Гранатовое Вино

      Песец — молодой фермер, живущий вот уже третий год на земле, ранее принадлежавшей его ныне почившему деду. Многое произошло за это не столь продолжительное время, но самое главное, по мнению Песца, событие всё же случилось. И этим событием он считает знакомство с Эллиоттом — писателем, что живёт в домике на пляже. Да уж, первую свою встречу эти двое вряд ли забудут. Это ж надо было споткнуться о ракушку! Песцу было поначалу стыдно за свою неуклюжесть перед новым знакомым, но в следующую секунду оба уже весело хохотали. Один, протянув руку, чтобы помочь встать, и другой, приняв помощь, и подумать не могли, что вскоре в их сердцах поселятся глубокие чувства друг к другу, и они начнут встречаться. Фермер и писатель. Писатель и фермер. И даже то, что они живут в противоположных сторонах городка, не мешает им видеться каждый день. Будь то дождь, снегопад или летний зной, Песец обязательно навестит своего писателя, пройдя через любую погоду.

       И сегодня — тоже не исключение. По своему обычаю, Песец в который раз идёт на пляж, где у костра его уже ждёт Элечка — такую привычку называть Эллиотта взял себе Песец. Но в этот осенний день фермер решил взять с собой кое-что особенное. Он долго выдерживал этот напиток и теперь надеется, что Элечке он придётся по вкусу.

       — Хэй, Эля! — только ступив на пляж, белокурый парень уже зовёт своего возлюбленного. Эллиотт лишь поворачивается к нему, улыбаясь, а затем медленно идёт навстречу торопящемуся фермеру. — С днём рождения, Элечка, — поздравляет Песец и, как он делает при каждой встрече, обнимает своего писателя.

       — Спасибо, — смущённо лепечет рыжеволосый, задерживаясь на несколько секунд в объятиях.

       — Может, зайдём в дом? У меня есть кое-что для тебя в качестве подарка, — хитро сощурив глаза, предлагает Песец и уже идёт прямиком к двери.

       — Ха-ха, ты как всегда. Спрашиваешь, но всё равно делаешь по-своему, — смеётся Эллиотт, подходя к двери своего небольшого пляжного домика.

       — Ты знаешь, меня ничто не остановит перед поставленной целью, — жестом приглашает Эллиотта пройти и затем заходит сам. 

      А в домике всё как всегда: кровать в дальнем углу, письменный стол напротив входа и пианино между окон. Иногда, когда Песец приходит, а Эллиотт всё ещё в доме, они любят поиграть на нём. Поначалу игра Песца была медленной, понотной, но теперь он научился играть не хуже своего парня. Но сегодня они этого делать не будут, у гетерохромного есть другие планы.

       Сев на стул, стоящий сбоку от письменного стола, Песец начал рыскать в своём рюкзаке напиток, что так жаждал отпить вместе с Элей. Напиток, который он мечтал приготовить ещё с той самой поры, как узнал, что Эллиотт обожает гранаты, эти прекрасные благородные на вид фрукты. И вот, наконец достав из своего рюкзака бутыль, Песец ставит её на стол.

       — Это..? — тянется спросить Эллиотт, но, не успевая договорить, уже получает ответ.

       — Гранатовое вино, — сияет Песец, смотря на именинника. — Иридиевого качества*, между прочим, — выждав пару секунд, гордо дополняет свою фразу.

       — Ох, Песец! — не то восхищённо, не то удивлённо охает Эллиотт, с улыбкой на губах смотря на своего возлюбленного. — Не стоило! — но всё равно бросается в благодарственные объятия, на которые сразу же получает ответ.

       — Ещё как стоило! Как-никак, но такой день нужно отпраздновать достойно! А столь превосходный напиток нужно подавать соответственного качества, — серьёзно и с ноткой гордости, что смог продержать напиток в бочке до такой замечательной выдержки, но не без мелких запинок проговаривает Песец. Порой Эллиотта забавляет эта черта в речи своего любимого — запинаться, а иногда и вовсе проговаривать фразу заново, ведь сбился на одном слове и не может его выговорить.

       — Ах, спасибо, любимый! — крепко-крепко обнимает Песца, а затем отпускает его, дабы найти бокалы, которые он достаёт не так уж и часто, ведь обычно ходит в салун, чтобы выпить там.

       Через минуту протёртые от пыли бокалы уже стоят на столе, а Песец разливает по ним гранатовое вино.

       — Ну, что ж, Элечка, на бурдершафт? Э… На бурдешафт? Бру… Бруден… — запутавшись в произношении, Песец просто начинает мямлить то, что, ему кажется, больше похоже на нужное слово.

       — На брудершафт, дорогой, — смеётся Эллиотт.

       — Да! Именно! И почему я никогда не могу говорить слова? Ну, правильно, я имею в виду, — смущённо оправдывается Песец, поднимая свой бокал. — В общем, за тебя, моя любовь!

~*~*~

      Проходит несколько десятков минут. Бокалы осушены уже несколько раз, а из бутылки выпито чуть больше половины. И только теперь парни вспоминают, что не так уж и стойки в отношении алкоголя, а особенно столь крепкого.

       — Эля, д-, ик, давай танцевать! — предлагает заплетающимся языком уже немного поддатый Песец, вставая с пола, на котором и сам не помнит, как очутился, а затем протягивает немного дрожащую от опьянения руку имениннику.

       — Если мы, конечно, не упадём, — весело лепечет чуть менее заплетающимся языком Эллиотт, но принимает предложение своего возлюбленного и поднимается, опираясь на его руки.

       Под слышимую только этим двоим музыку волн и ветра, парни танцуют только им видимый танец, со стороны похожий на простые покачивания при вальсе, но с дополнением в виде подкашивающихся ног. Они просто обнимают друг друга, и Песец решает разрядить атмосферу своим тихим пением. Нельзя было сказать, что его голос был как у профессионального певца, но Эллиотт любил послушать, как поёт его любимый, особенно по вечерам, когда первому не удавалось наведаться на пляж в течение дня, и им приходилось коротать остаток вечера любуясь на закат. А Песцу просто нравилось петь свои любимые песни. А затем он выучил и парочку из тех, что порой слушает его писатель. Однако сейчас Песец лишь мычит какую-то медленную мелодию, как раз под стать их спокойному вальсу.

       Но уже спустя несколько секунд Песец замедляется, а затем и вовсе останавливая танец, крепко-крепко обнимает Эллиотта и прижимается к нему всем телом, устраивая поникшую голову на ключице возлюбленного. Опешив, Эллиотт сначала ничего не предпринимает, но через секунду уже так же крепко отвечает на объятия. Слышится вздох.

       — Что случилось, любовь моя? — трепетно интересуется Эллиотт.

       — Элечка, давай проведём остаток этого дня только втроём? — и, предугадывая следующий вопрос возлюбленного, дополняет, — только ты, я… и бутылка вина, — коротко смеётся тот, но его смех тут же резко замолкает.

       — Конечно, любимый, конечно, — спокойно соглашается писатель. Видя состояние Песца, он бы описал его как понурое, пасмурное и неожиданно депрессивное. Влияние ли это алкоголя? Или в голову фермера закрались мысли, которых он старается избегать, загружая себя работой? Эллиотт уже говорил своему возлюбленному, что не стоит оставаться с ними наедине и что стоит рассказывать о них ему, не давая этим ужасным рассуждениям съесть себя изнутри. Но Песец всегда отмахивался и молчал. Может быть, однажды он и даст волю всему тому, что творится в его голове, но сейчас он точно не хочет омрачать этим столь памятный день. И именно поэтому он старательно отбрасывает всякие мысли, смотря в глаза своего любимого.

       — Пойдем, прогуляемся? — натягивает на лицо улыбку и отпускает объятия. Эллиотту ничего не остаётся, кроме как принять его предложение.

~*~*~

      Вечер. На небе переливается розовый закат. В океане шумят волны и ветер. Над водной гладью кричат чайки. На берегу сидят трое: он, он и… и почти допитая бутылка вина. Парням уже даже не важно, что приходится поочерёдно пить прямо из горла, это совершенно их не заботит. Они просто наслаждаются восхитительным зрелищем заката, которое, кажется, изменилось только лишь на сегодняшний день — в качестве собственного подарка писателю.

       — Now please don't go / Most nights I hardly sleep when I'm alone / Now please don't go, oh no / I think of you whenever I'm alone / So please don't go**, — вдруг с чего-то начинает тихо петь Песец, смотря куда-то вдаль океана, но тут же замолкает. Либо из-за того, что не помнит дальнейшего текста, либо просто из-за нежелания продолжать.

       — Эля, — спустя ещё минуту зовёт тот.

       — Что, любимый? — отвлекается от созерцания неба рыжеволосый. При таком освещении его волосы, кажется, приобрели ещё более огненный оттенок.

       — Ты же любишь меня, да? Мы не так уж и часто говорим друг другу подобное напрямую, — понуро свесив голову, спрашивает беловолосый.

       — Конечно, люблю. Стал бы я тебя разыгрывать? Думаю, я даже слишком сильно люблю тебя, сильнее, чем когда мы впервые отправились плавать на лодке, — смеётся Эллиотт, вспоминая, как вместо слов признания резко поцеловал Песца, даже не успев задуматься о последствиях.

       — Ну, да, такое не забыть, — ухмыляется Песец. — Я люблю тебя, Элечка, — со вздохом расслабления улыбается тот и целует мягкие губы своего возлюбленного. И Эллиотт отвечает на этот самозабвенный полупьяный поцелуй. Их губы неловко сплетаются, пару раз они даже сталкиваются носами. Но это не портит момент, а лишь только делает его менее напряжённым. Мысли Песца совсем спутываются, и он зарывается руками в пламенно-рыжие волосы, притягивая, углубляя их трепетные поцелуи.

       Но через несколько минут парни отстраняются друг от друга, дабы отдышаться. Но даже так, они продолжают смотреть друг другу в глаза. У Эллиотта они зелёные, словно хризолит, что сильнее являет свой прекрасный цвет вечерами. Песцу нравятся глаза Эллиотта, и его губы, и волосы, и вообще весь он. А у самого Песца глаза гетерохромные. Один фиолетовый, как аметист, а другой — точно бледный голубой топаз. Именно так бы описал их Эллиотт. А ещё у Песца до невозможности бледная кожа, почти белая. Как и его волосы. Их обладатель как-то проболтался, что взял себе этот псевдоним именно из-за получившейся внешности. На самом деле, его и зовут иначе, и выглядит он тоже по-другому. И пока ни единому жителю городка не удалось узнать правду, даже Эллиотту. "Когда придёт время, я тебе всё расскажу", — сказал Песец однажды. Но до сих пор это "время" так и не наступило. Но Эллиотт не отчаивается и продолжает ждать, когда же его возлюбленный полностью ему откроется.

       — Знаешь, что, Элечка? — вдруг прерывает тишину Песец. — У меня есть ещё кое-что, — и начинает рыться в своём рюкзаке, который бросил неподалёку. Спустя непродолжительное время поисков он выуживает некоторую синюю вещицу. Говорят, что в этом городе есть особый обычай, традиция, дарить Кулон Русалки в таких случаях. Ведь его можно вручить без слов, принимающий и так поймёт, чего ждёт тот, кто предложил ему столь волшебный подарок. И именно этот Кулон сейчас лежит в ладонях Песца, которые он протягивает в немом жесте своему возлюбленному.

       — Ох… Песец… Это… Я… — от такого неожиданного поворота писатель даже немного трезвеет. Уж чего, но этого он точно не ожидал от сегодняшнего дня!

       — Я… пойму, если ты мне откажешь, — понуро мямлит Песец, уже собираясь убрать Кулон обратно в рюкзак, но его руки успевают перехватить, не давая им убрать этот важный артефакт.

       — Нет же, что ты! Я просто потерял дар речи! Ох, какой же ты у меня… — на радостях Эллиотт крепко-крепко обнимает Песца. — Конечно же, я согласен! Как я могу отказать тебе, тому, кого так сильно люблю? — с нежной улыбкой заглядывает в глаза своего… будущего мужа. А затем видит его счастливую улыбку и даёт одеть на себя этот Кулон.

       — Эля… Эля, Элечка, — радостно повторяет его имя Песец и обнимает, утыкаясь ему в шею. А уже через секунду Эллиотт чувствует влагу на своей шее, чувствует, как капельки скатываются под рубашку.

       — Ох, чего же ты так, любимый? — удивляется неожиданной эмоциональности своего спутника.

       — Я так люблю тебя, Элечка, так люблю, — и всё крепче сжимает его в своих объятиях, плотнее и плотнее прижимаясь к нему.

       — Ах, я тоже люблю тебя, дорогой мой, — нежно касается ладонью щеки беловолосого, притягивая того для очередного за день поцелуя, столь длительного, но от этого не менее трепетного, нежного, любящего. — Скоро станет совсем темно, — оторвавшись от желанных губ, шепчет тот. — Может, сегодня ты переночуешь у меня?

       Ответом же ему служит новый поцелуй, глубокий и страстный. Кажется, этой ночью кто-то перейдёт границу.

~*~*~

      Дверь тихо скрипит, пропуская внутрь маленькой обители двоих. На пол падает едва забытый на улице рюкзак, а вместе с ним и до конца допитая бутылка из-под гранатового вина.

       Двое парней идут, сплетя тела в жарких объятиях, еле слышным эхом отзываются звуки страстных поцелуев. Не пройдя и половины комнаты, на пол уже летит камзол, а за ним и галстук. Расстёгивается молния толстовки, после чего сама она оказывается недалеко от камзола, всего лишь в паре шагов. Спустя ещё шаг отлетает пуговица с рубашки, а остальным же удаётся остаться на своём законном месте.

       Кровать прогибается под весом двух тел. Тот, что оказывается снизу, тихо стонет, когда губы возлюбленного касаются его шеи, сминая, пробуя, оставляя еле видные засосы. Песец уже давно обнаружил эту эрогенную зону и часто дразнил этим своего длинноволосого писателя. За что порой ему приходилось дорого платить. Но это не тот случай, когда они находятся далеко от дома. Это тот самый случай, когда они оба хотят, страстно желают друг друга и такие поддразнивания лишь сильнее распаляют огонь в их сердцах.

       Когда же Песцу надоедает играться с одной только шеей, он переключает своё внимание на загорелый торс возлюбленного, который больше не скрыт белоснежной рубашкой. Проведя ладонью сверху вниз, он ненадолго задерживается на пряжке ремня, но всё же решает приструнить себя и подождать ещё немного, спустившись губами на грудь, выцеловывая разные непонятные будто узоры. И пока Песец занят своим делом, руки Эллиотта проникают под футболку любовника, пытаясь её стянуть. Когда это всё же получается, перед взором писателя предстаёт бледная кожа на хилом теле, без единой видной мышцы. И как такой человек может быть фермером? С бледной-бледной кожей, хилым на первый взгляд телом? Но Песцу всё же как-то удаётся не загорать знойным летом и справляться с работой в огороде.

       Однако и эти мысли улетучиваются, стоит только беловолосому коснуться чувствительных сосков. Из уст Эллиотта, наконец, вылетает полноценный стон, а не лишь тихое мычание. Понимая, что движется в правильном направлении, Песец страстно целует любимого и продолжает сминать пальцами его соски, в ответ на что получает громкое мычание и руки, блуждающие по спине. 

      Прерывая поцелуй, Песец что-то шепчет Эллиотту на ухо. Неизвестно, что он сказал, но на зелёных глазах наворачиваются слёзы. В следующую секунду мягкие губы целуют висок Песца, а затем шепчут в ответ что-то ему на ухо. Эллиотт обнимает, прижимает Песца вплотную к себе и продолжает шептать. "Люблю", "дороже всего", "не покину" — шепчет Эллиотт, и теперь черёд Песца плакать, крепко обнимая Эллиотта в ответ, утыкаясь в его грудь.

       Пройдёт пара минут перед тем, как Песец, наконец, успокоится. Пусть и прервавшись, но они закончат начатое. А через три дня двое сыграют свадьбу. Каждый житель городка будет рад за их счастье. Эллиотт переедет на ферму к своему мужу, и они счастливо заживут там и будут жить до самой старости. А к каждому дню рождения Эллиотта они не будут забывать достать гранатовое вино из погреба.