Бутхилл кусается и пытается пролезть пальцами под кожу. Он трогает и сжимает бёдра Аргенти так сильно, что на бледной, холёной коже остаются красные следы — и Бутхилл, как собака, их вылизывает. Аргенти прижимает изящные, мягкие, такие беззащитные без латных перчаток пальцы к губам и тяжело дышит. Его длинные ресницы приковывают взгляд, но за ними Бутхилл уже наблюдал слишком давно. Слишком много. Слишком часто. Теперь он хочет только касаться этого тела, проводить по нему до болезненности и вгрызаться зубами. 

Аргенти не сопротивляется. Он не хочет сопротивляться. Ему это просто не нужно — ему достаточно тихо вздыхать, наблюдая, как у Бутхилла медленно сносит крышу. В его взгляде, обращённом на Бутхилла, читается только обожание и невероятная мягкость. Он даже ничего не говорит, только следит, подставляется под каждую ласку. 

А на них не скупятся. Механические пальцы тихо скрипят, и Бутхилл ведёт ими по груди, цепляется за сосок и пошло, нагло улыбается. Это больше похоже на злобный оскал, и Аргенти не знает, что вызывает у него стон: этот оскал или пальцы, которые сжимают его бока. Он только тихо стонет, выгибая поясницу, и это может довести до помешательства кого угодно. Мягкий голос хочется вынуть из глотки и сьесть, и Бутхилл искренне пытается, цепляясь зубами в шею.

Бутхилл кусает на грани истощения, всасывает нежную кожу и хочет оставить его себе. Аргенти, кажется, не очень то и против — потому что Бутхилл выглядит как божество. Такой возбуждённый, но без особой причины медленный. Впрочем, ему не на что жаловаться, потому что теперь его стоны пытаются вынуть изо рта поцелуем. Аномально глубоким для первого, но Аргенти отвечает мягко, выгибается навстречу и сжимает коленями бёдра Бутхилла. 

Как же это пошло выглядит. Хочется войти в эту святыню сию же секунду, ворваться, заполучить только для себя. Бутхилл опускает руку, смазывает его и Аргенти доверчиво смотрит ему в глаза: раздвигает ноги, гладит по голове. Они не тратят слишком много времени — тонкий член с лёгким изгибом входит сразу под нужным углом и с губ уже срываются не стоны. Это тихие всхлипы и вскрики, которые тут же ловят губами.

— Не стесняйся, детка, давай громче, сильнее, — по виску течёт пот, когда он начинает втрахиваться в это тело так сильно и жестоко, но Аргенти под ним не проявляет и секунды недовольства. Он только подмахивает бёдрами и не говорит ни слова, сжимает простыню в пальцах и жмурится, кусает мягкие, пухлые губы до красноты. 

Бутхилл в восторге. Он не хочет останавливаться целую вечность, прижимая его к себе за поясницу. 

— Сколько раз ты кончишь для меня? — Он шепчет это на ухо, одной рукой пригвождая запястья Аргенти к кровати, а другую кладя на член. 

Это первая секунда, когда на лице Аргенти проскакивает беспокойство — едва заметное, он и выбраться то не сможет с этой пытки. 

Аргенти кончает первым. Он выгибает поясницу и весь замирает, поджимает пальцы на ногах и изливается. Сердце колотится как бешеное, но Бутхилл не останавливается, и Аргенти наконец шепчет ответ: 

— Столько, сколько ты захочешь.

//

Чили: бутхилл бешеная собака походу ещё ведро с гайками наполовину ему надо всего сразу и побольше он скалится зовёт аргенти деткой малышом и дорогим а аргенти чувствительный под ухоженной кожей мягко перекатываются мышцы он смущается но не отталкивает и не закрывается а смотрит на бутхилла такими глазами будто никогда ничего красивее в жизни не видел

я: ни слова больше.

Хэдканоны от Йоль:

Однажды Бутхилл перепутал смазку для металлической руки со смазкой для жопы Аргенти

А Аргенти бы помогал откручивать ему гайки с wd-40

А если бы сверху был бы Аргенти, то всегда бы про жопу Бутхилла говорил "розочка"

А тот бы очень возмущался

Но не мог ругаться

Потому что это его особенность

И Аргенти бы думал какого чудесного высоко культурного человека встретил