Свет бледным лучом ложился на пожелтевшую бумагу, где перо выводило слова неровным косым почерком. Мужчина, сидящий в кресле, откинулся на спинку и завел руки за голову, прикрыв глаза. Оставалось всего два письма, одно из них Дамблдору, чтобы пощекотать старику нервишки. Джеймс заколдовал письма, преобразовав их в порт-ключ, так что когда получивший письмо открывал его, то сразу же перемещался в точку назначения, указанную Поттером. Рядом сидел о чем-то задумавшийся Блэк. Подперев голову кулаком, он смотрел на догорающие угли, и было непонятно, о чем он думает.

— Сохатый, я все еще не уверен, что кто-то захочет нас слушать, — с сомнением вымолвил Сириус, глянув из-под спутанных прядей, что спадали на лицо. — Да еще и Дамблдору написал. Зачем?

— Чтобы он понял, что игра началась. Я хочу, чтобы он поволновался: незнание того, кто из-под носа уводит твоих людей и почему, должно как минимум дезориентировать, как максимум — заставить совершить ошибку. Ты же понимаешь, Бродяга, что просто так его не уличить. Он создал себе имя, репутацию, он имеет вес в обществе. Даже мой сын и то пришел к такому же выводу и предпочитает молчать.

— Гарри вообще странный. Что это была за реакция на меня? Он смотрел с таким ужасом, с такой гаммой чувств, словно это я лично убил всю его семью и его пытался.

— Я не знаю… — глухо проговорил Джеймс, поворачиваясь к другу. — Но когда я за ним наблюдал, я замечал… Я видел его состояние. Какой бы холодной и чуждой ни была Петуния, она все-таки, как могла, заботилась о нем. Я помню, как Гарри просыпался и в ужасе смотрел перед собой, как плакал, зарывшись в подушку. Мне было больно на это смотреть, и я тогда пытался его отвлечь: мой Патронус в виде оленя, взявшийся из ниоткуда, хоть как-то отвлекал его… Не знаю, помнит ли он об этом. Я склоняюсь к тому, Сириус, что то, что Гарри перенес в глубоком детстве, сильно отпечаталось на нем самом…

— Поттер, ты себя слышишь? — практически шепотом возразил Сириус. — Ты мне сам сказал, что Гарри и этот… Риддл не враги. Значит, они теперь союзники? Ты хоть представляешь, во что ввязываешься? Надо отговорить Гарри, пока он не накликал на себя беду.

— Сириус, тихо ты, — шикнул Джеймс, прислушиваясь к тишине. — Совсем скоро тут появятся орденцы, — Поттер резко сполз со своего кресла и опустился перед другом на колени: глаза его блестели, а губы дрожали, он обхватил руками лицо товарища. — Помнишь, мы клялись, что куда бы нас ни завела дорога, в какую бы пропасть не пал один, второй последует за ним? Помнишь?!

— Помню, но…

— Так вот, Сириус. Сейчас мир делится на два лагеря: один за Дамблдором, второй за Риддлом… Но есть еще третий, — тише добавил он, приблизив лицо, отчего бледный Сириус вздрогнул и нервно поежился, но отстраняться не стал; как завороженный глядел он в эти глаза, наполненные черным маревом. — Гарри. Наш Гарри организует третью сторону; да, он заключил некий союз с Томом Риддлом. Но он не в его власти. Гарри на своей стороне. И… Я пойду за своим сыном, слышишь? Я пойду за ним хоть во тьму и отговаривать я его не стану, потому что его либо приберет к рукам Дамблдор и погубит, либо Риддл… и тоже погубит. Я хочу быть с ним, в какое бы пекло он ни пошел, в какую бы тьму он ни влез. Я буду с ним до последнего вздоха! А ты? Ты, Сириус, на чьей стороне?

Блэк немного опешил от такой бравады, воздуха категорически не хватало, Джеймс дышал ему чуть ли не в самые губы, а эти глаза не выражали и толику здравого рассудка. Словно безумный отец ослеп и был готов позволить сыну упасть. Упасть следом, даже ничего не пытаясь изменить. Сириус посмотрел в эти глаза, наполненные грязной тьмой, что плескалась на дне, и криво ухмыльнулся, приблизив лицо еще ближе, касаясь обветренными губами чужих губ. Выражая свое в ответ безумие. Каждый из них уже был сломан, и эта грань добра и зла стерлась уже давно.

— Я, блядь, с тобой, сукин ты сын. И не смей никогда больше ставить меня перед выбором. Ты прекрасно знаешь, что я пойду за тобой!

И не дождавшись ответа, Блэк впился губами в чужие, яростно сминая, прикусив, ощущая во рту металлический кисловатый привкус; это заводило. Сириус, впрочем, и не рассчитывал, что ему ответят. Он был готов, что его оттолкнут. Но его удивила реакция друга. Джеймс отчего-то не сопротивлялся, простонав заглушенно что-то, повалил Блэка на пол. Сириус крепче прижал к себе крепкое тело, ощущая на губах горький поцелуй.

— Лучше… остановиться… — прохрипел Поттер, глядя из-под густой челки, глаза его горели страстью и желанием. — Скоро сюда прибудут…

Блэк не дал договорить, на осколки разбивая эту тонкую грань и подминая под себя. Обхватив ногами бедра Джеймса, Блэк навалился сверху, вжимая тело в паркет.

— Может… К черту все? — прошептал он, склоняясь над Поттером и прикусывая его подбородок, чужая щетина царапала и кололась, но это еще больше раззадоривало. — Заблокируем все и…

— Нет, Си… ри… ус, — выдохнул Джеймс, хватая чужие волосы в кулак и заглядывая в такие же черные глаза напротив. — Если мы не остановимся то… назад не будет пути. Понимаешь? — совладав с собой, четко проговорил он. — Мы же друзья, так нельзя.

— Что нельзя? Нельзя кого-то любить? Нельзя быть счастливым даже в такие ебанутые времена? — хрипло прорычал Блэк, заводя чужие руки за голову и вдавливая кисти практически в пол. — Отдайся моменту, Поттер! Я еще в юности отказался от тебя, от запретного. Меня любила половина школы, по мне сохла каждая вторая девка. А я, как идиот, отдавал предпочтение лишь тебе. Запретный плод сладок… Я ждал… Я надеялся, что ты наиграешься в эту благородную любовь к этой рыжей… Я был готов ждать сколько угодно. Молчал и не смел даже сказать о своих чувствах. Потому, что ты не поймешь. Потому, что даже слушать не захочешь. Я боялся потерять тебя… И ты мне говоришь остановиться?! Ты! Ты ответил на поцелуй, сам разбил этот барьер, который служил ограничителем. Так что молчи. Молчи, сукин ты сын!

Сириус впился новым поцелуем в чужие губы. Джеймс впал в ступор от признания. Он никогда раньше не задумывался, что его лучший друг мог любить его. Любить не как друга, ни как брата, а как… по особенному, иначе. Он никогда не признавал людей нетрадиционной ориентации, лишь к другу Ремусу относился с снисходительностью, когда узнал, что тот — гей. Потому что у волков другие понятия ориентации, и с этим ничего не поделаешь. Но чтобы Блэк… его Блэк.

Джеймс и сам не понял, почему ответил на чужой поцелуй, внутри словно на осколки разбился рассудок, глаза заволокло туманом, проснулись похоть и жажда. Такого не было ни с кем. Даже с Лили. Это был новый опыт, странный и вроде бы даже неправильный, но ему нравилось. Его это возбуждало. Будь на месте Блэка кто-то другой, Джеймс, не раздумывая, бы отшвырнул от себя этого смертника. Но именно с Сириусом было все иначе: словно и правда слетели предохранители и стало плевать. Стало все равно. Он готов был лететь в эту пучину бездны, лететь с ним.

Он поддался вперед, отвечая на грубую ласку, отвечая на жадный поцелуй; чужой пах прижался к бедру, и Джеймс ощутил желание Блэка; его член сам ныл и затвердел настолько, что готов был взорваться. Плотная ткань брюк болезненно обтягивала, чужие руки беспорядочно блуждали по телу. Чужие зубы оставляли синяки и укусы, горячий язык зализывал метки. Поттер провел руками по торсу Сириуса, отмечая краем рассудка, что с мужчиной все иначе. Это с женщиной нужно было быть ласковым, нежным, любое неосторожное касание могло оставить синяки на нежной коже. Приходилось сдерживаться каждый раз. А с Блэком было по-другому. Можно было не сдерживаться, можно было в порыве страсти сжать чужое тело, ощутить, как над тобой довлеют, как идет борьба за главенство. И ты идешь по тонкому краю своего и чужого безумия, уже не различая, кто из вас самый сумасшедший.

Чужая ладонь властно и требовательно сжала изнывающий и требующий внимания орган. Джеймс уже не понимал, где в этом страстном капкане берет начало он, а где Блэк. Чувства заполонили разум, хотелось стать еще ближе, стать одним целым, податься навстречу рукам, губам, захватывая в плен чужой рот. На грязный пол полетела одежда, скомканной кучей, обнажая горячие тела, внутри каждого горел пожар, словно вулкан вот-вот готов был взорваться.

БАБАХ.

Что-то с шумом грохнулось где-то в коридоре, послышался сдавленный полустон, полуругань, и мужчины замерли, пытаясь выровнять дыхание. Джеймс пришел в себя первый и скинул Сириуса, резко поднимаясь на ноги: всклокоченный, с засосами на шее, прикушенной и распухшей губой, глаза все еще лихорадочно блестели.

— Черт, — выругался сквозь зубы Поттер. — Началось. Они начинают прибывать. Блэк… прости, но надо их по одному в комнаты запереть, чтобы они дом не разнесли… — Джеймс говорил тихо, но его тяжелое дыхание и горящие глаза говорили о том, что он явно прилагает неимоверное усилие, чтобы не послать все к черту.

— Да… наверно, — тяжело дыша, согласился Сириус, проводя ладонью по лицу.

Сириус привалился к стене, лениво смотря за спешным одеванием Джеймса; сердце все еще лихорадочно билось, член ныл и, кажется, даже появление кого-то постороннего в доме никак не повлияло на возбуждение.

— Готовься, Сириус. Скоро прибудут еще люди, — торопливо бросил Поттер и выбежал из комнаты.

Так, словно ничего не произошло. Так, словно это было обычным делом. Захочет ли теперь Джеймс быть с ним, или отвернется и предпочтет остаться друзьями? Сириус кое-как встал на ноги и, все еще пошатываясь, побрел к выходу. Где на первом этаже во всю кто-то громко орал, и слышался голос невозмутимого Джеймса.

* * *

— Гарри, мне кажется, что это была плохая идея, — первое, что услышал Джонни, открыв сонные глаза. Плотно зашторенный полог не позволял увидеть обстановку в спальне, но тихие голоса были слышны прекрасно.

«Может, все это было сном?» — спросил себя он, продолжая стискивать пуховое одеяло.

— Он первокурсник, и ты своими действиями лишь показал, что этот мальчик для тебя что-то значит. Зачем? — не унимался Рон, переходя на еще более громкий шепот.

— Тихо ты! — шикнул гневно Поттер.

Послышался шорох, скрип двигающейся мебели об пол, чьи-то шаги.

— Рон, мне нужно, чтобы Джонни был рядом, чтобы я видел его. Ты же понимаешь, что как только Дам… — послышался треск и шуршание обертки, и голос Поттера потонул в этих посторонних звуках. — …Не оставит попыток.

— Но теперь все будут думать, что этот Джонни для тебя значим, — упорствовал Рон. — Представляешь, какие будут слухи. Да и Уолтеру это никак не пойдёт на пользу.

— Да плевать мне на слухи, на то, кто и что подумает. Никто даже под пытками не посмеет сказать мне это в глаза. Только ты и смелый, — хмыкнул раздраженно Гарри.

— Друг. Я ведь помочь хочу, — глухо бросил Рон. — Если тебе все равно, то и я перестану зацикливаться.

— Да, Рон. Мне все равно. Джонни должен быть на виду, — жестко припечатал Гарри.

«Да что он себе возомнил? — гневно подумал Джонни, резко садясь в постели. — Тоже мне, мамочка!»

Не желая больше слушать подобный бред, Джонни распахнул шторы. Взъерошенный и заспанный гриффиндорец с недовольством взирал на двух друзей. Рон что-то невнятно проговорил и поспешил в душ первым, пока никто не занял, а Гарри тем временем принялся заправлять постель, словно никакого разговора и в помине не было.

— Что это значит? — спросил Джонни, вставая на ноги. Пижамная рубашка чуть сползла с одного плеча, отчего он выглядел даже немного мило. — Зачем я тебе вообще нужен? Такое чувство, словно ты меня знаешь!

— Я много кого знаю, особенно поступивших на факультет первокурсников, — спокойно ответил Гарри, улыбнувшись краешками губ. — И тебе доброе утро, Джонни.

— Не уходи от разговора. Я слышал, о чем вы тут говорили.

— Тише ты. Невилла разбудишь, — шикнул Гарри, посмотрев на постель Лонгботтома, задернутую балдахином. — Просто не хочу, чтобы ты вляпался в неприятности. Но не волнуйся, — тихо, почти елейно проговорил Гарри, ухмыльнувшись. — Уроки у нас все же будут разные. Я бы посоветовал тебе умыться и привести себя в порядок, скоро завтрак.

И, не говоря больше ни слова, Гарри покинул комнату, прихватив сумку с учебниками. Джонни так и остался стоять у своей кровати и смотреть на пустое место, где еще секунду назад был Поттер. Этот наглый мальчишка начинал нервировать все больше. В его прошлой школе Джонни уже сталкивался с такими высокомерными парнями. Но даже там его ровесники все же были куда приземленнее. А здесь, если ты хоть слово скажешь поперек, то станешь изгоем. Джонни даже пожалел, что не согласился на уговоры шляпы пойти в Слизерин. Там, насколько он мог уже понять из слов Тома, пусть и были высокомерные личности и приспешники того, о ком так и не удалось толком разузнать, но хотя бы не царил такой бардак. Джонни согласился пойти на Гриффиндор только из-за Тома. Нового друга. Который теперь стал изгоем.

* * *

В небольшой комнате сидели пятеро человек, руки их были связаны, а вокруг держался тонкий контур защиты, чтобы никто не смог применить магию и совершить побег. Джеймс и Сириус вышли в центр комнаты в накинутых мантиях с капюшонами. Они встали напротив небольшой группы людей, и первым снял маскировку Джеймс, являя взглядам свой лик.

Орденцы открыли от изумления рты и все как один отказывались верить в происходящее. Словно перед ними возник призрак.

— Поттер?.. Но, этого не может быть. Просто не может… — женщина с темно-каштановыми волосами с ужасом взирала на внезапно ожившего мужчину.

— Хелена, успокойся, — улыбнулся Джеймс. — Я все вам расскажу, но для этого я бы очень вас попросил... Скорее, это даже необходимость, господа и дамы. Вы послушаете меня и того, кто прячется под мантией. Вы не будете спрашивать, где именно вы находитесь. Данное убежище должно остаться в секрете. И третье: чтобы я и мой спутник вам ни рассказали, вы не будете спешить принимать на веру или категорически отказываться воспринимать услышанное. Я прошу вас проанализировать, обдумать хорошенько, а потом дать нам свой ответ. Конечно, все, о чем я буду сегодня говорить, будет подкреплено фактами, воспоминаниями, свидетелями. Я прошу всего лишь выслушать.

— Хорошо… — проговорил низкорослый мужчина, с недоверием косясь на Поттера. — Но почему тогда здесь не все из Ордена Феникса? Я ведь правильно понял, что ты собрал исключительно орденцев?

— Верно, — кивнул Поттер. — Потому что не все захотят и не все готовы будут услышать правду. Я отобрал тех, кто еще хоть как-то может трезво оценить ситуацию, кто не слеп и не заглядывает в рот Дамблдору. А именно о нем сегодня и речь.

— Но ты же и сам состоял под его руководством, — возразил Дмитрий. — Что изменилось? С чего вдруг ты засомневался в нем?

— Я потерял на войне многое, — тихо сказал Джеймс, а глаза его потускнели, на плечо в ободряющем жесте опустилась чужая рука. Это немного взбодрило. — Мою жену убили, пытались убить меня и сына. И, видит Мерлин, мы лишь чудом выжили. Я более подробно расскажу вам, в чем же тут вина Дамблдора. А пока что позвольте представить вам Сириуса Блэка.

Фигура, что стояла рядом с Поттером, сняла капюшон, и все по-новой ахнули: кто-то вжался в жесткое сидение, а кто-то скривил губы в отвращении. Лишь Артур и Молли Уизли тепло улыбнулись. Сириус сделал судорожный вдох, как если бы ему не хватало воздуха. Он оглядел собравшихся и взмахнул рукой.

— Прежде, чем мы начнем говорить, я поклянусь перед вами, — на руке чистокровного волшебника появилась золотая руна, ознаменовавшая клятвенное клеймо — если чародей соврет или попытается обойти клятву, то он рискует сгореть заживо. Поэтому все в помещении замерли, воздух похолодел, а рядом вздрогнул Джеймс. — Клянусь перед вами, перед магией, что я — Сириус Орион Блэк — не предавал Поттеров и никогда не состоял в группировке Пожирателей Смерти. В ту ночь я пытался поймать настоящего предателя и был схвачен представителями правопорядка! — руна на руке вспыхнула золотым свечением, принимая клятву чародея. Затем потухла, оставив едва видимый глазу шрам на запястье.

Орденцы широко распахнули глаза, недоуменно переглянувшись. В следующий миг Блэк снял защитный контур и развязал людям руки.

— Мы хотим мирных переговоров, мы хотим открыть вам глаза и обрести в вас союзников, а не держать в заложниках. Так вы хотя бы знаете правду — я не предатель, не убивал я Петтигрю. Более того, он жив.

— То есть… Как так? — недоуменно спросила Хелена.

— Это позже. Сейчас мы с Джеймсом поведаем вам историю о том, как мы вообще оказались втянуты во все это и каким образом великий Дамблдор обыграл все в свою пользу.

— Сириус прав, мы и сами не сразу пришли к этому. Поверьте, Альбус Дамблдор хороший политик, превосходный лжец и играет в интриги на политической арене как искусный дирижер. Вы будете преданно заглядывать ему в глаза, верить во все сказанное, потому что в ораторских манипуляциях он мастер. И вам с ним не тягаться. Он умеет быть убедительным, и я это говорю, будучи уверенным в своих высказываниях. Приведу вам жёсткий пример. Лили… Моя Лили, помните? Какой она была? Доброй, незапятнанной? Я отговаривал и ее, и Дамблдора, чтобы не впутывать ее в эту грязную войну. Что получил в итоге? Он втянул ее против моей воли, и она слепо ему верила. Единственное, в чем она ослушалась его, так это в спасении сына. Он, насколько я могу судить из личных записей Лили, предлагал ей свою помощь, чтобы спасти — внимание — меня и Лили! Не всю семью Поттеров, а лишь нас. То есть, он, конечно, преподнес это в таком свете, что спасутся якобы все, но опытный ритуалист сразу увидит, что при таком раскладе ребенку не выжить. Он во имя пророчества, для общего блага, готов был пожертвовать нашим сыном. Лишь бы пророчество исполнилось! Да только я так и не понял, что бы это дало? Да ничего. Понимаете? Он просто убил бы ребенка и…

— И Темный Лорд не смог бы вернуться, даже имея якоря… потому что убийство ребенка идет поперек самой магии, — прошептала пораженно Молли, хватаясь за сердце. — Джеймс, дорогой… Я, конечно, знала и раньше, что Альбус ведет свои грязные игры и готов впутать в это и детей. Даже с пророчеством он лихо вывернулся. Но… чтобы так?..

— Да, Молли, — кивнул Поттер, с печалью посмотрев на Артура. — Когда же план его провалился, Дамблдор решил, что будет лучше, если эти двое убьют друг друга. У Гарри остался след, как вы знаете, тот самый шрам от убивающего. Но и тут есть вопрос: а Волдеморт ли пускал это проклятье? Потому что я помню, как прошел он, убив якобы меня, но я также помню какую-то тень позади него. То есть с ним был кто-то еще. Скажу сразу, я не мог никак помочь, все случилось внезапно: пришел, без разговоров запустил Аваду и пошел дальше. Было ли что-то еще, кроме пророчества? Вы вспомните, Альбус же вам рассказывал эту душещипательную историю о том, что случилось в Годриковой Лощине?

— Он показывал воспоминания… мутные такие, размытые, практически ничего не понятно. Лишь эхо голосов, плач… взрыв, — поделился мнением Артур. — Но откуда он это взял? Ведь, кроме вас, там никого не было?

— Вот в том все и дело. Вы никогда не анализировали его слова, не подвергали сомнению. Потому, что ему было так нужно. У Гарри он не мог взять воспоминания, так как Гарри был слишком мал, на маленьких детях такого возраста легилименцию да любые магические манипуляции проводить рискованно. Откуда он мог это знать? Тут два варианта: либо он сам был свидетелем этих событий, либо кто-то другой по его просьбе.

— Но как он мог там быть?.. Неужели его фон не был бы заметен? — возмутился Дмитрий. — Даже если наложить чары сокрытия, то ничего не выйдет, это во-первых. А во-вторых, насколько я могу помнить, на вашем доме стоял Фиделиус. Он же и использовался как штаб Ордена… Если бы Дамблдор был в доме, вы бы точно знали.

— Все это, конечно, так, — согласился Джеймс. — Но было и ещё кое-что. Альбус за день до трагедии потребовал у Лили мою мантию-невидимку, якобы для изучения ее свойств. Лили душа доверчивая, она и отдала. Совершенно не подумав, что эту мантию я отдал ей, чтобы они с Гарри могли в случае чего спастись. Видите ли, мантия не обычная, она скрывает полностью и вас, и вашу магию. Да так, что увидеть или почувствовать вас не смогут. Мне кажется, что он или его сообщник находились под мантией, отсюда и эти размытые силуэты и непонятные звуки.

— Ты хочешь сказать, что Дамблдор настолько сволочь, чтобы лично наблюдать за убийствами? — изумилась Хелена.

— Нет. Я так сказать не хочу, но у меня, как и у вас, на этих моментах есть вопросы. Согласитесь, ну откуда ему было знать в подробностях о тех событиях? В газете ведь даже выпуск был с интервью Альбуса, вспомните.

— Да, точно, — кивнула Молли. — Мы тогда настолько были ошарашены всем происходящим… а на следующий день были обнаружены сведенные с ума Лонгботтомы. Нам в тот день было не до логических головоломок.

— Зато теперь вы хотя бы видите ситуацию чуть шире. Ну, есть вопросы ко мне? — Джеймс опустился на деревянный стул, оглядев собравшихся магов.

— Почему ты только сейчас проявился? Гарри знает?

— Потому, что я скрывался, чтобы защитить Гарри. Я мог, конечно, появиться, забрать сына и сбежать. Но это был бы смертный приговор и мне, и Гарри. У меня не было ни сил, ни людей, кто поддержал бы, да и зная многоуважаемого директора, меня могли бы тоже обвинить в бездействии или в пособничестве. Как, например, произошло с Сириусом. И, да, Гарри знает обо мне. Мы это с ним уже уладили. Блэк, теперь твоя очередь рассказывать.

Молли шумно выдохнула, стиснув платок. Она всегда относилась к директору с недоверием, даже когда тот помог в трудные для семьи времена. Помощь эта была оказана с такой нескрываемой подоплекой, словно старец делал всемирное одолжение. В те военные времена денег у семьи не было, наступил мор и голод, люди теряли места в министерстве, теряли работу, кто-то бежал из страны. Весь магический округ был потоплен в тирании и крови. Волдеморт не знал пощады, убивал полукровок, если те отказывались ему служить, и чистокровных, если решились оказать сопротивление. В те тяжелые года и Уизли лишились сбережений, а небольшая конторка Артура была ликвидирована. Это был первый их совместный бизнес, прибыль была небольшой, но этого хватало. А после… Вспоминать было сложно. Да и не хотелось. Падение Темного Лорда стало ознаменованием новой жизни. Люди вздохнули с облегчением и уползли по домам зализывать раны. На руках у Молли было шестеро детей, было сложно не умереть с голоду. Дамблдор и тогда протянул руку помощи, одолжив крупную сумму. А потом, через полгода, когда семья, наконец, потихоньку начала вставать на ноги, пришел счет от Альбуса. Мол, мы, конечно, не чужие люди, но долг платежом красен. И Уизли расплатились с ним, пусть и пришлось потом месяц посидеть на сухом пайке. С тех пор Альбус уже не вызывал того уважения.

— Итак, как было на самом деле, господа, — Сириус сел прямо на пол в позу лотоса, призвал откуда-то бутылку виски и посмотрел на магов, что сидели полукругом. — Придя в дом к Поттерам, чтобы поздравить, я наткнулся на чудовищную картину: полуразрушенный дом, Джеймс лежал сломанной куклой на полу, в детской Лили и… Гарри. Мальчик не плакал уже, он смотрел так испуганно, отчаянно… Я помню, как впервые готов был от этой боли умереть следом, но потом... Мне пришло осознание, что в дом провести Волдеморта мог лишь один человек: Питер. Он был хранителем тайны, только он мог провести любого, кто не вхож в этот дом. Понимаете? Я… я не отдавал себе уже отчет, на первом этаже послышался голос Хагрида, и я… Поняв, что живым я эту крысу просто не оставлю, отдал лесничему ключи от байка, чтобы тот позаботился о Гарри, и отправился на поиски Петтигрю. Ну, а дальше вы и сами уже знаете. Только поправочка: всех этих несчастных взорвал не я. Когда очнулся, вся улица утопала в крови и плоти, а в руке — зажатый палец крысеныша. Тогда и вынесли мне приговор, что я был пособником Волдеморта, никто меня не судил, там столько людей было… Пожирателей, такой бардак и хаос, что уже без разбора сажали. Дамблдору лишь удалось выбить мне пожизненный срок вместо казни. И то, как выбить? Он меня даже слушать не стал, с таким снисхождением взирал, знаете… Никогда не забуду.

— Святой Мерлин, — прикрыла ладонью рот Хелена. — Сириус, так ты ни за что сидел?

— Хочу напомнить, что я все еще числюсь преступником, — грустно улыбнулся Блэк. — Так что первой задачей будет найти Питера.

— Воспоминания мы вам предоставим, и еще кое-что… — Джеймс достал из кармана куртки смятый пергамент. — Тут переписка Альбуса и Аластора Грюма. Думаю, вам будет интересно почитать. Вы можете магией проверить на подлинность. Сириус, неси Омут памяти.

* * *

Две недели учебы прошли в каком-то ускоренном темпе. Джонни даже не успевал пообщаться с сокурсниками, добираясь до постели в полуобморочном состоянии; уставший, изможденный, но довольный. Гарри так и следил за ним, ему даже не требовалось ходить по пятам, так как без труда докладывали другие. Даже на то, чтобы элементарно возмутиться и попытаться спрятаться, сил не было. Джонни был с головой погружен в учебу. На второй неделе обучения ребятам предстояло идти на учебные полеты. И Джонни в нетерпении ерзал за партами, а обед и вовсе едва не проглотил, даже не разжевывая. Пока заботливая Гермиона Грейнджер назидательно не вставила замечание, на что Рон лишь хмыкнул и с сочувствием посмотрел на первокурсника. Видимо, и ему тоже доставалось от этой девочки.

Том, с которым Джонни познакомился в поезде, сидел в самом конце стола, и рядом с ним никто не сидел. Джонни хотел было поддержать нового товарища, но тот покачал головой, как бы говоря, что не стоит. Но упрямый и справедливый Уолтер просто не мог допустить, чтобы была травля. Ведь Том не виноват. Ну, высказал он свое мнение, что же за это теперь всем факультетом устраивать бойкот? Поттер подкинул Джонни какое-то заклинание, которое не позволяло сесть рядом с Томом, и это еще больше начинало раздражать. Хотелось высказать этому принцу все, что думал. И он бы высказал. Если бы не это ожидание полетов. Даже такой выскочка, как Поттер, а вместе с ним и Малфой из Слизерина, который с ухмылкой смотрел постоянно, не омрачали этого ожидания. Он сгорал от нетерпения впервые попробовать летать.

— Что, Джонни. Ждешь не дождешься полетов? — спросил с понимающей улыбкой Ли Джордан. — О, это великолепное ощущения.

— Правда? — глаза Уолтера загорелись, на что последовала понимающая улыбка со стороны всего факультета. — Я бы очень хотел однажды сыграть в квиддич. Мне столько о нем рассказывали.

— Не спеши, боец. Сначала научись держаться на метле, а потом уже… В следующем году ты сможешь попробоваться в сборную.

— Правда? О, я буду стараться, — клятвенно пообещал Уолтер, воодушевленно размахивая вилкой.

— Ты выколешь кому-нибудь глаз, — остудила пыл мальчика Гермиона, похлопав того по плечу. — Не понимаю я, что вы, мальчики, нашли в этих полетах и квиддиче. Травмоопасная игра!

— Девчонка! — фыркнула половина парней на реплику Грейнджер.

* * *

На поле уже стояли слизеринцы, а вдоль ряда лежали метлы. Джонни так волновался, что даже на ненавистных слизней не обращал никакого внимания. Эти высокомерные снобы оказались теми еще засранцами. Положение спасал лишь Малфой, который, словно кот, позволял своей жертве бежать, а потом так невзначай лапой придавливал хвост. Весь факультет вторил этому блондину. Который бесил. Бесил похлеще, чем Поттер и его припевала Уизли. Джонни встал у потрепанной и видавшей лучшие времена метлы, его сокурсники также встали около метел. Не успел он спросить у соседа, когда же подойдет тренер, как на поле показалась мадам Трюк. У нее были короткие седые волосы и желтые глаза, как у ястреба.

— Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы, давайте, пошевеливайтесь.

Джонни вздрогнул и под тяжелым взглядом строгой преподавательницы встал напротив метлы.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

— ВВЕРХ! — крикнуло двадцать голосов.

Метла Джонни практически сразу скользнула в руку, отчего мальчик улыбнулся своим успехам. Но не у всех все шло также гладко. Например у девочки с разноцветными прядями в волосах — Эммы — не получилось с первого раза, отчего девочка начинала пуще прежнего нервничать, а чем больше она нервничала, тем упрямее была метла. А вот у Джинни, сестры Рона, метла также плавно скользнула в руку; рыжая бестия гордо улыбнулась. Стоявший в стороне Том говорил тихо, вытянув руку. Метла упрямо ни в какую не хотела лететь в протянутую ладонь, лишь слегка подрагивала на траве.

— А теперь по моему свистку вы с силой оттолкнетесь от земли, — произнесла мадам Трюк — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по свистку — три, два…

Не успел Джонни оседлать метлу, как метла Тома резко взлетела вверх, вместе с самим Томом, и начала набирать скорость и высоту. Кто-то завизжал, кто-то начал свистеть и выкрикивать странные лозунги, а кто-то впал в ступор. Джонни краем глаза уловил, как в окне второго этажа мелькнула чья-то тень, значит, метла Роузена взлетела не сама по себе. Разозлившись на такое гадкое отношение со стороны однофакультетников и профессора, что пыталась словами дозваться до несчастного, Джонни оседлал метлу и, оттолкнувшись, взлетел.

Холодный поток воздуха ударил в лицо, это было странное чувство единения, как будто всю жизнь летал. Джонни крепче ухватился за древко и полетел в сторону Тома. Внизу были слышны голоса, но из-за сильного потока ветра Джонни не мог расслышать. В голове лишь билась мысль — спасти Тома. Почему-то в этот момент его вообще ничего не волновало. Было не страшно. Он рефлекторно управлял метлой: то влево кренился, то вправо, то делал пике, уворачиваясь от торчащих из стен палок. Том кричал и судорожно цеплялся за метлу, уже почти сполз с нее. Джонни подлетел в последний момент и успел схватить того за руку. Земля была далеко внизу, а люди, словно маленькие муравьи — настолько высоко, как оказалось, взлетели ребята.

— Держись крепко, Том, — крикнул Джонни, стараясь выровнять свою метлу. А вот метла Тома врезалась в каменную стену замка и в щепки рассыпалась на землю. Мальчики в ужасе посмотрели в то место. Ухватив Тома крепче, Джонни начал спускаться.

Было не просто держать одной рукой Тома, а второй управлять метлой, при этом стараясь спуститься быстро, но и плавно: старые метлы были явно не предназначены для плавных полетов, так как то и дело древко дрожало и норовило уйти в сторону. Внизу уже поджидали мадам Трюк и аплодисменты со стороны гриффиндорцев. Но Уолтера это никак не трогало, его главной задачей было не дать упасть и разбиться Тому.

— Уолтер и Роузен, вы немедленно идете со мной, — послышался строгий голос декана, которая уже успела прийти.

«Это конец, — печально подумал Джонни. — Меня точно отчислят».