Через крохотное оконце прямо под потолком пробивается свет, падая на пыльный пол. Лав, словно завороженный, смотрит, как по небу плывут облака. Отпивает из стеклянной бутылки нечто сладкое и едва заметно улыбается.
– Ты чего такой счастливый? – интересуется сидящий рядом Кроки, в руках которого темная бутылка с чем-то явно более крепким, чем у клетчатого. Он морщится, делая пару глотков, но лицо его все равно остается довольным.
Несколькими этажами ниже школьники переобуваются в тесном школьном холле, боясь опоздать на урок. Они кидаются друг в друга сумками для обуви, так неуместно матерятся и в целом создают довольно забавное зрелище, которое Мэйк привычно пропускает.
– Впервые за несколько недель, - на самом деле месяцев, – Я не встречаю рассвет на крыше.
– Поверь, владельцы тачек в том дворе только рады, - ухмыляется Кроки, делая еще один глоток, но уже не морщась.
Клетчатый тоже улыбается, представив, как ни в чем неповинные люди, которые абсолютно никаким боком не связаны с его проблемами, отскребали пепел с лобовых стекол. Его, наверное, прокляли раз тридцать.
Он вертит бутылку в руках, наблюдая, как плещется зеленая жидкость. И впервые с момента, как перед ним сегодня отворилась потайная дверь, смотрит на Кроки.
Скучающий крокодил сидит в своем почетном кресле, откинувшись на спинку, и точно также играется с бутылкой. Чрезмерно спокойный и подозрительно тихий, он ничего не делает. И это настораживает Лава. Настолько, что самый очевидный вопрос все же срывается с его губ.
– Почему ты мне помогаешь? Показываешь все эти видео с Мэйби? – напрямую спрашивает Мэйк, явно посмелев даже от безалкогольного напитка. Он наклоняется вперед, отчего стул под ним предательски скрипит.
– Не знаю, - пожимает плечами Крокодил и вновь прикладывается к бутылке, явно давая понять, что сегодня расспросить его не получится.
Сегодня, завтра, да и, наверное, всегда, потому что только Лав берется за разговор, как его прерывают, выставляя руку вперед, затягиваясь сигаретой или как сейчас, прижимаясь губами к стеклянному горлышку.
Мэйк удрученно выдыхает, не переставая смотреть на крокодила, которому до него словно бы нет дела. Будто клетчатый сам, без приглашения, променял компанию промозглой крыши на невероятно атмосферный чердак школы. Не то, чтобы он не был рад такой смене обстановки, наоборот, здесь хотя бы Лав не опасался застудить шею, но повисшее в воздухе молчание отнюдь не радовало.
Крокодилу же было откровенно пофиг на воцарившуюся тишину. Она не давила на него, лишь расслабляла. Блондин часто проверял свой старый и чудом живой телефон на наличие сообщений и тут же убирал обратно. Зачем ему понадобилась компания, было неясно.
Кроки наклоняется вперед, но вовсе не для того, чтобы заговорить с парнем. Он шарит рукой по десятку пустых сигаретных пачек у себя под ногами.
Удивительно, но потрясенный секретной комнатой, Мэйк даже не заметил здесь беспорядка. Тут и там стоят пустые бутылки, на полу у окна плотный слой пепла. По всей видимости, блондин не грезил мыслями об уборке, потому лишь перешагивал иногда через кучи разносортного хлама.
Наконец-то найдя сигарету, Кроки довольно улыбается и вместо того, чтобы сказать хоть что-то Лаву, кивает на бумажки рядом с его стулом. Делает короткую затяжку и принимается внимательно следить за гостем своего чердака.
Стопка распечатанных на дешевой бумаге фотографий кажется клетчатому интереснее попыток начать разговор, поэтому он откладывает бутылку в сторону. Выудив первый попавшийся листок, Мэйк начинает не без энтузиазма его разгадывать.
И сердце снова пропускает удар.
Да, ему определенно точно следует обратиться ко врачу, потому что какой-то глупый лист натурально дерьмовой бумаги заставляет его сердце обливаться кровью. Лав прижимает свободную руку к груди, и жест этот не остается незамеченным.
– Не изомни, - только и говорит крокодил, заново прикладываясь к заветной бутылке. Из полуоткрытых век он наблюдает за одноклассником.
Который вовсе его не слушает. Он вообще ничего не слышит и хотелось бы сказать не чувствует, но это была бы ложь.
Ему чертовски больно смотреть на крохотную бумажку в своих руках.
Мэйк прикусывает губу, так старательно сдерживая тихий всхлип, и проводит пальцем по фотографии.
Мэйби.
Абсолютно точно её лицо. Слегка напряженное, но все такое же прекрасное. У неё поменялся цвет волос, или быть может краска в принтере не смогла передать их реальной красоты. Девушка не смотрит в камеру, оно и понятно, снимали исподтишка. Бэйби держит сигарету двумя пальцами, спиной опершись на какой-то серый дом.
«Она совсем не изменилась».
Парень не понимает наплыва эмоций, не понимает, что именно с ним происходит, и зачем вообще он припёрся на этот дурацкий чердак. Хотя это уже не важно. Абсолютно не важно. Лав непрестанно смотрит на её напечатанный портрет. Все же она жива.
Ещё месяц назад клетчатый с ужасом заметил, что начал забывать её лицо. Не всё, конечно. Но он не помнил цвета глаз, не помнил, на какой щеке появляется ямочка при улыбке. Не помнил, за какое ухо она заправляет волосы, принимая его комплименты. А теперь.
Вот она перед ним, смотрит правда в сторону, но зато теперь можно освежить в памяти её образ. Ему ещё сильнее захотелось озвучить вслух свою бредовую идею, которую он вынашивал уже почти месяц. Пусть посмеются, пошлют или изобьют, неважно. Просто попытается.
– Нам надо приехать к ней, - только и выдавливает из себя Мэйк, не переставая смотреть на фотографию. Он забывает моргать и глаза предательски щиплет, но это его не останавливает. Моргнешь – она исчезнет.
И Кроки как-то странно хищно улыбается. Поднимает руку с бутылкой вверх и медленно кивает головой. Разом он осушает бутылку и чуть поддается вперед.
– Наконец-то! - он хлопает в ладоши и, видимо, это единственное, что все же вырвало клетчатого из странного транса, – Я тебя ради этого и позвал. Там, где она обитает, у меня есть парочка незавершенных дел.
Мэйк лишь кивает головой, готовый согласится с любым словом. Готовый кровью расписаться под каждым предложением, лишь бы действительно увидеть её. Ему уже и повод не нужен, чтобы все разом бросить и умчать за крокодилом, лишь бы тот привел к ней.
– А у тебя там есть она, - продолжает Кроки, откидываясь на спинку кресла, – Я бы мог съездить туда в одиночку, дорога как-никак знакомая, но с тобой мы бы убили двух зайцев сразу. Смекаешь?
Клетчатый кивает, да так часто, что челка падает ему на глаза. Он чувствует дрожь по всему телу. Всего пара слов и он сорвется с места.
– И, когда? – голос Мэйка хриплый и тихий, будто в этой комнате он самый заядлый любитель никотина. На деле ему просто страшно. Парень аккуратно разжимает пальцы, боясь помять фотографию. Возвращает её на место.
Другую уже не берет, боясь окончательно задохнуться от сжимающих горло воспоминаний.
– Не торопи события, она так хорошо справляется сама, что у нас еще есть достаточно времени, - Кроки улыбается и тянется к очередной бутылке, явно не намереваясь сегодня оказаться на уроках.
Мэйк снова соглашается.
– Потерпи чутка, разведаем обстановку.
На этажах ниже ревет звонок, и кабинеты выплевывают учеников в тесные коридоры.
– Ты больной на голову, - Валера повторяет это в десятитысячный раз, развалившись на диванчике в комнате Мэйка, пока его товарищ спешно собирает рюкзак.
Вернее сказать, Лав просто кидает в него все, что попадается на глаза и кажется более-менее нужным. Зарядка для телефона, дешевые, плохо звучащие наушники и пачка чипсов. Самая презентабельная футболка из всех в паре с ужасно старым худи. Идеальный набор человека, который нихрена не умеет выбирать вещи для поездки. Парень хмурится, пробегаясь взглядом по содержимому рюкзака, и все же кидает во внутренний карман, заряженный power-bank, купленный два дня назад в не меньшей спешке.
– Хм, ты говорил это уже раз двести, - о, много больше, но Лав сбился со счета, пока выискивал новые носки в шкафу среди всякого барахла, – Но ничего не меняется. Я еду.
И точка. Именно.
Да, он научился заканчивать разговор за те недолгие дни, после того, как назначили дату поездки. Блондин закатывает глаза, цокая языком, и касается пальцами темного экрана смартфона. У них остается не так уж и много времени.
Клетчатый снова смотрит на стол, где билет в один конец бок о бок лежит с найденным среди документов паспортом. Давно испорченная обложка и яркие цифры самого позднего рейса. Он как-то безнадежно вздыхает и плюхается рядом с Валерой, открывая приготовленную на прощание пачку сырных начос. Протягивает её другу с немного виноватым видом.
– Не едь, - до боли умоляюще произносит Диджейкин, принимая угощение. Его глаза как застывший океан невыплаканных слез. Но мальчики не плачут.
Друг тяжело вздыхает и откладывает кукурузные треугольники в сторону. Поворачивается к Лаву лицом и долго не отводит взгляд. Его нижняя губа слегка дрожит, впрочем, как и руки.
Они говорили об этом несколько раз, все также безуспешно от попытки к попытке. Переходили на крики, оглушая бедных соседей, которых, по правде говоря, Мэйку нихера не жалко. Он все также безжалостно врал, выдавая новые аргументы в свою пользу.
Лав прикусывает губу, но не отвечает. Сейчас все начнется сначала. Они рассорятся в пух и прах уже окончательно, и ровно в девятнадцать тридцать клечатый свалит из душного маленького города в пугающий многоэтажками мегаполис.
– Просто ответь мне: зачем ты туда едешь? – произносит почти что по слогам, болезненно выдыхая.
Друг заглядывает Мэйку прямо в глаза, и тот готов поклясться, что его видят насквозь. Это было бы идеально, но брюнет лишь двигает плечами.
«Я с Кроки, тем самым, который на протяжении нескольких лет избивал меня до потери пульса, едем в почти неизвестный город к девушке, которая, по мнению остальных, умерла несколько месяцев назад. Ничего необычного. Но знать тебе об этом не надо».
– Говорил же, у тетки проблемы. Надо помочь с переездом, - настолько умелая ложь, отработанная до идеальности пару вечеров назад перед зеркалом, – Пара дней и я вернусь, все равно на успеваемости это никак не скажется.
Если быть совсем честным, на успеваемости Мэйка не сказалась бы даже его смерть. За все те дни, проведенные на школьном чердаке, он слишком часто прогуливал уроки. Теперь тройку в четверти он будет считать чудом.
– И давно это ты стал интересоваться своими родственниками? Недавно ты клал на них, а теперь мчишь под конец учебного года в другой город просто, чтобы помочь? – Валера привычно щурит глаза, будто так сможет прочитать чужие мысли. За годы их общения, к слову, этого так и не случилось.
– Да, - отрезает Мэйк, требовательно протягивая руку за закуской, на которую потратил последние карманные деньги. На припасенные пару тысяч со дня рождения он собирается выживать, выискивая по скверам синеволосую девушку.
– Больной, - грустно смеется блондин, возвращая клетчатому его начос, тычет пальцем в пульт от телевизора. Прощальный сериал перед тем, как Лав уедет в чужой город.
Мэйк улыбается и ерошит волосы, отвлекаясь от незамысловатого сюжета. Беззвучное уведомление мгновеньем повисает на экране его телефона. Кроки будет ждать на вокзале и, судя по написанному, клетчатому ой как не следует опаздывать.
– Ты ебанулся? – ревет Диджейкин, кидаясь в Мэйка его же вещами, когда тот решает не держать язык за зубами и рассказать истинную причину поездки, – Нет, ты мне ответь: ты ебанулся?
Да, лучше бы они просто смотрели телевизор, однообразная картинка на котором, к слову, нехило утомляла Лава, заставляя зевать все чаще. Но нет, он решил разоткровенничаться, убавил громкость почти до минимума и едва слышно прошептал «Я еду за Мэйби». В этот момент сериал окончательно потерял звук.
Лав уворачивается от летящей в его голову подушки, выставляя руки вперед на случай более тяжелой артиллерии. Ему бы машину времени, дабы отмотать последние три минуты назад, чтобы бок так противно не саднило из-за прилетевшей в него книги. Клетчатый выбирается в коридор, прижав ладони к ушам.
– Нет! Она жива, и я хочу её встретить, чего бы мне это не стоило, - так напрасно спокойно завязывает шнурки, за что, собственно, в него и прилетает несчастным пультом от телевизора прямо в плечо.
Парень морщится, потирая ушибленное место, но даже не пытается как-то унять друга. На его месте сам поступил бы точно также. Прячет билет в карман и влезает в клетчатую куртку.
– А если нет? Мэйк, задумайся, - Диджейкин откладывает старую коробку от пиццы и опирается на дверной косяк, одной ногой оказываясь в коридоре. Его взгляд теперь не выражает ничего кроме усталости.
Видимо, Валера смирился, опустил руки и решил применить последнюю попытку оставить своего друга здесь, чтобы тот понапрасну не рисковал жизнью, шляясь где-то с придурковатым крокодилом. Тот за неверное слово вполне может вспороть чужой живот.
– О чем ты? – клетчатый встает напротив зеркала, не боясь, что в него могу ещё чем кинуть, и надевает маску, скрывая дрожащие от эмоций губы.
Конечно, он понимает, о чем идет речь. Там на фотографии, на видео, в старых пересланных сообщениях вполне может быть не Мэйби. Какая-то другая девушка, похожая на неё как две капли воды, но по уши погрязшая в незаконном бизнесе. И все же, не проверить, а потом корить себя за трусость, Лав уже не может, хотя бы ради вложенных в билет денег.
– Чел, Мэй умерла еще в конце ноября. Я был на её похоронах, - скорее всего ложных, умело подстроенных, – Я видел, как её гроб, - Валера задыхается на этом слове, произнеся впервые в присутствии Мэйка, прочищает горло, – Отправляли в крематорий. Она не может быть живой.
Но Лав не слушает. Со слов Кроки, там все было слишком идеальным, словно ненастоящим. И оба уцепились за это слово зубами, подбираясь все ближе и ближе к правде, по их мнению.
– Ты ничего не знаешь, - говорит парень, пропуская блондина вперед. Последний в свою очередь сквернословить не перестает.
Мэйк гасит свет, щелкая выключателем. Будто в последний раз оглядывает свою крохотную квартиру. И открывает выходную дверь, дожидается пока друг выйдет. Забросив рюкзак на плечи, следом покидает квартиру, оставив незамысловатую записку, прикрепленную к дверной ручке.
«Вернусь через пару дней, не бейте тревогу. Мэйк».
Получается косо и криво, поэтому Лав сдирает глупую бумажку, комкает её и кидает в урну. Диджейкин качает головой.
– Зря ты так, - говорит Валера, когда они выходят из подъезда в морозные сумерки, – Волноваться ж будут.
– Я им смс-ку напишу, - заверяет Мэйк, прекрасно понимая, что забудет об этом, едва зайдя в автобус.
Мэйк стоит на вокзале и вглядывается в неприветливую темноту, поглотившую ряд лавочек. Он щурит глаза, делает неуверенный шаг, когда, кажется, там загорается крохотное свечение. Валера рядом цокает языком, но все же двигается следом, обнимая обеими руками пакет с еще теплым фастфудом.
– Он тебя наебал, - констатирует Диджейкин, падая на холодную поверхность металлической лавки, такой же пустой, как и все остальные. Он раскидывает руки в стороны, отложив полупустой портфель чуть поодаль.
– Не, ну сам посуди, мы сидим непонятно где, от твоего нового друга ничего не слышно, автобусы тут можно пересчитать по пальцам, - продолжает Валера, – Пошли уже.
Заманчивое однако предложение. Уж точно куда приятнее, чем отмораживать себе ягодицы, выжидая свой рейс. Но Мэйк даже не двигается, в очередной раз представляя лицо Мэйби.
На автовокзале шумно заводится очередная маршрутка, выпуская из выхлопной трубы облако дыма. Лав достает из кармана билет и светит себе фонариком, чтобы хоть как-то разглядеть цифры. Словно он не запомнил их, не выучил наизусть до мельчайшей неровности, едва желанная бумажка упала ему в руки.
– Мэйк, очнись, - блондин щелкает пальцами перед носом друга и слегка улыбается от отпавшей необходимости щуриться. На станции зажигаются фонари, мигая противным желтым светом. Унылая, однако, картина.
– Что? – клетчатый выпаливает это слишком грозно, резко, отнюдь не так, как надо. Он прикусывает щеку и отправляет Бою короткое сообщение. Меньше всего сейчас хочется признавать чужую, но такую возможную, правоту.
Дышит прерывисто, нервно. Оглядывается по сторонам, но все вокруг тонет в тумане зловонных выхлопов. Мэйк закашливается, прижимая маску ко рту сильнее, и только сейчас замечает, как трясутся от волнения его руки.
– Да здесь же никого нет.
Это могло бы сойти за правду восемь минут назад, когда они искали вход, обходя бесконечный забор, чтобы в итоге пролезть через дыру. Когда они проходили мимо явно равнодушного охранника с маленькими глазами, едва ли выполняющего свои обязанности, разгадывая кроссворды в коморке. Когда прикоснулись к ледяному металлу лавочек.
Но не сейчас. Мэйк оборачивается, чтобы лицезреть своих попутчиков, переминающихся с ноги на ногу, в ожидании рейса. Люди стоят, окруженные своими провожающими, и громко обсуждают каждый своё. Лав слегка улыбается, зная, что, не смотря на маску, Диджейкин это заметит.
Пронзительный визг входящего сообщения разрывает повисшую тишину. Мэйк разворачивается так резко, что мир начинает слегка кружиться перед глазами, заваливая горизонт. Такой отвратительный звук может издавать только одно устройство на свете, и уж он точно знает, кому то принадлежит.
Кроки. В привычном кигуруми и с полупустым рюкзаком, висящем на одном плече, он курит у забора. Кивает головой, точно зная, что его заметили, и бросает окурок на землю, притаптывая кроссовком. Худой рукой поправляет волосы. Выглядит он куда менее готовым к поездке, чем Мэйк.
– Ток при мне не соситесь, ладно, - он улыбается одними лишь уголками губ, кидая ехидный взгляд в сторону Диджейкина, и плюхается на вперед стоящую лавочку, разворачиваясь на ней, – Его зачем притащил?
Крокодил бесцеремонно тычет пальцем в сторону Валеры.
– У меня имя вообще-то есть, Кроки, - шипит блондин, поддаваясь вперед, – И это не я здесь еду хуй пойми куда на полусдохшем ведре за мертвой подругой.
Мэйк хочет зажать Валере рот рукой, так сильно, чтобы даже мычать не смог, а потом еще ударить пару раз по щекам. Вместо этого он бросает короткий взгляд на крокодила, лицо которого чересчур быстро багровеет.
– Ты блять не суйся куда не следует, - Кроки говорит тихо и четко, что у остальных волосы дыбом встают, – А ты, - тычет пальцем прямо в грудь клетчатого, – То ещё трепло, попробуй только вытворить что, домой по кускам вернешься.
Лучше бы он кричал, размахивал кулаками и сломал тут все нахуй, вместо того, чтобы так равнодушно сидеть на лавочке, похлопывая себя по карманам в поисках очередной сигареты. Его допотопный телефон вибрирует на дырявой поверхности лавки, выключаясь, но крокодил никак не реагирует.
Кроки выгибает бровь, наконец, поднимая взгляд на собеседников, но рта не открывает, упиваясь своим превосходством. Его лицо вновь обретает привычный оттенок, и лишь глаза выдают эмоции с головой.
Настоящая буря ярости, удерживаемая трещащими оковами самоконтроля.
Мэйк шумно сглатывает и впускает в легкие желанный воздух, не заметив, что не дышал до этого. По громкоговорителю монотонный женский голос объявляет их рейс. Повторяют еще раз, но никто не двигается с места.
Налитые кровью глаза Боя прожигают во лбу клетчатого дыру, и он это буквально чувствует. Лав облизывает пересохшие от волнения губы.
– Простите, конечно, что прерываю, - крокодил переводит взгляд на Валеру, и энтузиазм с которым тот начал говорить пропадает, становясь тихим бормотанием, – Но, кажется, у вас тут всего семь минут, чтобы занять места.
Электронное табло с кроваво-красными цифрами лишь подтверждает его слова, меняя минуту. Кроки нехотя поднимается с места, держа потрепанный портфель руками. Сплевывает на землю и выуживает из кармана напрочь смятый билет. Вертит его пальцами.
– Едешь или как?
Мэйк кивает, поднимаясь. Принимает из рук Валеры все же остывший пакет из мака и быстро разворачивается, словно боясь передумать. В неловком, но таком необходимом молчании, он плетется вслед за крокодилом к одинокой, страшно шумящей, газельке.
Еще пару часов назад он был абсолютно уверен, сейчас же его ноги предательски трясутся, и как не старайся он списать это на холод, ничего путного не выходит. Лав хочет остаться, развернуться и побежать вместе с другом прямиком через парк к дому, чтобы легкие разрывало от недостатка воздуха. Забежать в такую уютную квартиру и упасть лицом на кровать.
Но он делает еще шаг вперед, так же неуверенно, как и раньше на крыше. Кроки хищно ухмыляется, залезая в прокуренный салон доисторической маршрутки, что годами курсирует между городами.
– Обещай, что не вытворишь ничего, - Валера хватает Мэйка за руку, когда тот собирается зайти внутрь. Смотрящий на это через мутное стекло Кроки корчит смеющуюся гримасу и вытирает отсутствующие слезы, подобно комику из черно-белого фильма.
– Эй, я не маленький, чтобы меня нужно было так опекать, - Лав вырывает руку, но все же улыбается и даже не старается побороть дикое желание обнять лучшего друга.
– Да, ты тупой.
Оба смеются, так легко, беззаботно и долго, что Мэйк закашливается, сгибаясь пополам, чем заставляет крокодила подняться с места и высунуть голову в открытое им окно.
– Голубки, вас тут никто ждать не будет, - он скрывается быстрее, чем у друзей возникает колкий ответ. Лав кивает головой еще раз, снимает с плеч рюкзак и ловко пробирается в салон, ловя на себе недовольный взгляд водителя.
Валера, оставленный в одиночестве посередине автовокзала, грустно машет скрывающемуся в темноте бесконечной дороги автобусу. Он смотрит на заранее набранное сообщение для матери Мэйка, перечитывает его еще пару раз, но, прикусив губу, стирает все подчистую. Как сильно бы клетчатый не тронулся головой, подставлять его Диджейкин не хочет.
Дорога, по которой едва плелась газелька, казалось, была выбрана специально, чтобы добить последнюю. Тишину ночи разрывал рев мотора, когда машина даже не старалась ехать нормально, подскакивая на кочках, что Мэйк ударялся головой.
– Почему мы не поехали на чем-то другом? – интересуется Мэйк, подскакивая на очередной кочке, прикрыв голову ладонью на всякий случай. Но это не помогает, и он морщится от боли, проклиная этот рейс.
Им ехать несколько бесконечно долгих часов, а Лав уже не верит, что продержался до одиннадцати вечера, не взвыв от неудобства. Боль в спине, казалось, усиливалась с каждой минутой, и даже розовая таблетка, из в спешке собранной аптечки, не спасала. О сне и речи не шло, поскольку парню не посчастливилось занять место у прохода.
– Ты резко разбогател за последнюю неделю? – интересуется Кроки, которого трясёт не меньше. Устроившись у окна, он уже около часа смотрел на проносящуюся мимо местность. Судя по аппетиту, с которым крокодил уплетал мармеладки, ему дорога столь адской не казалась.
– Неужели не было вообще никакого другого варианта? – парень пытается протянуть ноги вперед, но тщетно. Его ступни упираются в чужое кресло и, судя по громкому оклику, пассажир этому отнюдь не рад.
– На это ели денег хватило.
Лав больше не возражает, хотя что-то ему подсказывает, что оба билета оплачены за его деньги. И все же, он здесь, едет и через каких-то шесть часов окажется в её городе. Мэйк утешает себя подобными мыслями.
– У тебя игры есть? – так и не сумев заснуть, спрашивает Кроки. Потянуться у него тоже не получается – руки упираются в потолок газельки. Произнеся пару не особо ласковых слов, он поворачивает голову и выжидающе смотрит на Мэйка.
– Что?
Но вместо ответа, крокодил бесцеремонно лезет в карман к своему попутчику. Мэйку бы стоило возразить на такое вторжение в личное пространство и покушение на имущество, но он молчит. Редко когда можно увидеть Боя по-настоящему расслабленным.
Он словно бы вечно задумчивый, хмурый и, наверное, даже злой. В редкие моменты на чердаке все равно чувствовалось напряжение, исходящее от крокодила.
А сейчас Кроки так по-детски копается в чужом телефоне. Улыбается уголками губ, но уже это значит многое. Лав все ещё не возражает, лишь закатывает глаза, когда одноклассника несёт в плеймаркет.
– Игр нет, памяти мало, ты вообще думал о поездке? – упрекает парень, поставив на скачивание какую-то популярную игрушку. Мэйк очень надеется, что она бесплатная и максимально лёгкая.
– Да как-то в голову не пришло, - признается клетчатый, срывая маску с лица. Дышать в салоне почти нечем, а какой-то мужчина закрыл окошко на их ряду. Благо, он не единственный, кому это доставило дискомфорт, потому что нашелся человек посмелее, который вернул в газельку воздух.
– В голову ему не пришло, - передразнивает Кроки и снова улыбается. Ярлычок приложения появляется на главном экране. Не теряя ни минуты, парень полностью погружается в новое для себя развлечение.
Лаву же остается только смотреть, как крошечный человечек бегает по экрану, сжирая мегабайты памяти на своё бессмысленное путешествие. Со стороны наблюдателя игра кажется и вполовину не такой интересной, как этим восхищается игрок.
Смирившись с тем, что до рассвета ему точно не видать телефона, а до следующей остановки с туалетом еще часа два минимум, Мэйк закрывает глаза. Но сны не приходят и не понятно, что тому виной. Дорога, которая петляла из стороны в сторону, или Кроки, скачивающий себе игру за игрой.
На самом деле, Лав просто думал о Мэйби. Снова и снова прокручивал в памяти моменты с ней и упивался ими, словно героиновый маньяк новой дозой. Он довольствовался обрывками воспоминаний, не смотря на скрипящую боль в сердце.
И вот, в непроглядной, пугающей силуэтами темноте они ехали к Мэйби. Мэйк, потому что хотел увидеть её живой, счастливой, свободной. А Кроки…
– Так почему ты едешь? – снова спрашивает Мэйк, проводя ладонями по лицу. Спать хотелось ужасно, но полуночная тишина показалась парню самой подходящей обстановкой, чтобы, наконец, поговорить.
– Я ж говорил, дела у меня там, - голос крокодила резко становится холодным, и даже уровень в игре он допроходит без былого энтузиазма, – Как закончу, может и расскажу.
– Но все же? Какая выгода ехать туда столько часов, да ещё и в компании меня? – не унимается клетчатый, но отодвигается чуть подальше. Получить по лицу ему не особо хочется.
Бой улыбается, точно так же, как когда его спросили о виде транспорта. Запускает руку в карман, выуживая жвачку, и отправляет пару пластин в рот. Мэйку угощения он не предлагает.
Клетчатый хмурится, пытаясь догадаться, какие же важные дела ждут его одноклассника в мегаполисе. Он едет, потому что влюблен. Потому что незримые крылья за спиной напоминают о себе болью в лопатках. Потому что синеволосая девушка для него стала единственной причиной жить.
А Кроки? Бизнес? Вряд ли ему не хватало денег, учитывая, что во всем городе остался один он. Желание снова посоревноваться с Мэйби в этом грязном деле не выглядело здоровой идей.
Мэйк покосился на его потрепанные кеды, которые по возрасту могли проиграть лишь допотопному телефону. Возможно, дело действительно в деньгах этого шумного города.
– Узнаешь однажды, - хриплый голос Боя прерывает недолгие раздумья, поставив точку в едва начавшемся разговоре. Он возвращает парню порядком разрядившийся телефон и отворачивается к окну в очередной попытке поспать.
Они приехали настолько ранним утром, что едва стояли на ногах. Кое-как выйдя из газельки и не оставив в дверях свои рюкзаки, парни в спешке покинули автовокзал. Оставаться в месте, больше похожем на внебрачного ребенка помойки и кладбища машин, им особо не хотелось.
Уставшие, голодные и абсолютно потерянные, парни не теряли ни минуты. Кроки, сославшись как раз на свои важные дела, бросил Мэйка, едва солнце коснулось верхушек небоскребов. И клетчатый остался один во власти незнакомого города.
Конечно, Мэйби не было в толпе угрюмых прохожих, которые брели на работу, спотыкаясь на каждом шагу. Её не было в едва открывшихся после ночи торговых центрах. О ней не говорили на остановках и не вспоминали, идя по пешеходному переходу.
Казалось, этот город знать не знает, кто такая Мэйби Бэйби.
Жуя безвкусный бутерброд, Лав бродил по улицам, ища хоть какое-то упоминание о синеволосой. Глупое занятие, превратившееся в пытку после часа бесполезных хождений. Только в кино номера наркоторговцев были на каждом шагу. Прочитав больше сотни однотипных объявлений на десятке столбов, клетчатый готов был сдаться.
– Мэйк, ты с ума сошел звонить мне во время физики? Если тебе жить надоело, это не значит, что всем остальным тоже, - шипит в трубку Валера, под едва различимые крики учительницы.
Лав грустно улыбается, но звонок решает не прерывать. Он стоит абсолютно один у какого-то богом забытого дома в не менее забытом районе, и ему очень нужно выговориться.
– И я тоже рад тебя слышать, - Мэйк присаживается на край трухлявой лавочки, подпирая щеку рукой, – Я уже приехал.
– Угу, нашел её? – голос Валеры становится четче, видимо, он решил отойти подальше от кабинета и воплей. Значит, у них есть достаточно времени на разговор.
– Нет, - не без боли в голосе признается Лав и отворачивается к стене, чтобы не видеть случайных прохожих, или чтобы они не видели его, – Я…я даже не знаю её адреса.
– Не, ты реально больной, - напоминает Валера и даже не надо быть ясновидящим, чтобы понять, что он закатывает глаза, – Подожди, ты хочешь сказать, что припёрся с этим уебком в другой город, чтобы найти девку, о которой ничего не известно?
– Да.
– И Кроки уже бросил тебя одного, а ты шляешься по улицам и ищешь зацепки? – последнее словно Диджейкин произносит с особым издевательством, выплеснув на него всю горечь последних часов.
– Да.
– Поздравляю Мэйк Лав, тебя только что конкретно так наебали, - подытоживает Валера и шумно втягивает воздух. Его раздражение чувствуется даже через километры. И в какой-то степени Лаву даже удается его понять. Будь друг на его месте, реагировал бы точно также.
– Возможно, - соглашается Мэйк, но сам своим словам не верит. В конце концов, Кроки отправил ему, по меньшей мере, четыре сообщения. Значит, не бросил.
Вместо выслушивания очередного «доказательства», что план изначально был провальный, Лав разглядывает новый десяток объявлений, замечая среди них голубую бумажку.
Не слушая, в чем там ещё упрекает его Диджейкин, клетчатый срывает понравившийся листок со стены и подносит его к глазам.
«Красивый подчерк».
Буквы с наклоном влево, обилие завитушек, слишком темные чернила. На памяти парня только один человек писал именно так. Клетчатый чуть хмурится, припоминая владельца замысловатых букв с наклоном. И резко поднимается со скамейки.
– Вот же черт! – вскрикивает Мэйк, сжимая листок пальцами, – Это её подчерк!
– Что прости? Ты что-то нашел? – удивленно спрашивает Валера, и из его голоса пропадает прежняя злоба. Он повторяет вопрос еще трижды, прежде чем Лав понимает его.
– Нет, то есть, да. Это сложно объяснить, - запинается Мэйк, наворачивая круги вокруг лавочки, – Тут объявление одно, написанное явно Мэйби. Я в этом уверен.
– Объявление? Она что-то продаёт?
Ой.
– Эм, да, какие-то вещи, тут не очень разборчиво, - врёт Лав, прекрасно разбирая названия на голубом листочке. И отчего-то ему хочется, чтобы эти слова вовсе не были связаны с синеволосой.
– Ну, так позвони ей, дурак! – говорит друг и бросает трубку под вновь раздавшиеся возгласы физички. За пятиминутный разговор по телефону его точно отчитают на уроке, но Мэйка это мало волнует.
Дрожащими пальцами он начинает набирать заветные цифры, даже не задумываясь, что скажет ей. Ему бы просто услышать её голос и умереть от счастья прямо здесь, в сером и страшном дворе.
– Долго ещё будешь тут сидеть?
Мэйк вздрагивает и роняет телефон на асфальт. Пара мелких царапин разбегается по защитному стеклу. Выругавшись, он поворачивает голову в сторону говорящего и в изумлении открывает рот. Хорошо, что за маской этого не видно.
– Я бы тебе вещи на хранение не доверил, - комментирует ситуацию Кроки и плюхается на лавку. В его руках белоснежная коробочка с последней моделью телефона, которая стоит явно дороже всех вещей, которые тот вёз с собой.
– Так вот какое у тебя суперважное дело, - улыбается Мэйк, и крокодил утвердительно кивает, не без благоговения посматривая на новое устройство. Он проводит пальцем по белоснежной поверхности, а потом прячет коробочку в своем бездонном рюкзаке.
– Почти, это половина дела, вторая связана с нашей общей знакомой. Ничего не нашел?
– Ну, вообще-то нашел, - признается Лав, и брови Боя ползут вверх, – Это объявление написала она. Мэйби.
Мэйк протягивает голубой листок все ещё трясущейся рукой. Кроки чуть щурит глаза, вглядываясь в знакомые буквы, и кивает головой. Но не звонит, лишь возвращает листок обратно. Довольно причмокивает губами.
– Неплохо однако, думал, ты просто так будешь тут мотаться, - он чешет затылок, – Но я пошел дальше простого объявления. Я организовал нам встречу.
Кроки улыбается, в очередной раз, упиваясь собственным превосходством, совсем как пару недель назад на чердаке. Он потягивается, наблюдая, как потерявший дар речи Мэйк пытается осмыслить происходящее. А потом поднимается с лавочки и быстрым шагом выходит со двора, что клетчатому удается нагнать его лишь на середине улицы.
Мэйк стоит в незнакомом сквере, посередине незнакомого города, и сердце его готово выскочить из груди от волнения. Ему трудно дышать. Довольствуясь короткими вдохами, парень смотрит куда-то вперед. Все его тело бьёт крупная дрожь.
Он видит её.
Мэйби. Стоит в десятке метров от них и записывает кому-то голосовое сообщение. Все такая же красивая. Она не улыбается, изредка поправляет прядь волос за ухо и словно бы борется с желанием подняться на носочках. Её короткая юбка еще не совсем подходит этому сезону года.
Поначалу, Мэйк даже не узнал её голос. Привычно ребяческий и такой милый, сейчас он был холодным, немного отчужденным, но по-прежнему до боли родным.
Девушка откладывает телефон и, не оборачиваясь, начинает двигаться в сторону протопанной тропинки, которая, если Мэйк правильно запомнил, ведет к выходу из сквера. Потерянная знакомая двигает плечами в такт музыке, играющей лишь в её голове.
Парень делает шаг вперед, не в силах больше ждать, но чужая рука ложится на его предплечье. Кроки удерживает одноклассника на месте, не отрывая взгляда от синеволосой. Он отталкивает Лава на пару метров назад, словно пряча в тени, а сам, ухмыльнувшись, идет в сторону девушки.
– Кажется, за тобой должок, - Кроки прислоняется спиной к едва ли не самому трухлявому дереву в сквере и скрещивает руки на груди. Лицо его совершенно спокойно.
Он качает головой на немой вопрос Мэйка, от чего тот остается на месте, наблюдая за крокодилом. Словно завороженный он застывает в бездействии.
– Ты ошибаешься, здесь должны только мне, - Мэйби говорит уверенно. Поворачивается на пятках, а потом удивленно открывает рот, поняв с кем говорит. Эмоции на её лице тотчас сменяются удивлением.
Кроки хищно ухмыляется. Подходит к ней настолько близко, что меж их телами почти не остается расстояния и что-то шепчет прямо на ухо. Мэйку это не нравится, но двинуться с места он отчего-то не может.
А потом Бэйби резко поворачивает голову. Смотрит ему прямо в глаза, тихо вскрикивая. Прижимает ладони ко рту, качая головой из стороны в сторону. Она улыбается как-то нервно. Парень замечает, что он не единственный, у кого трясутся руки.
Мэйк немного смущенно машет рукой, подавляя безумно сильное желание сорваться с места, обнять синеволосую так крепко, как только можно. И никогда не отпускать. Простить ей каждую глупость, позволив жить по-новому.
Вместо этого он лишь медленно выходит из своего укрытия.
Квартира Мэйби маленькая. Очень маленькая. Это первое, на что обращает внимание парень, преступив порог чужого жилища. В крохотной прихожей едва вмещается вешалка, а места для обуви почти нет. Единственная еле живая лампочка светит слишком слабо, поэтому парню приходится ждать своей очереди, чтобы снять обувь.
Удивительно, но он совершенно не помнит, как добрался сюда. Точнее, он помнит, как синеволосая потащила их вон из сквера и запихнула в какой-то автобус. Он помнит, что смотрел на неё всю дорогу, но не решался заговорить.
А сейчас Лав стоит в её прихожей и переминается с ноги на ногу, в то время как остальные уже скрылись в другой комнате. Он просто не может поверить в происходящее. Намного логичнее выглядит версия, что его убили в том же самом сером дворе, и теперь он просто попал в рай.
Но нет. Мэйк щипает себя за ладонь, и тот час шипит от боли. Почти собравшись с духом, парень смотрит в маленькое зеркало. Горящие глаза, болезненно бледная кожа и растрепанные волосы. Не таким он представлял себя в эту встречу.
– Ты идешь или как? – интересуется Кроки, выглядывая из комнаты.
Кажется, происходящее его совсем не удивляет. Отнюдь, он вальяжно разгуливает по чужой квартире, комментируя попадающиеся недостатки. А судя по чашке в руках, крокодил и кухню нашёл.
– Иду.
Словно в бреду Лав плетётся за крокодилом и сознание возвращается к нему яркой вспышкой, едва он заходит на кухню. Он всё-таки нашел девушку посреди огромного и чужого мегаполиса. И она абсолютно точно жива.
Мэйби, улыбаясь, сидит на подоконнике и мотает ногой. Она никак не реагирует на то, с какой скоростью пустеет её холодильник, и лишь смеется над глупыми шутками Кроки. Девушка бормочет что-то, а потом вновь заливается смехом, когда Кроки проливает на себя содержимое кружки.
– Где тут ванная? – спрашивает крокодил, оттряхивая руки от чая. Он сам смеется над ситуацией и полотенцем пытается избавиться от мокрого пятна на футболке. У него выходит не очень.
– По коридору налево. Гляди, не сломай ничего по пути, - смеется Мэйби, начиная активнее мотать ногой. Делает пару глотков, улыбаясь все также сильно. Встреча старых друзей, вот на что это больше похоже стороны. Но уж точно не на спланированные за недели поиски девушки, которая месяцами числится мертвой.
Мэйк не может перестать смотреть на неё. В свете закатного солнца она еще прекраснее. Длинные локоны ниспадают на плечи, закрывают часть лица. Щечки покрыты искусственным румянцем. И все же, это уже не та беззаботная с виду девушка, с которой он гулял по ночному парку.
Едва заметные изменения, на которые Лав умудряется обратить внимание. Лицо стало чуть более худым, а синяки под глазами едва удается перекрыть консилером. Видимо, новая жизнь тоже сказкой не оказалась.
– Можно? – клетчатый указывает пальцем на чашку с дымящимся чаем. Не дожидаясь ответа, он берет её в руки и делает пару обжигающих горло глотков.
Мэйби медленно кивает и не сводит с парня взгляда. Отодвигается чуть в сторону, когда Мэйк решает устроиться рядом с ней на подоконнике. И молчит. Они пьют чай в тишине, изредка перекидываясь банальными фразочками.
Мэйк тоже не знает, как начать разговор, о котором он мечтал несколько месяцев. Как словами описать все те эмоции, что он пережил за время её отсутствия. Как объяснить все те чувства, что он испытывает, стоит взглянуть на синеволосую.
Лав ставит чашку рядом с собой, поворачивает голову в сторону Мэйби, которая так старательно отводит взгляд. Не произнося не слова, он забирает из её рук пустую кружку. И целует Бэйби в губы.
Их поцелуй горький. Болезненный и так приятно долгий, что Мэйк теряет голову. Он отпускает все её грехи вместе со своей скорбью. Это не важно, ничего в мире не важно, кроме малинового вкуса её губ.
Девушка отстраняется, улыбается так смущенно мило, и снова накрывает губы Лава своими. Теперь комната наполняется звуками их сбившегося дыхания. Мэйк прижимает девушку к себе, не выпускает из объятий даже через пять минут, лишь покачивается немного. Она такая хрупкая и маленькая. И он даже поверить не может, как такое безобидное создание выживало долгие месяцы в одиночку.
– Я не верил, что ты умерла, - первое, что произносит Мэйк с момента их встречи. Ему не стыдно в этом признаваться, ведь глупая теория все же оказалась правдой. Пусть и немного в ином исполнеии.
Мэйби поднимает на него полные слез глаза. Она часто моргает и вновь старается выжать из себя улыбку. Выходит не очень. Видимо, месяцы жизни без кукольного образа дали о себе знать.
– Не надо, я знаю, кто ты на самом деле, не притворяйся, - он касается пальцем её губ, но не выдерживает, и снова целует. Принимает её боль, объяснения которой не может найти.
– Мэйк, я не…
Но Лав не дает возлюбленной договорить, лишь сильнее сжимает в объятиях. Сегодня рассказывать будет он. Она утыкается носом в его шею, все еще не переставая плакать. Парень медленно скользит ладонью по её спине, до тех пор, пока всхлипы не прекращаются.
– Я не пришел на твои похороны. Вместо этого я попёрся на крышу и стоял там так долго, что потерял счёт времени. Я хотел спрыгнуть, но не решился. Видимо, я всё-таки трус, - клетчатый грустно улыбается, зарываясь носом в синие волосы.
И Мэйк рассказывает всё. Абсолютно всё без утайки про каждое утро, проведенное на той злосчастной крыше. Про песни, которые теперь превратились лишь в пепел. Про кладбище и про единственную надежду, которая заставляла его жить.
– Ну ты даешь, - неожиданно хриплый голос Крокодила прерывает долгий рассказ, – Прямо романтик. Валере ту же лапшу на уши вешаешь?
Мэйби изумленно вскидывает брови и улыбается, вспоминая бывшего одноклассника. Видимо, Валера оказывается достаточно яркой личностью, раз спустя месяцы, проведенные в другом городе, девушка все ещё его помнит.
Мэйку же было не до улыбки. Хмурясь, он поправляет волосы и отворачивается к окну. Жаль только маску оставил в прихожей.
– Да ладно, шучу я, - крокодил вскидывает руки, словно сдаваясь, – Он реально пиздострадал, жёстко. Удивительно, что он все еще жив.
– Спасибо, Кроки, - недовольно бурчит Лав и поднимает глаза к потолку. Не такие подробности он собирался рассказывать.
– Оу, мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти, но я действительно не могла поступить иначе, - в голосе Мэйби слышится искренне сочувствие, и Лав снова поворачивает к ней голову. Грустная ухмылка касается его губ.
– Я потому его сюда и припёр, лишь бы не помер, - продолжает Кроки, заливая кипятком чайный пакетик в слишком розовой кружке, – А то на твоей совести еще один дохляк бы был.
– Подожди, ещё один? – спрашивает Мэйк и тотчас чувствует себя глупцом, он же знает ответ, – Точно, физрук.
– И не только он, - загадочно произносит крокодил, и Мэйку отнюдь не нравится эта загадочность, – Ничего не хочешь ему рассказать, а Мэйб? Наверняка парнишке не терпится узнать, что за должок был за тобой, верно?
Кроки смотрит клетчатому в глаза, пока говорит. И парень кивает, прежде чем осознает, что ему придётся услышать.
– Нет, не хочешь, не говори, мне все равно, - тараторит Мэйк, руки его начинают дрожать, – Честно, мне абсолютно похер.
– Было бы похер, не заикался бы, - грустно говорит Мэйби, выпутываясь из объятий парня.
– Не, Кроки, лучше расскажи, как ты узнал, чем она занимается? - просит Мэйк, лишь бы не слышать из её уст очередную кровавую историю. Поджёг школы и без того оказался сильным шоком. Новые подробности Лав мог просто не выдержать.
– Ну, это было очень давно и вполовину не так интересно, как её рассказ.
И все же Кроки начал свое повествование.
Кроки Бой выпрыгивает из нового автобуса в самом презентабельном районе города, в котором даже мусорные баки новые и распичканы на каждом шагу. Он обводит взглядом остановку, замечая через дорогу высокое здание клуба, закидывает на плечо рюкзак, что лямки тотчас впиваются в плечи. Поднимает руку и присвистывает, привлекая внимание силуэта на другой стороне дороги. Тот оживленно машет в ответ, хотя это нахер не требуется.
Медленно, даже вольяжно, словно он живет в этом районе с пеленок, Кроки семенит по пешеходному переходу, игнорируя часто мигающий зеленый сигнал на светофоре. Тут никого никогда не сбивают.
Разношерстная толпа вокруг клуба громко переговаривается, ежесекундно проливая дешевый алкоголь на асфальт и скандируя какие-то чересчур тупые песни. Крокодил морщит лицом, пробираясь через это сборище. Ничего еще не началось, а он уже потерял часть клиентуры. Что-что, но пьяным он не продается, чтобы не стать причиной чьей-то смерти посреди вечера.
– Чёрт, да сегодня прямо крупный улов, - Темный, с огоньками в глазах, смотрит на людей позади товарища, когда тот подходит достаточно близко, чтобы из-под капюшона кигуруми можно было увидеть лицо, – Денег не сосчитаем.
Он жадно потирает руки и так странно смотрит на чужие рюкзаки, словно сквозь цветную ткань видит имеющиеся в них купюры. С его-то жаждой к наличным, Кроки даже не сомневается в такой возможности.
– Не переживай, - ухмыляется Бой, сильнее стискивая лямки. Ныряет за угол, пока фанаты у входа заходятся очередной волной неразборчивых возгласов, стараясь, при этом, перекричать друг друга.
Крокодил огибает все здание, оказывается у ничуть не примечательного запасного выхода. Топчется на месте, потирая затекшую после долгой поездки шею. На улице зажигают фонари, хоть как-то освещая осенний вечер. Не выдержав томительного ожидания, парень стучит в дверь, а потом ещё и ещё.
– Они там случаем не обкуренные уже? – напарник разве что на месте не подпрыгивает от нетерпения, внимательно всматриваясь в темноту, где неудачные пьяницы вливают в себя водку, – Может чего этим щас толкнуть? Ну что б вечер повеселее прошел?
Блондин безразлично пожимает плечами, выуживая из бездонного рюкзака целлофановый пакет, до краев набитый разноцветной дурью. Передает его Темному, что тот сразу подрывается с места, уверенно выглядывая на заполненную людьми улицу.
Кроки громко матерится, после неудачной попытки прорваться внутрь. Вынимает из кармана черный маленький телефон с покоцанным экраном, время на котором его не радует. В бесчисленном списке контактов выискивает нужный. На другом конце провода отвечают.
– Мне бы войти, а то мы что-то ждать устали, - бросает драгдиллер, нажимая на выпирающую и почти что стертую от времени кнопку с красной телефонной трубкой.
Неприступная дверь, полностью завешанная различными плакатами, отворяется, выпуская холодный воздух, пропитанный средством для мытья полов и пролитым мартини у барной стойки. Бой юркает внутрь, оставляя половину своей прибыли на улице в руках друга. У него есть добыча покрупнее долговязых подростков.
Бой пересекает темный коридор, пропуская вперед людей, которые через минуту вовсю проверяют освещение, направляя лучи прожектора в разные стороны, от чего неприметное помещение со сценой озаряется яркими красками. Он щурится, когда яркий луч оказывается устремленным на него, но не прекращает взбираться по лестнице наверх. Там, через пару проходов, сворачивает налево, оказываясь напротив тяжелой двери и маленькой таблички «Директор».
Не стучится, открывает с ноги чересчур уверенно. Плюхается в мягкое красное кресло, натягивая капюшон почти что до носа, и достает из кармана потрепанную пачку Marlboro. Кидает портфель на чистый пол, словно в нем нет ничего важного.
– Принес все, что вы просили, - он поджигает сигарету, удобнее устраиваясь в кресле, закинув ногу на ногу, делает первую долгую затяжку, – У меня есть больше и, думаю, - он потирает подбородок, устремив взгляд холодных глаз на человека за столом, – Что могу отдать вам и это, если разрешите кое-что продать тут сегодня. Ничего страшного, смертей не будет, если все пойдет гладко.
Мужчина напротив опасно щурится, ставя локти на стол. Тушит собственную папиросу в изящной и чертовски дорогой пепельнице. Но не перебивает. Причмокивает тонкими губами, слегка наклонив голову набок.
– Тем более, что ребята в гримерке вообще не против закинуться перед концертом, - парень едва заметно тычет ногой в небольшой карман зеленого портфеля, где маленькая жестяная баночка полная радужных экстази дожидается своего часа.
Директор резко втягивает воздух, цокает языком и открывает верхний ящик огромного стола. Бросает новенькие купюры, перетянутые резинкой, на стол, откидываясь на спинку стула. Кроки принимает это за согласие, меняет товар на оранжевые бумажки и покидает помещение, все еще затягиваясь сигаретой. Дверь за собой не закрывает.
Он выключает телефон, после того как Темный набирает ему в третий раз, потому что беззвучный режим полетел полгода назад назад вместе с парой не особо нужных кнопок и теперь больше представлял режим «орет без перебоя, пока ты кто-то не вынет аккумулятор». Бросая сигарету на пол, проходит мимо сурового охранника, которому похеру на него. Толкает дверь небольшой гримерной рядом с внушительной сценой.
И если большая часть исполнителей, хоть как-то себя уважает, держит в руках и нормально готовится к выступлению, чтобы не упасть в грязь, то это точно не про кучку пацанов в дорогих кроссовках, которые развалились на всех более-менее мягких поверхностях помещения, выпуская дым, и переговариваясь друг с другом. Кроки не старается скрыть собственное к ним презрение, опуская рюкзак на тумбочку, заваленную смятыми бумажками с текстами.
– Вот те на, вот это отношение к исполнителям. Ты что за хер? Мы автографы сейчас не раздаем, - солист, судя по многочисленным плакатам, заходится смехом, посчитав шутку охренеть какой смешной. Почти что падает с кресла, издавая звуки больше похожие на поросячье хрюканье.
Кроки не обращает внимания, один за другим вынимая пакетики из рюкзака, скинув все, что мешало, на пол.
– Ты загляни после концерта, возможно, тогда мы не будем так заняты, - диджей кидает бычок от сигареты в урну, но промахивается, попадая в огромных размеров кучу мусора, – Это чё, пижама? Хуя себе, а я не знал, что у нас утренник.
Крокодил закусывает губу, чтобы не послать этого мамкиного модника куда подальше, и принимается сортировать диски по цветам, что у потенциальных покупателей глаза на лоб лезут. Ухмыляется, пока никто не видит и вишенкой на торте ставит таблетку в форме черного сердечка. Поднимает на исполнителей довольный взгляд, закончив свое творение.
– Сколько? – парень «свинячий смех» все же падает с дивана, на четвереньках подбираясь к столу. Смотрит на дурь как ребенок на конфеты, аж зрачки увеличиваются. Он облизывает пересохшие губы. И Кроки всеми силами старается сдержать желание, чтобы не врезать по его слащавой морде кроссовком.
Кроки безразлично называет цену, прекрасно понимая, что повысил стоимость на добрых процентов тридцать. И молча начинает складывать все обратно, получив ожидаемый отказ. Он захлопывает крышку жестяной баночки для самых дорогих дисков, когда диджей не выдерживает, выкидывая руку с деньгами вперед. Крокодил меряет его взглядом, опуская самооценку на уровень пола, и принимает купюры.
– Договорились, - крокодил удаляется из комнаты, где парни сгребают свои порции, чуть ли не налетая друг на друга. С силой хлопает дверью, от чего оставшиеся в помещении вспоминают весь запас матерных слов.
Кроки возвращается к запасному выходу, рядом с которым повесили правила пожарной безопасности. Как жаль, что он их уже несколько раз нарушил. Бой толкает дверь, задевая стоящего позади неё Темного, из карманов которого выглядывают смятые деньги.
– Ты че трубку не берешь? – Темный мечет молнии взглядом, врываясь внутрь, словно маленький ураган и бросает на пол пустой пакет, – Или тебе денег не надо? Я ж не против все себе оставить.
– Батарея села, - ложь, которая прокатывает всегда, потому что иначе быть не может. Никто не решит проверять кнопочный телефон, с радостью поверив в любой связанный с ним рассказ. Если этот кусок пластика змейку еле тянет, то о остальном все тактично решают не заикаться.
– Что-нить осталось? – сообщник прокладывает путь среди незнакомых коридоров, оставляя позади себя грязные следы. Словно зверь, взмывает вверх по лестнице.
Кроки не отвечает, следуя за ним. Двери в клуб уже открылись, заполонив его пьяными подростками. Парень уверенно лавирует среди них, устраиваясь в VIP-зоне, билет куда получил ещё месяц назад вместе с заказом. Закуривает новую сигарету, хоть горьковатый привкус от прежней еще не исчез. Все равно у него под кроватью таких целый склад, хоть умирай, выкурив десяток разом.
– Чутка еще осталось, как все зайдут, можно будет начинать, - парень, сведя брови к переносице, наблюдает за тем, как пьяные в стельку подростки заваливаются в клуб, перебивая друг друга и наступая на ноги. Он надеется, что у них будет достаточная сумма.
– Я тут прослышал, что она сегодня тоже должна появится, поэтому надо начинать раньше, с её то привычкой обгонять нас, - шепчет Темный, перегнувшись через столик, что проходящие мимо девушки вскидывают пушистые брови вверх, двусмысленно переглядываясь.
Крокодил жестом позволяет сообщнику действовать без него, передав оставшиеся пакеты. Оставшись в одиночестве, он, не мигая, смотрит на двери, которые впускают в заведение все новые и новые лица. Хищно, не по-человечески, улыбается, когда синеволосая малышка появляется, одергивая слишком короткую юбку. Она не нервничает и капли, о чем-то разговаривая с темноволосым долговязым парнишей, который, судя по его виду, и сам не прочь побаловаться травкой.
– А вот и наша принцесса пожаловала, - Бой откидывается на спинку стула, когда его невероятная во всех смыслах конкурентка уверенно скрывается под лестницей, где группа подростков дожидается кого-то наподобие неё.
Как же неприятно будет ей узнать, что Темный уже увел всех, кого только можно, сбагрив всю имеющуюся на вечер дурь. Но отчего-то, Кроки уверен, что она без труда найдет ещё покупателей до начала выступления.
Он узнал про некую Мэйби Бэйби две недели назад, когда она так зря позарилась на его район. В тот же вечер у него оказались её смазанные и нечеткие фотографии и ссылка на аккаунт Вконтакте. Этого было достаточно. Первые несколько дней маленькая сучка ловко уводила у него клиентов, пока Кроки не начал действовать, оторвав задницу от дивана. Игра «Обгоняй» была в самом разгаре.
Кроки сплевывает на пол, хлопая подошедшего товарища по плечу. Оставляет портфель, хотя любой другой человек, зная какая там сумма, не рискнул бы так поступать. Бой медленно спускается по лестнице, пока зал за его спиной начинает слишком громко орать, приветствуя даже не самих артистов, а разогрев. Парень потирает виски, взглядом прожигая толпу, которая и не думает замолкать.
А потом останавливается, настолько резко, что слегка нетрезвая девушка влетает ему в спину, оставляя на кигуруми след от макияжа. Она не сдерживается в выражениях, перебирая все известные ругательства, прежде чем скрыться. Кроки все равно.
Он смотрит на шатающуюся по сцене щуплую фигуру с микрофоном в руках. Лица почти не видно, но клетка на одежде хорошо различима. Крокодил замирает, дожидаясь припева. И округляет глаза, убедившись, кого же слушают мелкие растратчики родительских денег и нервов.
– Что за? - он давится собственной догадкой.
В свете единственного кривого и до невозможности старого прожектора, с повидавшей виды гитарой в руках парень в клетчатой маске завывает про самоубийство, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Он держит микрофон так близко к лицу, что каждая шестиклассница отчетливо слышит его короткие вдохи.
Кроки сжимает кулаки, стискивает челюсти с такой силой, что выступают желваки. Непрерывно следит за Мэйком на сцене, которому ещё позавчера толкал дурь на школьной перемене, пока директор проходила мимо, уткнувшись лицом в очередной отчет. Звонки которого позволяет себе игнорировать каждую неделю, вынимая из телефона сим-карту, потому что всегда есть клиенты поинтереснее, чем этот неудачник со шрамами на худых ручонках.
И класть бы Кроки хотел на все его завывания под гитарой, если бы этот пиздюк не посмел обойти его, выступив здесь. Парень зажигает сигарету, не без усилия оторвав взгляд от сцены, и продолжает спускаться по лестнице, где девки стоят на ступенях, покачивая бедрами, пока их эмо-рок стар, судя по звукам, душит кошку у микрофона.
Бой убирает челку с глаз, все же двигаясь с места, слишком быстро и уверенно в сравнении с ритмом посетителей, которых он расталкивает. Пробирается через ошметки толпы у танцпола, которая чересчур громко верещит, стоит клетчатому взять ноту повыше. Он уже ненавидит парня всеми фибрами души, обещая себе оборвать с ним все связи, которые и прибыли то не приносили толком.
Крокодил ныряет в темный закоулок под лестницей, где Мэйби поработала на славу. Обкуренный в край подростки несут откровенный бред, посмеиваясь, словно в них разом вселилась сотня бесов. Половина уже сидит на полу, опершись о стену. Бой прикрывает лицо ладонью, в жалкой попытке побороть подступающую к горлу тошноту, проходя в самую глубь. Каким бы ублюдком его не считали, блондин никогда не позволял клиентам дойти до такого состояния прямо у себя перед носом, пока это может хоть как-то ухудшить его репутацию. Бэйби же очень рисковала.
Парень вырывается из обители густого дыма и разноцветных дисков на полу, растоптанных бесчисленным количеством белых паленых кроссовок. Он делает глубокой вдох из смеси духов и пота, прикрывая глаза, уперев руки в колени. Выглядит, словно пробежал марафон. И слышит её голос, абсолютно точно её голос, у себя под боком.
Позабыв про тошноту Бой крутит головой из стороны в сторону, как глупая игрушка из киоска с газетами, где он покупает зажигалки. Тщетно. На сцене начинают исполнять новый трек, настолько громкий, что мыслей не слышно. Возможно, Кроки и к этому имеет отношение.
– Блять, - крокодил хлопает по карманам кигуруми, выискивая свой старый телефон.
Прикрывает черно-белый экран ладонью, дабы хоть как-то различить надписи и почти наугад жмет на левую кнопку. Гудков не слышно, вообще ничего не слышно, но отчего-то дилер уверен, что звонок идет.
Он поднимается на носочках, устремляя пытливый взгляд в сторону VIP-зоны, где его вроде как состоявшийся товарищ нехотя берет смартфон в руки. Смотрит на него с десяток секунд и только после подносит к уху.
– Ты её видишь? - Кроки закрывает ухо ладонью, чтобы лучше слышать собеседника и делает шаг в сторону, подальше от надоедливой музыки. Не сильно помогает.
– Что? Кого я вижу? Ты вообще где? – крокодил от злости сжимает устройство пальцами, грозясь превратить в бесполезный кусок пластика.
– Синеволосую засранку ты видишь? – шипит Кроки сквозь зубы, щурясь от разноцветного света софитов, который скользит по головам людей, окрашивая волосы во все цвета радуги.
Бой следит за Темным, который, наконец, удосуживается подняться с места, чтобы с высоты второго этажа попробовать отыскать синеволосую девицу, если она еще не удрала.
– Да, вижу, - раздается после продолжительной паузы, которая наверняка сожрала треть его баланса.
– Ну, и где же она? – рявкает Кроки, пока компания пьяных девиц, слишком молодых для столь коротких платьев, проходит мимо него, повиснув друг на друге. Он засматривается на длинные ноги, пропуская ответ мимо ушей, и врет, что теряет связь.
– К толпе движется, говорю, прямо в центр! Одна вроде!
Крокодил сбрасывает вызов, оставив сообщника без благодарности. Он шумно втягивает воздух, напяливая капюшон. Подрывается с места, завидев длинные синие волосы, и, сутулясь, двигается в сторону полной танцплощадки.
Синеволосая девушка вливается в толпу, пробираясь к неведомой для крокодила цели.
А он просто идет за ней, по пятам и по краю.
Расталкивает всех, кто хоть как-то мешает, чтобы поспеть за Мэйби. Кем бы она себя не называла, у них определенно есть общая тема для разговора, и это не её коротенькая юбочка. Наверняка, она не понимает всей серьёзности ситуации, в которую влипла, покусившись не на ту территорию.
Кроки останавливается в паре метров от конкурентки, наблюдая за её уверенными движениями. Отчего-то ему кажется неправильным и ненужным прекращать её танец, на который, помимо него, смотрит и половина мужской аудитории зала.
Глупая девчонка, выхватившая его лакомый кусочек от болезни этого города. Всего лишь малышка с синими волосами, которая не понимает вес груза ответственности, свалившегося на её хрупкие плечи.
А он не может отвезти взгляда от этих самых плеч, хотя в кармане предательски разрывается телефон, на последнем издыхании извещая о входящем вызове. Не глядя, почти что наугад, Кроки жмет на красную кнопку настолько сильно, что телефон выключается. Эта проблема его не так волнует.
Он видит не искры в глазах Мэйби, а опасные дьявольские огоньки, которые скачут в такт её движениям. Похоже, что крокодил очень сильно ошибся, поведясь на её детское личико.
Все еще смотрит за ней, уже не так свысока, но не без тени презрения.
И крокодил, наверное, открыл бы от удивления рот, если бы не привычка постоянно держать эмоции под контролем, потому что его конкурентка уверенно занырнула в пучину, погрязнув в ней с головой. Слэмится, как самый матерый постоялец подобного рода мероприятий, отдавшись ритмам, что проходят через тело.
Кроки, задумчиво, чешет подбородок, когда видит исход умопомрачительного действа. Её чулки порвались, по всему лицу помада. Но она танцует так, что Мигель из глупого шоу по телеку, которое его мамка смотрит каждые выходные, определенно бы взял её в команду. И не только.
Парень трясет головой, отгоняя слишком странные для него мысли. В последний раз он представлял что-то пошлое классе так в шестом, когда стащил из библиотеки учебник биологии для страшеклассников. Черт, да тогда ему здорово влетело от библиотекарши.
– Твой калькулятор, что опять сел? - Темный всеми силами страется перекричать льющийся из динамиков звук, пока подростки, наконец, поворачиваются к сцене, освещая лица телефонами.
– Не называй его так, - бросает крокодил, инстинктивно запуская руку в карман, чтобы пальцами коснуться шершавой поверхности своего потрепанного устройства, – Что ты там хотел?
– Менты едут, я б сваливал, пока сюда не нагрянули, - Темный, с видом побитого щенка, смотрит на двери, готовый сорваться в любую минуту.
Кроки устремляет взгляд на танцпол, где больше не видно синих волос. Она определенно тоже узнала о незваных гостях, посчитав правильным унести свою охренительную задницу подальше. Блондин хмыкает, принимая из рук сообщника рюкзак, на дне которого ещё осталась горсть желаемых всем «конфеток», и направляется к служебному выходу.
Кроки Бой аккуратно прикрывает за собой дверь двухкомнатной квартиры в каком-то богом забытом районе, но даже это не оставляет его возвращение незамеченным. Конечно, он ждёт, распивая очередную бутылку паленой водки, сидя на крохотной кухне. Парень морщится от резкого запаха перегара, тут же ударившего ему в нос, и перебарывает дикое желание выбежать на улицу. Следует на сомнительный источник звука.
Картинка, которую Бой нарисовал себе в голове, полностью совпадает с реальностью, разве что бутылок на полу не две, а три. Мужчина в грязной одежде, с растрепанными волосами и щетиной, сидит, развалившись на стуле, и из горла хлещет то, что однажды уведет его в могилу. Отец поднимает на Кроки взгляд, странно ухмыляясь.
– А вот и наш работяга явился, - отец, икая как скотина, указывает на него костлявым пальцем, остальными сжимая горлышко прозрачной бутылки, – Где шлялся, засранец? Или ты ждал, пока папка тебя за ручку домой отведет? Не бось кололся в подворотне, да?
Кроки пропускает его упреки мимо ушей, отказываясь смотреть ему прямо в глаза. А толку, все равно после такого количества алкоголя родитель не разберет где он, а где пустой кулер для воды, на котором стоит кактус.
– С другом был, - продавал детям дурь, пока ты не можешь оторвать свою задницу от стула, а руки от бутылки и пойти работать, вместо того, чтобы пропивать последние копейки. Не удивительно, что мамка слиняла при первой же возможности.
– С другом, - хмыкает тот, словно пробуя слово на вкус, а потом сбрасывает стухшую закуску на пол, протягивая непонятный кусок бумаги, – На, тебе, нашел твою тетрадку.
Кроки с ужасом обнаруживает единственную тетрадь по математике, последнее задание в которой делал сидя на автобусной остановке, прежде чем вернутся домой. Он сминает непригодные листы и отбрасывает их в сторону.
– Ты принес чего-нибудь своему папке? - мужчина за столом омерзительно улыбается, выставляя на обозрение отсутствие трех передних зубов, – Хотя бы чуточку? – он так старательно пытается сомкнуть пальцы, что чуть не падает со стула, опасно накренившись в сторону.
Кроки поднимает глаза к потолку, вытаскивает из кармана заранее подготовленную часть выручки, больше половины того, что сегодня получил, и кидает на стол, лишь бы не слышать опять его голос. Словно наждачкой трут по барабанным перепонкам.
– Ого! – отец разводит руки в стороны, чтобы потом резко хлопнуть в ладоши, заставив сына содрогнуться.
Кроки скрывается в своей пошарканной комнатушке, включает непонятно как работающий ноутбук и заходит на давно известную страницу. Dark M online.
Кроки выкидывает клавиатуру в окно, посылая ей в след громкие ругательства. Он дрожит от бушующей в венах ярости и брызжет слюной, выкрикивая проклятия. Садится прямо на пол, запуская тонкие пальцы в волосы.
Его обошли, унизили, почти что прилюдно выебали. И все это девчонка, какая-то соплячка с богатыми родителями, которая позволяет себе вертеть задницей перед не менее богатыми клиентами.
Мэйби.
Её имя слишком часто слышится в тесных и обкуренных кругах общения крокодила, что он начинает выходить из себя, ночами мониторя её полупустую страницу. Конечно, он был готов к конкурентам, готов был кинуть любого на дно со свой вершины, но никак не ожидал, что падать будет сам.
Кроки стискивает зубы до тупой боли, вспоминая по деталям, как упустил её из-под носа в том злосчастном клубе, где его больше не ждут.
Крокодил бьёт кулаком по полу, не чувствуя ничего, кроме злости. Наносит удары, даже когда костяшки стали напоминать кровавую кашу.
– Убью её, - выплевывает вместе с кровью Бой, и эта мысль теперь не кажется ему страшной.
Единственно верная, жестокая, но абсолютно точно справедливая. Та самая идея, которая нужна не только ему. Меньшее зло на невидимой чаше весов его пошатнувшейся репутации.
Парень поднимается с пола, игнорируя вращающийся перед глазами мир. Хватает со стола чудом живой телефон и набирает единственно нужный номер.
– Мне нужен адрес этой девчонки, её полное имя, школу, - коротко бросает Кроки, прикидывая, во сколько ему обойдется эта информация.
– Еще что-нибудь надо? Её родителей, друзей, историю болезни? – деловито тянут на обратном конце провода, издеваясь над шатким положением своего заказчика. Глупо было предполагать, что они ничего не знают.
– Да хоть имя кошки. Мне нужно все. И я готов за это заплатить.
Блондин обрывает вызов, склоняясь над своим старым портфелем. Пожалуй, сегодня кое-что из него он выкладывать не будет. Знания стоят дорого, а удовольствие глупых школьников сегодня будет чуточку дороже. Кроки ухмыляется, застегивая молнию. Натягивает через голову толстовку и бегом спускается во двор, чтобы подобрать остатки клавиатуры, пока отец не заметил.
– Вот, - заканчивает Кроки, ухмыляясь и допивая свой чай, – Как-то так всё и было. Потом, конечно, она попала в нашу школу, разбила машину моего бати, за это не спасибо. Что там еще было? А, подожгла школу, повалялась в больнице, взорвала дом. Да и всё, наверное. Кстати, как твои ноги?
– Нормально, - говорит Мэйби, но морщится.
Она аккуратно спускается с подоконника и все же прихрамывает. Когда они ехали к ней домой, Мэйк этого не замечал. Как и не замечал всего того, что она творила раньше.
Парень потирает лицо руками и издает усталый смешок, тем самым походя на сумасшедшего. Надо же, она столько всего вытворяла находясь у него буквально под носом, а он и не замечал. Глупый влюбленный мальчишка.
– Про должок то узнать хочешь или с тебя хватит? – интересуется Кроки, вставая из-за стола. Он занимает место Мэйби, усаживаясь на подоконнике. Синеволосая, в свою очередь, устраивается на кухонной тумбе.
Мэйк машет рукой, тем самым давая согласие на ещё один рассказ, который окончательно заставит его потерять рассудок. Слышал бы это все Валера.
– Что ж, расскажу как можно быстрее, потому что у нас обратный рейс через три часа. Я купил билеты, они сейчас в прихожей.
Лав хочет возразить. Он хочет остаться здесь, рядом с ней навсегда, потому что ему плевать, насколько сгнила её душа. Свою он представляет не лучше.
– Я не помню, какой это был день недели, да и не важно, - начинает Кроки, поворачиваясь к однокласснику лицом. Либо, чтобы следить за его реакцией и остановиться, либо, чтобы упиваться чужим отчаянием.
– Вторник, - уточняет Мэйби, и выражение её лица вновь становится серьёзным, – Уж я-то не забуду. Не каждый день, знаете ли, приходится инсценировать свою смерть.
– Ну значит, вторник. Вроде как, ты увела у меня одного крупного клиента, и я прямо озверел. Места себе найти не мог. Я хотел что-то сделать, но не знал что именно. У меня был твой адрес. Ближе к часу ночи, я оказался рядом с твоим домом.
– Что ты хотел сделать? – тихо шепчет Мэйк, внимательно вглядываясь в лицо рассказчика. Но крокодил не проявляет и капли эмоций. Он пожимает плечами.
– Что-нибудь несерьезное, в тюрьму мне еще рано.
Доселе тихо сидевшая Бэйби смеется. Не сложно догадаться, что именно стало причиной её смеха. Мало какой дилер будет принимать свое увлечение, как законное. Кроки тоже улыбается. Лав - нет.
– Не перебивай. Я оказался у её дома как раз в тот момент, когда Мэйби пришла. Она не закрыла за собой дверь, поэтому я просто вошел. И поверь мне, Мэйк, я бы не хотел видеть, что там было.
А там было два бездыханных тела и одна живая девочка, склонившаяся над ними. Тело её сотрясалось от рыданий. Пребывая в таком состоянии, она даже не удивилась очередному незваному гостю.
– Лишь попросила о помощи, - говорит синеволосая, смотря куда-то в стену. Взгляд её отрешенный. Она грустно качает головой и поворачивается к парням. Улыбнуться у неё не особо получается.
– А я назначил пару условий, - договаривает Кроки, ероша себе волосы, – Первым условием стала кругленькая сумма, которую сегодня и получил.
– Вторым – мой побег из города. Честно, сомнительное это было условие, я и так собиралась уехать после случившегося.
– Тогда мы придумали взорвать котел. Если знаешь, как и где искать, то можно найти любую информацию. А дальше ты сам знаешь. Бум!
Крокодил развёл руки в стороны, изображая взрыв. Былая веселость и его покинула. В крохотной, погрузившейся во мрак ночи, комнатке повисла тишина. Лишь тихое дыхание трех, помученных жизнью, подростков.
Первым не выдерживает молчания Мэйк. Он срывается с подоконника и принимается мерить шагами комнату, пока мысли в его голове налетают одна на другую. Тщательно обдумав вопросы, парень все же решается произнести их вслух.
– Как умерли твои родители? – смотрит прямо на Мэйби, и она не отводит взгляд.
– Передозировка снотворным.
– Ты устроила? – Мэйк молится, чтобы ответ был отрицательным. Он обхватывает голову руками и тянет за волосы, болезненно морщась, прежде, чем слышит самое страшное слово.
– Да.
«Боже».
– Откуда третье тело? – не могла же она убить ещё одного человека, лишь бы прикрыть свой побег. Мэйк грустно и как-то безнадежно улыбается, конечно, могла.
В её голосе нет сожаления, нет раскаяния. Лишь холодная, как металл, уверенность. Как бы не было трудно с этим смириться, но той Мэйби больше нет. Её никогда и не было.
Мэйк влюбился в образ милой малышки, которая нуждалась в помощи и так звонко смеялась. Но это была ложь, умелая игра и ничего более. Настоящую Мэйби Бэйби не нужно защищать, от неё надо защищаться.
– Звучит неправдоподобно, но у меня есть парочка знакомых в морге, - отвечает вместо девушки Кроки, переключая внимание клетчатого на себя, – Личность без определенного места жительства, о чьем теле никто не будет беспокоиться. Зато теперь она похоронена с миром, хоть и под другим именем.
– Но должна же была быть экспертиза, которая показала бы, что это не Мэйби. Она же тут! – кричит Мэйк, указывая пальцем на синеволосую. Его нервы не выдержали. Словно что-то внутри парня оборвалось. Возможно, это было его вдребезги разбитое сердце.
– Да брось, Мэйк. Сам же помнишь, как быстро все прошло. Её родственнички такие же гнилые, как и она. Не стали они сомневаться, лишь растащили деньги и пошли по домам.
Мэйк кивает головой и ерошит волосы. Он подходит к раковине, рядом с которой сидит девушка. Но взгляда на последнюю не поднимает. Умывается ледяной водой, что хоть как-то помогает побороть подступившую тошноту.
– Может тебе прилечь? – предельно мило интересуется Мэйби, касаясь его руки. Но Лав одергивает руку, шипит, словно от боли и делает пару шагов назад. Меньше всего, он хочет касаться Бэйби. И сильнее всего на свете он хочет ей все простить.
– Лучше расскажи мне, как ты тут устроилась? – с нескрываемым интересом произносит парень. Презрение в голосе он прячет за наигранным энтузиазмом. Крокодил, сидящий на подоконнике, уже смотрит на него с волнением.
– Неплохо, как видишь. Сняла квартиру, - она обводит рукой кухню с все таким же скучающим видом, – В школу даже пошла, не под своим именем, конечно. Не сказала бы, что все отлично, но жить можно. Через пару месяцев может и перееду туда, где теплее.
И, наверное, это и есть та последняя капля, чтобы помутненный подробностями рассудок парня сдался. Такой простой и счастливый план на жизнь у девушки, в которую он влюблен. Девушки, которая своими руками убила не одного человека, но не чувствует себя и на процент виноватой.
– Ты сошла с ума?! Тебе всего шестнадцать, ты что несешь? Ты убила людей, понимаешь это? Понимаешь? – кричит Мэйк, и на глаза его наворачиваются слезы. Она бы и его убила, не появись бы крокодил со своими записями.
– Эй, Мэйк, остынь, - говорит Кроки, хватая парня за руки. Он оттаскивает его от абсолютно не реагирующей на это девушки. Лав даже не сопротивляется.
– Нет! Она убила своих родителей, она физрука нашего убила! Она ж ещё кого-нибудь прикончит. Да посмотри ты на неё!
– Я лишь отправила монстров обратно в ад, Мэйки. Это даже не так ужасно, как прихлопнуть муху. Они получили по заслугам, - и снова этот отвратительно холодный тон, от которого парня выворачивает.
Он хватается руками за собственное горло, но это не помогает. Не помогает избавиться от ужасной картинки у себя перед глазами, где девушка кидает отраву в родительский чай. Где она поджигает пол в спортзале.
И где она целует его рядом с озером в свете луны. От последнего становится очень больно. Мэйк вытирает слезы тыльной стороной ладони.
– Мне так жаль, что ты влюбился в меня, Мэйк. Правда, жаль.
Теперь он понимает истинную причину её недавних слез. Не любовь это была, не привязанность. Лишь жалось к его ничтожному существу. Жалость с привкусом вины и без горечи раскаяния. Её не исправить.
Мэйби говорит еще что-то, но Мэйк уже не слышит её слов. Выбегает в прихожую, а потом уже и на улицу. Одевается прямо на ходу, натягивает маску на лицо. В руках сминает обратный билет. Смотрит на такую же одинокую луну и снова начинает плакать, шагая по темным улицам неизвестного мегаполиса.