Реборну кажется, что кто-то знатно посмеялся над ним в небесной канцелярии.
Тсунаеши смотрела на него беспечным, но неприветливым взглядом, хмурила тонкие брови и кривила бледные губы. «Тебе не рады, уйди. Тебе не рады, уйди. Тебе не.»
Если бы кто-то спросил мнение Реборна о ученице, это было бы: пассивная агрессия с кукольно-детским лицом, острые клыки, скрытые в милой улыбке, и полнейший не контроль над собой.
Савада Тсунаеши до чертиков похожа на Вонголу Джотто, — говорит Тимотео с улыбкой. Савада Тсунаеши обычный ребенок, чьи невзгоды формировались в асоциальных навыках, — рассказывает Тимотео, глядя на фотографию пятилетней малышки на своем столе. Из Савады Тсунаеши вырастет прекрасный босс, — заканчивает Тимотео, проглатывая свое «если ты сломаешь ее в правильных местах, Реборн».
Реборн мысленно посылает Тимотео к чертям собачьим.
Тсунаеши напоминает ему юного Емицу: тот же огонь пылает в ее ржавых глазах, та же складка залегает меж бровей и при первой встрече они говорят одно и то же:
— Нахуй мне не сдалась ваша мафия.
А еще у них у обоих под подушкой хранится маленький, легкий пистолет с минимальной отдачей, который они достают так, словно собирались дать ему визитную карточку. Не успевают. Пистолет отлетает к стене, Реборн заламывает руку Тсунаеши так сильно, что раздается тихий хруст и тонкое скуление, а нога меж лопаток не позволяет даже приподняться.
— Я сломаю тебя, — говорит ей Реборн.
«Я сломаю тебя» — кричит голос маленького Емицу в голове киллера.
В конце концов, Реборн хреновый репетитор. Ломать у него получается куда лучше, чем создавать.