Мы живем в суровом мире, где доверять нельзя никому, кроме себя.

Но что делать человеку, который едва ли доверяет самому себе?

   Под истошный рев движка особенно приятно опустошается голова от лишних, назойливо приставучих, мыслей. Никто не скажет тебе сбросить газ, когда ты в салоне один, никто не переключит трек, что ты готов переслушивать на репите ровно столько, сколько тебе хочется, пока его биты лупят тебе в затылок из сабвуфера.

  Никто не остановит, если ты решишь вспенить эйфорию в своей крови, в очередной раз бросившись к обрыву, чтоб снова почувствовать, что это такое — иметь шанс оступиться.

- Ебааать ёжики ебуться! Я вот одного не понимаю. — Обходя вокруг знака. — Нахуя ему этот знак? — Делая задумчиво лицо Хёнджин.

— Ага, а я не понимаю как он умудрился притащить в комнату курицу? — Сказал Минхо, приседая к клетке с животным.

— Пиздец у тебя, а не сосед. — Выдал свой вердикт Хван.

— Знаешь мне так твой план нравится. — Сказал Минхо, вставая рядом толкая в бок Хвана.

— Ага. Во оплошаем? — Кивая головой Хван спрашивая.

— Убираемся!

Хан Джисон немного невыносимый.

Он шумный, постоянно лезет под руку, жаждет объятий и всё время повторяет «поцелуйчик?». У Минхо от этого болит сердце, так сильно, что становится трудно дышать, и потеют ладони. Больше всего на свете ему хочется ответить согласием на это глупое, шутливое предложение, и прижаться своими губами к губам Джисона.

Все знали о его любви хватать мемберов за мягкое место. Это уже давно превратилось в шутку, даже в некий ритуал, без которого не обходилось ни одно выступление, и Минхо, наверное, и дальше считал бы это своей немного странной привычкой, если бы в какой-то момент в его голове не появились эти мысли. Но они не касались всех. Только Джисона.

Узнав о том, что новый знакомый испытывает чувства к его лучшему другу, Хëнджин придумывает план, чтобы свести их. Хоть его идеи не всегда были успешными, парень надеется, что эта упрямая белка не испортит всë тем, что не придëт в театр.