Когда Инженер чувствовал себя не в своей тарелке, он начинал смотреть на окружавшие его вещи под другим углом. Например, раньше голос Виктора Сергеевича напоминал ему шлягер пропитого скипидаром Старозубова, сыгранный на граммофоне со сбитой тонармой, а теперь он сумел пропустить через себя все ноты и расслышать в них хрипение дореволюционного, режущего металл станка по дереву. Через пять минут выслушивания очередной требовательной просьбы задержаться в НИИ ещё на часик, который обернется Инженеру как минимум двумя, он сумел уловить даже кряхтение забитой трубки пылесоса.
Как же он устал.
В последнее время сверхурочки участились настолько, что Инженер успел придумать для себя игру внутри попыток Виктора Сергеевича подступиться к нему с очередной такой просьбой. Вот уже месяц он только и делал, что отвечал одно и то же — слово в слово, даже интонации те же. Но начальство словно и не замечало этого, радуясь такому сговорчивому сотруднику, на которого легко можно было скинуть дополнительную работу. Премии в размере двух буханок хлеба и банки майонеза казались попросту оскорбительными, но спорить Инженер не мог — ничего бы это не изменило, или только хуже бы сделало. Один раз он уже потерял работу, пускай и на день всего, ему хватило.
Но даже необходимость оставаться и продолжать работать не выводила Инженера из себя сильнее, чем попытки Виктора Сергеевича выставить его согласие добровольным. Они оба понимали, что людям «сверху» плевать на рядовых сотрудников, лишь бы норма была выполнена и перевыполнена, но вид удовлетворения на лице ведущего инженера, стоит Паше кивнуть его словам, действует похлеще давления на ацетилен. Внешне он всегда сдержан, даже расстроен, но желчь вперемешку с ядом невольно подступают к горлу. Инженер поджимает губы, выгибает брови разочарованно и слабо машет Виктору Сергеевичу на прощание, приговаривая «Вы сами-то н-ну не это, не задерживайтесь, и-идите». Не потому, что так сильно хочет видеть начальство отдохнувшим — в такие моменты он до зубовного скрежета ненавидит всё это.
Ненавидит Виктора Сергеевича, с лёгкой душой идущего на выход по окончанию смены, ненавидит «верхушку» института, свою зарплату и условия работы, ненавидит свою бесхребетность и слабохарактерность, не позволяющую даже слова поперёк вставить. А от мысли, что дома его снова будут ждать дольше нужного, ненависть приобретает форму и пропитывает всё внутри, выжигая кислотой очередной уродливый след, который никто кроме него самого не увидит. Разве что…
Он тихо вздохнул в попытке придти в себя. Успокаивался Инженер очень быстро, и это было не так уж сложно, пускай полноценным успокоением это назвать нельзя — его внутренний подвал давно был забит под завязку, чтобы туда помещалось ещё хоть что-то, но он умудрялся снова и снова выливать в него новые продукты негативных реакций. За всю свою жизнь он настолько привык к этому, что приходил в себя практически моментально, ни единым движением брови не показывая, что какая-то плохая новость или грубость повлияли на него. Удивительно, что подвал этот до сих пор не начал гнить от кислой влаги, но крысы там уже развелись.
Свою работу Инженер любил даже с такой копеечной зарплатой. Концы с концами сводил кое-как, на свалках подыскивал всякие ценности, и чёрт с ним. Ему не нужны были тысячи, которые он тратил бы на бестолковые побрякушки или дорогущую еду, зарплата задевала его так сильно по другой причине.
НИИ оценивал его в двести рублей. Двести рублей стоили его многолетний стаж, профессионализм, знания и множество разработок, большая часть которых увидела свет только благодаря нему. Почти двадцать лет жизни потрачены на институт, и только для того, чтобы поставить ему ценник в двести пресловутых рублей. Того же молодку-стажёра оценивали в два раза дороже Инженера, и это казалось ему жутко несправедливым. Но Паша ни в чём не обвинял Ваську — винил он только свою слабохарактерность и сидящих в «верхушке» людей.
Оглядываясь на год назад, он, положив руку на сердце, признаёт, что тому Инженеру задержка на работе не сильно бы подпортила погоду. Да, злился бы чуток, вновь сетовал бы на своё не самое лучшее положение, но терять ему было особо-то и нечего. Тот Инженер мог хоть сгореть на работе или захлебнуться в реактивах — никто не заметил бы. Тогда дома его ждали только поселившийся за кухонным шкафчиком паук, да плесень в ванной, и желания возвращаться в пустую квартиру на пару часов раньше не возникало.
Сейчас же он знал, что дома его ждут, и этим вечером ожидание в который раз затянется. Его работа не терпела спешки, а нужные формулы с трудом находились в памяти, пока голова Инженера была забита совершенно другим. Ментально он уже был дома в компании Железного, готовя им ужин с тихо играющей Аллой Борисовной на фоне и обсуждая всякие глупости навроде прошедшего дня. Из-за работы это переставало быть возможным — домой Инженер попадёт уже поздним вечером, а сил на готовку ему попросту не хватит.
«Надеюсь, он догадался поесть сам, а то голодный там сидит, ждёт меня, пока я тут торчу», — пронеслось в голове у Инженера, и от мысли о голодном Роме живот неприятно свело болезненной судорогой. Он отложил пипетку, чтобы случайно не капнуть больше необходимо в пробирку, нервозно похлопал по плечу, обняв себя руками, после чего мысленно плюнул на всё и отправился к висящему в другом конце лаборатории телефону. Уйти с рабочего места он не мог, тем паче что работы ему оставалось ещё как минимум на час, но хоть как-то предупредить Железного он должен был. — «Только возьми трубку, пожалуйста».
Гудки тянулись бесконечно долго, давя Инженеру на голову, и надежда с каждой секундой стремительно испарялась. Железный не стал бы брать телефон в его доме и уж тем более говорить с кем-то, ведь номинально его там и не было. Портативный телефон принадлежал больше Славке, чем его отцу, который изредка им пользовался для угроз бывшей жене, а потому звонить на него смысла было ещё меньше. Через полторы минуты Инженер разочарованно положил трубку обратно и вернулся за рабочее место. Если повезёт, небольшая пекарня по соседству с НИИ, куда многие бегают во время обеденного перерыва, ещё будет открыта, и он возьмёт каких-нибудь плюшек для позднего чая, а может даже и любимый вишнёвый пирог Лидера. По кошельку, конечно, малость ударит, но это не было великой проблемой. Рома должен быть сыт.
Список необходимых дел подошёл к концу, когда короткая стрелка на часах встала между восьмёркой и девяткой. Инженер от негодования поджал губы — если бы не его постоянные мысли о доме, закончил он бы минимум на полчаса раньше. Много лет твердил себе, что влюблённость только вредит, голову пудрит, но всё равно повёлся что на жену бывшую с Особой, что на Рому. На него, как бы это глупо ни звучало, особенно.
Инженер раньше и подумать не мог, что с ним, оказывается, так легко. Возможно потому, что никто из них не считал это чем-то действительно серьёзным, пока они случайно не перешагнули невидимую для обоих линию и на этой точке невозврата не пожали равнодушно плечами, сумев признать необъяснимое притяжение друг к другу. Паше так странно было осознавать, что они с Железным «на одной волне», как он говорит иногда, потому что во времена всех этих бесконечных угроз и похищений они казались людьми из совершенно разных миров, что пересеклись по чистой случайности. Скажи ему кто, что вечерами он будет хотеть домой, откармливать Лидера домашней стряпнёй и ласково массировать неподвижные ноги, чтоб кровь по ним разгонялась, Инженер только покрутил бы пальцем у виска и отправил шутника куда подальше, нервно дёргаясь от воображаемой перспективы. Теперь это стало его реальностью, и никуда дёргаться Паша больше не хотел.
Скинув в свой чемодан несколько листов с разработками, чтоб какой-нибудь стажёр не подсмотрел его идеи с утра пораньше, Инженер с облегчением сменил белую шапочку на свой берет, вместо халата укутался в пальто, накинул на шею шарф и с лёгкой душой пошёл на выход из НИИ. Он любил это место, оно было очень хорошим, но, как говорится, всего хорошего должно быть в меру, и дополнительная работа выходила за рамки этого понятия.
С чемоданом подмышкой он практически выбежал из опустевшего НИИ, встретив по пути разве что вахтёра, неодобрительно глянувшего на него из своей каморки. Железный давно предлагал ему купить удобную сумку с длинным ремнём, чтоб можно было через плечо перекинуть, но Инженер не хотел менять своего верного спутника, сумевшего пережить даже то столкновение в электричке. То, что чемоданчик ему по итогу вернули, казалось Паше чудом — термос с паспортом у него ведь отобрали.
— Ты поч- зачем у меня тогда термос отнял? — спросил однажды Инженер одним осенним днём, нарезая огурцы для салата. Сидевший позади него Железный от неожиданного вопроса прыснул и с весёлым удивлением глянул на кучерявый затылок.
— А паспорт тебя не волнует? — ответил он вопросом на вопрос, на что Инженер рассудительно пожал плечами.
— Паспорт я могу понять, а вот термос — нет. На кой он вам сдался вообще? Вы его в л-ломбард что ли?
Веселье из удивления Романа ушло, сменившись простым недоумением. Инженер тем временем закончил нарезать огурец и повернулся к Железному лицом.
— Нахрена нам какой-то термос в ломбард тащить, отец? — Железный сам поморщился от того, насколько резко это прозвучало, но Инженер просто стушевался и неуверенно поправил очки.
— Ну как, д-денюшку там выручить, дорогая же вещь, — пробормотал он неуверенно, после чего невольно взглянул на те самые часы Ромы и смутился ещё сильнее. — Хотя, для вас это не проблема, к-кажется. Ты тогда сказал, что вам кушать нечего, ну вот я и того, зацепился за это.
— Это было не… — начал Лидер в его воспоминаниях, но был прерван особо сильным порывом холодного ветра. Инженер проморгался, отгоняя остатки не самого приятного разговора, и забежал в уютную темноту готовой закрыться пекарни. Продавщица устало вручила ему то, что осталось, и ни о каком выборе речи идти не могло.
— Д-да у вас тут всё как горячие пирожки разлетается, н-наверно, — сам не зная зачем выдал Инженер, принимая заказ с парой подсохших маковых булочек и несколькими ватрушками. Не вишнёвый пирог, конечно, но хотя бы будет что с чаем съесть.
— Мужчина, идите уже, мы закрываемся, — раздражённо ответила ему продавщица, и Инженер, едва не выронив свой пакет от стыда, спешно вышел из булочной. Стоило взять на заметку не заходить туда ближайшие полгода.
До своего подъезда Паша дошёл минут за десять, по дороге задрав голову и увидев горящий свет в кухне. По лицу невольно расползалась глуповатая улыбка, а внутри потихоньку стало исчезать непонятное, тревожащее давление. Его всё ещё ждали.
Финишная прямая между подъездом и дверью квартиры пролетела незаметно, будто её и не было вовсе. С порога он сразу громко сказал «Я дома!» и тихо замер, прислушиваясь. Свет на кухне мог гореть и без присутствия в доме Лидера, уставшего в очередной раз дожидаться его, но Инженер надеялся на лучшее, в ожидании ответа судорожно осматривая прихожую на предмет других людей в квартире. Вместо ответа ему послужил выруливший с кухни Роман, выглядевший без своего пиджака настолько по-домашнему, что от улыбки у Инженера начали болеть щёки.
— Чего лыбишься? — произнес ласково Железный, положив голову на одну из рук. Паша в ответ смущённо хмыкнул, невзначай протёр ладонью щёки, чтоб согнать это глуповатое выражение, и стянул с себя уличную одежду, осторожно развесив её по крючкам.
— Дома наконец-то, в-вот и радуюсь, — взяв пакет с выпечкой, Инженер отдал его Роме и привычно поцеловал в лоб, после чего повёз его обратно на кухню, где нашёл оставленную на столе раскрытую конспирологическую книгу и высушенный больше чем на половину стакан вина. — Ты ужинал?
— Если вино и остатки печенья можно так назвать, — он оттолкнул пустую вазочку с крошками к самой стенке, чтоб не мешалась, и на её место положил купленные Инженером булочки. — И в холодильнике ещё котлета вчерашняя была.
— Ничего, я тут… купил немного, до завтра должно хватить. На ночь лучше не наедаться, а то, ну, кошмары сниться будут. М-мне так мама говорила, — Инженер заметался на кухне, расставляя на столе чашки и включая самовар, но на очередном круге по комнате Лидер схватился за его запястье и слабо потянул на себя. — Я- я завтра обязательно приготовлю что-нибудь, с утречка прямо.
— Не бойся ты, я не помру от голода за несколько часов. Чего ты заведённый такой? — спросил он с ухмылкой, но по едва подрагивающему уголку губ Инженеру стало понятно, что его состояние Железному не шибко нравится. Со вздохом Паша опустился на табуретку и не особо задумываясь стянул с обхватившей его запястье руки перчатку.
— Я не хочу жаловаться, н-но вся эта канитель с НИИ просто какой-то т-тихий ужас. Если так продолжится, то скоро я домой буду пол- заполночь возвращаться. Я из и-института последний ухожу уже, эт- это просто ваще.
Выпятив чутка нижнюю губу от негодования, Инженер начал крутить в руках чужую перчатку и дёргать за торчащую с изнанки нитку с узелком на конце. Лидер задумчиво молчал, наблюдая за тонкими пальцами Инженера, и тот продолжил поток своих мыслей:
— Я же того, ну, понимаю, что они мной п-пользуются. Это естественно и понятно. Если б ценили, то и платили бы больше, а так… копейки какие-то. Мне хватает по большей части, н-но всё равно обидно, знаешь, — отложив несчастную перчатку на стол к книге, Паша решил следить за чайником и незаметно для себя скоблить старые ожоги на руках, не зная, как их ещё занять. В голову закралась одна гадкая мысль, от которой он тут же сморщился, но проснувшийся вместе с ней интерес не дал Инженеру оставить её при себе. — Вот сколько твоя жена з-зарабатывает?
— Чего? — никак не ожидавший такого вопроса Роман чудом не поперхнулся глотком вина и недоверчиво уставился на Инженера. Тот продолжал пилить напряжённым взглядом матушкин самовар. — Ты же помнишь, что у неё нет… постоянного заработка?
— Конечно, я помню. Я имею ввиду, ну, за раз, — Инженер окончательно смутился, поправил сидящие нормально очки и проговорил совсем тихо, хотя Железный сумел его расслышать. — Было бы обидно получать меньше п-путан.
Оба замолчали. Инженер пытался делать вид, что не говорил ничего минуту назад, а Лидер в раздумьях буравил его долгим взглядом. Стоило самовару забурлить от кипящей воды, Паша подскочил как ошпаренный и начал делать себе кофе, высыпав из железной банки порядка трёх ложек. В этом плане он сам признавал, что был слишком расточительным, особенно учитывая стоимость одной такой банки, но пристрастие к этой дряни было сильнее. Роман от одного только вида чёрной жидкости сморщился, вспоминая её гадкий и не имеющий ничего общего с нормальным кофе вкус, но кроме как в паре московских лавок любимый напиток Инженера было не достать. Про баснословные ценники и говорить было нечего, но мысленно Лидер сделал себе пометку о возможном подарке на день рождения.
— Не знаю, — сказал спустя пару минут Роман и залпом допил остатки вина. Мысли о жене вызывали в нём только клокочущую внутри злость с лёгким налётом тоски — не по самой Нателле, а по тем временам, когда семья у них ещё была целая. — Она это как прикрытие использует. Прикидывается прошмандовкой, тормозит водил, грабит — и в кювет.
— П-понятненько, — многозначительно пробормотал в ответ Инженер, обхватив свою чашку обеими руками и уткнувшись носом в кофе. Он сам не любил этот вкус, покупая один из дешёвейших вариантов, но три ложки на чашку хоть сколько-то, а бодрили, что было куда важнее. Поёжившись после пары глотков, Паша достал из пакета ватрушку и протянул Железному, взяв себе булку с маком. — Ну, работа у меня х-хотя бы честная.
— Она тебе нравится? — не совсем разборчиво спросил Лидер, откусив от ватрушки небольшой кусок. Инженер для многозначительности потряс в воздухе рукой с зажатой в ней булочкой и кивнул.
— Ну к-конечно. Сижу там себе спокойно, химичу, почти никто не трогает. Иногда наши разработки д-даже в столицу отправляют, представляешь? И ты это, не говори с набитым ртом, подавишься, — Инженер заулыбался и стряхнул щекочущие маковые зёрна со своих усов. — Мы сейчас над новой формулой работаем… ну, я работаю, а остальные п-помогают. Может когда-нибудь мне дадут ведущего инженера, и я буду как Виктор Сергеевич. П-пятнадцать лет жду уже.
— А этот твой Виктор Сергеевич, он сколько на должности? — с осторожностью спросил Железный и потянулся было к стакану с вином, но вспомнил, что допил всё и несколько рассеянно почесал висок. Заметивший его неловкость Инженер вновь подскочил и принялся заваривать чай, который у него, на удивление, был в разы лучше кофе. Возможно, потому что сам он чай пил редко, и лучшее доставалось исключительно гостям. Приняв через минуту чашку с двумя ложками сахара, Роман благодарно кивнул и крепко взялся за её ручку.
— Я- к-кажется, я помню, что он пришёл уже после меня, но… — Инженер задумчиво отпил свой кофе и повертел надкусанную булку, рассматривая следы от зубов. — Лет двенадцать должно быть. Да, т-точно двенадцать. Виктор Сергеевич как стал ведущим инженером, так у него выходных и не было.
— Двенадцать лет без выходных? Это как вообще? — удивлённо и с недоверием спросил Железный, а Инженер тихо засмеялся, когда заметил в чужих усах запутавшийся кусочек творога. Аккуратно подцепив его пальцами, Паша отправил творожное зерно себе в рот и одобрительно хмыкнул — вкусно.
— Да легко. Приходит, раздаёт ко- указания, вечно торопит и до всего докапывается, п-потому что «важные люди проверять потом будут, центральные!», — Паша спародировал своего начальника, закашлявшись в конце из-за напряжения в голосе. — Он многие свои задачи на нас п-поперекладывал и требует больше нужного, мол смотрите, к-какой у меня отдел продуктивный.
— Лизоблюд какой-то, — Железный презрительно скривился, но Инженер мотнул головой в отрицании. Сразу не объяснил — Лидеру пришлось ждать, пока он прожуёт.
— Не будь он таким, то мы бы очень н-навряд ли создавали бы все эти разб- разработки. Лёшка, например, пускай и умный, но тако-ой ленивый, — цокнув языком самому себе, Паша немного подумал и налил в опустевшую наполовину чашку вина из стоящей на тумбе бутылки, что Роман сопроводил неуверенным взглядом. Пил он даже не поморщившись. — Виктор Сергеич просто хочет, чтобы наш отдел б-был лучшим. Он даже стажёра отправлял в Америку, чтобы, ну, он там научился всякому, вернулся, и мы могли «догнать и п-перегнать». Может, нам всем даже зарплату поднимут, если так дальше продолжится…
— За двенадцать лет хоть раз подняли? — серьёзно спросили Инженера, и тот только хмыкнул с кривой усмешкой, давая Лидеру понять, что он сам в это не верит. Костлявые пальцы стучали по стенкам чашки, едва касаясь фарфора искусанными ногтями, но Паша старательно делал вид, что спокоен. — Ты уже месяц вместо девяти часов отрабатываешь одиннадцать. Тебя это устраивает?
Инженер посмурнел и сказал себе под нос тихое «нет», сильнее обхватив чашку и уставившись на поцарапанную столешницу. Сидящий сбоку от него Железный подъехал чуть ближе, едва касаясь коленом чужой ноги, и осторожно выхватил чашку. Лишившись последнего способа занять руки, Инженер сжал их в кулаки.
— Ты изначально делаешь больше нужного уже двенадцать грёбаных лет, потому что этому угашенному вашими химикатами Сергеичу неймётся поиграть в Ларионова. Тебя это устраивает?
— Нет, — проговорил Инженер сквозь сжатые зубы и зажмурился. Дверца в его подвал противно треснула, вторя скрипу зубов, и копошение спрятавшихся внутри крыс отдавалось в его голове также, как и настойчивый голос Железного прямо над ухом. Тот продолжал говорить, явно довольный состоянием красневшего от переизбытка эмоций Инженера.
— А получать копейки за свою работу? Батрачить ни за что столько лет? Тебя это устраивает?
— Думаешь, я тупой? — стремительно искажавшееся от сдерживаемой злости лицо в миг стало бесстрастным, будто Железный и не пытался надавить на больное всё это время. Инженер повернул к нему голову, выпрямившись, и только слегка сведённые брови давали понять, что он злился. — Или что я могу п-повлиять на что-то? Я уже потерял работу однажды, и это, знаешь ли, не самый приятный опыт. Я не могу позволить себе рисковать всем, что у меня есть, ради малюсенького шанса сделать всё немного лучше. И вообще, лучше не б-болтать много. В конце концов, есть те, к-кому живётся хуже. У меня есть еда и гол- крыша над головой, что ещё нужно?
— Чуть больше самоуважения, чем «не сдох ещё и ладно», — отрезал Лидер, выбив Пашу из колеи. Лицо его на мгновение прояснилось, но последующие слова Железного ещё сильнее пошатнули его самоконтроль. — Что-то мне подсказывает, что ты даже не пытался это исправить. Легче ведь жалеть себя и позволять другим пользоваться тобой, не так ли? Жаловаться без конца, а потом терпеть это в который раз?
Половину лица Инженера свело судорогой, и он резко отстранился от Ромы, неприятно скрипнув ножками табуретки по полу. Он неровно вдохнул, закусил изнутри щёку и странно посмотрел на замершего Лидера, который понял, что переборщил с давлением.
— Ты правда думаешь, что я… жалею себя? — Инженер спросил тихо, практически недоверчиво. Железный ему не ответил, в смятении сжав ручки своего кресла и приготовившись к худшему — зря он так. — Зачем ты пытаешься разозлить меня, Ром?
Устало поджав губы, Паша вернул себе чашку с винным кофе и сделал несколько больших глотков, после чего тихо отставил её обратно на стол и уронил руки на колени. Злость он вновь затолкал в свой эфемерный подвал, а хриплый голос Железного начинал казаться глохнущим на морозе движком его «ласточки».
Почувствовав небольшую перемену в Инженере, Роман неуверенно погладил его по колену. Сам он сказал бы, что не погладил, а сдержанно похлопал, но от его прикосновения Инженер немного расслабился.
— Подумал, что тебе нужен толчок. Чтобы разобраться со всем, — сказал он вскоре, уже не гладя острое колено, а просто сжимая незакованной в перчатку рукой. Паша поднял на него тёплый и в то же время подавленный взгляд.
— Я н-не хочу злиться. Особенно на тебя… — неозвученное «снова» сгустило воздух, мешая обоим вдохнуть нормально. Рука сжала колено сильнее, на грани боли, но никакой реакции на это не последовало — Инженер знал, что в сравнении с его поступком это ничто. — Тебе нелегко со мной?
— Как и тебе со мной, — рассудил Железный с невесёлым смешком и отпустил его ногу. Устав сидеть вполоборота, Паша развернулся к Роману целиком и упёрся своими коленями в его, оказавшись совсем близко друг к другу.
— С чего ты взял? — чуть улыбнувшись, Инженер привычно взялся за солнечные очки, сдвинув их на самый кончик носа. Если Лидер захочет, то снимет сам, но видеть его глаза Паше было необходимо. От вида слегка расширенных зрачков внутри что-то замерло.
— Я постоянно вывожу тебя? — Роман сказал это так, словно только сделал предположение, но Инженер незамедлительно кивнул, полностью согласный с ним.
— А я постоянно ж-… жалею себя, — беспечно отозвался он в ответ, и запинка выдала его с потрохами. Инженер натянуто дёрнул губами в попытке сохранить лицо, но по странному, пронизывающему насквозь стальному взгляду понял, что это было необязательно. Железный видел его лучше, чем Паше казалось, и пытаться натянуть давно треснувшую маску перед ним было бесполезной затеей. — Это так плохо?
— Вполне нормально. Никто не без греха, — пока они смотрели друг другу в глаза, холодная рука Железного накрыла чужую, горячую. — Как говорят американцы: ненавидь грех и люби грешника.
— Единственный мой грех — любовь к тебе, — невольно процитировал внезапно севшим голосом Инженер и обхватил в ответ ладонь Лидера. В ответ раздалось тихое:
— Это откуда?
Инженер искренне пожал плечами и невольно хихикнул, только осознав, что именно они только что сказали друг другу. Прямее было бы только банальное «я тебя люблю», но даже от такого варианта его сердце предательски забилось быстрее. Давно он не говорил подобных фраз, а не слышал и подавно. Железный, должно быть, тоже.
— Паша, — начал Лидер осторожно, и собственное имя непонятно отчего садануло по ушам. Обычно к нему так обращался кто угодно, кроме Ромы, предпочитавшего звучное «Павлик» или более ласковое «Павлуша», иногда произносимое как издёвка. Пашей Инженер был только в серьёзные моменты, когда Лидеру требовалось всё его внимание, — сейчас подумай ещё раз, и скажи честно — почему ты не пытался изменить хоть что-то? Дело ведь не в страхе потерять работу, и мы оба это прекрасно понимаем. Так что ты тогда из себя тут строишь?
— Я не- ничего я не «строю». Я правда боюсь п-потерять работу-
— А жизнь не боишься? Или почему тогда ты дерзил мне так часто? Работать мёртвым не канает, знаешь ли, — перебивший его Железный подался чуть вперёд, отчего Инженер сильнее схватился за до сих пор сжимаемую им руку и свою штанину. Лидер, почувствовав это, ухмыльнулся и слегла прищурился. — Иногда меня поражает твоя сдержанность. Не тяжко носить столько дерьма в себе?
— П-прости?! — Инженер было возмущённо вскинулся, но серые глаза напротив, не выражавшие и капли веселья, словно призывали его к реакции. Своё недовольство он вновь хотел подавить, но Железный внезапно схватил его за галстук и резко потянул не себя.
— Прощаю, а теперь отвечай на вопросы. Ты сейчас зол?
— Немного, — ответил Паша, чуть нахмурив брови, и Роман довольно хмыкнул.
— Хорошо. Когда Сергеич оставляет тебя работать одного, а сам с твоими коллегами уходит домой, ты зол? — Железный продолжил давить, обмотав галстук вокруг руки и удерживая Инженера в одном положении в паре десятков сантиметров от своего лица. Чтобы не свалиться, он упёрся свободной рукой в ручку коляски, а второй крепче сдавил ладонь без перчатки. У кого-то из них, вероятно, останутся синяки от такого давления.
— Да, я зол, Ром… — раздражение начинало сочиться из трещины в подвальной двери и формироваться в ядовитые фразы, которые Инженер не мог держать в себе. Успевший сто раз забродить яд копился во рту, требовал выхода, а слова Железного делали его ещё кислее и горше на вкус — таким, что не вдохнуть даже. Он не хотел говорить гадостей, которые никогда не были правдой, не хотел ругаться с единственным понимавшим его человеком, но всё внутри кипело и требовало обратного. Крысы и яд из подвала требовали чего угодно, кроме бесконечных попыток держать это в себе.
Собственный голос звучал как заевшая, разбитая пластинка, которую он из раза в раз продолжал по кускам складывать на проигрыватель и слушать только из-за каких-то чудны́х воспоминаний о прошлом, когда, кажется, всё было не так плохо. Но голос в голове, полуживой, вечно прерывающийся на линиях разлома, сам же и напоминал — не было такого времени.
— Тебе платят меньше, чем ты того заслуживаешь. Ты пятнадцать лет занимаешь одну должность, будучи умнее любого в твоём НИИ, и к сорока годам у тебя нет ни детей, ни жены.
— П-почему ты так хочешь… разозлить меня? — почти что прорычал Паша, желая выплеснуть накопившийся яд. Он кислотой жёг его изнутри, подвальная дверь продолжала раскалываться под натиском расплодившихся внутри крыс и тщетных попыток Инженера вернуть всё обратно, но, как и тем предновогодним днём, Железный сумел довести его до ручки.
— Потому что злиться — нормально. Ты имеешь на это право и не должен держать всё в себе. Ты знаешь, что заслуживаешь лучшего, но не можешь помочь себе, — для пущей убедительности Лидер слегка дёрнул его за галстук, из-за чего кудрявая голова невольно качнулась вверх-вниз. Это слегка разогнало заполонившую голову ядовитую дымку и сильнее захватило внимание Инженера. Он не мог оторвать взгляда от чужих, так же горящих от сдерживаемых эмоций глаз. — Ты никогда не хотел отпустить себя? Не так, как в тот раз. Просто так дать себе волю, выпустить всё наружу?
Как зачарованный, Инженер молча наблюдал за тем, как отпустивший его Лидер потянулся к небольшому, лежащему на тумбе у стола целлофановому пакету, который он раньше не замечал. Стоило пакету оказаться на прикрытых пледом коленях, как Инженер заметил едва торчащие из него пальцы новых, явно дорогих кожаных перчаток. В такой неказистой упаковке они выглядели странно, и Паша, недолго думая, вытащил их на свет. Перчатки оказались узкими, как на его руку шитыми.
— Так что? — Железный посмотрел на него исподтишка и спросил вкрадчиво слегка севшим голосом, стоило вниманию Инженера вновь переключиться на него. — Возьмёшь наконец хоть что-то в свои руки?
Неприметная на первый взгляд дверца со свойственным всему старому и прогнившему скрипом отворилась внутри головы Инженера. Он улыбнулся в своей привычной манере, чувствуя подступающий к горлу яд и миллионы царапающих внутренности крошечных лапок, а Лидер неосознанно вздрогнул, когда вместо привычной тёплой зелени чужих глаз увидел только зияющую темноту подвала. Узловатые пальцы медленно натянули одну перчатку, идеально севшую по ладони Инженера. От этого вида Железного бросило в жар, а растянувшаяся в одну только сторону усмешка окончательно провела кривую черту между мягким, знакомым ему Инженером и тем пугающим, но одним взглядом сумевшим пробить в нём что-то сильнее любого Узи.
— Ты сам предложил, — сказал он тихо и, пожав плечами, надел вторую перчатку. Пошевелил пальцами на пробу, привыкая к новым ощущениям и лёгкому давлению кожи на кожу, поднёс руку к лицу и вдохнул тяжёлый запах только купленной вещи. — П-пустая трата денег.
Чувствовать искусственную кожу вместо настоящей было непривычно, особенно когда это касалось не его самого, а нависшего над ним Инженера, который даже в своей лаборатории перчатки не надевал. Паша крепко взял его за запястья вместе с ручками кресла, стаскивая оставшуюся на Железном перчатку и бросая куда-то им в ноги, после чего подался вперёд, толкнул коляску к выходу, выключив по пути свет, и выкатил его из кухни в тёмную гостиную. Единственным источником освещения стал едва пробивающийся сквозь малиновые занавески свет уличного фонаря, отражающийся в стёклах толстых очков.
Когда лёгкие начали гореть, Лидер понял, что в начале этого короткого заезда задержал дыхание, и со свистом втянул носом воздух. Он молча наблюдал за таким же тихим Инженером, чьего лица из-за густой тени было не разглядеть, но на подсознательном уровне Железный понимал, что он улыбался. На ощупь протянув ладонь к Паше, он столкнулся сперва с колючей от лёгкой небритости щекой, а чуть ниже — с рядом обнаженных зубов, тут же небольно схвативших его за кончики пальцев. Рука невольно дёрнулась в попытке освободить пальцы, но удивительно сильная ладонь в перчатке вновь схватилась за его запястье и удержала на месте.
Тёмный силуэт приблизился почти вплотную. Сперва зудящие от безболезненного укуса пальцы освободились из хватки зубов, а сразу после Роман ощутил тёплое, пахнущее вином и чем-то сладковато-тяжёлым дыхание на своих губах. Инженер дышал тяжело, цеплялся взглядом за каждое крошечное изменение в лице напротив и с непонятным Лидеру восхищением вглядывался в глаза цвета сурьмы.
Стоящий на книжной полке над их головами второй томик Гашека казался верхом присущей судьбе иронии. Вся жизнь Инженера была отравлена им же, пытающимся прятать всё в себя, пока он искал противоядие, и поиски из раза в раз оставляли его ни с чем. Не было той особой панацеи, способной избавить его от травившего всех вокруг яда. Одну он бросил сам, вторая ушла с другим, и все последующие оставляли после себя только неприятный, скрипящий металлическим порошком на зубах осадок.
Лидер оказался невосприимчив к отраве, и даже приведший к его травме срыв Паши не разрушил зарождающееся между ними нечто. Поначалу Инженер считал его очередной издёвкой судьбы, напоминанием, что не может быть у всех всё хорошо, как бы он ни хотел обратного для других. О себе смысла думать уже не было: тяготы сорока лет неудачной жизни лучше всякого бандита напоминали Инженеру о его месте. Оставалось только принять это и продолжать бороться незнамо зачем, но потом злодейка-судьба снова сделала свой финт ушами, дав Паше надежду. Их тянуло друг к другу несмотря ни на устроенную им стрельбу, ни попытки утопить, застрелить и прирезать, и что-то внутри сжималось от осознания — вот оно. Лидер не был ни антидотом, ни панацеей, потому что сам оказался таким же. Они нейтрализовали друг друга.
Вкус вина на губах Железного был ярче, чем у Инженера с его горечью миндаля. Они растворились в нём, как всегда в вине растворяются сурьма и цианистый калий, и переполненный открытый подвал моментально затопил своим содержимым остатки и без того скудного здравомыслия. В темноте раздался глухой стук зубов о зубы, который никто из них не услышал из-за шумящей в ушах крови, за ним послышался треск ткани — Инженер вцепился в ворот потёртого свитера и оттянул его вниз, чтобы второй рукой обхватить шею и дать Лидеру почувствовать холодное прикосновение искусственной кожи.
Железный не пытался сопротивляться, пускай и был натянут как струна. Они оба были, но, как Лидер того хотел, Инженер взял всё в свои руки, и ему оставалось только подчиниться — стать ведомым на этот вечер, тоже отпустить себя. С Инженером он мог себе это позволить.
Паша целовал его как впервые: жадно, пытаясь за раз почувствовать как можно больше. Обвившие шею кольцом руки притягивали его ближе, практически заваливая на Лидера, но Инженер с трудом устоял на ногах, докатил его до спальни, по пути чудом ничего не зацепив, и с тихим «держись» подхватил его под бёдра. Железный что было сил вцепился в него руками, не имея возможности использовать ноги, но продлилось это всего пару секунд, прежде чем Паша уложил его на кровать и навис сверху, тяжело дыша.
— Я тебя люблю, конечно, но сладкого тебе стоит есть п-поменьше, — проговорил он с нескрываемым весельем, которое Лидер теперь мог увидеть из-за более светлых и тонких занавесок в комнате. Когда Железный прищурился и положил на чужое лицо ладонь, шутливо отталкивая его от себя, Инженер снова цапнул его зубами. — Осторожно, я кусаюсь.
Руку он убрал вместе с очками Паши, после чего завис, рассматривая вроде бы то же, но совершенно другое лицо. Без этих линз его глаза не казались такими же огромными, но оставались той манящей чёрной бездной, что открылась Лидеру во второй раз. Однажды он едва не утопил Инженера в реке, а теперь тонул сам — и этот расклад его более чем устраивал.
Инженер забрал свои очки из рук замершего Железного и отложил на тумбочку вместе с его солнечными, после чего приблизился настолько, что носы их соприкасались, и молча уставился в широкие зрачки с серо-голубым ободом. Когда молчание и игра в гляделки затянулась, Роман осторожно спросил:
— Чего ты хочешь?
От его слов Инженер растянул губы в зубастой улыбке и склонил голову чуть вбок, к уху задержавшего дыхание Лидера.
— Слишком многого.
За опалившим ухо дыханием и последовавшим за ним укусом в мочку, Железный не заметил пробравшейся под свитер руки. Холодная перчатка коснулась кожи, послав по телу неконтролируемую дрожь, и он от бессилия сжал зубы. Ноги совершенно не слушались, и Лидеру казалось, что за год он успел привыкнуть к этому, но уже успевшие забыться ощущения обрушились на него вместе с этим фактом. Сейчас всё действительно было в руках Инженера.
Железный запрокинул голову и тихо выругался, когда губы Инженера спустились от уха к шее. Снова сдвинув многострадальный воротник свитера и поцеловав впадинку над ключицей, где лучше всего чувствовался бешеный стук сердца, Паша взялся за подол свитера и стянул его вместе с майкой, отчего волосы Лидера стали похожи на всклокоченное гнездо. В отместку он сдёрнул с кудрявой головы уже набивший оскомину берет и откинул в дальний угол, наблюдая за насмешливым удивлением, что быстро сменилось злобной хитрецой.
— Если я не ошибаюсь, п-под взять «в свои руки» ты имел ввиду меня, — Инженер перехватил чужие запястья и вжал в матрац, не встретив никакого сопротивления. Оба понимали, что Железному проще простого было освободиться, ведь физически он оставался сильнее, но он этого не хотел. Это значило бы пойти против того, ради чего всё и начиналось, нарушить своё слово и обмануть с таким трудом открывшегося ему Инженера.
— Тебя, — с придыханием подтвердил он, едва не задохнувшись от внезапного прикосновения к рёбрам. Перчатки всё ещё морозили, но постепенно нагревались, отчего ощущения от ненастоящей кожи становились по-своему приятными.
— Вот и умничка.
Инженер с удовлетворением отпустил зажатые над головой Лидера руки, мягко повёл по одной из них пальцами, следуя тонким линиям сосудов. Губами он ткнулся в шею, подкусывая каждый сантиметр терпко пахнущей мятой и одеколоном кожи, спускаясь ниже и оставляя после себя влажные следы, что тут же замерзали в прохладе комнаты. На пробу Железный схватился за рубашку на спине Инженера, пытаясь понять, дозволено ли это их негласными правилами, и Паша в ответ огладил слегка вздрогнувшие бока.
— Ты сам… — начал Лидер, но на мгновение потерял мысль, когда почувствовал мимолётное, будто бы случайное прикосновение к паху. Облизнув пересохшие губы, он посмотрел на бесстыдно довольного Инженера, разлёгшегося между его разведённых неработающих ног, — …сам когда разденешься?
— Сам ведь знаешь, что сейчас это непросто, — ответил он с выразительно поднятой ладонью в перчатке. Выпрямившись так, чтобы снова оказаться на одном уровне с лицом слегка покрасневшего Железного, он вновь завлёк его в пучину чёрной бездны. — Но ты можешь помочь мне с этим.
Без перчаток снимать галстук и расстёгивать маленькие пуговицы было несравненно проще, но втянувший его в поцелуй Инженер всё же немного отвлекал. Не настолько, чтоб Лидер захотел жаловаться, конечно. Винно-миндальный вкус стал только крепче, ударяя в голову сильнее любого настоящего алкоголя, и пальцы действовали уже на автомате, к низу рубашки устав от монотонных действий и оторвав оставшиеся две пуговицы. На секунду понимание происходящего вернулось к замершему Роману, вспомнившему, что Инженер не привык относиться к вещам так небрежно, но тот только рыкнул нетерпеливо «пришью потом» и снова приник к горящим губам. Рубашка отправилась на пол.
К бешено мечущимся в животе крысам, давно пришедшим на замену бабочкам, добавилось что-то тяжёлое и малость болезненное, когда Паша почувствовал прикосновение к своей худой спине. Оно было слишком осторожным, бережливым, практически опасливым, будто надави чуть сильнее — и он рассыплется. Его можно было назвать худым, даже костлявым, но хрупким оттого Инженер не становился. Ладони в перчатках намеренно сжались чуть сильнее, сминая мягкие бока Железного, и тот резко выдохнул от неожиданности.
— Либо делай так же, либо не берись вообще. Я не стеклянный, — ядовито проговорил Инженер, прикусив напоследок губу Лидера. В том трепетном прикосновении чувствовалась жалость, что тупым ржавым ножом прошлась по свежему воспоминанию об их разговоре на кухне. — Или мне следует повторять за тобой?
Пальцы в искусственной коже невзначай прошлись по звездообразному шраму над пупком, вызвав в Железном сперва дрожь, а после и осознание. В этот раз он сам притянул Инженера к себе, с силой надавив на тыльную сторону шеи и массируя кожу на выступающих позвонках.
— Постоянно меня откармливаешь, а сам не ешь нихера, — прошипел Рома, когда провёл рукой по торчащим из-под кожи рёбрам. С вернувшейся полуусмешкой Инженер опустил руку к паху.
— В следующий раз покормишь меня сам.
Лидер не сдержал глухого стона, пропустив замечание Паши мимо ушей. Таких ощущений он не испытывал уже очень давно, практически поставив крест на этой стороне своей личной жизни, но Инженер, видимо, взял за привычку удивлять его время от времени — как сейчас. Расстегнуть ширинку с пуговицей, пускай и не такой маленькой, как на рубашке, в кожаных перчатках было нелегко, и последние крупицы сознания Железного списали это на ловкие пальцы, постоянно занимающиеся тонкой, кропотливой работой. Какой именно работой он подумать уже не успел — от каждого нового прикосновения мыслей в голове становилось всё меньше, концентрируя сознание на одной конкретной материальной точке и на всех одновременно. В ушах громко застучала кровь.
— В тихом омуте черти водятся, разве американцы так не говорят? — тихо спросил Паша, ткнувшись носом в тёмные волосы над ухом и мягко, насколько позволяли сухие кожаные перчатки, обхватив член за основание. Мироощущение Романа сузилось до одной только плавно поглаживающей его руки в искусственной коже и едва слышного горячего шёпота, словно Инженер и не хотел быть услышанным. Получившие свободу в кудрявой голове крысы уже не носились бездумно из одного угла черепа в другой, а переполнивший его яд мерно стекал обратно в подвал, чтобы продолжить бродить в темноте и сырости. Не было в нём ни бешеной злости, ни даже каких-то намёков на потерянный контроль, как на то рассчитывал ничего не замечающий Лидер. Успокаивался Инженер очень быстро. — Если бы всё было так просто, Ром… Но ничего, это не п-проблема, да и у тебя сейчас других забот дов- достаточно.
Отпустив его ненадолго, Инженер широко лизнул свою ладонь, чтобы избавить Железного от ощущения сухости — в последнюю очередь он хотел, чтобы Роме стало неприятно или больно. С влажной перчаткой проще, движения стали быстрее и мягче. Лидер тяжело дышал с открытым ртом, зажмурившись, откинув голову назад и цепляясь за лежащего сбоку Пашу. Одной рукой он неосознанно нашарил кудрявые волосы и зарылся в них пальцами, больше в качестве попытки найти какие-нибудь точки соприкосновения с миром, чем в желании сделать приятно. Но приятно было, и Инженер чуток подался навстречу его ладони, не прекращая двигать своей.
— Я бы, наверно, обрадовался, если б всё п-получилось, но… да, н-наверно это никогда не закончится. Такую кашу заварил, ой-ой, — он ускорил темп, когда почувствовал нарастающую в Железном дрожь, и мрачно хмыкнул себе под нос. Видеть его таким было приятнее всего. Напряжённым не от работы и своих бандитских перипетий, а от накатывающего удовольствия, которое только он, Инженер, мог дать. В этом плане он действительно держал всё в своих руках, и этого, казалось, было достаточно. — Я так устал, Ром.
Ощутив, как Железный вздрогнул сильнее обычного и выгнулся в пояснице, так ни разу и не пошевелив ногами, Инженер уменьшил темп, а после и вовсе отпустил его, обмякшего и пытающегося отдышаться. Пока Лидер приходил в себя, Паша вытащил из тумбы тряпку, мягко оттёр его, предварительно сняв с себя перчатки, и поцеловал в лоб. Роман в полудрёме взял его за запястье и собрался было спросить закономерное «А ты?», но ему даже не дали рот открыть.
— Отдыхай, я в порядке, — сказал Инженер с улыбкой в голосе, и схватившая его рука упала на кровать. Отложив грязные вещи в сторону, Паша подтянул заснувшего Лидера выше, к подушкам, снял с него штаны и накрыл одеялом. В свете уличных фонарей, что неведомым образом добирался до окон пятого этажа, Рома казался каким угодно, но только не железным: постепенно спадающая с щёк краснота, растрёпанные волосы и расслабленное лицо стирали из головы Инженера образ сурового и опасного бандита, с которым ему, благо, больше не нужно было пересекаться. Был только Роман — тёплый, несмотря на вечную мерзлявость, и понимающий достаточно, чтобы задеть расстроенные вечность назад струны и заставить его сыграть чисто. В конечном итоге, они и вправду нейтрализовали друг друга, пускай на губах у Инженера всё ещё оставалась та миндальная горечь и невесть откуда взявшаяся соль.
Инженер провёл тыльной стороной ладони по щеке и подобрал перчатки с тряпкой, очками и баночкой таблеток из тумбочки, после чего тихо вышел из спальни и прикрыл дверь. Лидеру стоило отоспаться, а у него оставались дела, успеет ещё поспать.
Не проблема.
Железный с трудом продрал глаза и сморщился от противной серости за окном. Никаких признаков снега не было, но облака выглядели настолько тяжёлыми, что вылезать из-под одеяла никуда не хотелось — особенно такого тёплого и пахнущего кофе с оттенками химикатов. В квартире пахло и едой, это Лидер понял точно, но вот чем конкретно его не проснувшийся до конца мозг опознать не сумел. Инженера в кровати не оказалось, и Лидер обречённо вздохнул, приготовившись к стандартной утренней разминке — одеванию.
Одежда лежала прямо на его кресле, аккуратно сложенная в стопку. Сперва Железный принялся за самое сложное и с горем пополам, но натянул на себя штаны, после же накинул на себя майку, чувствуя на коже слегка побаливающие следы от укусов. Свитер решил оставить на потом, если холодно станет.
Забраться в кресло уже не было для него проблемой, даже спросонья. Одевание растрясло его достаточно, чтобы разобраться где верх, где низ и где кухня, и спустя пару минут он из-за угла наблюдал за готовящим завтрак Инженером. На столе уже стояла тарелка с яичницей и поджаренной докторской, а в кастрюльке на плите варилась овсянка, для которой, видимо, Паша достал из своих запасов небольшую баночку варенья. Каждые полминуты он прикладывался к своей чашке с чёрной дрянью, которую несведующие именовали кофе, и шлёпал ногой в тапке по полу то ли в такт играющей в голове мелодии, то ли от нервов.
— Ну как варится, отец? — с усмешкой Железный решил-таки въехать на кухню, а не ожидавший его появления Инженер едва не свернул кастрюльку от неожиданности. — Тише ты, чего дёргаешься?
— Да я в-вот собирался всё тебя будить, как закончил бы с едой, но ты сам проснулся вот. Тебе не холодно? — спросил Паша с лёгким любопытством, окинув Лидера взглядом с головы до ног. Тот в ответ мотнул головой и попытался пригладить творящийся на голове беспорядок с раздражённым «Насколько всё плохо?». Инженер улыбнулся и положил перед ним расчёску с его солнечными очками и перчатками. — Не настолько, чтобы п-переживать из-за этого. Т-ты это, завтракай, яйца я тебе поджарил. Могу ещё помидорку достать с солью, если хочешь.
— Хочу. Спасибо, Павлуш, — благодарно отозвался Роман, приведя волосы в порядок и нацепив обратно очки. Инженер заулыбался, глядя за начавшим завтракать Лидером, и едва не упустил момент, когда каша начала выкипать. На его овсянку с малиновым вареньем посмотрели с сомнением. — Ты бы чего сытнее съел, что это за бодяга?
— Это овсянка. На молоке, между прочим. Так мама моя г-готовила ещё. Я её с вареньицем малиновым, по бабушкиному рецепту-
— Ладно-ладно, я понял. Убедись, что наешься этим, — проговорил он, и Инженер согласно закивал, присоединившись к завтраку. Банка варенья посреди стола то и дело привлекала к себе внимание. — Это же малина?
— Ага! Мне летом Жилин п-презент сделал со своей дачи. До того, как я, ну… н-неважно. А что?
— Ненавижу малину, — буркнул Железный себе под нос, но взял небольшую ложечку и попробовал варенье. Оказалось вкусно. — Хотя такую, думаю, люблю.
— Ой, у меня же тут ещё где-то баночка была! Возьмешь, ребят своих угостишь, если захочешь, к-конечно, — Паша хихикнул, а потом снова ойкнул. — Славка, кстати, звонил. Сказал, к девяти подъедут.
Оба одновременно обернулись к висящим на стене часам. До девяти оставалось ещё минут тридцать: более чем достаточно для завтрака и не самых торопливых сборов. Впрочем, неторопливость была явно не про Инженера, успевшего за пять минут съесть тарелку горячей каши и заварить себе чай на работу — от объёмов выпитого кофе его уже начинало тошнить. Купленный Лидером несколько месяцев назад термос до сих пор сверкал как новенький.
— Ладно, я побежал, — вскоре сказал Паша, когда собрал в чемоданчик пару бутербродов и оставшуюся с вечера ватрушку, и с улыбкой поцеловал Железного в лоб. — Ужин я п-приготовил, он там в холодильнике, на нижней полке. Приедешь — п-поешь обязательно. И ты лучше не хо- не ез-… в общем, оденься лучше, а то твои ребятки придут, а ты в т-таком виде. Холодно ещё, зима же на дворе.
— Не волнуйся, не впервой. — хмыкнул Лидер, но Инженер с сомнением провел кривую от своих ключиц к шее.
— И это тоже?
Замерев секунд на десять, Железный кивнул и осторожно надел свитер, чтобы не растрепать волосы снова. Тем временем Инженер вышел в коридор и принялся одеваться в уличное.
— У меня идейка одна нарисовалась на вечер, так что ты это, не планируй ничего, ладно? Чудненько! — на невесть откуда взявшейся энергии он залез в туфли, подхватил чемоданчик с термосом и, бросив на прощание тёплое «Береги себя!», вылетел из квартиры. Железный только почесал затылок и остался дожидаться своих. Оставалось только понять, до какого момента ему не стоит ничего планировать: до конца официального рабочего дня Инженера, или с учётом его нынешних задержек?
На работе Инженера не ждало ничего нового. НИИ всё ещё стоял на своём месте, никакой стажёр-недоучка не подорвал его, а разработки не эволюционировали в разумную плесень и не вышли из-под контроля. Отчасти он жалел, что не может позволить себе напортачить, тем более намеренно — каждодневная рутина даже со всей его безграничной любовью к инженерии приедалась, становилась нудной и тягостной. От мысли, что сегодня ему снова придётся терпеть это на несколько часов дольше необходимого, лицо чудом не скривило в раздражённой гримасе. Прошедший мимо Васька не понял бы, а то и вовсе принял бы на свой счёт и расстроился.
Разбирав уже на рабочем месте свой чемоданчик, Паша осторожно, чтоб другие не увидели, вытащил унесённые вчера идеи для разработки. По правилам, ему нельзя было уносить что-либо из НИИ, так как это считалось разглашением тайны, но он делал это настолько аккуратно, что за пятнадцать лет никто ничего не заметил. Порой ему удавалось дорабатывать формулы и расчеты дома, если не спалось или просто нечем было заняться после работы, но оставлять свои разработки здесь же он больше не рисковал — крали идеи его коллеги постоянно.
Виктор Сергеевич, как обычно, пришёл позже остальных. Инженер сделал бы ему поблажку, как-никак выходных у него нет, но регулярно оставляемая на их отдел работа сверх нормы и забираемый им процент от зарплат его подчинённых компенсировали любые издержки Виктора Сергеевича. Натянуто улыбнувшись в приветствии, Паша уже собрался вернуться к работе, но начальство не позволило, втянув его в не самый приятный диалог, избитый похлеще любой из инженеровских пластинок.
— А, Павел Алексеич, хороший вы наш! —ведущий инженер заулыбался и в приветствии снял свою уличную шляпу. В ответ ему достался вздох — в который раз Паша слышал одно и то же. — Наверно, мне стоит поговорить с вами сейчас, чтобы точно удостовериться. Я мог забыть об этом, меня днём в столицу вызывают. Важные люди, между прочим!
— Поздравляю, — сказал Инженер сухо, но губы держал растянуто. Пока что сценарий повторялся.
— Благодарю. Так вот, собственно, о чём это я. У нас тут накладочки опять обнаружились, сверхурочка-
— Нет.
Оба замерли, глядя друг на друга с удивлением, будто это не Паша перебил своего начальника, да ещё и с отказом. Сидевший в отдалении, но слышавший все Лёшка даже голову из кучи макулатуры вытащил, глядя на приятеля огромными глазами. Инженер кашлянул, чувствуя гадкое подступающее волнение, руки от которого тут же становились липкими, но продолжить гнуть своё.
— К-к сожалению, я не могу сегодня этим заняться, Виктор Сергеевич. У меня планы на вечер, попросите кого-нибудь д-другого — кто не работал сверхурочно весь месяц до этого, — сказал он, а Виктор, с лица которого сошла вежливая улыбка, раздосадованно поджал губы. Они понимали, что лучше Паши с работой не справится никто, но никто и не ожидал, что в какой-то момент он возьмёт, да и откажется от того, чтобы помочь НИИ — и самую малость карману ведущего инженера.
— Конечно, я вас понял. Спасибо, что помогали всё это время, — с неловким смешком Виктор благодарно кивнул, на что получил такой же кивок, обернулся к остальной части лаборатории и выцепил белобрысую макушку среди кучи склянок и бумаг. — Алексей Дмирич!
Стоило начальству отойти, как ноги расслабившегося Инженера в миг обмякли, и он мешком упал на свой стул. Руки тряслись, равно как и ноги, но в голове стучала одна мысль, от которой улыбка на его лице становилась искренней и чуть-чуть нервной: он отказал. Он смог отказать Виктору Сергеевичу, и его вечер теперь действительно оставался свободным. Только для него и Железного.
Развернувшись к своему столу, он прислушался к себе. Звучащий из-за спины голос Виктора Сергеевича больше не напоминал ни пропитый шлягер, ни станок с пылесосом. В голове стояла приятная тишина, будто специально созданная для того, чтобы прервать её расчетами и вычислениями. Крысы не давали о себе знать, а неприметная на первый взгляд дверца с парой трещин была плотно закрыта, скрывая своё ядовитое нутро. О ночном откровении напоминали только едва заметные, отдающие вином и миндалём разводы внутри головы, да пришитые немного криво две нижние пуговицы на рубашке.
Инженер взял с полки банку с сурьмой и осторожно покрутил на свету, вглядываясь в серебристо-голубоватые переливы металла. Всё было на удивление спокойно, как он того всегда и хотел. Никаких проблем.
Возможно, Лидер всё-таки сумел ему помочь.