Дверь в кабинет открывается, и из желтого яркого коридора входит темная фигура. Гарольд поднимает на нее взгляд, и позади него лавовое нутро Элписа извергает алую магму. Золотой и красный. Новый и старый «Гиперион». Сегодня решится судьба, что будет дальше.

Робот перед ним закрашивал последнюю черно-красную панель, и Тимоти с тоской проследил за тем, как ее окончательно поглотил ядовитый желтый. Гиперион перестраивался, оставляя старое позади. Тимоти прекрасно понимал, что прошлому осталось место лишь там же, в прошлом, но отчего-то он продолжал ностальгировать по ушедшим вещам.

Своему лицу. Не загаженным кровью рукам. Теперь Тесситеру.

Две разных поездки. Один экспресс, мчавшийся меж звезд. Одно купе. Два человека: один живой, и два мертвеца — один уже давно умер, а второй стоял одной ногой в могиле.

Диско, берега Эонской изолы, воспоминания о далеком лете — все это несло с собой запах ностальгии. Ностальгия — признак слабости, утопавшие в ней люди не наслаждались настоящим, а значит, ничего не добились. В его же руках была одна из твердынь современности. Гиперион.

Почти каждое утро Блэйка начинается с одной и той же рутины. Он заходит в лифт, который доставит его наверх их огромного улья-офиса на пятом Эдене, и, на этажах с восьмидесятого по сотый, где никто не заходит и не выходит, он остается наедине со своими мыслями. Очень часто они сопровождаются чужими комментариями, и Джеффри участвует в увлекательной беседе с невидимым собеседником, чьим голосом говорит вся инфосеть Гипериона.

Когда злой и страшный, как его хаяли в корпорации, господин Тесситер не знал, что ему делать — определенно наводило на размышления.

Это был последний день на Пандоре, больше не было смысла задерживаться здесь — Искатели выжили еще одну корпорацию прочь — и Блэйк прощался с планетой, на которой проторчал почти добрых пять лет. За разговором с...

au: в таймлайне третьего эпизода Рис обнаруживает бэкап ии Ангел, и та, контролируя его тело, захватывает «Гелиос»; сборник драбблов по этой вселенной