Тома с Дилюком спускаются вниз, чтобы забрать приготовленный ужин и отпустить горничных до утра. (Кэйа не умеет быть тихим, когда рядом два пиро, а горничных видавших многое лучше все же пожалеть). Когда они возвращаются с кучей тарелок, Кэйа уже прижимает Аято к стене и целует. Дилюку не видно, но он уверен, что вторая рука Кэйи уже в штанах Аято. 

В другой бы ситуации Диюк вышел, но он прекрасно знает, что это провокация. Такая простая, но на неё так тяжело не повестись. Дилюк отставляет тарелки, забирает их и у Томы. 

— Они горячие... — неловко произносит Тома. И можно подумать, что он про тарелки. Но нет.

— Не горячее двух обладателей пиро, не думаешь?

Соблазнять как Кэйа он так и не научился, но Томе явно нравится и это, потому что он льнёт к Дилюку и целует. Сначала нежно и неловко, почти невинно. Совно между ними не было секса на... Сложно вспомнить, где его не было. А потом страстно и жадно, пламенно. Пожирающе. 

— Ужин откладывается? — слышится хриплый голос Кэйи. Он всегда такой после долгих поцелуев. Или после минета. Кэйа одинаково любит и то, и то. 

— Я отпустил горничных на все выходные, — Дилюк с трудом отрывается от Томы.

— Значит, завтрак тоже, — смеется Аято. 

— Тогда пойдём в гостиную, — Кэйа коварно облизывается. — Давно хотел отсосать Аято сидящему на том мягком диване, пока вы с Томой меня трахаете.

Дилюк практически научился не краснеть. У Томы это получается хуже. Но отказать возлюбленному в таком удовольствии они, конечно же, не могут. Да и не хотят.