Примечание
Знаешь, что самое страшное в жизни? Опустить руки. Это легче всего. Разве трудно, сидя на дне колодца, посмотреть вверх и сказать, что спасения нет? Проще простого! Куда сложнее карабкаться вверх, срываться и пробовать снова, сантиметр за сантиметром. Не потеряй то, что нашел с таким трудом. Э.Сафарли «Мне тебя обещали»
Я бездумно бросал камни в озеро, как вдруг заметил полоумного Майка, идущего в мою сторону. В руках у него был мешок. Я подумал было, что то снова труп кота, но Майк сел рядом и поспешно развернул его. Дикий смрад ударил в нос, но я так и не мог даже отвести взгляда от увиденного. Сквозь меня смотрели налитые кровью глаза. Человеческие глаза. Веки трупа были опухшими, лицо бледно-синим, но ЭТО точно смотрело на меня, да, я уверен. Стало страшно и омерзительно. Майк рассмеялся.
— Нашёл её позавчера у того берега, — он указал пальцем куда-то влево.
Я кивнул. Туда нередко сбрасывают тела беспризорников. Майк снова смеялся. По мне пробежали мурашки. Он большими пальцами растянул уголки губ и создал некое подобие кривой ухмылки у головы, лежащей на его коленях. Открыл трупу рот — после этого стало вонять ещё хуже — и потянул за язык. Труп кричал. Майк этого, кажется, не слышал, занятый разглядыванием рта утопленника (что то был именно утопленник, сомнений не было), но голова кричала. Майк всё смеялся. Голова почти пищала ультразвуком, и тут я понял: крик этот был в моей голове. Я поморщился и закрыл уши руками, хотелось закричать самому, но я не успел даже открыть рта. Всё стихло. Воцарилась полная тишина. Даже камыш слева и справа от нас замер. Утренний туман опустился ещё ниже, не было видно ничего дальше пяти метров. Я подумал, что оглох, но Майк вдруг посмотрел на меня и спросил:
— Ты чего?
— Я пойду, — я поспешно встал и, хромая, засеменил в противоположную от сброшенных трупов сторону. Надо бежать.
***
Бежать. Бежать, не оглядываясь назад, не обращая внимания на сухие ветки, больно режущие плечи и лицо, глядя только под ноги и вперед, на север. Я знал, что за мной идут. Они знали, что я догадался. За мной уже идут. Доверять нельзя никому.
А можно ли было делать это раньше?..
Я вдруг задумался. План мой был нехитрым — всего-то дойти до Дагоса и там разобраться с происходящим. А как? Дагос представлял собой некий укреплённый центр, огороженный трёхметровым забором с колючей проволокой. Мне довелось побывать там в годы службы. За ним следили всюду, даже с воздуха. По всему периметру была расставлена охрана, которая, в отличие от людей в поселениях, еще сохранила остатки разума, как казалось со стороны. По крайней мере, от них не разило за десяток метров и выглядели они опрятно.
Тем временем я дошел до дороги. Согласно знаку на обочине, до Грэйма мне больше сотни километров. Как я пожалел, что у меня не было машины! Вообще всё, что я чувствовал последние два дня — жалость к себе (отвратительнейшее чувство) и страх перед неизвестностью (ещё хуже). Всё лучше, чем ничего. С момента смерти Джейд, казалось, я разучился чувствовать всё, кроме злости. Эти суки забрали Джейд! Мою Джейд!
Я всё так же шёл среди деревьев, но не упуская из виду дороги. Идти вдоль дороги было бы как минимум глупо — меня отследили бы и уже через двадцать минут такой «прогулки» меня увезли бы покататься. А может и не увезли бы, и мой бренный труп был бы съеден дикими тварями, коих в отсутствие людей расплодилось дофига и больше.
Стоит сказать, что в пути я был уже двое суток. Не то, чтобы это было большим сроком, но от меня, кажется, несло потом, а желудок отказывался переваривать наскоро залитую холодной водой лапшу быстрого приготовления. Может, это от волнения. Кто знает. Точно не я.
Стемнело. Тяжёлый рюкзак всё сильнее давил на плечи, ноги уже еле волоклись, голодные комары садились везде, где доставали, а я уже был готов умереть. Рядом со мной был давно заброшенный населённый пункт. Прямо передо мной билборд с давным-давно выгоревшим изображением Джерарда Уэя. Иронично. Не боюсь продолжать жить, не боюсь идти по этому миру в одиночестве...*. Да, здесь и заночую. За этим местом давным-давно никто не следил попросту потому что в этом не было необходимости, единственное, чего стоило бояться — наблюдение с воздуха. Я был уверен, за мной следят. Этого не могло не быть. Мелкими перебежками я добрался до здания когда-то гостиницы, мрачно подумав, что теперь-то за номер мне платить не придётся. Выяснилось, что ночевать в номере не удастся — на всех окнах первого этажа были решётки, кроме коридоров и служебных помещений. Если бы мне пришлось сбегать — а меня ни на секунду не покидала мысль, что бежать придётся — было бы проблематично сбегать через окно.
В итоге выяснилось, что оставаться здесь вообще небезопасно для меня в первую очередь. В окне я заприметил старую многоэтажку и направился прямиком к ней. Здесь явно было лучше. десять этажей, четыре подъезда, в каждом по три квартиры на этаж. Давно никем не смазанные петли заскрипели, выдавая моё присутствие всей округе. Пахло плесенью, но меня это не смутило — это последнее, о чём я думал в тот момент. Не исключено, что меня могли окружить со всех сторон и я не смогу уйти даже через окно, но я почти валился с ног, так что я скинул рюкзак и в чём был завалился на старый скрипучий диван, покрытый толстым слоем пыли.
***
Утро встретило меня лучами солнца, пробивавшимися через грязное окно в тот угол, где я лежал. Звучит, может, поэтично, но ночь прошла отвратительнейшим образом и наступление нового дня для меня означало появление новых проблем. В желудке неприятно крутило, во рту оставался привкус желчи, а правый висок больно пульсировал. Этой ночью мне снова снилась Джейд. Её лицо было похоже на того человека, которого таскал с собой Майк. Когда я понял это, Джейд точно так же раскрыла рот и закричала. Я проснулся в холодном поту. Это, наверное, было самым отвратительным из того, что мне снилось с момента её смерти. На самом деле я даже не знаю, мертва она или нет. Лучше бы так.
Эти суки могли сделать с ней что угодно, и её смерть — меньшее из того, что могло с ней случиться. На завтрак у меня остатки консервов с песком, который непонятно откуда взялся у меня в рюкзаке и насыпался в жестяную банку. На зубах неприятно скрипело, но это помогло собраться с силами и продолжить путь. Сделав пару глотков воды, я сложил вещи в рюкзак и вышел из дома.
Предстоит долгий путь.