Глава 1

Больница была довольно старой, что было заметно по ремонту, который, казалось, делали тут в последний раз лет сто назад.

 Студенты нервно выдохнули, начиная скапливаться в кучку у входа и чувствуя, как по спине ползет липкий страх, а сердце бьется в груди так, будто собирается из нее выпрыгнуть. Небольшая группа бюджетников, которые готовы были глотки перегрызть за свои места, сейчас стояли и тряслись как зайцы, боясь сдвинуться с места. 

Сегодня был первый день практики и у входа их должен был встретить врач, которого назначили вести их группу.

 Будущие оториноларингологи поежились от промозглого летнего ветра, который забивался под легкие ветровки даже в помещении и еще раз обернулись по сторонам в попытке угадать, кто же это будет. Парни надеялись на красивую женщину, девушки — на молодого врача, а Тимофей, забившийся в самый угол, надеялся лишь на то, что это будет не тот самый ЛОР, в отделении которого он лежал десять лет назад.

 Да, черт возьми, он до сих пор помнил эти голубые глаза, очки и добродушную улыбку, с которой этот невероятный мужчина говорил даже самые неприятные диагнозы, смягчая их. 

Именно после этой госпитализации он понял, что точно станет врачом и то, что он попал, по-детски влюбившись в пятнадцать лет так, что до сих пор не получалось отпустить. Он, Тимофей Новиков, известный своей покладистостью и прекрасным складом ума, собирающийся построить большую карьеру кардиолога, сейчас, благодаря тем, чьи родители отвалили кучу бабок за бюджетные места, выпнув других кандидатов, стоял и думал, зачем он вообще пошел именно на эту специальность, поддавшись воспоминаниям. 

 — Лучше бы на патологоанатома пошел, мать вашу! — прошептал красный как рак парень, замечая, кто именно направляется к их группе. 

Алексей Владимирович Потапенко, заведующий отделением оториноларингологии. Ошибки быть не могло. Особенно, учитывая тот факт, что пару минут назад Тимофей заметил его изображение на доске почета, позорно заглядевшись на фото. Казалось, этот человек совсем не изменился за десять лет. Все те же голубые глаза, радостная, но немного насмешливая улыбка, уверенная пружинистая походка… только в русых волосах прибавилось немного седины.

 Взгляд Тимофея невольно спустился ниже — на руки. Кольца не было, как и следа от него. Значит, не женат. 

Тряхнув светловолосой головой, чтобы отогнать дурацкие мысли, парень обратился в слух, надеясь, что за разглядыванием не пропустил ничего важного. Казалось, что все будет просто. Тимофей даже улыбнулся, наблюдая за тем, с каким энтузиазмом Алексей рассказывает о своих пациентах, способах лечения, болезнях…

 Вот только это лишь казалось.

 ***

 На третий день Тимофей понял, что нужно срочно менять либо больницу, либо будущую специальность, так как из его памяти совсем выветрился факт того, что этот человек не знает, что такое личное пространство. Постоянные хлопки по плечу, бедрам, спине, сокращение имен до уменьшительно-ласкательных, по отношению ко всем…

 Это было бы забавно, если бы не заставляло вспоминать все то, что он чувствовал тогда, десять лет назад. Да и, что уж кривить душой, сейчас его чувства мало чем отличались от тех. 

Все валилось из рук, как только в поле зрения появлялся Потапенко, он не мог ассистировать даже в самых простых процедурах, где нужно было лишь обработать оборудование спиртом и положить так, чтобы все было под рукой, когда понадобится.

 Это не могло продолжаться долго, так что, сразу после обхода, на котором у него из рук опять вывалился шприц с раствором фурацилина, забрызгав все вокруг, к Тимофею подошел Алексей Владимирович, вновь вгоняя в краску. 

«Вот сейчас точно наорет…», — пронеслось в голове у Новикова, а его глаза невольно зажмурились, когда на плечо опустилась теплая огромная рука. 

 — Тимош, зайди ко мне сегодня в кабинет после смены. Поговорить надо, — мужчина улыбнулся, от чего вокруг его глаз скопились морщинки, которые тут же захотелось разгладить пальцами и, похлопав по плечу, ушел в сторону остальных студентов.  

— Я попал, — ощущая, с какой силой колотится его сердце, прошептал Тимофей. 

Как же все-таки ему прямо сейчас захотелось просто взять и поцеловать этого невозможного мужчину. Но огромная разница в возрасте и понимание того, насколько эти чувства глупы и безнадежны, его останавливали. Тяжело выдохнув, парень устало покачал головой, следуя за врачом, который уже беседовал с оставшейся группой. Все надежды на то, что все чувства, которые он испытывал так давно, выветрились, канули в небытие. Нужно было срочно переводиться в другую группу, а еще лучше — в другую больницу. Вот только уходить не хотелось от слова совсем. Ему нравилось здесь, рядом с Алексеем Владимировичем. 

*** 

Кабинет был открыт, это было заметно по включенному свету и тихому гудению компьютера, раздававшемуся из-за двери. Но Тимофей заходить не торопился, боясь представить, что именно ждет его за этой дверью с табличкой «Заведующий отделением». 

Судорожно выдохнув, в попытке угомонить колотящееся сердце, Новиков занес руку для стука, но тут же опустил ее, выругавшись себе под нос. Какого черта он так нервничает? Не убьет же его Потапенко, в конце концов!

  — Давай я за тебя постучу, — раздался за спиной насмешливый голос, а горячее дыхание опалило шею, давая понять, насколько этот мужчина сейчас близко. 

Вздрогнув от неожиданности, студент с трудом сдержал позорный писк и смог лишь кивнуть, пытаясь отойти. 

— Можно войти? — Алексей на полном серьезе постучал в свою же дверь, заглянув внутрь. Его спина тряслась от смеха, который он перестал сдерживать, как только за ними захлопнулась дверь.

 Тимофей невольно заслушался, наслаждаясь тем мгновением, когда можно было не скрывать своего влечения, разглядывая врача, который прямо сейчас смеялся от души, откинув голову. Напряженная шея, кадык, выглядывающие из под рубашки ключицы… Щеки покраснели, когда, подняв взгляд, он встретился с ответным — немного озадаченным, но все еще теплым. Значит, не понял. Вот только неловкость от этого не прошла, а лишь усилилась, когда этот взгляд сменился на выжидающий.

 Алексей ждал чего-то, вот только прямо сейчас Новиков даже под дулом пистолета не смог бы понять — чего именно. 

 — Ну, рассказывай, почему у тебя из рук все валится? Тебе же надо выговориться, чтобы легче стало, — мужчина улыбнулся, кивая головой на диван, который через пару мгновений прогнулся под его же весом. Но Тимофей лишь отрицательно покачал головой, продолжив стоять на ногах.  

— Все в порядке, — да, выговориться-то надо было, вот только не тому, кто снится в мокрых снах с пятнадцати лет, особенно если проблема именно в том, что этот человек всегда находится слишком близко. Покраснев, Тимофей отвел глаза, невольно делая шаг назад. Слишком неловко.

  — Тимош, я понимаю, это личное. Можешь даже не говорить причину, но мне нужно разобраться, из-за чего ты так сильно нервничаешь. Я хочу помочь. Ладно, в первый день, ты мало отличался от других, нервничая, но сейчас это уже странно, — Алексей резким движением поднялся на ноги и, не обращая внимания на сопротивление студента, усадил его рядом с собой на диван, закинув руку на плечи, чтобы не сбежал.  

— З-зачем вы?.. — голос дрожал, а сам Новиков сидел, стараясь не то что не двигаться — не дышать, так как даже один вдох заставил его покраснеть до кончиков ушей и понять, что запах совсем не изменился. Все тот же парфюм, смешанный с особенным запахом больницы. Сколько раз он дрочил, вспоминая этот запах? А сколько, вспоминая самого врача?.. 

 — Я все понимаю, но ты не сдашь практику, если не прекратишь смущаться, и мы не поговорим. Давай обсудим, и я отпущу тебя со спокойной совестью, — Алексей, вновь забыв про личное пространство, повернул голову парня к себе, оказавшись в паре сантиметров от его лица. — Да не переживай ты так, не съем я тебя! — рассмеявшись, мужчина похлопал студента по бедру, не заметив дрожь, прошедшую по телу после этого действия. 

Ему, черт возьми, в этом году исполняется двадцать пять, а он сидит и краснеет, будто подросток, как тогда, на осмотрах. Решив, что все равно его отстранят или переведут из-за неуклюжести и несосредоточенности, Тимофей, еще раз взглянув в голубые глаза напротив, зажмурился и подался вперед, наконец, ощущая сухие губы на своих — немного влажных и припухших от вечных прикусываний.

 Что удивительно, так это то, что его не оттолкнули, сказав, чтобы катился на все четыре стороны. Алексей лишь замер от неожиданности на пару секунд, которые показались Тимофею вечностью, а после — прижал его к себе, углубляя поцелуй и заставляя неопытного парня растворяться от прикосновений, о которых он мечтал очень долго. 

Действительно долго. 

Глаза заслезились от накатившего стыда и возбуждения, а из горла вырвался нетерпеливый стон, с которым он запустил руки в русые волосы, попутно огладив скулы, покрытые аккуратной бородкой. Воздуха резко стало не хватать, но отстраняться было слишком страшно. Вот только Алексей явно хотел во всем разобраться, несмотря на смущение, так что поцелуй все-таки пришлось прервать. Стало стыдно, не в силах поднять взгляд, Тимофей опустил голову как можно ниже, зажмурившись и приготовившись к разносу.

 Но… Потапенко ведь ответил на поцелуй?

  — Тимош, зайчик мой, ты чего? — врач положил свою руку ему на плечо, которая тут же начала подниматься все выше, скоро оказавшись на гладко выбритой щеке студента. — Не переживай так. Не убью же я тебя, — мужчина тихо рассмеялся, рассеивая напряженную атмосферу и заставляя Новикова поднять взгляд. 

 — Почему вы?.. — глаза все еще немного слезились, но на этот раз от радости. Теплая рука прошлась по щеке, стирая практически незаметную слезинку.  

— Ты мне нравишься. Разве этого недостаточно?  

— Просто нравлюсь? — это прозвучало чересчур расстроенно, так что парень тут же попытался исправиться, выдавливая из себя улыбку.  

— Ну не поверишь же ты мне, если я скажу, что не могу тебя забыть с той самой госпитализации.  

— Вы помните, что я у вас лежал?.. — сердце заколотилось намного быстрее, а улыбка стала искренней. 

 — Конечно, — руки начали пробираться под больничный халат, а затем — под тонкую майку, вызывая стайки мурашек. — Я был удивлен, когда заметил тебя в группе. Не думал, что после прокола ты пойдешь именно сюда. Помнишь, как ты боялся?  

— А вы меня успокаивали, — Тимофей счастливо рассмеялся, но его выражение лица тут же сменилось, когда пальцы Алексея сжали затвердевшие соски, вызывая возбужденный вздох. 

 — Мне нравится, когда ты улыбаешься, но это еще восхитительней. Иди ко мне, — мужчина резким движением пересадил студента себе на колени, напомнив, насколько была велика разница в их силе и росте. Ох, как же тяжело было сдерживать себя при осмотрах, тогда, когда между ними практически не было свободного пространства, да и сейчас. Вот только с небольшим отличием — сейчас сдерживать себя не приходилось. Можно было пройтись пальцами по крепкой груди, плечам, подтянутому животу, все еще скрытому синей тканью… — Если ты не прекратишь на меня так смотреть, то я не сдержусь и завалю тебя прямо на этом диване, — в голосе все еще слышалась улыбка, но на этот раз Тимофей был уверен в том, что Алексей говорит серьезно. 

Дрожь возбуждения прошла по позвоночнику и, плюнув на все, парень двинул бедрами, слыша, как сипло выдохнул Потапенко, когда их члены столкнулись через ткань. Да и ему самому стона сдержать не удалось. Громкого стона. Такого, что, вполне возможно, их услышали медсестры, сидящие на посту неподалеку. Крепкая хватка на ягодицах и тихий запальчивый шепот: «Я предупреждал», были последним, что Тимофей мог вспомнить связно. Далее все сливалось в одну сплошную полосу наслаждения, даримого огромными сильными руками и влажными губами. 

Белый халат уже валялся где-то на полу, а футболка сбилась к самому горлу. Подарив еще один поцелуй и огладив разгоряченное ласками тело, Потапенко начал спускаться вниз — к шее, ключицам, соскам, ребрам… Тимофею оставалось только тихо стонать и пытаться не кончить в трусы тут же.

 Сколько лет он представлял себе это? А видел во снах? 

По ребрам еще раз прошлись губами, и парень непроизвольно хихикнул из-за щекотки. Вот только, когда врач хмыкнул в ответ, стало не до смеха. Поменяв положение, чтобы быть сверху, Алексей одним резким движением избавил Тимофей от брюк, заставив того тихо пискнуть от смущения. Вроде взрослый лоб, а так смущается… Смутившись еще больше из-за этого, Новиков отвел взгляд, но Алексей прекратил делать что-либо, так что посмотреть пришлось. И то, что он увидел, явно отличалось от того, чего он ожидал. 

Восхищение, написанное на лице Потапенко, заставило вспыхнуть еще больше. Он всегда думал, что его тощее тело не могло привлечь никого, особенно такого шикарного мужчину, а тут…  

— Ты великолепен, — это врач прошептал прямо ему на ухо, попутно избавляясь от одежды. — Не зажимайся, — стянув с себя больничную рубашку, Алексей устроился между стройных ног, чувствуя, как они сжимают его поясницу, пытаясь вновь соединиться.  

— Не говори так. Это не правда.  

— А ты хотя бы иногда смотри в зеркало. Удивительно, что ты еще не нашел себе более молодого парня, — мужчина немного грустно улыбнулся, легонько целуя Тимофея в приоткрытые от возмущения губы.  

— Я уже нашел себе собственного ЛОРа, — Новиков хотел рассмеяться, но ему не дали, вновь затыкая поцелуем и сжимая крепкий, истекающий смазкой, член в ладони. Смеяться тут же расхотелось. Захотелось прижаться как можно ближе и начать беспорядочно толкаться бедрами в сжатую ладонь, вот только ему этого не позволили — рука разжалась и скользнула немного ниже, нащупав тугое колечко мышц.  

— Не верится, что никто еще не покусился на такой лакомый кусочек… — шепот обжег и так горящее от смущения ухо, а умелые пальцы уже попытались проникнуть внутрь. Стало страшно, все-таки это его первый раз, вот только запаниковать ему не дали, крепко прижав к себе и вновь усадив на свои бедра, все еще скрытые в униформу. — Не переживай, мы можем остановиться в любой момент.  

— Нет, — голос немного дрожал, но останавливать Алексея он не собирался. Нет, слишком уж долго он ждал этого, да и Тимофей был уверен, что этот мужчина не причинит ему боли. Хмыкнув, врач одной рукой дотянулся до тумбочки, вытащив оттуда какой-то крем, предназначение которого сейчас явно было неважно — он все равно будет использоваться совсем не так, как следовало бы. Вторая рука продолжала мять упругие ягодицы, вызывая у разомлевшего студента, уткнувшегося в крепкую шею, нетерпеливые стоны. Пальцы, смазанные прохладным скользким кремом и прикоснувшиеся к анусу, заставили вздрогнуть от предвкушения. 

Страха уже не было, лишь возбуждение, заставляющее беспорядочно ерзать на сильных бедрах, чувствуя чужое возбуждение, и вилять задницей, желая как можно ближе прижаться к пальцам, которые не спешили проникать внутрь, лишь массируя, расслабляя… 

 — Ну же, — еще раз дернувшись назад в попытке насадиться, Тимофей услышал насмешливое хмыканье прямо в ухо, от которого захотелось провалиться сквозь землю. Он же ведет себя как сучка в течке. Твою мать. Как теперь смотреть в глаза этому невозможному мужчине, который явно наслаждается ситуацией?

  — Ну, если ты так просишь… — с этими словами Алексей резко вошел в него одним пальцем, одновременно с этим прикусывая чувствительную мочку уха, отвлекая. Вскрика сдержать не удалось, как и громкого стона, который вырвался из пересохшего горла, когда этот палец нащупал простату, аккуратно начав ее массировать. Последовавший за этим мокрый поцелуй стал последней каплей, от которой возбуждение, сковывающее тело на протяжении всего этого времени стало совсем невыносимым. Толкнув опешившего от подобного Потапенко в грудь, чтобы тот окончательно откинулся на спинку мягкого дивана, Тимофей впился в его шею поцелуем-укусом, запальчиво шепча о том, что он сделает, если тот не поторопится с подготовкой.  

— Ох, уж теперь я тебя не отпущу. Кто же знал, что ты, Тимоша, превращаешься в такого зверя, когда тебя дразнят, — Алексей тихо простонал сквозь зубы, резким движением снимая с себя запотевшие из-за горячего дыхания студента очки. Вторая рука все еще была внутри, а к первому пальцу добавился еще один, заставив их обоих всхлипнуть. 

Новикова — от новых ощущений, а Потапенко — от тугости и податливости первого.  

— Я и н-не собирался уходить, — голос дрожал. Тимофей боялся представить, как выглядит со стороны. Раскрытый, с оттопыренной задницей, спиной, покрытой испариной… 

 — Тогда тебе придется терпеть меня всю оставшуюся жизнь, — последовавший смех давал понять, что это можно воспринимать как шутку, но Новиков ощущал, что за этим скрывалось вполне серьезное предложение.  

— Я не против, — после этой фразы голубые глаза напротив потемнели, а из горла Алексея вырвался рык, предупреждающий, что себя сдерживать он больше не намерен. Тяжелая рука на пояснице заставила прогнуться еще сильнее, а пальцы толкнулись еще глубже, заставляя бороться с желанием начать умолять о чем-то большем. 

Трех пальцев уже не хватало, хотелось чего-то большего. Хотелось, чтобы прямо сейчас его завалили и трахнули как можно жестче.

 Покраснев от своих желаний Тимофей, прикусив губу, прислонился своим лбом ко лбу партнера, наблюдая за тем, как зрачок затапливает голубую радужку, превращая глаза в черные омуты, горящие от возбуждения. Собственные руки, все это время гуляющие по подтянутому телу, добрались до тесных для владельца штанов, начиная их стягивать, попутно лаская возбужденный член и слыша гортанные стоны, идущие от уха прямо в пах, словно электрический ток. Как можно стонать настолько возбуждающе?..

 Скользкие пальцы вышли из разгоряченного тела с пошлым хлюпаньем, от которого Новиков зарделся окончательно, а после, крепкая хватка на талии дала понять, что мучиться от чувства пустоты внутри придется недолго. Размер, по сравнению с тремя пальцами немного пугал, но наслаждение даже от такого малого объема было сногсшибательным, а что будет, когда в него войдет то, чего он прямо сейчас так робко касается, боясь крепко сжать в ладони? 

Себя коснуться хотелось невыносимо, но первая же попытка провалилась, а руки Тимофея сразу после этого завели назад, сжимая крепкой ладонью и фиксируя так, что он не мог нормально пошевелиться. 

Тело горело от неудовлетворения, а Алексей явно не собирался ничего предпринимать прямо сейчас, с восхищением разглядывая Новикова, извивающегося в его руках, немного близоруко щурясь и время от времени лаская соски, превратившиеся за это время в тугие бусинки.

 Член истекал смазкой, а чужой, будто поддразнивая, прислонился к сжимающемуся от желания колечку мышц, заставляя извиваться от желания просто взять и насадиться, чтобы, наконец, почувствовать внутри себя того, кого он представлял в одной постели с собой на протяжении десяти лет.  

— Да трахни ты меня уже! — сорвавшись на крик, Тимофей вновь попытался вывернуться из хватки, слыша, как тихо посмеивается Алексей, вновь и вновь лаская его вертким языком. И как только терпения хватало?..  

— С удовольствием, — мужчина ухмыльнулся и, подняв взгляд, наконец, отпустил руки Тимофея, скользнув своими по талии и резко дернув бедра студента вниз, насаживая на свой член и слыша болезненное шипение, а после — восторженный стон и тихую просьбу: «Еще…» прямо в ухо. Тимофей хотел начать двигаться сам, но ноги дрожали, не желая держать на себе даже собственный вес, так что он просто обнял Алексея за шею, влажно целуя время от времени ключицы и щеки и чувствуя, как тот, тихо постанывая сквозь зубы, начинает толкаться в растянутое нутро, каждый раз с ювелирной точностью попадая по простате, заставляя вздрагивать, будто от электрического тока, проходящего вдоль позвоночника прямо в мозг.  — Все в порядке? — голос Потапенко был хриплым и невыносимо возбуждающим, вот только ответить связно Тимофей бы сейчас навряд ли смог. Оставалось лишь двинуть бедрами из последних сил, тихо всхлипнув прямо в ухо врачу, обвившему его тело своими невозможно огромными руками. — Черт, какой же ты… — мужчина так и не закончил фразу, уткнувшись носом в шею студента и прикусывая нежную шею. — Нет, Тимош, я больше не могу сдерживаться, извини, — с этими словами Алексей резко поменял их местами, оказываясь сверху и тут же впечатывая свои бедра в его, слыша громкий несдержанный стон и даря ответный, в котором явно угадывалось имя практиканта. 

Крепкая хватка на бедрах, резкие, выверенные толчки, доводящие до исступления, взгляд голубых глаз, не дающий зажмуриться от удовольствия, прерывистое дыхание, время от времени смешивающееся в поцелуе, и ласковые слова, от которых удовольствие становилось еще невыносимее, заставляющие бороть в себе желание наговорить в порыве страсти всяких глупостей, о которых потом придется жалеть… 

Резкая вспышка боли от укуса в шею, смешанной с наслаждением от особенно резкого толчка, стала последней каплей, и Тимофей выгнулся, чувствуя, как сводит мышцы живота, а в голове вспыхивает сверхновая. Из горла вырвался стон, а из глаз брызнули слезы. Слишком много, слишком хорошо, слишком…  

— Леша!.. — впервые назвав Потапенко по имени, Новиков излился на свой живот и обмяк, сквозь пелену отступающего наслаждения чувствуя, как, после пары размашистых толчков его обжигает изнутри семенем Алексея, а на ухо слышится шипящее: «Тимоша…».  

— Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени, — мужчина, будто извиняясь, начал вылизывать укус, обжигая горячим дыханием все еще чересчур чувствительную шею. — Пойдешь в мое отделение после института?  

— Я закончу учебу только через два года. Ты предлагаешь после всего того, что произошло просто забыть об этом? — стало страшно, голос задрожал от подступающих слез. Воспаленное боязнью отказа воображение уже нарисовала множество картин, где Потапенко хочет поскорее избавиться от него, как от надоедливой мошки.  

— Глупый, — врач аккуратно стер соленые мокрые дорожки с щек, укладываясь рядом. — Дослушал бы, перед тем как обвинять меня во всех смертных грехах. Так вот, сегодня ты идешь со мной на свидание, а после учебы — ко мне в отделение.  

— Отказы не принимаются? — студент счастливо улыбнулся, понимая, что нужно что-то делать со своими страхами, и положил свою голову на крепкую грудь, в которой равномерно билось сердце, успокаивая. 

— Ни в каком виде.  

— Тогда я согласен. И тебе придется очень постараться, чтобы избавиться от меня. Не пущу, — Новиков обвил торс Алексея руками еще сильнее, когда тот попытался подняться.  

— Придется. Мне скоро на обход, — мужчина рассмеялся, но тут же посерьезнел, прижимая к себе Тимофея и целуя в растрепанную макушку. — Я рад, что ты пошел на практику именно сюда. 

 — А сколько опыта я здесь набрался…  

— Действительно полезная практика.  

— Очень, — Новиков улыбнулся, понимая, что он безнадежно влюбился и никуда он отсюда не уйдет. Никогда.