- Так нормально?
Майлз выдыхает сквозь стиснутые зубы и закатывает окровавленный рукав еще выше. Кивает – коротко, но доходчиво для Вейлона, который отходит на пару шагов и закрывает аптечку, так удачно оставшуюся в машине. Разумеется, в ней и не пахнет чем-то кроме бинта и перекиси неизвестно каких лет: Майлз не из тех, кто сильно печется о безопасности. В его голове всегда всплывали вопросы в духе да что может случиться? для более серьезных случаев всегда есть скорая, разве он умрет без пластыря?
О подобных ситуациях он и не размышлял.
- Нужно оставить машину где-нибудь, - он чувствует себя постаревшим сразу на несколько лет. Каждое слово дается с трудом – словно кто-то сжал горло, и хватка все усиливается.
Ему повезло.
Да, ему повезло.
Он мог сдохнуть после попадания в лечебницу в первой же палате или сломать шею из-за Уокера. Это как отдать концы в самом прологе, когда все безумие еще не началось: обычно в хоррорах перед основным сюжетом показывают убийство какого-то незначительного персонажа – о нем забывают моментально. И им мог быть Майлз.
Внезапно из его горла вырывается жалкое подобие смеха, переходящее в слегка истеричный хохот. Длится он недолго – какую-то пару секунд.
Взять себя в руки оказывается сложнее, когда нервы машут на прощание и скрываются в закат, но осознание ответственности и за Вейлона работает лучшим тормозом для поехавшей крыши. Ему же тоже пиздец как трудно. Он прошел через то же самое.
Они почти не говорят по дороге, лишь делятся сигаретами и перевязывают друг другу раны. Майлз бросил, но раз такое дело, кто его обвинит? Радио кажется плохой идеей: пока любой звук воспринимается с содроганием и мимо ушей: нужно время, чтобы влиться в старый ритм жизни и слушать беззаботную болтовню ведущих между треками. Тишина успела стать привычной за одну ночь.
Камера неприятно оттягивает карман куртки, будто на нее навалился весь груз ответственности – к слову, так оно и есть, беря в расчет заснятый материал. Логичнее будет озаботиться проблемой собственной безопасности, а потом уже загружать улики в сеть, но все внутри Майлза словно кричало НАЙДИ КОМПЬЮТЕР. ТЕБЕ НУЖНО СДЕЛАТЬ ЭТО СЕЙЧАС. Оплошность может стоить жизни, а у Вейлона еще есть семья – здесь точно надо включать мозг и уберечь хотя бы его близких.
Машина тормозит через несколько миль, свернув куда-то на грунтовую дорогу.
- Можем вылезти здесь. Рядом есть отель, передохнем там, - Вейлон сворачивает карту и усмехается, - И много у тебя тут всякого хлама?
- На заднем сидение есть сэндвичи.
- Что-то аппетита нет.
Аромат того мерзкого супа теперь застынет в памяти навечно – Вейлон явно его вспоминает и морщится.
- Да, у меня тоже.
Два хлопка дверьми звучат почти в унисон.
- Вряд ли мы потом сюда вернемся, так что бери все самое необходимое.
В кои-то веки находит свое применение рюкзак, который валялся без дела с университетских времен. Майлз не напрягает мозг, когда собирает всю мелочь: этот джип успел стать для него родным, и оставлять его тут гнить – поступок не самый уважительный. Можно попытаться его продать, но точно не в ближайшее время, а на стоянках его легко заметить.
- О чем думаешь? – Вейлон чуть вздрагивает, когда Майлз подходит сзади и следит за его взглядом. Видимо, ужас минувшей ночи оставил свой отпечаток.
Если они и перестанут дергаться от малейшего шороха, то явно нескоро. Или вообще никогда: вряд ли свидетелей захотят оставить в живых.
- Сегодня красивый рассвет, - голос Вейлона звучит тихо, едва слышно – скорее как обращение к самому себе, - Но почему-то я не ощущаю радости.
Они стоят так в абсолютной тишине, прерываемой только шелестом листвы и щебетанием птиц – все это доходит до мозга как через вакуум. Боль в ранах уходит на задний план, любезно уступая место психологическому потрясению – Майлз не уверен, что хоть один из них сможет вернуться к своему прежнему «я».
- Прости, что втянул тебя. Все это вышло из-под контроля, - Вейлон качает головой, прикрывая лицо одной рукой, - Не знал, что все зайдет настолько далеко. Я же учел все…ноутбук, маршрутизаторы, брендмауэр… Не понимаю, - Он так сильно трет виски, что в черепе вот-вот возникнут дыры, - Не понимаю ничего. Нет, я знал про риски, но чтобы настолько… Это все моя вина?
Он смотрит на Майлза с такой отчаянной надеждой непонятно на что: то ли ждет согласия, то ли опровержения.
- Ты не мог сделать ничего, только поставить еще кого-то в известность. Не все журналисты стали бы связываться с корпорацией такого уровня, и не все стали бы молчать об информаторе, тем более государственные СМИ, - эта речь вытягивает весь кислород из легких Майлза, но он все равно продолжает, - Я сам согласился искать доказательства твоему письму. Я. Значит, и ответственность на мне.
- Кто вообще поедет в такую дыру штата поздно вечером?
Майлз жмет плечами, и они с Вейлоном трясутся в беззвучном хохоте.
- Только идиот.
- Нам пора идти. До мотеля примерно четыре мили, будем держаться ближе к лесу, - Вейлон осматривает свои босые ноги и заляпанную кровью форму, - Не мешало бы купить что-то из одежды.
Майлз накидывает ему на плечи куртку и уже тянется к ботинкам, но Вейлон протестует:
- Все в порядке, - быстро говорит он, будто не придает значения сказанному, - Это лишнее.
- Осторожнее с камерой.
И с собой.
Вейлон нащупывает ее через карман и хмыкает:
- Интересно, насколько отличаются наши видео.
- Хочешь устроить марафон домашнего кино? – Майлз уверен, что не сможет пересмотреть это никогда – хотя рано или поздно придется. Но лучше бы поздно.
По пути, как назло, нет ничего кроме заправки: там Майлз покупает бутылку воды, которую они вдвоем поспешно выпивают.
Мотель встречает их раньше любой придорожной забегаловки, и добрая половина часа тратится на поиски хоть чего-то в этой местности. Когда на горизонте вырастает неоновая полуразвалившаяся вывеска, оба облегченно выдыхают.
- Подожди меня здесь.
Вейлон неуверенно осматривается, но кивает.
- Будь аккуратнее.
- Вряд ли сейчас меня встретит что-то похуже того, что уже было. Хотя я бы впечатлился, - отшучивается Майлз, и серьезнеет в ответ на взгляд без капли оптимизма, - Я составлю тебе самый стильный образ и быстро вернусь.
Надо было спросить размеры.
Женщина за кассой выглядит незаинтересованной, хотя на ее лице мелькает любопытство, когда корзинка с покупками почти пустеет, оставляя внутри одну одежду.
- Собираетесь в поход?
- Ага. Кемпинг с другом, - Майлз и бровью не ведет – лишь надеется, что пятна крови на его штанах не рассмотреть через прилавок. Если здесь нет камеры, то он готов поверить в везение. Любые вопросы от полицейских будут лишними, пока Майлз не поймет, кому можно верить.
- Теперь осталось только принять душ, - влажные салфетки стирают грязь с самых видных мест, но Вейлон все равно чувствует себя липким, как если бы он извалялся в дерьме и внутренностях. Вряд ли даже гора кусков мыла поможет избавиться от этого мерзкого чувства. Изнутри – точно нет.
- Выглядишь как лесник, который впервые услышал о моде, - Майлз криво улыбается, и Вейлон закатывает глаза, одергивая клетчатую рубашку. Ладно, с размерами он не так уж и сильно облажался, хоть со стороны это и не умаляет комичность сочетания тряпок за несколько долларов.
- Впервые я так радуюсь ботинкам с трассы.
Их номер – маленький, с двумя кроватями в двух шагах друг от друга. Окна выходят прямиком на внутренний двор с заросшими глицинией беседками: вопреки облезшей краске они смотрятся вполне уютно, с неким оттенком деревенской старости.
Тусклый лунный свет подобно непрошеному гостю врывается внутрь, позволяя разглядеть очертания предметов - после непроглядного мрака коридоров даже он слишком яркий. Постели кажутся им обоим чересчур мягкими и большими - здесь все можно охарактеризовать как чересчур.
- Не могу уснуть, - сдается Майлз, сталкивая одеяло куда-то в ноги. Свежий воздух приятно холодит кожу, и ему становится легче дышать на первое время.
Рядом раздается шуршание, и полоска света скрывается за фигурой, согнувшейся в поясе:
- Как считаешь, все будет нормально? Ну… - Вейлон запинается, будто осознает глупость вопроса, - Нас же так не отпустят?
Уголки губ Майлза дрожат – но вовсе не из-за веселья.
- Не отпустят.
Чьи-то туфли мягко пружинят по ковру, и шаги приглушенно доносятся из коридора. При каждом выходе любого постояльца из номера Майлз морально готовится к тому, что дверь выбьется пинком, и двух точных выстрелов хватит. Их так быстро не выследят, учитывая хаос, который они оставили в Маунт-Мэссив после себя: понадобится время для сбора сотрудников по смягчению последствий. Если бы еще впечатлительная психика поддавалась уговорам логики.
- Спасибо за честность.
- Глупо тебе врать, - внимание Майлза цепляется за разводы на потолке, - Хотя мне бы и самому не помешали слова утешения, но в них нет смысла.
- Почему у меня такое чувство, как будто я знаю тебя всю жизнь? – звучит задумчивый вопрос.
Потому что общие травмы сближают?
- Вдруг мы прятались в соседних шкафчиках, чтобы нас не выпотрошили?
- Была такая мысль, - Вейлон замолкает, и опять в его голосе прослеживаются виноватые интонации, - Когда очнулся в кресле с этой генетической дрянью, все гадал, прочитал ли ты сообщение и едешь ли.
Майлз опускает веки, обхватывая себя руками:
- Я не мог не поехать. Ты звучал встревоженно, вот я и решил, что тянуть нельзя.
- Мне надо связаться с семьей, - растерянно размышляет Вейлон. Наверняка у него в голове уже есть несколько идей касательно жены и сыновей – Майлз сразу предположил, что Вейлон из них двоих более смекалистый.
Он хочет сказать что-то поддерживающее. Честно хочет.
Но страх остаться одному захлестывает его целиком, а поддельная забота о незнакомых людях – дорогих Вейлону – выдаст его по щелчку пальца. Такую фальшь трудно скрыть.
Майлзу не плевать – вовсе нет. Он начинал тревожиться сразу, как это делал Вейлон – и наоборот. Это непонятное чувство привязанности сложно объяснить и самому себе, а вслух – так полный абсурд; психолог бы нашел неоспоримую причину для него.
- Дома появляться опасно. Можно позвонить с телефонной будки, но тогда надо менять локацию, чтобы не отследили. Вдруг у нас уже поставили прослушку?
- Попрошу Лизу уехать куда-нибудь в безопасное место и поменьше отсвечивать. Знаешь, я тут подумал…
Майлз кидает на него вопросительный взгляд, который трудно рассмотреть во тьме.
- Для их же безопасности мне разумнее отсидеться где-нибудь.
В душе Майлза разливается тепло, и его тут же кусает совесть за то, что он посмел взять верх таким эмоциям. Следом накатывает стыд.
Будет правильным разойтись и лечить голову по одиночке, иначе они погрязнут в этом болоте навсегда. Если кому-то из них станет хуже, сможет ли другой помочь?
- Я знаю, что у тебя в голове, - Вейлон спускает ноги с кровати. Его поникшие плечи чуть расправляются, - Мне тоже страшно быть сейчас в одиночестве.
- Отключи свои телепатические способности, - Майлз постепенно переходит на шепот, а еще часто моргает.
Ерунда. Точно в глаз что-то попало.
Сонливость то наступает, то уходит безвозвратно – и так почти до рассвета, пока Майлзу не надоедает ворочаться и он не встает принять душ уже в третий раз за вечер. Холодная вода бодрит, но внутренняя усталость уже грозит переполнить чашу и вылиться в нервный срыв. Майлз никогда не считал себя взвешенным и спокойным, однако и его ментальное состояние никогда не пребывало в таком хаосе.
Когда он возвращается в комнату, Вейлон уже сидит с двумя чашками чая, приглашающе хлопая по кровати:
- Решил, что пришло время впервые поесть.
Точно, они не ели.
Желудок напоминает об этом недовольным урчанием, и Майлз молча садится рядом, обхватывая пальцами горячую кружку.
- Почему это все выглядит как затишье перед бурей? – он всматривается в поверхность со своим искаженным отражением и дует. Кипяток чуть колеблется, смазывая его лицо – смысла ноль, руки трясутся сами по себе.
- Надо отдохнуть, пока мы можем. Дадим себе еще день на это, ладно?
Майлз молча кивает. Он просто не готов выползти отсюда сегодня. Ему нужно поспать, поесть, перестать так остро реагировать на любой шум и обдумать свои дальнейшие действия. Текст к видео.
Нельзя спонтанно обрушивать на людей новости, пусть и такие шокирующие: рядом с видео любой текст будет выглядеть невзрачно. Порыв сбросить с себя эту ношу утихает, когда Майлз включает рациональную часть себя.
Крепкий чай обжигает – это помогает лучше соображать. И еще напоминает, мол, да, у тебя есть дело, дружище. От бутерброда из автомата Майлза даже не тошнит, хотя ночью его тянуло вывернуть от голода и нежелания брать в рот что-то съедобное примерно никогда. Вейлон, видимо, чувствовал то же самое: жует с абсолютно безразличным лицом, будто это резина, а не ветчина.
Снаружи слышны голоса и звуки мотора: кто-то выселяется, кто-то – только въезжает, и эта близость к чему-то живому и привычному дает шанс им двоим позавтракать и отвлечься на короткий срок.
- Спущусь возьму телефон у кого-нибудь, кто уже покидает мотель.
Без телефона и ноутбука Майлз не в своей тарелке: он никогда не был так долго отрезан от внешнего мира без средств связи. После того, как они с Вейлоном выбрались на улицу прошлым утром, он едва мог говорить – только в машине ему удалось немного отбросить панику и сосредоточиться на реальности, чтобы не вылететь из первого попавшегося поворота в кювет.
Вейлон прав: они едва друг друга знали, но поневоле влипли в один и тот же кошмар и вместе разгребают последствия. Точнее, планируют разгрести: пока все их действия – это попытки восстановиться хотя бы внутренне, а уже затем им предстоит что-то решать с домом. С домами. Никто из них не рискнет ночевать там, куда способны в любой момент вломиться.
Майлз так и не спросил, как познакомились Вейлон и Лиза и сколько лет их детям, но в момент встречи черепная коробка грозилась расколоться от количества причин тревоги. Потом задавать вопросы о личном стало как-то неуместно. Раз Вейлон решил покинуть семью, то и тема должна быть болезненной, а болезненного у него и так предостаточно.
Все то время, пока Вейлона нет, Майлза колотит от тревоги.
***
Темно.
Душно, воняет гнилью и железом. Мелкая дрожь никак не унимается, и со всех сторон давит что-то твердое. Пространство вокруг сжимается, и Майлз упирается стопой в шкафчик, чтобы это замедлить. Непонятно, причастен ли он, но все замирает – вместе с тем приходит подозрительная тишина. Он может услышать только свое прерывистое дыхание.
Они ушли? Все закончилось?
Ладонь нерешительно толкает дверцу от себя, приоткрывая на пару дюймов, и в узкой щели из тьмы вырастает чье-то лицо. С него медленно сползают куски кожи, отслаиваясь со струйками мутной крови. Они собираются у подбородка и медленно капают вниз – чуть ускоряются, когда в хищной улыбке обнажаются зубы. В хищной и какой-то безумной, как и все здесь.
В нос бьет запах тухлятины, когда пациент бормочет что-то себе под нос и резко распахивает шкафчики рядом.
Сердце Майлза подскакивает к глотке, а ладони начинают потеть – он изо всех сил старается не издать лишнего звука, чтобы не привлечь внимание.
Пусть все прекратится. Пожалуйста, пожалуйста, пожа-
Громкий хлопок: чья-то рука хватает его за шиворот и тащит вон, прямо в центр палаты. Майлза беспомощно цепляется за воздух, но так и не дотягивается до шеи пациента.
Даже если бы у него получилось, это все равно бы ничего не поменяло – Майлз это знает. Знает, но не успокаивается, пока его горло не сжимают в тиски. На короткий миг перед глазами вспыхивает белым от резкой боли, и все опять погружается во тьму.
Легкие так же болезненно напрягаются от глубокого вдоха, и Майлз кашляет, сминая в пальцах простыни. Глаза распахиваются, и, в испуге ощупав шею, он падает обратно на подушку.
- Плохой сон? – Вейлона не видно, но его беспокойство заметно и через голос.
- Хотел бы я соврать и сказать, что нет, - попытки Майлза говорить спокойно заканчиваются провалом – его еще потрясывает.
Не то чтобы он надеялся на спокойную ночь – вовсе нет. Стало ли легче от подтверждения своих догадок? Едва ли.
- Дай руку.
- Что?
Вейлон придвигается к краю своей постели:
- Руку протяни.
Майлз в недоумении поворачивается к нему лицом и исполняет просьбу. Чужая ладонь крепко обхватывает его собственную, поглаживая запястье. Ненавязчиво, тепло и умиротворенно.
Он никогда не отличался большой любовью к тактильным вещам, зато сейчас из ниоткуда возникла тяга к прикосновениям. Может, все дело в доверии к Вейлону. Мысль о его – Вейлона – чувстве вины не дает Майлзу покоя уже сутки, и весь прошлый вечер он раздумывал над извинениями в свой адрес.
Меньше всего Майлзу хочется, чтобы его опекали для собственного искупления.
- Ты не обязан меня поддерживать.
- Я знаю.
- Тогда зачем это делаешь?
Вейлон молча поднимается с кровати, освобождая руку, и достает что-то из тумбочки. Щелчок – и комната наполняется тихой музыкой восьмидесятых с женским вокалом – голос с хрипотцой, и Майлз сразу узнает Ким Карнс.
- Твои кассеты. Заметил, что ты взял их из машины.
- Воспоминания с университета. Жалко их оставлять вместе с джипом, - Майлз не сдерживает вздох.
Вейлон садится рядом и натягивает на нем одеяло выше, укрывая до самого носа:
- Закрой глаза и представь, что в универе каникулы, и ты просто отдыхаешь дома под старые песни.
- Если только ты сделаешь то же самое.
- Ты не против?
Не против того, чтобы он расслабился?
- С чего бы? – кто вообще отвечает вопросом на вопрос?..
Видимо, Вейлон не так его понимает и забирается на чужую кровать, осторожно обнимая Майлза со спины. Где-то к пятой песне они оба расслабляются: Майлзу щекотно от чужого носа у затылка, но… Он не помнит, когда ему в последний раз было так безопасно.
Впечатления от недавнего кошмара отступают – остается лишь гадкий осадок клаустрофобии. Сознание уносится под кантри, и Майлз позволяет себе придвинуться ближе к Вейлону, чувствуя его тепло через футболку.
Остаток ночи проходит без кошмаров.
***
- Отличная идея.
- Единственная, - вздыхает Вейлон.
Клубы дыма будто магнитом тянутся к небу, извиваясь и оставляя внизу потрескивающий деревом огонь. Желтые яркие пятна расползаются по дому, и пламя окружает последнюю комнату – детскую. Вечерние сумерки озаряются всполохами света так, что на улице словно бы день.
Лиза с детьми уехала еще утром со всем, что смогла увезти. Что-то оставил на память Вейлон, но почти все вещи остались гореть внутри.
- Хотелось бы, чтобы на этом наши потери закончились.
Майлз сжимает губы и отводит взгляд в сторону. Ему вспоминается то, с чего все началось – клубок нанитов: он где-то там, внутри лечебницы. Билли мертв, но разве его смерть гарантирует смерть Волрайдера тоже?
Если он уцелел, то, может, организует теплый прием группе зачистки. Они все заслужили сдохнуть.
Пламя вырывается из окон, и Вейлон отворачивает голову:
- Достаточно. Пожарные уже не успеют, можем идти, - с горечью в голосе произносит он. Словами тут не поможешь, а что касается похлопываний и прочих подбадривающих тактильных жестов – Майлз не знает, уместно ли это. В итоге он молча забирает у Вейлона одну из сумок и шагает к трейлеру, чтобы загрузить туда вещи и сесть самому.
Этот дом на колесах они выкупили у одной семейной пары, которая сошлась после перерыва в отношениях или что-то в этом духе. Суть в том, что мужчина пресытился путешествиями и искал покупателей для бесполезного груза, занимающего место. Он не интересовался документами и не лез в личную жизнь (за что Майлз и Вейлон ему благодарны), только предупредил о мелких неполадках с обогревом.
Вариант с передвижным домом сейчас подходил как некогда: кто знает, как быстро обнаружится их новое жилище? Плюс трейлер не стеснял их двоих и внутри оказался вполне уютным. С закрытыми окнами Майлзу становилось не по себе, но их можно не завешивать, если остаться где-нибудь на природе.
Все же откладывать деньги иногда полезно. Влезать в свою собственную квартиру – хуже игры в русскую рулетку: к счастью, здесь все оказалось нетронутым, поэтому найти заначку не составило труда. Вот что по-настоящему сложно – это уходить с пониманием того, что ты не вернешься.
- Погоди, - Майлз открывает ноутбук, который они вынесли из дома чуть раньше вместе с некоторой техникой, например, парой старых телефонов - они точно пригодятся.
Вейлон устраивается рядом и с любопытством заглядывает в экран:
- Всегда было интересно, как работают профессионалы.
- Говорит мне тот, кого приняла к себе корпорация зла? – ехидно спрашивает Майлз.
- Может, в Меркоф бради образованных, но не очень умных. Чтобы не болтали лишний раз.
- Вот ты сам и опроверг эту мысль, когда послал мне письмо.
- Я просто… - Вейлон бессмысленно следит за тем, как на мониторе открывается блог и несколько видео, которые он сам монтировал чуть раньше – надо было создать цельный ролик из кучи отрывков, - Наверное, я поступил так больше из-за опасений, чем из-за страха.
- О, ты слышал мое дыхание на записях? И слышал свое? – Майлза пробирает на смех, и его рука на клавиатуре перестает дрожать, - Кто из нас двоих мопс с астмой?
- У меня чуть сердце не остановилось, когда Глускин пытался отрезать мне причиндалы.
- Парк, ты взрослый человек. Просто скажи «хер», - «здесь же нет твоих сыновей» хочется добавить Майлзу, но он вовремя затыкается.
Вейлон с притворным возмущением закрывает себе уши:
- Ты был тем самым ребенком, который начал материться раньше всех?
- Ага. Обычно детям говорили не общаться со мной, а то вдруг научу плохому, - школьные времена вызывают только улыбку – меланхоличную и полную воспоминаний. Все эти истории будто произошли не с Майлзом, а с другим человеком: настолько давно все это было. С тех пор Майлз пережил много того, о чем и подумать не мог.
- Мы бы подружились.
- Думаешь?
Вейлон жмет плечами:
- Меня всегда тянуло к проблемам.
Как бы все сложилось, встреться они в школе? Или если бы Вейлон не связался с Меркоф? Сомнительные расследования наверняка занимали бы все свободное время Майлза, и рано или поздно он бы все равно влип в неприятную историю. Или они бы работали вместе: программирование и журналистика – отличная комбинация. Возможно, у них бы что-то получилось.
Они обмениваются взглядами, и Майлз жмет на кнопку публикации – текст он успел напечатать раньше, сдавшись бессоннице.
Больше от них ничто не зависит.
- Поедем за город?
Вейлон сдвигает сумки с вещами в сторону и садится за руль. Пепелище исчезает в боковом зеркале – больше им вернуться некуда: один дом сожжен, другой заберет арендодатель за неуплату.
- Хочу сосисок на костре. И напиться, - освещенные вывесками улицы остаются позади, и Вейлон отдергивает шторы. Когда в последний раз они высовывали носы на улицу днем?
Майлз садится рядом и вытягивает ноги. Шум мотора напоминает ему о давней любви к путешествиям: в универе на летних каникулах он часто ездил автостопом по штатам в одиночестве. Раньше любая компания выглядела для Майлза обузой, но Вейлон вписался гармонично – его присутствие чем-то напоминало все эти глупые рассказы про человека, который заменяет собой дом.
- Не пил около месяца, - а то и больше. В – опять же – студенческие годы Майлза алкоголь был ему верным товарищем. В общежитии выживают только так, особенно если надо подружиться с остальными: весело, естественно и с забавными воспоминаниями. Где-то точно остались фото с его бурной юности, сошедшей на нет с выпуском. После него все университетские контакты затерялись, а до друзей детства – сотни километров.
- Уверен, тебя вырубит после двух глотков, - трейлер сбавляет скорость, и деревья медленно ползут мимо окна. На дороге никого: лишь изредка проезжает пара машин в сторону города – в такое время люди сидят дома или проводят вечер где-нибудь в баре. Сегодня же пятница?.. Дни недели уже смешиваются в одни крайне длинные сутки.
Этот вечер – тихий, прохладный и по-семейному приятный. Вейлон вертит в руках телефон, но затем подсаживается к Майлзу с парой бутылок. Они пьют слишком быстро для тех, кто хочет расслабиться, словно в спешке, чтобы переключить разум на легкость и эйфорию. Если бы еще эта эйфория наступала после опьянения.
Плед не спасает их от холодной земли, но оба все равно ложатся и с пустой головой пялятся на небо. Между ними сантиметры, между Вейлоном и Лизой – черт его знает, и Майлз думает, что конкретно здесь он победил. Тупица.
Эта Лиза – чудесная девушка. Не та, в которую он мог бы влюбиться (к кому он вообще питал такие чувства?..), но Вейлон отзывался о ней с теплотой в глазах. Конечно, она же его жена не первый год. У них дом (минус один), дети, куча лет вместе – Парк явно скучает по своей прежней жизни. Может, и вовсе проклинает каждую минуту, проведенную с Майлзом.
У того в горле встает ком, и он делает глубокий вдох. Не хватает еще осознанно накрутить себя до состояния паники.
- Ты, наверное, ненавидишь все это, - произносит Апшер глухо.
- Пить и смотреть на звезды? О да, это омерзительно.
- Я… Я не об этом.
Вейлон ложится на бок и подпирает подбородок ладонью. По нему и не скажешь, пьян он или нет – разве что лицо стало менее хмурым.
- Хочешь к семье, а в итоге валяешься черт пойми где с человеком, с которым только встретился.
- Только не говори, что теперь ты себя винишь.
- Не сказал бы, что дело в вине… Ну да, у нас же тут пиво, - Майлз задыхается с собственной шутки, и, успокоившись, с неловкой полуулыбкой делает вид, что рассматривает созвездия. В глазах плывет больше от нервов, чем от градусов.
Еще раз: зачем он поднял эту тему?..
- Эй.
Какое ясное небо.
- Перестань делать вид, что не слышишь, - упрямо произносит Вейлон.
- Я слышу. Просто жалею, что заговорил об этом.
- За все это время у меня и в мыслях не было чего-то, похожего на ненависть. По крайней мере, к тебе.
Тишина.
- Ненавижу это чертово место. Ненавижу себя за то, что решил написать, пока не уехал из лечебницы. Это было опасно и тупо, - Вейлон кривится, - Но зато что ненавидеть тебя? За спасение? За компанию, без которой я бы точно свихнулся? – он дотрагивается до пальцев Майлза, и тот вздрагивает, - Ты мог остаться инвалидом или вовсе умереть. Вот тогда я бы не простил тебя, но себя в первую очередь.
Их пальцы переплетаются, и Майлз чуть спускает их вниз со своей груди, чтобы его частое сердцебиение осталось незамеченным. Парку стоит притормозить и не распускать руки. В противном случае в мыслях Майлза (особенно в мыслях пьяного Майлза) не останется ничего цензурного.
- Лиза навсегда останется важным человеком в моей жизни. Но надо принять тот факт, что наши дороги разошлись. Для нее и сыновей быть со мной – неоправданный риск. Она сильная – справится, - Вейлон пристыженно замолкает, - Если получится выбраться из этого дерьма, буду поддерживать их всех хотя бы материально. Но пока не представляю будущее, где мы могли бы спокойно появляться в обществе под своими именами, не оглядываясь на каждом повороте. С тобой легко, ты…понимаешь.
- Я тебе помогу, если понадобится, - Майлз уверен в своих словах. Единственное, что поможет – это наступить на горло собственному эгоизму, думая и о желаниях других.
Короткий вздох.
- Пока лучше подумай о более насущных вещах. Что мы съедим на завтрак или кто первый полезет мыться.
- Я быстрее бегаю.
- А я сильнее.
Майлз фыркает с усмешкой:
- Ну и что, вместе пойдем?
- Самое неприятное, что последний, кто видел меня голым – это Глускин, - хоть эротические ужасы пиши про их приключения в лечебнице. Поехавший пациент, который проводит операции по смене пола?.. Нет, Майлз уверен, что после такого либидо упадет даже у самого искушенного читателя.
- Все еще вижу эти коридоры, когда закрываю глаза.
- Попробуй заснуть. Сейчас мы далеко и точно в безопасности. Единственное, что нам может угрожать – это похмелье, - голос Вейлона – как подорожник на рану. Когда он говорит, Майлзу кажется, что все в порядке и что нечего бояться, зато стоит ему только замолкнуть… Все страхи лезут наружу. Все то уродливое, что так старательно прятали в дальний ящик.
- Расскажи что-нибудь, - просит Апшер.
Вейлон накрывает их руки другой ладонью, и только тогда Майлз замечает, как сильно от сжимал его пальцы.
Черт.
- Прости.
- Представь, что звезды – это не звезды, а отверстия в небе. И луна – самое большое из них, - Вейлон запрокидывает голову, указывая подбородком на круглый диск, - И что где-то снаружи есть разумная цивилизация, которая наблюдает за нами. Ну, знаешь, как дети за хомячками.
Это настолько абсурдно, что Майлз растягивается в улыбке:
- Тогда наше шоу должно быть скучным.
- Может, это демо-версия страшного суда. Только вместо чистилища, ада и рая у нас есть Земля и другая планета с теми инопланетянами, которые забирают к себе самых достойных. Вот подождем еще немного, и нас обязательно телепортируют в киберособняки со всеми удобствами…
Веки становятся невыносимо тяжелыми, и Майлз закрывает глаза, позволяя сказке Вейлона занять все свои мысли. В голове уже рисуются фантастические образы в каких-то серых оттенках, а Земля удаляется до тех пор, пока не становится точкой.
Перед тем, как Майлз окончательно теряет связь с реальностью, ему мерещится поцелуй в лоб.