Примечание
Эдуар никогда не был похож на других.
Это может показаться давно знакомым клише, уже виденным и слышанным много раз, но это так.
На самом деле, он просто никогда не умел быть таким, в чем его и винил отец.
Этого не изменила и война.
Даже если война изменила многое другое, даже если он сам более или менее изменился.
И к тому же на войне был Альбер.
Альбер, с которым он никогда не разговаривал, потому что Эдуар не разговаривал вообще ни с кем, даже до того, как лишился челюсти.
Потому что у Эдуара нет ничего общего со всеми этими людьми, у Эдуара с его проклятой манией рисовать, у Эдуара с его проклятой манией любить мужчин.
(В конце концов, этого никто не знает, даже Мадлен. Он так и не смог ей рассказать.)
Эдуар, Эдуар, Эдуар… Эдуар, который рисует, чтобы забыть эту проклятую войну, в которую он бросился с головой, чтобы сбежать от отца, от семьи (но не от сестры, от нее — никогда), от ответственности и еще, возможно, чтобы бросить отцу вызов. В очередной раз.
И, с другой стороны, был Альбер.
Альбер, у которого тоже нет с ним ничего общего. Альбер, который нормален, как и все остальные. Который боится, как и он, как и все они (кроме Праделя, который, кажется, получает удовольствие от ситуации. И если есть кто-то, кому он желает смерти, то это он), и который просто хочет, чтобы все это закончилось.
Эдуар боится, это правда, но ему, во всяком случае, удается это неплохо скрывать.
Это война, а значит, холод, смерть и много других невыносимых вещей, а Эдуар влюбляется.
Он влюбляется, глядя издалека, почти случайно, и, конечно, ничего не говорит Альберу.
Он, как и обычно, молчит, и это правильно, и, в любом случае, они не совсем друзья, так что он и не знает, что мог бы сказать.
Он художник, другой, тот, с кем никто не общается, и ему это подходит.
Проходят месяцы, а он продолжает рисовать Альбера и ждать.
Он ждет, но не надеется.
(Уже очень давно не надеется.)
Измученные одиночеством, он немного сблизились, не так, как хотелось бы Эдуару, но ему достаточно и этого. Лучше, чем ничего.
Но однажды все может оборваться, Альбер почти умирает, и сердце Эдуара тоже вот-вот сорвется, и он не колеблется ни минуты.
Он бежит спасать его, и это не только потому, что он его любит, но и потому, что он не понимает всей опасности, и просто делает все, чтобы он не умер.
И все равно теряет его, в конце концов.
***
Пробуждение хуже всего. Он никогда не кричит, потому что он больше не может говорить, но он продолжает думать об этом, и ему все еще больно.
(Кроме прочего.)
Для всех других он умрет, перестанет существовать, так будет лучше.
Только Альбер знает, что он жив (еще, конечно, Луиза, но она всего лишь ребенок), и это его абсолютно устраивает.
Большую часть времени он проводит в одиночестве, и, так как скука становится все сильнее, он ищет, чем себя занять, и начинает делать маски.
И вдруг Альбер выгоняет его, и лишь позже, когда он снова отыщет его и все станет, как прежде, Эдуар сможет почувствовать себя лучше.
***
Эдуар иногда разговаривает (если это можно так назвать) с Луизой, когда Альбера нет дома, а этот ребенок определенно очень умен, и порой это даже пугает.
Она видит вещи, которые ускользают от Майяра, и она слишком прямолинейна, чтобы не говорить об этом.
«Скажи…ты любишь Альбера?»
Изуродованный рот Эдуара кривится в отвратительной горькой улыбке. Хорошо, что Луиза не может этого видеть.
Это бы напугало ее…или причинило боль. Или, может, и то, и другое, кто знает…
Он отвечает, да, конечно, хотя и знает прекрасно, о чем она спрашивает, знает прекрасно, что это неправильно, хотя и есть риск, что она расскажет кому-нибудь.
Он все равно уже умер, так что не имеет значения, если кто-то узнает. Да, совершенно никакого значения.
И он доверяет Луизе, он знает, что если попросить ее молчать, то она послушается.
«А он?» — спрашивает она чуть позже со смесью невинности и наглости.
Он больше не улыбается, потому что это слишком больно, и он бы даже засмеялся, если бы мог.
Есть множество ответов, которые он мог бы дать, но все они заключаются в одном: нет.
Он не говорит: Мы оба мужчины, и это неправильно, не в нашем мире, хотя я и хотел бы, чтобы все было иначе.
Он не говорит: У меня изуродовано лицо, большая часть челюсти оторвана, и я почти не похож на человека. Так что, нет, я так не думаю.
Он отвечает: Он не любит меня.
Луиза смотрит на него с удивлением и возражает:
«Откуда ты можешь это знать, если не спрашивал?»
И теперь он смеется, а его смех похож на всхлипы.
И снова Луиза все видит и все понимает.
***
Луиза хранит молчание.
Их афера идет полным ходом, а поведение Альбера становится все более странным, и Эдуар и Луиза не могут этого не замечать.
И еще эта история с духами, и Эдуар задыхается от бессильной ревности, какая-то часть его хочет кричать.
Другая хочет умереть.
Майяр влюблен, влюблен в Полин, если быть точным, но Эдуар этого не знает, и тем лучше, тем лучше, потому что, по крайней мере, он не будет слишком сильно страдать. Хотя даже подсознательно, пусть у него и нет возможности узнать, он подозревает, понимает, что что-то происходит.
И еще понимает, что никогда не узнает всей правды, у него и нет ни малейшего желания что-либо знать.
Это не мешает ему страдать от этой неопределенности.
***
Было глупо верить, что все закончится хорошо. Все иллюзии Эдуара мертвы, и он тоже умрет. Без сожалений.
Почти.
Остается лишь то, что уже никогда-никогда не осуществится.
И, обнимая своего отца в последний раз, он улыбается, вспоминая все последние месяцы, и говорит себе, что никогда еще не чувствовал себя таким счастливым, таким живым, как в это время, проведенное с Альбером и Луизой.
Он вскакивает и летит, и он рухнет на землю, но прежде он успеет подумать о том, кто пытался вытащить его из Ада и кто помог организовать весь этот фарс против всего общества. Его улыбка станет еще шире.
До свидания, Альбер.
И спасибо.