Чуя не любил зиму. То есть, совсем не любил. Ему не нравились сугробы по колено, лежащие на некогда зелёных клумбах, где ярко росли цветы, летящие с неба крохотные снежинки, которые дети с таким восторгом пытались поймать языками. Эти самые снежинки оседали на его пышных кудрях, от чего волосы промокали и через пятнадцать минут его пребывания на улице уже лежали смятыми и потемневшими слипшимися прядями. А по приходу домой, когда он уже отогрелся и большая часть влаги с волос была убрана, пряди вились сильнее, из-за этого парень был похож на милую рыжую овечку. Ему это говорили все, кому не лень (стоит уточнить, что это исключительно говорили Кое и Мори, и, по их словам, из-за чистосердечного восхищения. Чуе казалось, что его профессионально наебывают). Он не любил рябь новогодних гирлянд, что были вывешены вокруг да около, украшая практически все двери и окна магазинов. Эти противные блестящие огоньки постоянно привлекли к себе взгляд, и после них обязательно плясали чёрные точки, даже если сильно-сильно зажмуришься.
Чуя не любил, сопровождающий зиму, постоянный собачий холод. У него из-за этого жутко сохла кожа рук, шелушась и огрубевая. Изредка эти покраснения не проходили и до лета. Даже перчатки мало чем помогали. Накахара всё это время только и делал, что ходил с кремом для рук, постоянно их смазывая. Он на него, буквально, молиться был готов.
Не любил и всю эту праздничную суматоху, начинавшеюся в конце ноября и длящуюся до декабря, а потом снова по новой перед Рождеством, и заново перед Днём Святого Валентина (спасибо Кое, что некогда рассказала, что же это такое).
И конечно, ему не нравился сам принцип празднования. Босс в это время отпускал всех по домам, естественно, только после корпоратива. А с кем Чуе встречать праздник? Не с кем, как не печально. Ему был бы смысл звонить и звать праздновать Осаму четыре года назад, когда они были напарниками. А сейчас? Он наверняка будет праздновать если не с коллегами, то точно с какой-нибудь девушкой. Подцепить кого-то ему всегда была не проблема.
Чуя думает, что в четвёртый раз будет праздновать этот семейный праздник один, в очередной раз смотря на телевизоре Один дома и ухахатываться с маленького Кевина. А как было смешно этот фильм смотреть с Осаму в их первый совместный Новый год, под шутки напарника и выпивая вино, которое каким-то чудом Дазай то ли выпросил, то ли стащил у босса. Неожиданно, но тот Новый год был самым счастливым у Чуи. В шестнадцать они вместе праздновали у Осаму и напились до такого беспамятства, что оба ничего не помнят. И, очевидно, выпили они действительно много, раз даже у Дазая, которого споить практически нереально, отшибло любые воспоминания. В семнадцать они были в командировке и праздновали не в родной Йокогаме, а в Лондоне. И оба заболели. Кое, когда оба приехали абсолютно никакие из-за температур, посоветовала не играть в снежки, особенно в их «очень тёплой одежде», выразительно глядя на тонкие плащи, которые парни так и не потрудились сменить на что-то более тёплое. А как иначе? Менять свой пафосный имидж на комфорт? Вы совсем того?
Накахара, отдавшись приятным воспоминанием с прошлого, на автомате раскрывает входную дверь своей квартиры, вешает на плечики плащ, а на тумбочку кладётся шляпа с ключами и перчатки. Парень скользит тёплыми носочками по паркету, проезжаясь на них до спальни, но останавливается, как только замечает несоответствие. Он не украшал свою квартиру ни гирляндой, ни пушистой мишурой. У него на зеркале в прихожей не был наклеен Дед Мороз, которого он успел заметить краем глаза, а по стенам не были приклеены на скотч вырезанные из бумаги снежинки. И все красивые, с разными узорами, разноцветные.
Чуя только сейчас понимает, что дверь открыл не ключом, а просто дёрнул за ручку. И он бы напрягся, если бы не обернулся и не заметил висящий возле его собственного плаща, чужой, кофейного цвета, и пару ботинок, явно не его размера. И ему бы разозлиться, но что-то как-то не получается. Особенно, когда он только что вспоминал их общие празднования и был уже готов поставить крест и на этом году, был готов к тому, что и в этот раз ему придётся праздновать одному. А тут Осаму заявился, как только дверь открыл без ключа?
В зале стоит искусственная ёлочка, которая как была выше Чуи, так и осталась выше, и, наверное, она совсем немного выше Дазая. Уже украшенная и тоже горящая цветными огоньками, только осталась она без верхушки. Звезда лежит вот здесь, на кофейном столике возле дивана. И даже коробок из-под игрушек не видно. А из кухни доносится запах чего-то вкусного.
Чуя тихонько проходит на кухню, оставаясь стоять в дверном проходе, наблюдая за Осаму, в красной шапке с белым помпоном, что подскакивает от каждого движения, в светлом вязаном свитере, что смотрится невероятно по-домашнему. Парень чуть пританцовывает музыке, что играет у него в наушниках, и вытаскивает противень с большим количеством печенья. Они все немного вкривь и вкось, зато видно, что сам делал. И даже не запачкался! Или уже просто успел отмыться? В принципе, Чуе до этого абсолютно никакого дела.
Это всё так мило, так приятно, так непривычно, что Накахара чувствует — если он ещё чуть-чуть так простоит, то у него щёки зальёт румянец. Осаму как раз поставил печенье остывать, явно довольный своей работой, и Чуя решил, что следует уже показаться перед гостем. Дазай, разворачиваясь, не ожидает, что совсем рядом будет Чуя. И если бы Осаму не был бы привыкшим, то наверняка отскочил и громко вскрикнул от испуга. А так обошлись только вздрагиванием и неожиданностью во взгляде. Хорошо видно, как он сконфужен внезапным появлением Чуи. Осаму вытаскивает наушники, и из них слышна довольно нежная песня. Хоть и непонятно, о чём поётся, но подпевать хочется. Дазай быстро скрутил наушники и спрятал их вместе с телефоном в карман.
— С возвращением, Чуя, — улыбается парень, чуть отходя назад, к лежащим на противне печенькам.
— Привет, — спокойно отвечает Накахара, усаживаясь за стол. — Ты как сюда зашёл?
Осаму слегка теряется, ведь он изначально готовился к недовольству со стороны напарника и тому, что его сразу выставят за порог, но находится с ответом:
— У меня всё ещё имеется связка запасных ключей от твоей квартиры. Я очень рад, что ты не переехал, иначе я не смог бы провернуть всё это.
— И ты здесь, чтобы… — Чуя немного страшится своей догадки, ведь у Дазая должны же оставаться мозги, чтобы понимать и догадаться, что Накахара не захочет с ним праздновать. Последнее, конечно, уже абсолютно не актуально, но это просто потому, что у Чуи хорошее настроение от домашней обстановки. Только из-за неё. Ничего более, не выдумывайте.
— Отпраздновать с тобой праздник, конечно, — Осаму успел переложить печенье, и теперь поставил тарелку на стол, садясь напротив Чуи. — Ты ведь не против, Чуя.
И ведь даже не спрашивает — утверждает, зараза. Если он так и продолжить, то всего хорошего чуиного настроения как не бывало!
— Когда я только вернулся — был не особо против, а сейчас даже не знаю, — цыкает Накахара, вставая из-за стола. — Постарайся тут не косячить, пока я не вернусь.
Дазай поднял руки вверх и усмехнулся, мол, как прикажете, генерал Сама Серьёзность. Всё останется на своих местах. Да, и я тоже. Честное пионерское.
Чуя переодевается в более домашнюю одежду, и он был бы не против надеть свою пижаму, укутаться в одеяло и уйти смотреть новогодние фильмы, но у него там неожиданный и неприглашённый гость сидит, поэтому приходится надеть какой-то вязаный свитер тёмного серого цвета, и брюки сменить на джинсы. Ну вот, вроде и не настолько официально, и прилично. Хотя, там ведь сидит Дазай, какое «прилично» там вообще может быть? Они, блин, в семнадцать в одной кровати спали! Конечно, не особо по доброй воле, просто, когда им бронировали номер в командировку, забыли уточнить, что нужно две кровати, поэтому пришлось ютиться так. Оба отказывались ложиться на полу, уступая кровать напарнику. И тогда уже Осаму не вытерпел, сгрёб Чую в охапку и с ним повалился на кровать, обнимая парня на манер большой подушки или угла одеяла, и прося завалить до утра. Он, конечно, тогда получил. Но в чисто профилактических целях и «не лапай меня, пидор».
Проходя обратно к кухне, Накахара затормозил возле залы, куда успел перебраться Дазай, накинув на голову капюшон красной накидки, что совсем немного была больше парня. Конечно, выглядело это довольно комично, учитывая надетый до этого красный колпак. Парень бы и хотел сделать фейспалм, но выглядит это настолько… правильно, что и комментировать не хочется.
— О, Чуя! Ну, не плохо, — он окидывает мафиози внимательным взглядом, — радует, что хоть не рубашка с жилеткой, а то ты ведь можешь, — полушутливо замечает Дазай. — Давай кино смотреть? Или лучше пока какао сварить?
Боже, Осаму слишком весёлый, его слишком много, он везде, и от этого Чуя реально теряется. Что здесь, чёрт возьми, происходит?
— Дазай, что ты делаешь? — в голосе Чуи столько растерянности, что парень даже поворачивается к нему, выгнув бровь, хотя уже был готов идти готовить какао, а то какой Новый год без него?
Накахара присаживается на диван, выжидающе смотря на напарника. Осаму подходит к ему, присаживаясь на корточки возле ног парня. Его настолько обескуражило появление здесь Дазая? Его желание провести вместе праздник?
— Ничего такого, Чиби. Я и правда хочу просто-напросто провести с тобой Новый год. В детстве нам ведь ничего не мешало наслаждаться компанией друг друга, что же сейчас поменялось?
Чуя не сдержался и закатил глаза. Ну да, наслаждаться, а как же. Конечно, если бы Накахара сказал, что ему не нравилась компания его напарника, то Осаму уже давно стоял бы за дверью, а не сидел подле него. А сейчас им, очевидно, должно мешать то, что они работают в разных враждующих организациях, и ладно Дазай, он там, по сути, просто сотрудник, а Чуя ведь глава Исполнительного Комитета! Осаму ведь может быть здесь ради того, чтобы что-то выведать… Хотя, а зачем ему так заморачиваться, если действительно не нужно что-то узнать о портовых?
— Чуя, не думай, тебе это не идёт, — посмеялся Осаму, накидывая на Чую свою накидку, что успел снять. — И не ищи двойного смысла в моих словах, просто потому что ты там его попросту не найдёшь.
Он тепло улыбается и, накинув капюшон на голову Накахары, уходит варить какао. Чуя фыркает ему в спину, ворча что-то о том, что почему это он не должен думать, и он точно сейчас не кутается в накидку сильнее, потому что она хранит тепло чужого тела. Если всё то, что сказал Осаму — правда, то это очень приятно. Даже, скорее, радостно. Чуя не праздновал никакие праздники в компании уже года четыре, и разбавить хоть этот чем-то таким приятным, как другой человек, который пришёл по доброй воле — очень радостно. От осознания факта, что Дазай сам захотел прийти сюда, сам украсил всю квартиру как когда-то, а сейчас пошёл варить любимый зимний напиток Чуи (упустим тот момент, что какао любимое только после вина, глинтвейна и чая). Это что, новогоднее чудо? Или почему боги вдруг решили, что именно в этом году ему должно было повезти с тем, с кем можно и не противно праздновать семейный праздник?
Ладно, может, это не так уж и плохо, что Осаму пришёл сегодня. А если совсем ладно, то Чуя даже рад. Будет, с кем выпить и снова услышать шутки под уже приевшийся, но такой родной фильм. И шутки буду родными. И компания напарника тоже будет родной.
Накахара и не заметил за своими раздумьями, как Дазай уже успел и сварить, и разлить по большим кружкам напиток. Горячий, от него всё ещё поднимается пар. И, скорее всего, сами кружки тоже горячие, поэтому держаться нужно будет только за ручку. А как классно было бы греть руки о чашку, стоя на балконе… Может, напитка даже хватит до запуска фейерверков.
— У нас осталось всего около получаса до Нового года. Ты очень поздно пришёл, Чуя, — Осаму присаживается рядом, отдавая вторую кружку парню. Он находит лежащий на спинке дивана пульт, и включает телевизор.
Чуя вдыхает приятный аромат свежезаваренного какао и косится на Дазая:
— Я думал, что ты пошутил. Обычно все встречают Новый год с вином, или хотя бы с шампанским. Что мы как маленькие будем? Решил вернуться в наши пятнадцать? Хотя даже тогда мы не пили какао, — иронично замечает Чуя, отпивая. Горячо. Но вкусно.
— Я решил, что хватит нам спиваться на каждом празднике, — в тон ему отвечает Осаму, чокаясь кружками. На телевизоре идёт пока реклама и там играет заедающая Jingle Bells. — И вообще, неужели ты не любишь какао и ему предпочтёшь какое-то вино? Не ожидал, не ожидал.
— Вино я предпочту чему-угодно, но сейчас я даже согласен на какао. В тему, так сказать.
В тему к чему Осаму решил не спрашивать, ведь, по сути, это не так уж и важно. Дазай довольно жмурится, отпивая из кружки и косится на Накахару. Тот, видно, даже не собирается возвращать парню его накидку. Честно говоря, Осаму совсем не против, ему очень приятно видеть Чую в своих вещах. В идеале, конечно, увидеть бы его в своей же рубашке, только дело это уже чуть другое. Оно будет позже. Но сейчас, замечая, что разговор немного не клеится, парень решает это исправить:
— И вообще, Чуя, мы с тобой забыли!
— Что? — Накахара выгибает бровь и поворачивается к парню.
— Мы забыли повесить верхушку на ёлку!
— Эм, ладно. Просто возьми и сам повесь верхушку, в чём проблема-то? — Чуя подгибает под себя ноги, сильнее закутываясь в чужую вещь. Выбираться отсюда он явно не планирует как минимум до того, пока не начнётся отсчёт времени. Как раз тогда начнут запускать фейерверки.
— Ты что, забыл, Чиби? Это ты у нас каждый год делал, и этот не должен стать исключением!
Дазай отставляет свою чашку и подскакивает с дивана. Нет, украсить верхушку ёлки звездой должен Чуя и никак иначе. Это ведь их традиция, как никак! Он подходит ближе к Чуе, забирает у того какао, отставляя к своей кружке, и подхватывает парня за талию, стаскивая его с дивана, ставя рядом на пол, но не отпуская. Всё равно будет подсаживать Чую, а то он сам не дотянется.
Чуя смотрит на него угрюмо, обхватив своими руками чужие кисти.
— Ещё раз так сделаешь, будешь жалеть, что у тебя вообще есть руки.
— Ой, да ладно тебе. Как будто тебе впервой оказываться в моих руках, — Дазай это так спокойно сказал, что Чуя даже сначала и не понял что он сказал. Но с осознанием пришло и смущение. И ладно, это почти правда, ведь это Осаму каждый раз тащил напарника на руках после очередного использования Порчи, но не такие слова нужно говорить, когда они стоят в критической близости друг к другу, а руки Осаму так и остались на его талии.
Ладно, кажется, пора вам уже сказать. Да, вам не показалось, Чуе нравится Осаму. Даже не так. Чуя никого кроме Осаму и не видел. Как вкрашился в него в семнадцать, кажется, так что-то и не выкрашился. Что-то затянулся его подростковый интерес к нему. И, честное слово, Чуя и сам хотел бы избавиться от этого отвратительного сердечного трепетания при виде Дазая, но, как видите, что-то не получалось.
На самом-то деле Накахара и хотел признаться, но он сначала был не настолько уверен в своих чувствах, да и засмеял бы его напарник, а потом козлина благополучно свалил из Мафии, и там уже ни о каких чувствах и признании, и речи идти не могло. Сейчас, на самом деле, идти тоже не может. Но Чуя не виноват, что ноги начинают подкашиваться, когда он стоит так близко к парню, а грудь греет осознание не только того, что Осаму захотел провести уходящий год вместе с ним, но и от того, что тот укутал его в собственную накидку и совсем не торопиться забирать её назад. И про традицию не забыл. Сам хочет, чтобы Накахара украсил верхушку.
Да, вам это может показаться совсем глупым и сентиментальным, но, как есть. Даже для мафиози должно быть что-то приятное и дорогое сердцу, пусть это и просто какая-то несерьёзная традиция украшения верхушки ёлки. Все мы немного дети в душе, которых можем выпустит только в кругу самых близких людей. И тебе действительно будет всё равно на лёгкие и не обидные подшучивания, ведь ты и сам понимаешь, что шутка это всего лишь шутка.
У Дазая слегка подрагивают ладони, когда он замечает лёгкий румянец, тронувший щёки и покрасневшие кончики ушей парня, что опустил голову и ловко развернулся в руках напарника, подхватив со стола лежавшую там звезду. «Только попробуй уронить меня, обмудок. И, поверь, я этого просто так не оставлю». Чуя явно смущён, но всё так же продолжает пытаться вести себя, как обычно. Осаму с удовольствием сейчас обхватил бы его руками поперёк груди и прижал к себе, заявляя на него свои права, говоря на ушко те самые слова, что уже давно крутятся на языке. Но, чёрт возьми, нельзя. Нужно держатся, а то Чуя от такого заявления сам упадёт на ёлку, потащив с собой ещё и Осаму.
— Выглядишь ты лёгким, а поднять тебя трудно, — деланно кряхтит Дазай, на самом деле без проблем приподнимая Накахару. Накидка, как и свитер, чуть задрались, оголяя небольшой участок поясницы. Осаму прикусил губу, не особо вслушиваясь, что там говорит Чуя, залипая на чистую кожу. Она светлая, гладкая и так и хочется провести пальцами.
— Дазай? Хей, Дазай! Осаму, блин!
— Что там, Чуя? — парень отлип только на голос Накахары, когда тот позвал уже по имени.
— Я говорю, спускай меня со своей стратосферы. Верни меня на землю.
— Что, непривычно быть высоким? — усмехается Осаму, ставя Чую рядом с собой. Убирать руки совсем не хочется, но иначе Накахара что-то заметит.
— Я не виноват в том, что ты уродился таким жирафом. И нормальный у меня рост!
— Никто и не спорит, Чиби, — поправляя капюшон, соглашается Дазай.
Коротко фыркнув, Накахара отходит и возвращается на диван. Он берёт чашку в руки, про себя отмечая, что какао, вроде, немного остыл. О такой уже не погреться, но вот вкус он точно не потерял.
— Тебе особое приглашение нужно, чтобы вернулся на место? Какао и так остыл, — Чуя копошится, усаживаясь поудобнее. Обращается он к Осаму как будто невзначай.
«А тебе необходима моя компания, Чуя?» — так и хочет ответить Дазай, но и сам в тот же момент понимает, что спровоцирует напарника, хотя снова посмотреть на смутившегося Накахару очень хочется.
— Я лучше новый налью, — он подхватывает свою чашку со стола и в пару глотков осушает её. — Тебе ещё принести?
— Да, наверное, — Чуя отдаёт свою чашку, смотря в спину Осаму. Впрочем, он почти сразу переключает всё своё внимание на кино, что крутят по телевизору, и очень скоро Дазай расслышал глухие смешки парня. Сам он уже возвращался назад, кое-как пытаясь удержать в одной руке две чашки, а в другой нёс тарелку с печеньем. Здесь сейчас точно бы не помешала чуина способность.
— Бон аппетит, — с довольной улыбкой Осаму ставит всё на стол, и идёт к выходу из залы лишь для того, чтобы выключить свет, и теперь комната освещена только огромным количеством светящихся разноцветных огоньков.
— Спасибо, — не особенно отвлекаясь от фильма, ответил Чуя, взяв кружку и схватив печенье. Он хрустнул выпечкой, запивая всё ещё тёплым какао. — А не плохо вышло. Даже очень вкусно, — Накахара попытался рассмотреть, что он сейчас жует и не обманывает ли его Осаму. Ведь всё действительно очень вкусно! Хотя, если вспомнить его тофу, приготовленное для очередной попытки суицида, то не удивительно, что зашло. А ведь всё время уверял, что в готовку не умеет и тот тофу был простой случайностью!
— Хех, спасибо, — Дазай сейчас был рад, что выключил основной свет, ведь иначе Чуя мог увидеть, что смог смутить парня.
Они сидели рядом, смотря Один дома, а Осаму снова комментировал весь фильм, предлагая новые варианты выходок для Кевина, заставляя смеяться Чую, у которого успели уже выступить слёзы на уголках глаз. В процессе очередной шутки, Накахара стащил с Дазая шапку, сказав что-то про то, что в помещение мужчинам носить головные уборы запрещено. Мол, моветон, все дела.
— А чего тогда ты выделяешься? Ты ведь свою шляпу и не снимаешь. Честно, если бы я с тобой не жил в одних комнатах, то думал бы, что ты и дома с ней не расстаёшься.
— Сравнил мандарин с арбузом, — фыркнул парень. — Моя шляпа — это подарок! А он, соответственно, не будет считаться ни с какими правилами.
Осаму фыркнул что-то на подобие того, что такой повод — и не повод вовсе, но был тактично придушен лапками Чуи и своим же колпаком. После подобного он решил не особо возникать на тему шляпы. Жить, как бы абсурдно это не звучало от него, всё-таки, хотелось. Чуть-чуть.
В какой-то момент фильм прекращают показывать, и включают таймер с отсчётом времени. Удивительно, как быстро может пробежать время в хорошей компании.
— Ну что, Чиби, пошли на балкон? Скоро запустят фейерверки.
— Не отставай, Скумбрия, — соскакивая с дивана, весело отвечает парень, открывая дверь на балкон. Он застеклённый и утеплённый, поэтому тут не холодно. В углу стоят два кресла-мешка, которые тут кантуются ещё с подросткового возраста их хозяина. Так же тут стоит совсем небольшой стеллаж с книгами. Осаму, заходя за напарником, замечает эту всю красоту и удивляется. Он думал, что Чуя, его утончённый и любящий изысканные вещи Чуя, вот эту вот покупку в их бунтарские года уж точно давным-давно выкинул на помойку и заменил на что-то более подходящее ему по стилю.
— Ты не выкинул наши кресла?
— Предлагаешь выкинуть не только удобную мебель, но и все воспоминания? Фу на тебя, не хорошего, — усмехается Накахара, наблюдая, как на лице Осаму тоже расползается улыбка.
— Да ладно тебе, — подходя ближе к окну, рядом с которым стоял Чуя, отзывается Дазай. — Тебе ведь просто нравится атмосфера и то, как здесь классно вписались наши кресла.
Чуя закатывает глаза, но решает промолчать, потому что, в общем-то, он согласен. Но по большей степени он оставил эти мешки не столько из-за их комфортности, а сколько из-за воспоминаний о том, как хорошо они проводили время с его напарником, сидя на них и рубясь в приставку. Сколько же эмоции было в их турнирах: и радость, и разочарование, и непонимание, и возмущение, и желание отыграться, и азарт. Азарта было, наверное, больше всего. В них обоих. Никто не хотел проиграть.
Открывая окно, распахивая его и впуская холодный морозный воздух, ежась из-за него, Осаму вспоминает, что чаще всего побеждал он. И он не так уж и хотел выиграть, как посмотреть на то, с каким энтузиазмом Чуя попытается отыграться. Из-за этого проигрывать не особо хотелось. Но поощрять мальчика нужно было, поэтому Дазай, конечно, иногда специально проигрывал ему, лишь бы увидеть радостное свечение голубых глазок и немного приоткрытый рот, что потом быстро формировал красивую улыбку.
— Я удивлён, что здесь не стоит пепельница, полностью заполненная сигаретами. Неужели бросил?
— Я не так часто курю, как ты думаешь, Скумбрия. Да и в последнее время у меня не было особых поводов сильно нервничать, — легко пожал плечами Накахара, почти касаясь им чужой руки. Им пришлось не сильно потесниться и подойти почти вплотную друг к другу, чтобы без проблем поместиться возле окна. — А вообще, если тебе так интересно, то пепельница стоит сзади тебя на подоконнике, — он кивает куда-то за спину.
И правда, вещь, которую зачем-то так упорно высматривал Дазай, стояла на, ну, не подоконнике, конечно, скорее на чём-то немного на него похожем. Выступ от окна был не большой, с ладонь, если не чуть меньше, но там действительно стояла пепельница, а рядом лежала пачка сигарет.
— И зачем она тебе? Ты ведь не куришь, да и так, сейчас куранты пробьют, не отходи далеко.
Дазай, в общем-то, просто так поинтересовался всем этим, ведь он помнит, что напарник курил только, когда был на взводе, и во времена, когда Осаму был в Мафии, курил Чуя довольно много. А сейчас в пепельнице всего два окурка лежат. Видно, Чую сейчас действительно ничего не беспокоит. Это хорошо.
Как только Осаму вернулся к окну и напарнику, часы начали отсчитывать последние мгновения, мерно тикая, и парни начали в унисон считать. На последней секунде, как только был закончен отсчёт, всё небо было озарено не только миллионами звёзд, а и красивыми вспышками фейерверков. В глазах Накахары, что стоит рядом, отражается это зрелище. Он очарован происходящим на улице. А Дазай очарован парнем. Рука касается чужой ладони, ненавязчиво переплетая пальцы. Чуя легко улыбается и сильнее сжимает ладонь Осаму. Хорошо. Тепло. Уютно.
— С Новым годом, Чуя, — поздравляет Осаму.
— Да, тебя тоже, Осаму, — он не смотрит на напарника, глядя с балкона на салют, но его глаза бегают с неба вниз, и по сторонам. На губах играет лёгкая улыбка.
Нет, признаний здесь и сейчас не прозвучит, никто из них двоих не хочет рушить ту построившуюся атмосферу. Может, когда-то и прозвучат слова, которые оба хотят услышать, но боятся произнести в присутствии друг друга. Но сейчас, пожалуй, они постоят в молчаливой компании, полюбовавшись салютом, и вернуться назад в комнату. Так и не разъединив ладоней.
Чуя смотрел по большей части в пол, будучи довольно смущенным таким действием, как держание за руки с Осаму. На его щеках играл румянец, и Накахара очень бы хотел сбросить его на выпитый алкоголь, но он, блин, даже не нюхал ничего крепче какао и кофе на работе сегодня. Корпоратив, слава богам, был проведён за несколько дней до самого праздника. Парни вернулись на диван, чуть замёрзшие от холодного зимнего ветра. Что правда, по большей части замёрз Дазай, ведь вышел он в одном свитере.
— Хей, Чиби, а теплом поделиться не хочешь? Я, вообще-то, замёрз.
Не знаю, на какое там тепло рассчитывал Осаму, но через пару секунд на него приземлилась его же накидка, а сам Чуя почти нависал над парнем, перекинув через него ногу и стоя на коленях.
— Лапы держи при себе, — донеслось сверху от Накахары, когда он заметил, что ладони Осаму тянутся к нему. — Я всего лишь достаю плед. — И правда, Чуя дотянулся до клетчатого пледа, который почти упал за диван, и, отпрянув от парня, плюхнулся на своё место с находкой.
Дазай, конечно, больше хотел обнять парня, и посидеть с ним завёрнутыми в плед, чем сидеть смирно, и своё желание он, в принципе, и планировал сейчас сделать. Окей, он просто заявит на Накахару свои права, и пусть только попробует изъебнуться и возмутиться, они тут, на минуточку, только что за ручку шли, поэтому никаких возражений!
Осаму, не став задерживать внимания на том, как мило выглядел Чуя, увлечённо расправлявший плед, намереваясь накрыть их ноги, взял парня за предплечье, и, пока он не начал вырывать руку из захвата, потянул на себя.
Упал Накахара на костлявые коленки, а довольное лицо Дазая склонилось над ним. Парень лыбился, заглядывая в слегка удивлённое и сконфуженное лицо Накахары, чуть жмурясь. Руку он так и не выпустил.
— А может я не хочу, чтобы ты просто доставал плед, Чуя, — мурлыкнул Осаму, сильнее склоняясь. — Ты внимешь моему желанию?
Чуя, что вжался головой в чужие ноги, недовольно скривился. Ну, не тупой же он, естественно парень понял, на что ему намекал напарник.
— Только если ты внимешь моему и перестанешь меня раздражать, что априори невозможно, — он отодвинул свободной рукой лицо напарника, что обиженно надул губы.
«Даже если не по возрасту, почему бы и нет, если да, и тварь ли я дрожащая если не сделаю?» — решил Дазай, чуть отодвинувшись, и прикусил один тонкий пальчик. Накахара ойкнул и попытался выдернуть руку.
— У тебя лишние зубы, Скумбрия? — хмуро поинтересовался Чуя, наблюдая, как Осаму легонько кусает его палец. Мало приятного, честно говоря, но хоть не больно.
— Я не виноват, что Чуя такой милый и вкусный, — прекращая терроризировать чужую конечность, заметил парень. Накахара, вроде забивший, что лежит на коленях, вспыхнул.
— Не говори ничего подобного, придурок. Это абсолютно точно не так, — проворчал мафиози, пряча взгляд.
Осаму одобрительно хмыкнул и, отпустив ладонь, которой делал профилактический кусь, обхватил руками своего напарника, и подтянул к себе ближе, устраивая его в тёплых объятьях. Накахара что-то повозился, но вскоре затих смущённым и довольным комком. Дазай сначала накрыл и его своей накидкой, насколько той вообще хватило, чтобы обхватить двух парней, а после накинул и завернулся в пушистый плед. Один дома давно закончился, по телевизору зачем-то начали показывать диснеевские мультфильмы, но никто из них двоих не жаловался. Чуя чуть зажмурился, наслаждаясь копошением в волосах, а Осаму наслаждался этими самыми волосами, перебирая их и некоторые пряди наматывая на палец.
Чуя всё ещё не любит Новый год. Зато он любит отмечать его с дорогим человеком. И ради этого человека он готов полюбить даже этот праздник. Хотя и не очень хочет сознаваться ему, что на него уже давно не всё равно.