Шота последние несколько лет почти каждый день обещал себе уйти из героев. Он уже просто устал от всего происходящего и хотел немного пожить в спокойствии. Когда не надо отвечать головой за двадцать детей разом, когда нет необходимости выходить в патрули и ловить злодеев, когда нет обязанности работать в привычном ритме после известии о гибели бывшего ученика.
Шота устал быть героем, как бы отвратительно это ни звучало.
Он никогда не хотел славы – по этой причине и ушёл в подполье, – просто желал помогать обычным гражданам по мере своих возможностей. Спасать людей никогда не было легко, но Шота уже не молод, чтобы прыгать по крышам часами, а потому спокойно признавал, что вымотался. Он отработал больше тридцати лет и хотел бы уйти на пенсию.
Поэтому Шота наконец-то пообещал себе, что последний раз появится на улицах Японии в образе Сотриголовы, потом он подаст заявление на увольнение из UA и сдаст лицензию героя. Он может отдохнуть в свои сорок девять; не многие в его профессии доживают до такого возраста.
Шота очень хотел сделать всё возможное напоследок, а потому без раздумий принял запрос о подмоге, который отправил Минета. Мир невероятно тесен, а потому не стоило удивляться встрече со своим бывший учеником – Шота был даже немного рад такому повороту событий, потому что это был один из студентов самого запоминающегося выпуска в его жизни. Все ребята, кажется, были особенными, ещё за время учёбы встретив огромное количеством проблем. Шота искренне любил их все годы – но ни разу не произнёс это вслух.
За любого из своих учеников Шота готов был отдать жизнь без колебаний, он не делил их на тех, кто заслуживал спасения, а кто нет; жизнь каждого молодого – или не очень – героя стоила больше, чем жизнь Сотриголовы. Он своё отработал и прожил, хотя очень хотел отдохнуть в мире людей, а не на том свете.
Но жизнь героев полна опасностей, Шота это понимал как никто другой, она может измениться в любую секунду, и надо быть готовым. Ничего и никогда не идёт по плану.
Шота ценил жизни учеников выше своей, а потому без лишних колебаний подставился под удар, помогая Минете, который на тот момент сильно пострадал из-за злодея и использования своей причуды. Шота не жалел о том, что сделал, даже был рад, что последние минуты жизни провёл с одним из учеников, слушая его всхлипы, извинения и обещания, что всё будет хорошо.
Шота дал себе обещание, что это был его последний день в образе Сотриголовы, и сдержал его.
Шота резко открыл глаза и повернул голову в сторону пищащего будильника, на дисплее которого гордо светилось время – семь часов утра.
– Даже во сне не могу спокойно пожить, – устало прошептал Шота, медленно садясь на кровати.
К его большому удивлению, спину не прострелило болью, как было последние пару лет практически каждое утро, не болели кости в местах, где срослись переломы. Шота вообще мог сказать, что ощущал себя лучше, чем когда-либо… моложе. Кошмары никогда не придавали ему бодрости, не делали пробуждение приятнее и легче, наоборот – могли испортить день с самого начала.
Шота потёр лицо, прогоняя остатки сна, и откинул в сторону одеяло, опуская ноги на пол. Каждый день годами у него проходил одинаково с самого пробуждения: серая, приевшаяся жизнь, от которой Шота откровенно устал. Раньше это ощущалось не так остро – в пятьдесят работать сложнее, чем в те же сорок лет, – потому что было больше моральных и физических сил, и их хватало на что-то помимо геройства. Шота очень хотел отдохнуть, но не мог рассчитывать на подобную малость даже во сне.
Может, правда стоило бы уже уйти на пенсию?
Шота обратил внимание на свои спальные штаны и непонимающе склонил голову к плечу, разглядывая тёмный клетчатый узор на белой ткани. В такой одежде он спал, наверное, лет двадцать назад, но точно не сейчас. Клетчатую пижаму ему вместе с новым спальным мешком с широкой улыбкой подарил Ямада, когда стало известно, что на Шоту опускается бремя классного руководителя. Это было двадцать лет назад, и несчастные штаны уже давно порвались и отправились в мусорку.
Шота потрогал штанину, пытаясь вспомнить материал, но всё равно не был уверен, что это та самая пижама. Прошло слишком много лет, чтобы он помнил каждую мельчайшую подробность своей одежды.
Шота скосил взгляд на телефон на тумбочке и взял его в руку. Он не был параноиком, несмотря на всё пережитое дерьмо, и не думал о том, что с ним произошло что-то странное. Шота – это просто уставший герой, который считал странным даже отсутствие боли в спине и суставах после сна. Если быть честным, он уже давно не просыпался без неприятных ощущений где-нибудь в теле.
Экран телефона вспыхнул тусклым светом, и Шота сразу обратил внимание на то, что сейчас у него была другая модель. С той, которая была в его руках, он ходил первые пять лет после начала работы в UA, то есть очень и очень давно. Слишком странно и подозрительно.
Шота уставился на дату, двадцать пятое марта, и завис, не веря своим глазам. Сейчас точно был не март и даже не весна! Он обещал завязать с геройством в октябре, когда на Японию уже опускались холода, а передвигаться по улице в утеплённом костюме становилось сложно и муторно.
– Ямада, честное слово, если ты залез ко мне в дом и поменял на телефоне дату ради шутки, то я тебя убью, – вслух возмутился Шота на тот случай, если лучший друг действительно решил его разыграть и подслушивал.
Квартира отозвалась тишиной, а в проёме не появился разочарованный Ямада с причитаниями о том, что его слишком быстро раскрыли. Им было почти полвека, но Шота по сей день попадался на розыгрыши друга, чему последний был несказанно рад каждый раз, великовозрастный ребёнок.
Шота ввёл пароль, который стоял у него абсолютно на каждом телефоне ещё со средней школы, и открыл календарь, который гордо сообщал не только неправильные день и месяц, но ещё и год. Это было тупо и странно, и Шота невольно передёрнул плечами из-за слишком реалистичного сна, который до сих пор липкой массой опутывал сознание. Шоте редко снились сны, обычно он их забывал почти сразу, и все они были туманные и бредовые, иногда превращаясь в кошмары.
Шота ведь даже не помнил, когда он уснул.
Творилось что-то странное, это было ясно, и Шота полез в новостную ленту, надеясь убедиться в том, что его очень грамотно разыгрывали, а не время неожиданно отмоталось назад. Шота был спокоен, прекрасно зная, что найдёт подходящий ответ на свои вопросы, но мозг всё равно подкидывал глупые мысли о перемещении во времени или же чужой причуде, которая создала всю иллюзию.
Шота спокойно пролистал несколько новостей, которые он, вроде бы, уже видел много-много лет назад, и резко откинул телефон на другую сторону кровати, когда перед ним мелькнуло улыбающееся лицо Всемогущего. По спине прошёлся мерзкий холодок.
Яги умер почти десять лет назад, Шота был на его похоронах, он, чёрт возьми, был вместе с бывшим номером один в последние часы его жизни – это было случайностью, но уйти Шота не смог. Там были Мидория, детектив Тсукаучи, даже директор, и был Шота, который пришёл снять гипс, но попался другим на глаза, а потом не смог уйти.
Яги с таким теплом вспоминал UA и юных героев, которым успел передать свои знания. Шота считал себя лишним, чужим в момент прощания близких людей, но Тошинори Яги искренне говорил о том, как Шота для него важен, при этом вымученно улыбаясь. Он благодарил его за все уроки жизни и помощь детям, которые стали великими героями, переняв ношу Символа мира. Шота не должен был быть с Яги в момент смерти, не должен был искренне улыбаться со слезами на глазах, но так распорядилась жизнь.
Шота видел, как умирал бывший Символ мира, не жалел о том, что был рядом, но никогда больше не хотел бы это повторить.
Шота поморщился и резко поднялся на ноги, одной рукой зачёсывая слишком длинные волосы назад. Всё можно объяснить, на каждый вопрос найти ответ, и Шота обязательно разберётся в том, что с ним произошло. Он наощупь отыскал на кровати телефон и не глядя закрыл новости о Всемогущем, который шесть часов назад остановил опасного злодея и спас несколько человек из пожара. Если кто-то взломал его телефон и решил так пошутить, то Шота этого человека задушит собственными руками и не будет сожалеть о содеянном.
Он добрёл до ванной и включил свет, встречаясь взглядом с не своим отражением. В зеркале был Шота, которому не так давно пошёл четвёртый десяток. Длинные волосы без седины, лицо без морщин и множества шрамов, большая часть которых была получена во время стычек со злодеями, и небольшая щетина, которую Шота в последние годы всегда тщательно убирал. Зато вот мешки под глазами были одинаковыми что в тридцать лет, что в пятьдесят.
– Я не понимаю, – сказал отражению Шота, проводя ладонью по щеке, ощущая пальцами покалывание от коротких волосков. Он хотел бы, чтобы происходящее оказалось шуткой, но лицо действительно ведь стало моложе, да и тело тоже. – Что случилось? – спросил Шота у самого себя, в голове сопоставляя всё то, что он узнал за несколько минут.
Вера в то, что над ним кто-то шутил, таяла на глазах, а на смену ей приходили непонимание и волнение. Календарь можно перевести в настройках, телефон – подменить, новости тоже, наверное, есть возможность изменить под определённую дату, но нельзя омолодить человека, при этом не нарушив парочку законов. Среди знакомых Шоты только Эри могла поменять кому-то возраст, но она слишком серьезно относилась к собственной причуде, чтобы использовать её для шуток. Малышка Эри, которая уже давно выросла, знала опасность, которая крылась за её силами, а потому не могла себе позволить даже маленькое баловство, и Ямада не совсем поехал крышей, чтобы вплетать её в такое.
Шота достал из кармана телефон и открыл свои заметки, будто бы в них мог храниться ответ. Записей было немного: список продуктов, которые надо купить, несколько номеров без подписи и перечень документов, которые необходимо сдать до начала учебного года. Шота смотрел на экран телефона, буквально сверлил взглядом крайний срок, тридцать первое марта, и медленно пытался принять то, что у него было.
– Бред, – бросил Шота, откладывая телефон на край раковины, и вздохнул. – Просто бред, – повторил он, садясь на край ванны, и упёрся локтями в колени.
Шота за всю свою жизнь не встречал ни одного человека, который способен был своей причудой перенести кого-то в другую реальность или же во времени, само собой нечто подобное точно случиться не могло бы. Вот только… Шота не мог найти логичное объяснение всем изменениям.
Из коридора раздалось тихое мяуканье, а потом в проёме показалась чёрная мордочка кота с разноцветными глазами, который потёрся головой об косяк. Шота поёжился, глядя на своего самого первого питомца, и на пробу позвал его:
– Докет.
Кот с радостью откликнулся более громким мяуканьем и побежал к Шоте, подставляя спину и выпрашивая ласку или, скорее, еду.
– Это ведь ты, да? – спросил Шота в пустоту, всё равно ведь животное не могло ему ответить. Он поднял кота на руки и посмотрел на белое пятно на груди. Своего питомца Шота узнал бы и из тысячи, но белый круг точно между передними лапами лишний раз убедил его в том, что это Докет, которого пришлось отдать знакомым из-за переезда в общежитие академии.
Шота устало вздохнул и прижал кота к груди, начиная медленно его гладить. Как бы он не отнекивался, но был вынужден признать, что каким-то образом попал в прошлое. Шота всегда скептично относился к событиям, которые не имели логического объяснения, и обычно даже докапывался до истины, но не в этот раз. У него на руках было слишком много доказательств того, что он оказался в теле самого себя, только почти на двадцать лет моложе.
Эта мысль… не радовала.
Шота устал, нагеройствовался, заработался, он хотел наконец-то отдохнуть от всего, но то ли судьба, то ли ещё какая мифическая сущность решила дать ему новый шанс, возможность опять прожить девятнадцать лет. Непонятно зачем, почему и как, но Шоте это всё не нужно, ему нужен только покой.
Может, если он расскажет всё директору – тот поймёт и позволит уйти, даст отдохнуть хотя бы в этой жизни. Шота ведь понимал, что его можно заменить, есть много способных героев, которые могут выучить новое поколение ещё лучше, дадут им ещё больше.
Возможно, Шоте просто дали шанс отдохнуть после долгой работы в молодом теле – без вечной ломоты в костях и ноющей боли в мышцах. Даже его самый проблемный класс намного больше получил из-за нападений злодеев, а не потому что Шота был их классным руководителем, в воспитании, к тому же, с самого начала участие принимал не только он. Так что его можно будет заменить на этот раз.
Шота дёрнулся из-за собственных мыслей, вспоминая трагедию, которая произошла с настрадавшимся классом на втором курсе; событие надолго выбило у ребят почву из-под ног. Это случилось на стажировке, никто не был готов к нападению новой группы злодеев, все действовали по обстоятельствам и делали всё возможное.
Кацуки Бакуго погиб на втором курсе, защищая гражданских и своих одноклассников от злодея.
С этой жертвой ученики так и не смогли смириться. Даже учителя отходили не один год, периодически вспоминая Бакуго.
И было ещё так много героев, которые не заслужили смерти.
И только Шота знал, что будет дальше, только он мог изменить все события, чтобы избежать жертв. Можно рассказать кому-то другому, переложить на него ответственность за будущее, вот только Шота не безответственный кретин, который чужими руками станет исправлять свои и чужие косяки.
Докет завозился на коленях и требовательно мяукнул, пока ещё несильно запуская Шоте в бедро острые когти.
– Да… сейчас покормлю, – тихо отозвался на это Шота, аккуратно спуская кота на пол, и встал с края ванны.
Он на самом деле так устал, но жизнь опять подготовила что-то другое. Она вообще всегда была не согласна с планами Шоты, подкидывая новые испытания и заставляя идти другой дорогой. Вечное противостояние.
Шота поднял взгляд на своё отражение, заглядывая в глаза человеку, который мечтал уйти в отставку, но обязан был работать. Он видел немало фильмов про путешествие во времени, да и сам отлично понимал, что каждое вмешательство повлечёт за собой что-то, возможно, незначительное, а может, и изменит весь мир. Из-за того, что Шота планирует вмешаться и спасти, как минимум, жизнь Бакуго, мир не придёт к тому, что он помнил, создастся новая дорога.
Шота уже ненавидел то, что с ним случилось, но не мог остаться в стороне, даже если его моральные силы были на исходе. Только бы он не сгорел раньше, чем изменит события к лучшему.