Работала я на пару с Мариной — не слишком умной и простой, как две копейки. Первое время эта девушка без остановки болтала с новой сотрудницей в моём лице, но, не получая никакой отдачи, пыл свой поумерила. Только вот совсем в покое меня не оставили и в итоге я знала про неё столько, что нас даже можно было бы назвать подругами. Если бы, конечно, она хоть сколько-нибудь знала обо мне.

Но Марине, по большому счёту, это было и не нужно. Конечно, природное любопытство брало верх, и девушка пыталась выбить из меня хоть сколько-нибудь информации, но вскоре процесс стал походить скорее на игру. Ведь особого желания в расчленёнке моих тараканов с её стороны не ощущалось. Да и в принципе та, с кем я последние пару месяцев контактировала больше всего, была на удачу неамбициозна: перед сильным желанием я, пожалуй, не смогла бы устоять.

Моё пребывание в этом городе сопровождалось длительной эмоциональной голодовкой, и пресловутая Марина стала единственной, кто хоть как-то меня подпитывал. Изо дня в день её сознание приходилось соблазнительно распахнутым, и оставалось только удивляться, откуда в, казалось бы, взрослом человеке столько доверия к окружающему миру.

Марина ни к чему не стремилась. Её планы на завтра редко отличались от планов на послезавтра. Иногда в них возникала я. И даже пару раз поддавалась, отправляясь с ней на прогулки, но в последнюю неделю посещение людных мест превратилось для меня в пытку. Я была почти уверена, что смогу прикоснуться к чужому желанию практически незаметно. Что больше не будет нелепых смертей и скорых переездов. Однако отчего-то боялась, что не смогу остановиться или найдётся кто-то, кто почувствует во мне чудовище. Я страшилась того, кто мог оказаться сильнее меня, пусть даже ни разу не видела даже его тени.

Только мир мой был наполнен такими, как Марина, а потому опасения выглядели смехотворно. Однако возможность существования подобных мне порою всё же тревожила. И вместе с тем остро ощущалось одиночество, признавать которое не хотелось. Я могла бы начать всё заново так, как правильно, с карьерой, друзьями, возможно, семьёй. Последнее вызвало улыбку. Я могла сосуществовать с кем угодно и уж точно не нуждалась в «том самом человеке». В меня даже влюблялись, но, каждый раз нарушая границы моего внутреннего «я», натыкались на пустоту, скрывающуюся в нём. Сымитировать любовь представлялось невозможным. А чувствовать нарастающую горечь неприятным. Одиночество оказалось выходом и вместе с тем ловушкой, в которую, впрочем, я загнала себя сама.

Музыка ветров тихим звоном вторглась в затянувшуюся тишину. В магазине было довольно светло, но всё же проникший сквозь раскрывшуюся дверь свет заставил поморщиться. Не знаю, кто уж придумал располагать кассу прямо напротив неё, но приходилось терпеть и шаловливые лучи солнца, и любопытный холод. Марина, заслышав о приходе покупателей, лениво потянулась, потирая густо подведённые глаза, которыми девушка особенно гордилась. «Цвет глаз, — говорила Марина, — нужно подчёркивать, чтобы не быть такой угрюмой молью, как ты. Уж прости меня». И я прощала. Мне было абсолютно всё равно, что она обо мне думала, и это стало каким-то спусковым крючком в её вечной болтовне. Отчего-то девушка решила, что раз я никак не реагирую, то она может высказывать свои мысли в любой форме и иногда, в попытке вывести меня на эмоции, действительно перегибала палку.

Тушь немного размазалась, вызывая у меня невольную усмешку, которую она, конечно же, заметила. Но уже в следующую секунду я абсолютно перестала её волновать, что заставило наконец обратить своё внимание на вошедших.

Их было двое. И выглядели они, надо признать, довольно чудно. Первый — тощий и длинный — едва ли не подпирал макушкой потолок, не столь высокий, даже я смогла б дотянуться, но всё-таки смотрелось внушительно. Одет он был в какой-то мере забавно: зимнее пальто, короткое в рукавах, висело на нём, словно на вешалке, а руки обтягивали длинные перчатки. Мужчина то и дело поправлял норовящую съехать на глаза шапку, пока, с непередаваемым скепсисом на лице, не избавился от мешающего атрибута одежды, открывая взору кучерявую шевелюру, старательно зачёсанную назад. Второй наблюдал за манипуляциями первого с широкой улыбкой на лице, за которой не могло укрыться ехидство. Был среднего роста и телосложения, да и одет вполне по погоде — в тонкую весеннюю куртку. Его среднестатистический вид располагал к себе куда больше, в то время как от первого посетителя исходила какая-то необъяснимая опасность, заставившая меня поёжится.

Всех, кто хоть когда-нибудь наведывался в это неприметное местечко, я знала как минимум в лицо. Даже когда появлялся кто-то новый, ощущение, что я видела этого человека раньше, не отпускало. Поэтому могла почти уверенно сказать, что эта парочка впервые в нашем районе, и стойко возросший интерес моей «напарницы» только подтверждал эти мысли.

— Здравствуйте, — длинный вдруг улыбнулся, мгновенно преображаясь, и как-то нечитаемо взглянул в нашу с Мариной сторону. — Мы за сигаретами.

Назвав марку, он полностью сосредоточил своё внимание на девушке, что непривычно замерла, уставившись в одну точку, а затем, словно опомнившись, спешно подорвалась доставать искомое, то и дело преувеличенно громко вздыхая и машинально поправляя выбившиеся из причёски пряди, которых, кстати, не наблюдалось.

И тут я почувствовала непреодолимое желание отдать этому странному мужчине всё, что у меня есть, и даже больше. Мне ужасно захотелось выглядеть перед ним лучше, сбегать в салон, как-то подготовиться к его приходу. И запоздало вспомнила про размазавшуюся на лице тушь.

Глубокий вдох привёл дыхание в норму. Это не я. Это Марина. Я совсем не накрашена. Но как могла вспыхнуть в ней такая сильная страсть всего в какую-то минуту, и почему я ощущаю ту так ярко и горячо, словно снова превращаясь в неконтролирующего себя подростка?

— Андрей, перестань! — другой мужчина заметно занервничал. Улыбка с его лица пропала, сменяясь озабоченностью. Он коротко взглянул на дверь, отступая на шаг в её направлении, а затем, словно опомнившись, обратился ко мне. — Неприлично так пристально разглядывать понравившуюся девушку. Не считаете?

Я пожала плечами, хотя внутреннее напряжение потихоньку возрастало. Немного странная, но всё же вполне обычная сцена отчего-то казалась мне совершенно неправильной. Этот Андрей продолжал смотреть на Марину так, будто бы она добыча, а девушка уже готова была чуть ли не кинуться на него. Происходило что-то, что не хотело укладываться у меня в голове, а ещё желания Марины душили всё сильнее, и я малодушно повернулась в сторону другого посетителя, не найдя для себя лучшего решения.

Наружность его, кстати, была куда приятнее. Меня не волновала ничья внешность, но я понимала, что любая Марина очаруется скорее таким вот обаятельным брюнетом, чем сухим даже на вид Андреем. И всё же внимание девушки всецело принадлежало исключительно последнему объекту. До тех пор, пока:

— Хватит! — решительно потянул приятеля за пальто наблюдаемый мной мужчина, и я ощутила, как невидимая глазу хватка влечения ослабилась, но недостаточно для того, чтобы Марина сумела от той освободиться. Она продолжала молчать, но теперь в глазах её улавливалось непонимание происходящего.

— Да ладно тебе, я ведь немного. Тем более, что девушка не против. Правда же? — Марина послушно кивнула головой, подаваясь чуть вперёд. А я почувствовала, как краснею. Вместе с тем мне становилось до неприличия хорошо, словно зависимому, добравшемуся до дозы. Яркие, сочные, непередаваемые эмоции… Которые крадут прямо из-под носа.

— С вас сто двадцать, — прерывая бессловесную борьбу посетителей, огласила я. И голос, кажется, даже немного дрогнул.

Что интересно, на меня этот Андрей за всё время даже не посмотрел, словно и не заметил. Хотя я должна была стать первой, кого он увидит, заходя в магазинчик. Теперь же он удивлённо одаривал мою сторону вниманием, то и дело хмуря брови, но не спеша протягивать деньги. Впрочем, как и второй посетитель.

— Вы пришли за сигаретами, — решилась напомнить.

— Не разговаривай с ним, мышь, — прилетело мне вдруг от соседней кассы вместе с желанием повыдёргивать мне волосы. Только за что? — Господин сам решит, когда ему уходить.

— Андре-ей, — чуть ли не взвыл брюнет. Кажется, он постепенно приближался к точке кипения, но всё же пытался держать себя в руках. — Мы торопимся, — добавил он с нажимом. Только вот Андрей вяло отмахнулся от него, продолжая изучать моё лицо. Я же из-под опущенных ресниц следила за реакцией Марины, которая подобной переменой была явно недовольна.

— Она пустая, — заявление заставило другого покупателя замереть, а меня впервые поднять глаза, сталкиваясь с пронизывающим до костей взглядом. Вот теперь действительно стало страшно. От него не исходило желаний. Никаких.

С подобным я не сталкивалась никогда. А поэтому всё это время просто не придавала значения отсутствию некоторых ощущений, которые просто обязаны были быть! Я продолжала чувствовать Марину. Её смятение, её непонимание, уже не мой, а её страх и толику раскаяния за сказанные в мой адрес слова. Но человек передо мной был нечитаем. Более того, судя по всему, столкнулся с той же проблемой в отношении меня.

«Бежать», — забилось в висках, но это выглядело бы слишком подозрительно. Возможно, я спешу. Возможно, они уйдут, и эта странная ситуация прекратится. Но панику было уже не остановить. Выхода из помещения было два — один скрывали спины непонятных людей, второй находился по другую сторону, но был на ключ. На то, чтобы найти ключ, требовалось время. На то, чтобы добраться до двери, требовалось время. И я катастрофически не понимала, что делать, стараясь, чтобы это не отразилось на моём лице.

— Значит, кто-то, подобный тебе, здесь уже подкрепился, — было ему ответом. — И времени у нас даже меньше, чем мы думали.

— По-другому пустая, — не унимался длинный. — Посмотри.

И тут Марина натурально завыла, шарахаясь в сторону. Уж не знаю, что с ней произошло, но это стало для меня сигналом к действию. Я скоро вскочила, огибая отвлёкшихся мужчин, и выскочила из магазина. Звон колокольчиков в эту минуту показался мне оглушающим.