В тот день свет должны были увидеть две сероглазые девчушки, но одна из них так и не смогла открыть глаз. Я не считаю себя виноватой в смерти сестры. Я точно знаю, что она была бы достаточно тихим ребёнком, смеялась бы долго и задорно, абсолютно не понимая, что это за взрослое существо перед ней, но доверяя нашей матери скорее просто потому, что других чувств испытывать не может. И да, вопреки всем законам мироздания, я помню, как я родилась, потому что меня, как таковой, никогда и не было.

Возможно, по мере прочтения моего рассказа, вы не раз мне пожелаете удавиться. Возможно, местами испытаете жалость. Но это не изменит ровным счётом ничего. Я абсолютно пустая. Пустая, как этот лист, пока ещё не заполненный моими глупыми мыслями. Хотя и не могу сказать, в какой степени они будут моими.  

Моё рождение началось со смерти. Я попросту поглотила ещё не оформившуюся личность человека, который, я знала, должен был стать мне самым родным. По сути, так оно и произошло. Сознание сестры жило и развивалось во мне на протяжении трёх лет, и никто не замечал ничего необычного в поведении забавной девчушки. Тогда ещё не было моего отдельного цельного "я", возможно, в силу возраста, а возможно и за неимением необходимого опыта — меня некому было обучить. Была лишь моя маленькая сестрёнка и её до безобразия элементарные желания, которые каким-то образом становились моими. При этом я никогда не видела той грани, где заканчиваюсь я и начинается она. И не вижу этой грани до сих пор.

Второй раз я убила человека в детском садике. Хотя "убила" — громко сказано. В каком-то плане все они по-прежнему существовали. Как там говорится? Человек жив, пока жива память о нём? Я же всегда была своеобразным накопителем. Помнила до мельчайших подробностей каждый проведённый мною день, но не могла воспроизвести вслух: уровень развития маленькой девочки сдерживал моё мышление в определённых рамках. Я могла размышлять о смысле жизни, но внезапно захотеть "вон ту куклу" и расплакаться, при этом неосознанно копируя поведение других детей, а потому особых странностей за мной не замечали. Мила немного сообразительнее своих сверстников, но разве это плохо?

Я завела дружбу с очень красивой девочкой. Моя маленькая сестрёнка пребывала в полном восторге от её золотых кудряшек, прямо как у какой-нибудь принцессы, а мои безразличные глаза смотрели по-прежнему устало. Забавно, но именно это всегда и притягивало людей. То, что мне было абсолютно на них наплевать. Все они хотели, чтобы  их заслуги и таланты получили моё признание и даже не догадывались о том, что на это я была попросту неспособна.

Сестрёнка жутко хотела стать похожей на эту принцессу, стать на её место. И это желание было настолько сильным и по-искреннему детским, что это вышло просто непроизвольно. Я осознала себя только тогда, когда те самые кудряшки разметались по полу, а взгляд стеклянных глаз не был направлен больше никуда.

Врачи так и не смогли сказать, отчего произошла смерть. Никто не понял, почему у здорового ребёнка попросту остановилось сердце. А я в это время чувствовала в себе его слёзы и непреодолимую тягу вернуться к своим родителям. Только вот для этих людей я была чужой. Для них я была свидетелем гибели самого драгоценного существа, постоянным болезненным напоминанием.

Моё поведение менялось. Родители совершенно меня не узнавали. Теперь мама могла бы действительно похоронить свою дочь — я больше не слышала её желаний. Её вовсе не было, потому как новая поглощённая мною личность оказалась в разы сильнее и попросту её задавила.

Подобное происходило ещё несколько раз. Забавный мальчик, звонко поющая девочка... Потом я пыталась держаться подальше от детей. От их недоформированных сознаний. Встреча со мной грозила им либо смертью, либо навсегда покалеченной психикой. Но и впитывать взрослых я ещё не могла — их словно защищали невидимые заслоны стеклянной брони, и я, своим ещё по-подростковому угловатым телом не могла пробить эту преграду. Пока не могла.

Став нелюдимой, я, наверное, сохранила много жизней, но полностью сломала свою. Диагнозы убитых были абсолютно идентичными. Меня начала бояться собственная мать. Бояться, но продолжать любить, каждый раз узнавая заново. Отец ушёл, не выдержав такой  жизни. Я помню, как они ругались. Мать была для него дорога, но вот он считал своего единственного ребёнка отродьем дьявола. Женщина же выбрала меня. Предсказуемо и очень глупо. А потом я узнала, что детей у неё больше никогда не будет.

Это произошло, когда я была подростком. Мы в очередной раз переехали туда, где о нас ничего не знали. Мы часто кочевали после того, как остались вдвоём. Играла капелями весна, но меня всё же приняли в одну из школ. Там был он. Парень, от которого сердце очередной девчонки внутри меня трепетно сжималось и пело. Я считала, что уже могу себя контролировать. Но опьяняющее счастье и постоянное предвкушение вскружили мне голову, только на этот раз всё было по-другому. Он остался жив. И даже в своём рассудке. Я впитала всю его память, вобрала все те скудные знания, которыми он владел. Могла просчитать, что парень подумает и скажет в следующий момент. Но он был жив. И это стало чем-то новым.

Оказалось, что я могу впитывать, не разрушая. И я нагло этим пользовалась, воруя знания других по математике, физике, химии, биологии, поглощая чужие таланты. Мама мной гордилась. Подозревала ли она, что я из себя представляю? Появилась бы я на свет, скажи ей кто, что будет такое?

Я не испытывала к этой женщине ничего, но личности, что были во мне, рано или поздно тянулись к её теплу. Я же старалась поменьше смотреть ей в глаза, чтобы она ненароком не увидела меня достаточно глубоко.

Я никогда не с кем не сближалась. Лет в пятнадцать у моей личности появились комплексы. Не такой нос, не такие губы, слишком широкие скулы... Я впитала внешность своей одноклассницы прямо на уроке, перепугав при этом добрую часть класса. Сначала не сообразившая, что произошло, взглянула на погасший экран телефона, пугаясь собственного нечёткого отражения. Старые черты лица тут же вернулись, однако я не могла позволить себе дожидаться реакции, выбегая из класса довольно скоро. Стук сердца, казалось, отдавался в голове. Именно тогда я приняла решение бежать.

При всей моей апатии к окружающему миру, я ужасно хотела жить. Это было единственным истинно моим желанием. И я прекрасно осознавала, что такую дрянь, как я, никогда не оставят в живых. Я не была человеком, но и чудовищем в обычном понимании тоже. Просто природа совершает порой ошибки, ответственность за которые должны нести они сами.

В тот день я решилась навсегда покинуть, что всё это время был моим домом. Считала внешность, схватила паспорт и только на минуту задержалась на пороге, споткнувшись о развязавшийся шнурок.

Она смотрела в мои глаза, стоя на лестничной клетке, и не понимала, кто я. Но ужасно умоляла забрать её с собой, и я чувствовала невыносимое нежелание оставаться одной в этой небольшой квартирке. Тогда впервые не встретилось никакого сопротивления со стороны взрослого сознания. Оно оказалось для меня абсолютно распахнутым. И уже через пару мгновений я перешагнула через остывающее тело.