Что происходит? Вокруг бегают люди в одежде медиков, но я не в больнице. Кажется, я в машине. Да… точно. Но что-то не так, что-то неправильно. Она… перевернута? Ну да, я вверх ногами. Погодите, я? А кто я?

Люди вокруг что-то кричат, но я не могу ничего разобрать: все затмевает отвратительный гул в ушах. Почему они все так раздражающе мельтешат перед глазами? Голова кружится. По лицу что-то неприятно стекает: кровь? Почему у меня на лице кровь? Чья она? Она моя?

Ко мне подбегают двое и пытаются аккуратно вытащить меня из машины. Девушка шевелит губами, но я все также ничего не слышу. Красивая.

— Красивая, — озвучивает кто-то мои мысли.

Девушка обеспокоенно хмурится. Перед глазами вспыхивает яркий свет, заставая меня врасплох — я пытаюсь как-то отмахнуться, но выходит вяло: руки не поспевают за мыслями. Слишком светло. Хватит. Будто услышав мою мольбу, свет потухает, и я снова вижу девушку, она что-то говорит парню, и тот быстро убегает куда-то.

— Все будет хорошо… — словно сквозь пелену воды доносится до меня мягкий голос. Она мне это говорит? Зачем? У меня разве все плохо?

Парень снова оказывается рядом со мной. Быстрый он. Он вводит мне что-то в вену, и все вокруг начинает меркнуть. Я умираю? Нет. Я не хочу умирать… Не хочу…

***

Меня зовут Оливия Портер, и я бегу. Куда? Зачем? Где? У меня нет ответов ни на один из этих вроде как простых вопросов. Вокруг одна темнота, абсолютно везде: впереди, сзади, снизу и сверху. Я не знаю сколько прошло времени: возможно пару минут или несколько месяцев, а может я всегда здесь была? Осознания времени будто никогда и не существовало.

Не чувствую усталости. Вообще ничего не чувствую. Что такое «чувства»? Это больно? Что такое «боль»? Почему я продолжаю бежать?

Остановилась.

Впереди среди непроглядной тьмы выделялась точка. Если тьма — черная, то точка — белая? Точно, белая. Мне нужно идти туда? Зачем? Помню, кто-то говорил мне, что все будет хорошо. Сейчас же все хорошо? Вроде как да. А если я пойду к этой точке? Будет ли все хорошо?

Мои ноги сами понесли меня туда. Я не бежала, но точка все равно довольно быстро увеличивалась с каждым моим шагом. Это кусочек света? Такой приятный. Сейчас я была так близко, что могла протянуть руку и прикоснуться к нему. Что будет? Стоит ли это того? Немного помедлив, я все же протянула руку. Свет будто взорвался, ослепив меня. Это была обманка? Ловушка?

Яркий свет погас так же неожиданно, как и появился. Снова темнота. Вот только… кое-что изменилось. Я определенно лежу. А еще слышу повторяющиеся звуки приборов. В нос ударил запах медикаментов. Больница?

Приложив некоторые усилия, у меня все-таки получилось поднять слишком тяжелые веки. Все вокруг было такое яркое и светлое: моим глазам понадобилось несколько минут, чтобы привыкнуть. Больница.

Черт, почему я здесь? Опять со скейта неудачно навернулась? Попытка подняться закончилась острой болью в ребрах, что тут же заставило меня улечься обратно, зажмурившись. Похоже в этот раз все серьезно…

Палата, а это определенно была она, была абсолютна пуста. Не было никого, кто мог бы мне все объяснить. Куда, черт возьми, все подевались, когда так нужны?

В этот самый момент дверь открылась, и в помещение зашла девушка в белом халате. Движимая мыслями о том, что нельзя ее упустить, я попыталась позвать ее, но тут же закашлялась. Ну в целом, и этого хватило: девушка посмотрела на меня:

— Ох, сейчас, подожди, я дам тебе воды, — всполошилась она, метнувшись за кувшином с водой, стоящим на тумбочке.

Не без помощи девушки выпив весь стакан, я уже могла хоть что-то прохрипеть:

— Сколько я пролежала без сознания?

— Почти неделю, но…

— Неделю? — в шоке перебила ее я. Какая к черту неделя?

— Да, но это вполне нормально для состояния, в котором ты к нам поступила, — взволнованно продолжила медсестра, но я ее не слушала.

Как нужно упасть, чтобы пролежать без сознания целую неделю? Что вообще произошло? Ни черта не помню!

— Что… что случилось? — меня стала охватывать паника.

Девушка нервно прикусила губу, обдумывая, что сказать:

— Мне очень жаль… Давай я лучше позову врача? — она не стала дожидаться ответа и быстро вышла из палаты, игнорируя мои просьбы подождать и объяснить все.

Да какого черта происходит?! Я в таком плохом состоянии? Ноги отказали?..

Вздрогнув от своего же предположения, я тут же отбросила одеяло и попробовала пошевелить пальцем ноги. Хоть и с трудом, но все-таки получилось. Однако это не принесло мне никакого облегчения. Что может быть хуже, чем остаться с парализованными ногами?

Что же произошло? Точно… Мы с мамой куда-то ехали. Куда и зачем? Что было дальше?

— Здравствуй, Оливия, — вырвал из размышлений меня мужской голос. Мужчина, предположительно тот самый врач, спешно прошел в палату, плотно закрыв дверь перед носом той самой медсестры. — Я твой лечащий доктор. Меня зовут Ричард Мейн.

— Что произошло? Почему я здесь? — не став тратить время на приветствия, поторопила его я.

— Тише, не гони так, — мягко улыбнулся он, немного успокоив меня. — Скажи для начала, что ты помнишь.

— Я-я помню, что мы с мамой куда-то ехали. Где она кстати? — я целую неделю без сознания провалялась, интересно сколько минут она у меня в палате провела? Если вообще приходила. Вполне в ее стиле было бы не прийти к дочери, попавшей в больницу.

— Оливия, — начал доктор, заглядывая в мои глаза, — вы ехали на большой скорости. На очень большой.

— Знаю-знаю, ее бы прав лишить за такое, вы не первый, кто так говорит, — отмахнулась от нравоучений мужчины я. И вообще почему он эти лекции читает мне, пусть идет с ними к ней. Он красивый, в ее вкусе как раз, может мама хоть его послушает. Авось на штрафы ежемесячно поменьше будем отдавать.

— Пожалуйста, выслушай меня, — терпеливо попросил меня мистер Мейн. — Машину занесло, твоя мать не справилась с управлением. Вы попали в аварию.

— Боже… — только и произнесла я, уткнувшись пустым взглядом в стену. Ладно. Если мама тоже попала в больницу, это ее полностью оправдывает. — Мама… сильно пострадала?

— Да, — ответил Ричард на мгновение замявшись.

— Она очнулась? В какой она палате? Можно ее навестить? — я осторожно приподнялась, давая понять, что готова идти хоть прямо сейчас. Мне очень хотелось ее увидеть, что довольно странно, учитывая наши не слишком теплые отношения и постоянные ссоры по поводу и без.

Подняв глаза, я поймала растерянный взгляд врача. Меня это напрягло.

— Оливия, ты не можешь увидеть Элисон, — медленно, подбирая слова, произнес он.

— Почему? Я в порядке, мне почти не больно, я даже могу идти, — соврала я, надеясь, что дело в этом. Вид мужчины все больше и больше навевал нехорошие мысли. — Почему я не могу ее увидеть? — напрямую спросила я.

— Оливия, мне очень жаль. Это была страшная автокатастрофа. Тебе очень повезло, никаких опасных для жизни травм обнаружено не было: у тебя явно отличный ангел хранитель, — мужчина грустно улыбнулся. Я уже знала, чем закончится эта история, но все еще молилась, что я ошибаюсь. — Твоей маме не так повезло, — нет, пожалуйста, перестань. — Помощь прибыла слишком поздно, — замолчи, умоляю. — Она погибла на месте. Соболезную.

Нет. Этого не может быть. Это должно быть сон, верно? Сон ведь? Ребра все еще болели, растаптывая мою последнюю надежду. В этот момент я вспомнила одну маленькую деталь.

— Ругались… — себе под нос прошептала я.

— Что? — переспросил мистер Мейн, решив, что я обращаюсь к нему.

— Мы с мамой… мы ругались перед тем, как… — я замолчала, не сумев продолжить фразу. Слезы скопились в глазах, замылив весь обзор.

Почему мне так больно? У нас с мамой были не самые теплые отношения. Конечно, я ее все равно любила, иначе и быть не могло, она ведь как-никак моя мама. Однако не думаю, что она любила меня в ответ.

Мы ссорились чаще, чем разговаривали. Возможно, она даже ненавидела меня. Мама называла меня копией отца, а его она уж точно всеми фибрами своей души терпеть не могла. Настолько, что простое упоминание о нем могло ее разгневать не на шутку. Я понятия не имею, кто мой отец, и каждый раз, когда я пыталась выяснить хоть крупицу информации, все выливалось в нешуточный скандал.

— Оливия, ты как? — неожиданно прозвучавший голос, заставил меня вспомнить, что я не одна, и сейчас не время для рефлексии.

— В порядке, — ответила я, быстрым движением руки вытирая слезы. Никто не хочет чтобы его нагружали чужими проблемами, особенно какие-то левые люди с работы. — Вы так и не сказали, что со мной.

— А, да, — опомнился врач, слегка опешив от резкой смены настроя. — Когда тебя привезли, у тебя были сломаны нескольких ребер, сотрясение мозга и различные ссадины от разбитого стекла. К тому же, ты была в коме 6 дней, поэтому тебе понадобится курс реабилитации, он обязателен. Еще я пришлю к тебе психолога, он…

— Мне не нужен психолог, — сразу же прервала его я. — Я в порядке.

— Оливия, — снисходительно посмотрел на меня, — даже взрослым не всегда удается оправиться после потери близкого человека.

— Это принудительно? — задала прямой вопрос я.

— Нет, — нехотя ответил врач, пару секунд явно обдумывая, не лучше ли будет соврать.

— Тогда я отказываюсь, — твердо отрезала я, закрыв тему.

— Хорошо, я не могу тебя заставлять, — вздохнул мистер Мейн, не понимая, но принимая мою позицию. — Учитывая относительно не большую продолжительность комы, курс реабилитации будет длиться всего несколько недель. Потом сможешь выписаться. Есть еще какие-нибудь вопросы?

— Да. Что со мной будет после выписки? — как бы мне сейчас не было плохо, нужно думать о том, что делать дальше. Теперь, когда мама… других родственников у меня нет, а про отца ничего не известно, куда мне идти?

— К сожалению, я некомпетентен в этом вопросе. Но пока ты была без сознания, к тебе приходил Ларс Фишер. Возможно, ты его знаешь, он юрист твоей мамы, — я кивнула, и врач продолжил. — Он просил позвонить ему, когда ты очнешься. Так что я думаю, сегодня-завтра он тебя навестит и все объяснит.

— Хорошо, спасибо. Вопросов больше нет.

— Тогда я зайду чуть позже, — с этими словами он, замявшись у двери, все же покинул палату, оставив меня наедине со своими мыслями.

***

Прошло уже почти три недели с момента начала моей реабилитации — я уже спокойно могу ходить, слабость в мышцах практически исчезла. Но кое-какие последствия будут преследовать меня и после выписки: например, отсутствие сновидений. Мистер Мейн сказал, что это частая практика для тех, кто находился в коме какое-то время.

Так же я встретилась с маминым юристом, Ларсом Фишером. Он объяснил мне, как будет происходить весь процесс деления наследства. Оказалось, что завещание написано не только мне, но и маминому последнему ухажеру. Что в принципе было ожидаемо, ведь она была с ним дольше всех предыдущих: почти год.

Мы не особо ладили, но и не ссорились. Он не влезал в наши с мамой разборки, не читал мне нравоучения. Мы были лишь соседями, здоровавшимися при редких встречах.

За все то время, пока я лежу в больнице, меня приходили навестить пара одноклассников, которых, как я думаю, попросила зайти наша классная руководительница. Главным же моим гостем был мой лучший друг — Фил. Наверное, он единственный по-настоящему дорогой мне человек.

Наша дружба берет начало в седьмом классе. Мы оба были новенькими. Меня тогда в первый раз исключили из школы, а все из-за какой-то драки. Как оказалось позднее, Фил тоже не по своей прихоти сменил школу.

***

Школьная столовая была наполнена группками учеников. Лениво закидывая в рот очередную картошку, я осматривала шумных подростков. Влиться в новый коллектив оказалось намного сложнее, чем я представляла. Я не знала даже с какой стороны подступиться.

Неожиданно рядом со мной с громким звуком поставили поднос. Подняв недовольный взгляд, я увидела паренька. У него были рыжие непослушные волосы и ярко-голубые глаза. Он был довольно высокий. Выше меня сантиметров на десять, наверное, а я, между прочим, не низкая. В целом парень очень даже симпатичный, должно быть у девушек пользуется популярностью. Но, судя по заклеенному пластырем рассечению на скуле и сбитым в кровь костяшкам на кулаке, характер у него не ахти. Хотя, кто бы говорил…

— Филип Шерман, — с напускной уверенностью произнес парень, — теперь ты моя лучшая подруга, — и протянул руку.

Для любого нормального человека это должно было бы странно. Какой-то парень подсаживается и, даже не познакомившись, завязывает дружбу. Но мне показалось это довольно интересным: то что такой симпатяга подошел к одиноко сидящей девочке, то как он всеми силами пытался не выдать своего волнения и эти его явные последствия драки. Захотелось узнать его историю.

— Лив Портер, видимо, теперь ты мой лучший друг, — спустя от силы пары секунд раздумий пожала руку я, окидывая парня долгим изучающим взглядом.

***

Вот так и началась наша сумасшедшая дружба. Почему сумасшедшая? Да потому, что мы не особо тихие ребятки. В школе обычно мы были причиной множества сорванных уроков, и нет, мы не специально. Чаще всего. Иногда грубое нарушение правил даже приводило к отчислению одного из нас. В таком случае второй делал нечто эдакое, чтоб его тоже выгнали, и мы счастливые и наказанные шли в новую школу.

За три года наш дуэт сумел заработать некую репутацию, благодаря которой нас часто звали на крупные вечеринки. Естественно, неограниченное количество алкоголя на них делало нас еще более безбашенными, что только подкрепляло разные слухи, ходящие о нас.

К слову, если Фил еще знал, где стоит остановиться и замолчать, то у меня тормоза напрочь отсутствовали. Таким образом моему другу частенько приходилось вытаскивать меня из неприятностей.

В последней школе мы все же решили задержаться, так что делаем все возможное. Мне пришлось заключить с директором сделку: я участвую в олимпиадах и проектах по программированию, а она закрывает глаза на большинство моих промахов и успеваемость. Филу тоже предложили нечто подобное.

Программированием и физикой я начала увлекаться с того момента, как смогла выбрать эти предметы. Если с преподавателем по программированию удалось договориться на свободное посещение, то с физичкой вышли проблемы. Она считает, что в физике главное решать скучные задачки, мне же больше по душе практическое применение знаний: конструирование чего-нибудь, лабораторные работы и тому подобное. В общем, не сошлись мы во мнениях.

В моей голове уже давно засела идея создать андроида, которого не отличить от человека, но она постоянно откладывается, так как муторно это очень. И если попаду в приют, не думаю, что смогу заняться этим, что-то мне подсказывает лабораторию мне никто не предоставит.

Утонув в своих мыслях, я только сейчас заметила, что у меня звонит телефон уже некоторое время:

— Алло?

— Лив, мать твою, я пытаюсь дозвониться до тебя уже десять минут! — послышался недовольный крик из телефона.

— Извиняюсь, задумалась, — совсем не чувствуя сожаления, произнесла я, улыбаясь.

Я точно слышала, как Фил обреченно вздохнул:

— Что там с камерами?

— Подключаюсь, — взломать камеры больницы особого труда не составило, ведь у них нечего скрывать, а значит защита ни к черту. — Все, можешь идти. Охранник залип в телевизоре. Только тихо.

— Понял.

Сейчас ночь в самом разгаре, часы приема давно прошли, поэтому остается только тайком проводить друга.

Успешно виляя мимо охранников и сотрудников, Филип, никому так и не попавшись, пришел ко мне. Хорошо, что меня положили в одиночную палату, не думаю, что соседи были бы шибко рады таким фокусам.

— Ну что, принес? — соскочила я с кровати, встречая друга.

— И тебе привет, — обиженно буркнул Фил. — Принес, конечно, — он принялся доставать из рюкзака чипсы, сладости и газировку. — Тебя ведь не переубедить, что это не лучшая еда для твоего еще не окрепшего организма?

— Я уже здорова, — возразила я, отмахнувшись. — Тем более мне нужно заесть стресс, — мы уселись на кровати и открыли несколько пачек чипсов. — Скажи спасибо, что сигареты не попросила принести, хотя они бы мне не помешали.

— А чего так?

— Завтра я иду на разделение наследства, а после будут решать, куда меня определить, — я пыталась выглядеть беззаботно, но Филип всегда видел мои настоящие эмоции.

— Эй, — мягко сказал он и заглянул мне в глаза, — мы справимся с этим, ладно?

Фил всегда искренне переживал обо мне и поддерживал. Ему 16, он всего на год старше меня, но считает своим долгом заботиться обо мне. За всего три года знакомства мы стали даже не друзьями, мы стали семьей.

— Иди сюда, — он притянул меня к себе и крепко обнял.

Мы просидели так несколько минут точно, прежде чем я окончательно успокоилась:

— Спасибо, мне это было нужно.

— Знаю, — Фил мягко отстранился, и его настроение тут же сменилось на более веселое. — Ну что, какой фильм будем смотреть?

— Может ужастик? — предложила я, заражаясь настроением друга.

— Ну не-ет, знаю я, как ты смотришь ужастики. На всех напряженных моментах либо пугаешь меня, либо ржешь как конь! Ну скажи мне, кто смеется на ужастиках?!

— Ну, слушай, эта фоновая музыка ведь так кричит «Внимание! Сейчас будет страшный момент!». Как же тут не смеяться? Тем более, когда ты сидишь и ссыкуешь каждую секунду!

— Нормальных людей эта музыка настораживает вообще-то! И бояться выскакивающих из ниоткуда кикимор болотных нормально! — завозмущался Фил, всеми силами пытаясь оправдаться. — Так что все! Никаких ужастиков!

— Ладно-ладно, трусишка. Так бы и сказал, что боишься. Что хочешь смотреть? Может мультик про феечек или мелодраму какую-нибудь? — я, даже не выслушав ответа друга, уже включала «Winx», в шутку, конечно. Но, наслаждаясь возмущениями парня, я специально не выключала. В итоге после первой серии нас затянуло, и мы до трех часов ночи смотрели феечек «Winx».

— Нам не стоит больше так делать, — я пустым взглядом смотрела на стену, пытаясь осознать, как так вышло.

— Определенно. Лучше бы ужастик смотрели, — поддержал меня Фил. — А ведь я планировал максимум до 12. Надеюсь мама меня не запалила, — он начал спешно собираться. — Ну-с, я бы на твоем месте лег спать, авось выспишься.

— Ага, сейчас лягу, — я подошла к двери, провожая своего гостя. — Да прибудет с тобой удача.

— Точно, в следующий раз будем пересматривать все части звездных войн, — уже на выходе сказал Фил.

— Обязательно. Напиши мне, когда придешь домой. Если не напишешь, сбегу с больницы и пойду тебя искать! — пригрозила ему я, надеясь, что он не забудет.

— Как скажешь. Я приду завтра, ближе к вечеру.

Фил ушел так же, как и пришел, то есть под мои подсказки. Я спрятала всю «контрабанду» и улеглась на кровать в попытке уснуть. Именно в попытке, так как уснуть я не могла еще около получаса, пока не получила от друга сообщение, что он дома.