне хотелось бы и дальше вести ее. Вот почему я несколько раз пытался вступить в диалог с церковным учреждением, пытаясь объяснить абсурдность безбрачия не как выбора, а как обязанности. И оставить Елену, как будто ничего не было в моей жизни, было невозможным решением. Мое стремление к любви столкнулось с жесткостью церковных законов, с противоречием, я был вне канонических правил и в то же время все больше вовлекался в опыт, который заставлял меня чувствовать себя более монахом, священником и настоятелем, чем когда-либо.

Что вы просили?

«Мы пытались утверждать, что любовь к Богу и любовь к женщине не противоречат друг другу. В этом вопросе не было никакой возможности диалога или взаимопонимания с моим начальством. Мы с Еленой отказались хранить наши отношения в тайне, принять то, что в религиозной жизни стало допустимо или рекомендуемо.

А ответ?

«Тайно воруешь и убиваешь, уж точно не любишь», — отвечал я тем, кто предлагал мне прожить свою историю в двусмысленности, в компромиссе. Августинский принцип «Люби и делай, что хочешь» резко трансформируется в «Делай, что хочешь, хочешь, но тайно». Я хочу верить, что женщины, ищущие истинной ясности, найдут в Папе Франциске мужественного защитника прозрачности.

Письмо

Я бывший священник, до 2002 года настоятель цистерцианского монастыря Кьяравалле Миланезе, из которого я ушел из-за любви к женщине, Елене, с которой я сейчас счастлив в гражданском браке. Моя позиция по отношению к официальной Церкви с годами претерпела эволюцию. В первые дни наш энтузиазм привел нас к мысли, что во имя евангельской любви мы могли бы свидетельствовать, оставаясь в Церкви; сегодня я осознаю, что моя позиция должна быть более радикальной. Я думаю, что сегодня единственным храмом является внутреннее человеческое и что священной является прежде всего реальность жизни. Если игнорировать это, как мы видели в последние дни после [неразборчиво], на свет выходят только монстры.

Церковь, которая использует слова как скальпель, чтобы заклеймить, осудить, изгнать, разделить, институт, который идеологически использует жизнь и смерть и каждый день предает весть Христа, ставя закон над человечностью, — это пустая оболочка, и оставаться внутри нее — это пустота, невозможная для меня сегодня.

Мне вспоминаются слова отца Турольдо, когда, ссылаясь на притчу о добром самаритянине и подчеркивая отношение священника и левита, он говорит, что сверх человека, нет ничего, кроме бесполезности религии.

во_тьме_олива