После трёх часов танцев, где Чжи Ын вместе с очередной знакомой не переставали двигаться в такт музыке то спокойной, то заводной мелодии, сил не было совсем. Чжи Ын нехотя плелась в новый дом — на самом деле отель, который принадлежит её отцу, в Исландии, — чтобы немного полежать, набраться сил и энергии. А завтра опять начать танцевать. «Люди здесь позитивные, добрые», — думала Ли. Они все улыбались ей, некоторые даже, поддерживая её веселье, танцевали эти забавные танцы вместе с ней. И это были приятно: в душе разливалось тепло, хотелось ещё больше танцевать после таких взглядов.
Но ночь не вечна. Как не вечны и ноги, которые уже после часа начинают ныть, стонать и буквально проситься домой, как малое дитя. После двух они, словно стойкие солдаты, изредка напоминают о себе и просят об отставке. Ну, а после трёх часиков веселой пляски ноги уже при смерти, и Чжи Ын, собственно, как самый опытный хирург прописывает себе покой, кровать и сон. Хотя хотелось бы ещё.
— Детка, мы здесь! — слышится радостное обращение мамы к Чжи Ын, и остаётся только закатить глаза. Ну конечно, кто бы её проконтролировал, как не они. — Дочка, у тебя ноги… ты уверена, что эта мазоль не на мозоли?
— Всё хорошо, не волнуйся, мам, — не заморачиваясь, Чжи Ын плюхается на диван рядом с отцом, немного вертится, крутится и в итоге ложиться на его колени, поднимает голову к потолку и протягивает ноги подальше, что лёгкий ветерок, залетевший в полуоткрытые окно, ласково пощекотал пятки. — Я сегодня устала, ужас… Пап, ты прикинь, они семь раз поставили Сая, а уже давно не две тысячи двенадцатый. А его здесь слушают! Круто, да?
— Ты опять танцевала так, что на ногах не стоишь, дорогая? — взволновано шепчет мать, видимо, услышав из всего рассказа только «я устала» и «семь раз поставили Сая».
— Ты самая лучшая, зайчонок, лучшая, — кивает отец, запускает руку в волосы дочери и легонько массирует её голову. Пальцы отчего-то дрожат, и, замечая это, Чжи Ын тут же задаёт волнующий её вопрос «Что случилось?». — Тебе стоит начать собирать вещи, хорошо?
— Что случилось, пап? Мы опять уезжаем? — поднявшись с колен, Чжи Ын резко села напротив, сомкнув руки в замок на груди. — Мы приехали неделю назад, ещё не слишком рано?
— Малыш, не воспринимай все в штыки, ладно? — по доброму смеётся отец, но Чжи Ын за этим смехом что-то другое. Какую-то грусть. — У отца сейчас со здоровьем не очень, надо вернуться в Корею.
— Что с дедушкой? Он… умирает? — и едва слёзы не текут по белому лицу Ли, которая только недавно пришла из клуба и веселилась по полной. Вот так и взлеты, и падения.
— Нет, всё хорошо, просто самочувствие ухудшилось.
— Пап, что с дедушкой? — дрожит Ли.
— Дорогая, папа рассказал тебе то, что знает. Не мучай его расспросами, иди отдыхать и поспи хоть немного, — посмотрев на часы, на которых уже давно было больше полуночи, мама постучала по руке, мол время, и взглядом отправила любимую дочь в спальню.
На утро все вещи были собраны. И даже мама удивилась тому, что всё было готово, а Чжи Ын бодренькая сидела на сумках, улыбаясь маме и папе. Это было странно, но когда их дочь заснула без задних ног в самолёте, родители вздохнули с облегчением. Вот это та Чжи Ын, которую они знают — последняя соня, которую теперь разбудишь разве что палками.
Палок, впрочем, нести было не нужно. Мама всего лишь заботливо прошептала на ушко: «просыпайся, дорогая», и тогда, как по команде, Ли Чжи Ын распахнула глаза, подорвалась с места и быстро села обратно — она пошатнулась. Бессонная ночь и тысячи танцев сказались на ней, мышцы ныли, все тело ужасно болело. Но, вообще, больше всех пострадали ноги. Чжи Ын даже хотела вести их к врачу по приезде, но подумала, что «кто ещё кого поведет» — и, фыркнув на свои мысли, решила, что обычная массажная ванночка для ног будет как раз то, что доктор прописал для снятия стресса.
Приехали родители и Чжи Ын к дедушке Чже Соку немного под вечер. Чжи Ын была измотанной, как никто другой, и именно поэтому, обняв его и недолго (около часа, если считать время, потраченное на шогги — любимую игру дедушки) поговорив о его здоровье и школе, отправилась в свою старую комнату, где в последний раз ночевала лет пять назад.
Она осталась все такой же: розовая, с бабочками на огромной стене напротив кровати и кучей фотографий: она проснулась, она пошла в школу, она обняла дедушку и случайно попала в кадр. Везде неизменно появлялась Чжи Ын и всегда была радостная. Сейчас, смотря на себя, Ли, правда, не особо понимала, почему она так радовалась. Не могла попросту вспомнить о радости, которую она видела на снимках. Но даже сейчас эта самая радость минувших лет, растекаясь тёплыми чувствами в груди, делала её счастливой, а потому Чжи Ын и заснула, едва коснувшись подушки. Она в экстазе, она любит собственное счастье и саму идею о нем.
Встреча с дедушкой — негласные переговоры — прошли успешно, если так можно сказать. Сначала, конечно, Чжи Ын проверила его здоровье: спросила, как он себя чувствует и окружила заботой на долгие тридцать минут. По крайней мере самому Чже Соку, который долгое время находился в окружении только собаки и двух её щенков было сложно выдержать гиперактивную внучку, которая занялась его здоровьем вплотную. Конечно, ему ничего такого, вроде рака, не угрожало — Боже, Чжи Ын где-то нарыла его медицинскую карту! — но давление было ни к черту, и это заставляло волноваться любимую внучку.
— Не волнуйся обо мне, волнуйся о себе, Чжи, мне осталось пару лет, а тебе — вся жизнь, — сказал он в тот момент, когда Чжи Ын рассказала, что сильно переживает о его здоровье. Он весело похлопал её по плечу, а после потянул за щеки, как делал это в детстве. — Ты стала такой тощей, не за что даже взяться…
— Не начинай, дедуль… — шутливо возмутилась Чжи. — Я нормальная сейчас, у меня хороший вес и я здорова. А вот тебя… следует поругать!
Они весело смеялись, шутили, а после даже сыграли одну партию в шогги — Чжи Ын безбожно проиграла, хоть её и учил профессионал. Но наверное это и было причиной проигрыша — её учил дедушка, профессионал, который и знал все её уловки, потому что сам им обучил.
Но потом, медленно и неспеша, атмосфера ушла, оставив после себя несколько вопросов, о которых стоит говорить: её учеба, отношение к жизни, новая школа. Это все пугало Чжи Ын (немного, на самом деле), но притом требовало немедленного решения.
И тогда Чже Сок, наливая себе свежий сок, начал:
— Твой отец не очень радуется тому, что ты только танцуешь, Чжи, да и я тоже, так что… почему бы не пойти в нормальную школу, не начать заводить друзей?
— У меня есть друзья! — крикнула Ли, впервые повышая голос, но потом осеклась. Их нет.
— Видимо, ты их очень хорошо скрываешь, внучка, — шутит дед, чтобы не ставить любимую Чжи в неловкое положение. — Но я всё равно думаю, что школа — на первом месте, а танцы — на втором. Согласна?
И что она может сказать, если не согласиться — подобно расстрелу. Ладно, просто молчаливой грусти дедушки, но она сама себя расстреляет за такое.
— Да, дедуля… — и вздохнула.
— Не вздыхай, в мое время вообще учеба была доступна не всем. Знаешь, что сказал мой отец? Сказал, чтобы если не получаю стипендию, покидал университет — почём зря время тратить?
— И ты бросил? — удивлённо промычала, перебирая юбку, Ли Чжи Ын.
— Да, пришлось, тогда было тяжело, — и в тот момент Чже Сок хватается за сердце, немного кривится, приходит в себя. А у Чжи Ын чуть пятки в голову не ушли, а душа — в пятки. В общем, испугалась она знатно. — Но школу я хорошую окончил, это помогло, Йерым называется. Я, словом, туда и тебя хотел отправить… Это, если честно, настоящая школа жизни — отучившись там, я знал на голову больше, чем все мои сокурсники об окружающей нас среде.
— Я… хорошо, дедушка. Йерым так Йерым, мне не сложно, только обещай, что будешь лечиться?
— Да куда ж я денусь, родная?
Под утро дедушка действительно никуда не делся, однако пришлось уйти самой Чжи Ын. Оказывается, хитрый дедуля, зная её реакцию на его просьбу, заранее договорился о переводе в эту школу и даже как-то, через родителей за сутки наскреб все документы, необходимые для обучения в этой, буквально, школе жизни Йерым.
Ехать было не так долго, но Чжи Ын заскучала. Дорога в семь минут показалась настоящей вечностью, особенно время которое они провели в ожидании зелёного света. Ли невесело водила ногой по резиновому коврику такси, поковырялась в своей сумке, куда были сложены пару тетрадей и ручка. И даже успела посмотреться в зеркало, проверяя свой лёгкий макияж. Всё было идеально, отлично и просто так, как любила она. Ничего не должно было испортить этот день — вот как считала Ли, и так должно было быть.
На парковке она, однако, врезалась в парня, который выходил, как и она, из такси. Он явно спешил, но, увидев Чжи, улыбнулся и сказал, что прощает ей все грехи.
— Я вообще великодушный, — замечает он.
— Это прозвище, имя или титул?
— Я как кофе, три в одном, — кивает красавчик, а Ли смеётся. Он такой милый… — А если серьезно, то мое имя — Чонин. Но все зовут меня Кай.
— Не выглядишь ледышкой, ни капли, — Чжи Ын берет его за руку, которую он подаёт (о Господи, он что, принц?) на каком-то крутом подъёме, который, Чонин уверен, новая знакомая преодолеть не сможет. Ну, по крайней мере, он хочет быть в этом уверенным.
— Я не принял чувства ни одного человека, кто мне признавался в любви. Ни девушек, ни парней. Вот так вот и вышло, — улыбается. А Чжи Ын мысленно приходится закатить глаза. Он тот ещё, видимо, любящий себя принц. Но это не злит в нем, даже не отталкивает. Всё выглядит так, будто это его амплуа как никогда выгодно подчёркивает все его достоинства и вообще придумано для него.
— Вот как… А чем увлекаешься, помимо разбивания сердец?
— Танцами, — не думая ни секунды выпаливает новоявленный принц, а Чжи смотрит теперь на него, как на бога.
— Реально? Прости, Чонин, я правда… Ну, просто я не ожидала, что человек, которого я встречу в школе… Первый человек будет любить танцы! — немного сбивается, оттого что волнуется, радостно щебечет Чжи. — Просто ты не поверишь, но это то, чем я занимаюсь очень долго. И вообще, блин, это так круто! Я рада, правда рада тому, что…!
Чжи Ын разве что только не прыгает и не визжит от радости. А Чонин, удивленный этой резкой перемене, смотрит, изучает. Она правда любит танцы? Он знает много девушек, которые говорили так, но ничего не смыслили даже в стилях. И сделать пару базовых шагов для них было проблемой. И вся эта ложь только ради того, чтобы быть ближе к Ким Каю, которого любит вся школа. Но отчего то этой новой ученице хочется верить, хочется улыбаться от её слов.
Неужели она может стать человеком, которого Чонин так долго ищет? Ему было непринципиально какого пола будет человек — главное это искра, которая будет гореть, разгораться и сжигать в близости любви его и вторую его половинку.
Однако, при том, что он не имел строгих ограничений по полу человека, так как считал себя открытым к новому, у него были строгие каноны по поводу того, что должна носить девушка или парень, какого роста (обязательно — ниже!) и какого веса они должны быть. И ещё волосы. Возможно, это пришло из детства, когда последнее, что он видел перед сном, это темные локоны матери, а последнее, что вдыхал — сладкий аромат ванили и немного запаха шоколада, горячего, который ему так нравился. Возможно, ещё откуда-то. Но факт оставался фактом — Ким Чонин ненавидел девушек с крашенными волосами, и боготворил тех, у кого свой, натуральный черный цвет от природы. Брюнетки и брюнеты были его фетишем, если можно так сказать.
— Если так, то приходи в танцевальный кружок. Там занимаются всего три человека. Я и два моих лучших друга, Бэкхен и Крис.
— Крис иностранец? Имя не корейское, — улыбается Чжи, уже радуясь тому, что здесь есть такой клуб, такой класс, такие люди, как Чонин, которые всем помогают и улыбаются. Наверное, именно за этого его наградили ангельской внешностью.
О том, что он тот ещё самовлюблённый принц Чжи Ын просто забыла.
— Его родители китайцы, но он родился и вырос тут, я не думаю, что его можно считать полноценным иностранцем, а что до имени, то это, как и у меня, просто прозвище, — сдает всю подноготную парень, а потом показывает, что им нужно повернуть налево (изначально Чжи Ын рассказала Каю, что ей нужно к директору). — Кстати, ты так и не сказал своего имени.
— Ли Чжи Ын, но часто дедушка сокращает его просто до Чжи, я привыкла.
— Ты живёшь с дедушкой? — и правда, она так говорит, что можно только об этом и подумать.
— Нет, мы с родителями ездили по всему миру, у отца отельный бизнес, а мама занимается косметикой. Ей без разницы, откуда вести дела, а вот отец всегда ездит по миру, думает, что улучшить и где создать ещё один филиал. Но буквально вчера мы приехали сюда, так как… ну, они решили, что мне пора начать дружить хоть с кем-то. Думают, что у меня совсем нет друзей, — хмыкает. — Но с дедушкой в нашей семье у нас отношения самые хорошие из всех. Ни то чтобы я не ладила со своими родителями, просто с ними я не общаюсь так, как с дедушкой.
— Можешь сказать родителям, что теперь у тебя есть Ким Чонин, — смеётся парень, останавливаясь возле двери, окрашенной в синюю краску. Кай сразу переводит тему, рассказывая о двери, которую их странный директор сделал себе, а потом, опять ярко улыбаясь, отпускает (именно отпускает!) свою новую знакомую в кабинет этого изверга.
Чонин не очень любит администрацию школы, в то время как она его — да. Наверняка, именно из-за их особой любви к нему, Кай и испытывает не самые лучшие эмоции к директору и всему педсоставу. Они вечно просят его сделать то, сделать сё. Особенно часто — станцевать. Это уже даже стало некой традицией: если на школьном концерте выступает Ким Кай, то он успешен, а если нет — то и смысла во всем этом нет.
Он не знает, почему так, но чертовски догадывается, ведь он такой обаятельный, милый, прекрасный и умный, что… «Чжи Ын же тоже это заметила?» — внезапно проносится в голове, а Чонин останавливается на месте, хотя до этого, в ожидании девушки, нарезал круги.
Нет, ну рекламировал он себя конечно знатно. И великодушный, и танцор, и, Чонин просто уверен на сто процентов, его фраза о том, что теперь «он есть у неё» всколыхнуло ей сердечко. По крайней мере раньше это работало, пусть он и говорил это в другой обстановке и вкладывал совершенно другой смысл. О, и то, что он нереальный красавчик — она тоже должна была заметить!
Чонин схватился сначала за волосы, но потом тут же убрал руки, так как помнит, как сложно было сегодня справляться с непослушными волосами, и достал телефон. Быстро набрал смс-ку в общий чат с лучшими друзьями, где написал простое и ёмкое:
Ким Чонин:
Бля, ребята… мне понравилась новенькая
Крис, который ещё наверняка спал, прогуливая, явно не ответил бы, но вот от Бэка сразу прилетело тысячи сообщений. Он спрашивал кто она, как зовут, откуда, какой размер груди и длину ног. Кай выкинул последние два пункта, подумав, что когда он узнает такие подробности, никому их не расскажет. Это будет только его.
Ким Чонин:
Дебил что ли
Ким Чонин:
Думаешь, даже если я буду знать её размер груди, расскажу тебе????????
Бекон:
крыса ты лысая, кай, серьезно
Бекон:
я со всей душой, а тыыыыыыыы
Бекон:
ладно, пихуй
Бекон:
так чем эта новенькая зацепила то????
Бекон:
а, а, а
Ким Чонин:
Да черт его знает
Ким Чонин:
Просто увидел и всё
Ким Чонин:
Мы поговорили, она вроде нормальная
Ким Чонин:
Точняк не фанатка, её даже в Корее не было
Бекон:
птичка перелётная
ну лан, увижу я твою птичку, скажу, что думаю
я пошел, мне ещё с мачехой надо разобраться
Ким Чонин:
???
Бекон:
эта сучка
блин, антарктида, ну она сучка, и этим все сказано
потом расскажу подробно
И в этот момент из двери вышла немного взволнованная Чжи Ын, держа в руках какую-то папку. Чонин сразу же разорвал тишину (в директорском крыле, где были только учителя и он, всегда было тихо), задав вопрос, который его действительно волновал. Ну, он надеялся, что она попадет в его класс. Или класс Бекона. На крайний случай к Крису, но тот… он просто узнает, что в классе новенькая к концу года, не иначе (тот не особо обращает внимание на тех, кто учится с ним в классе).
— Директор сказал, что класс, в котором меньше всего учеников, готов принять меня без проблем. Я теперь в… Седьмом классе?
И тут рухнул весь мир Кая. Но он молодец, виду не подал, и только натянутая улыбка дала повод Чжи Ын спросить: «С этим классом что-то не так?». На что прилетело вполне драматичное, но в принципе дающее надежду, что всё хорошо:
— Тебе там не понравится.
Ли не привыкла судить по чужому мнению, поэтому, попросив Кая довести её и туда, улыбнулась ему и заверила, что всё будет в порядке. Он так не считал, нихрена не будет в порядке! И когда они дошли до класса (в коридоре с Каем здоровались многие люди, по чем Чжи и утвердилась в мысли, что он здесь принц, не иначе), девушка от всей души поблагодарила Ким Кая, улыбнулась ещё раз ему и, попращавшись, шагнула за порог новой жизни, которая начиналась сейчас. Шагнула за порог школьной жизни.
— Привет! — громко сказала она так, как привыкла здороваться с людьми на танцах. — Я Ли Чжи Ын!
Но никто не ответил. Только несколько парней отвернулись, будто она какая-то прокаженная. Её игнорировали.
Вот тебе и новая школа.