6 июня 2017, Хижина Чудес.

— Ой, ну знаешь, похоже Дип-Дип стал слишком скрытным малым, — Мэй корчит «крутую» рожицу и заливисто смеется.

Эта фраза заставляет меня напрячься и всеми силами пытаться не обращать на нее внимания. Я вижу, что она ехидно прищурилась, но считаю, что лучшим выходом будет тупо смотреть на свою недоеденную яичницу.

А все дело в том, что я уснул на крыльце, оставив двери открытыми, а дневники брошенными на кровати. Из Мэй, конечно, не самый лучший детектив, но она совсем не глупая. Вчера утром я смог улизнуть в город, но сегодня она решила не дожидаться окончания завтрака и прямо-таки напасть на меня.

— Да нет, Мэйбл, детка, ты что?! Он просто кого-то кокнул и все, ничего более.

Прадядя Стэн ухмыляется своей «забавной» шутке. Но Мэйбл все равно смеется. Она над всем смеется.

Я встаю из-за стола и иду к раковине. Если сейчас же не смоюсь из Хижины, то уже не смогу держать себя в руках. А если устрою очередной скандал, то меня могут просто отправить домой. А жить с Хелен и Энтони Пайнсами все лето — настоящее проклятье.

— Молчание — знак согласия. Видишь, Мэйбл, он сознается!

Я отпускаю тарелку и она с грохотом падает в металлическую раковину, но не разбивается. Поспешно выхожу из кухни, но не дойдя даже до порожка, срываюсь с места под громкий смех моей семейки.

На-до-е-ло.

Это не страх, как мне раньше казалось. Это неконтролируемый гнев. Нельзя поддаваться, иначе можно потерять все и вся. И тогда жизнь превратиться в настоящий кошмар.

Я вылетаю из дома, но секунду медлю. А затем вижу в окне хохочущую Мэйбл и направляюсь в лес. Не важно, в какую сторону, только бы от них подальше.

•

— Не уверен, что это наиболее рациональный выбор для вывода своего гнева, сосенка. Занозы тебе не грозят, но вот кора царапается здорово.

Билл возникает будто из ниоткуда, в самый неподходящий момент. Весь мой гнев в секунду улетучивается, и я просто удивленно смотрю на него, а он на меня. Точнее, на мои руки.

— Хорошо, признаю, бить сосны — плохой способ выводить гнев. Предложишь что-нибудь получше?

Билл совсем не изменился. Тот же черный плащ, рубашка, та же повязка на глазу. Хотя, с чего бы ему измениться за какие-то сутки?

— Уж прости, но обычно я просто выкидываю из своей жизни людей, которые доводят меня до такого состояния, — второй раз косится на мои сбитые кулаки.

Он беззвучно смеется, и я снова просто физически не могу отвести взгляд.

— Учитывая, что они — моя семья, это не вариант.

Он думает о чем-то и идет по лесу, как по собственному дому. Сосны и ели для меня одинаковые, но Билл точно знает, куда идет. Кажется, что даже с завязанными глазами он найдет выход из этого хвойного лабиринта.

— До чего же эти «они» тебя довели?

Я изумленно смотрю на него и на секунду замираю, пытаясь понять смысл его слов.

— Забей, ничего они не сделали, я сам виноват.

Да, сам. Да, сам виноват в том, что каждый раз довожу Хелен до слез. Сам виноват в бесконтрольности своих эмоций.

— Врешь, как дышишь, сосновое деревце. Но ты ведь врешь не только мне, себе тоже врешь. Отвратительно.

Билл зол, его зрачок заполнил чуть ли не всю поверхность глаза. Но увидев, как я на него таращусь, выдохнул и мягко проговорил:

— Прости, что я так долго. Был занят. Но не мог проигнорировать такое вопиющее поведение, ты ведь избивал своего «братика».

Билл ухмыльнулся, а я только заметил, что мы совсем вышли к Хижине Чудес.

— А почему же не сестренку?

Я спросил, совершенно не надеясь на ответ. «От балды». Но Билл вполне серьезно ответил:

— Ну, сестра у тебя и так есть.

— Откуда ты это знаешь?

Билл ухмыляется, изучающе на меня смотрит и произносит:

— Я знаю о тебе больше, чем ты сам. И это далеко не обычная фраза антагониста в твоей любимой книжке. Кстати, вон там твоя сестра. И она, кажется, идет сюда.

Я хочу обернуться, но Билл хватает меня за подбородок, чуть тянет к себе и наклоняется к моему уху. Я чувствую его ледяную руку и настолько же противоположное горячее дыхание.

— Завтра, в зеркальный полдень. Там, где случился твой первый «поцелуй».

Он развернулся и скрылся за деревьями, оставив мне только кровь, прилившую к щекам.

— Странный он и такой высокий… Красавчик, наверное. Может, познакомишь нас, Дип-Дип?

Сестра разочарованно смотрела в даль и я, поддавшись минутному порыву, схватил ее за руки.

— Странный? Да что ты вообще понимаешь?

Мэй морщится, но не вырывает руки. Я сам отпускаю, но она лишь изумленно смотрит на меня, а я не чувствую стыда. Я вообще ничего не чувствую.

•

— Дядя Стэн, а где Зус?

Я начал совсем без предисловий, уж слишком сильно хотелось узнать ответ на этот вопрос. Стэнли необычайно быстро выключил телевизор и пару секунд просто таращился сквозь меня.

— Странно было надеяться, что ни ты, ни Мэйбл не вспомнят про него, да?

Я кивнул, а он как будто больше вжался в свое кресло. С одного взгляда было понятно, что говорить на эту тему прадядя не хочет. Стэнли сидел и грустно смотрел в телевизор, будто снова и снова прокручивая в голове воспоминания. Я подумал, что он уже не расскажет, но он все же начал.

— Через два года после вашего отъезда, Зус попросил нас с братцем вернуться. Он не объяснил причины. Когда мы наконец-то приехали, парень уже уехал из города. Оказалось, что Бабулита умерла. Больше я о нем не слышал. Вот так вот, Диппер.

Коротко и ясно. Я был немного разочарован. Душа требовала загадок, но все оказалось уж слишком обычно для этого городка. Стэнли будто понял мои мысли и проговорил:

— Иногда жизнь преподносит нам далеко не интересные сюрпризы. Их надо просто принять как данность.

Я удивленно посмотрел на него, съежившегося в своем старом оранжевом кресле, и мое отношение к Стэнли поменялось.

— Спасибо, что все же рассказал.

Я вдруг стал воспринимать его не как старого дядю-вруна, умеющего дурачиться и разводить людей на деньги, а как обычного, простого человека, который тоже может о ком-то переживать и сожалеть.

— Спасибо тебе, что спросил. Мне самому стало как-то легче.

Я собирался уже выйти из гостиной, как Стэн меня окликнул:

— Диппер, Форд просил передать, чтоб ты вернул ему дневники.

Я кивнул и вдруг вспомнил. Секунду помешкал, но все же решил спросить:

— А. Не знаешь, что значит «зеркальный полдень»?

Прадядя нахмурил брови, обмозговывая мой вопрос, а затем удивленно переспрашивает:

— Зеркальный полдень? Это время, Диппер. 18:30. Тут такое используют, только если… На свиданку зовут.

Я поднялся по лестнице прежде, чем дядя Стэн еще что-нибудь не спросил. Сердце бьется о ребра, как бешеное, а щеки предательски заливаются краской.

Что со мной происходит?

•

— Бро, надо поговорить.

Мы собирались ложиться спать, но по виду и тону Мэйбл стало понятно, что откладывать нельзя. Она села рядом со мной на кровать и начала:

— Раньше между нами вообще не было никаких тайн… Можешь считать, что у меня паранойя, но я правда волнуюсь о тебе.

Я нахмурил брови, пытаясь подобрать правильные слова. Это сейчас важно, она правда волнуется.

— Мэй, не оправдывайся. Я сам вел себя… Глупо. Ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?

«Ты облажался», — пронеслось в голове прежде, чем Мэйбл что-то ответила. Я уже знал, что она скажет.

— Диппер, в том-то и дело! Я хочу, чтобы ты сам хотел рассказать!

Она схватила мою руку и умоляюще посмотрела. А я опять не знаю, что будет правильней сказать.

— Я хочу, сестренка. Правда, очень хочу. Но я сам могу сказать немного. Знаю лишь имя. И ничего дальше.

— Врешь. Сам себе врешь.

Дежавю.

Она хмурится. И абсолютно серьезна.

— Как это понимать?

В Мэйбл в один миг как будто вселилась вся моя ярость, гложившая меня столь долгое время. Она разочарованно-зло смотрит на меня, сжав мою руку как можно крепче.

— Я не дура, Диппер! Я же видела, как ты на него смотришь. Он наклонился и шепнул тебе что-то, так ты весь покраснел как рак. Тебя же невозможно заставить краснеть. А как ты потом на меня накричал. Он нравится тебе! Он нравится тебе, как парень, Дип!

Сестра была в гневе и готова заплакать, а у меня голова пошла кругом. Уж слишком много совпадений.

Потому, что это не совпадения, тупое ты сосновое бревно.

— Мэй, только не плачь, пожалуйста.

Эти слова я выдал на автомате, но, как ни странно, это помогает. В моей голове сейчас каша, так что я просто сижу, пялясь в пол, пока Мэй ходит по комнате, тушит свет, ложится. А потом я все же решаюсь спросить:

— Ты не помнишь, я целовался когда-нибудь?

Я не вижу эмоции сестры, но уверен, что она нахмурилась.

— Ну, если это, конечно, можно назвать поцелуем…

Такое все же было. Ну, и что же? Добей меня.

— Говори.

Пока сестра пытается подобрать нужные слова, я буквально готов рвать на себе волосы. Но вот, она произносит:

— Ты делал искусственное дыхание. Русалдо.

Если бы кто-то сейчас залез в мою голову, они бы оказались в урагане всех бранных слов, которые я только знаю. И все эти слова были адресованы только одной конкретной личности. Биллу Сайферу.

Но Мэйбл не умеет читать мысли, так что она невозмутимо продолжила:

— Я, кстати, сегодня пыталась отправить ему письмо в бутылке. Со второго раза получилось, наверное. Сложно кидать бутылку в слив городского бассейна, чтобы она не всплыла раньше времени, знаешь ли.

Она продолжает говорить, нести всякую чушь, только чтобы выговориться. И сейчас я невероятно благодарен ей за эту болтовню. Ведь она, как-никак, отвлекает меня. А с Биллом я еще поговорю. Все же, у его поступков должно быть рациональное объяснение? Ну, да, это же Билл.

Как ни странно, это объяснение меня успокаивает, и я медленно погружаюсь в сон.

Это же Билл.