Пальцы сжимают тонкую ткань куртки, его глаза полыхают, губы горят. Под ногами пол идет вязью трещин — они подобно паутине расползаются в стороны, оплетая собой целое здание. Перед ним стоит человек — беспомощный, его глаза наполнены до краев страхом. Тот пытается вырваться из грубой хватки, пытается убежать, ударить. Но существо перед ним непоколебимо, бесстрастно и безжалостно к своей жертве. Губы существа кривятся, чуть подрагивают, и он выпускает клыки. Поистине страшен монстр в своем истинном обличье. Все происходит слишком быстро — не давая жертве и минуты на размышления, на осознание происходящего, и мольбы тонут в невнятном хрипе. Нечеловеческий крик разносится по бетонному зданию.

С потолка сыпятся бетон и побелка, осыпаются когда-то надежные балки, превращаясь в труху, погребая под собой все. Слышится глухой звук шелеста, и тени расползаются по улице, освещенной бледными фонарями. Вампиры скалятся, торжествуют. Один из них отделился от общей группы и аккурат у самой кучи бетонной крошки кинул обычную карту таро с изображением черного феникса. С его пальцев капает кровь, окрашивая белые края карты, он скалится, предвкушающе ликует и отходит к своим сородичам.

Юлиан, возглавлявший сегодняшнюю процессию, довольно кивает своим, хватает Эрвина за руку, и они растворяются в ночи — распавшись на молекулы. Другие выжидают ровно минуту, точно до того момента, когда прибывает полиция. Убедившись, что люди заметили послание и мракоборцы прибыли на сигнал магического всплеска, оставшиеся вампиры так же бесшумно и незримо растворяются в ночи.

* * *

Альбус Дамблдор сидел за столом в директорском кабинете и держал в руках «Ежедневный Пророк». Его светлые брови хмурились, а взгляд то и дело возвращался к началу статьи. Поверить в происходящее трудно, но чернила не врут, бумага не истлела и не осыпалась прахом. Внутри светлого чародея все потемнело и рухнуло.

«В маггловских районах бушуют пожары, участились нападения диких животных…»

Внизу была запечатлена улица одного из районов Лондона, где на графитового цвета асфальте с вкраплениями красного, лежали тела с изуродованными шеями. Магглы списали все на диких животных, изголодавшихся за зиму и вышедших к людям. Но Дамблдор понял, что это дело рук вампиров. Если приглядеться, можно было заметить две точки у артерии.

О вампирах очень давно ничего не было известно, эти существа умели скрываться и долгое время о них не было и слуху. Дамблдор задумчиво погладил бороду, ему были непонятны мотивы вампиров: зачем нападать на магглов? Какой в этом прок? Можно было, конечно, подумать на акт восстания Тома. Но вампиры не подчинялись никогда и никому. Поэтому мысль с Волдемортом Альбус отбросил в сторону. Своевольные существа преследовали какую-то цель. И начали они с магглов. Когда взгляд опустился ниже, глаза директора и вовсе полезли на лоб.

«На земле рядом с жертвами лежали карты, на одной из них изображен черный феникс…»

Обычная игральная карта, на которой изображён величественный, гордый черный феникс. Это можно было посчитать вызовом, брошенным кому-то, некая записка, оставленная для одного конкретного человека. Кого?

Альбус нахмурился и вперил свой взгляд в окно, где дребезжал рассвет. В голове роилось множество мыслей, можно было подумать, что вызов кинут ему лично.

«Неужели появилась еще одна организация, именуемая себя «Темным Фениксом?, — вопрошала чернильной подписью Рита Скитер — самая скандальная журналистка. — Связано ли это как-то с Альбусом Дамблдором, возглавляющим секретную организацию под названием «Орден Феникса»? Неужели директору Хогвартса оставляют послание на жертвах?»

Директор фыркнул в бороду, осуждающе качая головой. Рита всегда даже из мелочи умела состряпать скандал, мастерски переводя стрелки и все внимание общественности на кого-то. Дамблдор скрипел зубами в бессильной злобе — он вампирам лично ничего не сделал. Даже не пересекался ни разу. С чего бы им кидать ему вызов. Да еще и через магглов?

«…тяжелый остаточный фон. Оставленный скорее сильным волшебником, или… — продолжали накалять ситуацию чернильные буквы. — Каким-то существом с острыми клыками. Неужели оборотни вышли из-под контроля?..»

Дамблдор пожевал губу и откинул газету, поднимаясь с кресла. Его руки подрагивали, глаза затянуло темной дымкой. Не это ли первый шаг Тома?

— Альбус, звал? — в кабинет, все так же, как и всегда, тихо вошел Северус Снейп — верный советник Волдеморта, его правая рука. Личный зельевар. Дамблдор когда-то был рад, что смог заполучить такого важного человека.

Но сейчас?.. Если Снейп скажет, что не знает о том, почему происходят эти нападения, значит, он целиком и полностью предан Темному Лорду. Не было ли ошибкой однажды поверить Северусу? Что, если тот давно уже по другую сторону баррикад. Но почему?.. Да, Альбус не смог, не успел спасти Лили, но и не он убил ее. Не он ее палач.

— А, Северус, проходи, присаживайся, — Дамблдор натянул на лицо вежливость и сел напротив, из-под опущенных век смотря на своего визави. — Чаю?

— Нет. Извини, у меня зелье стоит под стазисом и надо будет отлучиться по делам. Поэтому, если не возражаешь, только по существу. Ты хотел о статье поговорить? — изогнул Снейп бровь. Говорил он спокойно и непринуждённо. Но Альбус знал, что мастер окклюменции может даже во время своей смерти выглядеть спокойным.

— Да. Это дело рук Тома, верно? — не спрашивал, утверждал старик. — Что это за карты? Для кого и зачем? — директор оперся локтями на столешницу, уперев подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Чего он хочет?

— Да, — просто сказал Снейп и тяжело вздохнул; кончики его пальцев гладили подлокотники, а взгляд похолодел на пару градусов. — Он сотрудничает с вампирами. Те оставляют послание тебе, но сам Темный Лорд не имеет к этому никакого отношения. Карта — инициатива самих вампиров. Я с ними вообще не виделся и встречаться не собираюсь, — поморщился он. — Сами они себя так и называют — темный феникс.

— И чем же я им насолил, — риторически задал вопрос Дамблдор, хмурясь. — А что с Гарри? Где он?

— У крестного, где же ему, по-вашему, быть? Он отказался, насколько я знаю, от своих маггловских родственников и переехал к Блэку. Тот смог оформить опеку.

— Это невозможно! — хлопнул по столу Дамблдор; магия вокруг стала тяжелой, холодной и совершенно не-светлой. — Он, может быть, невменяемым и навредить Гарри! Как вообще это позволили?..

— Ну, Альбус, во-первых, Блэка проверили и даже выдали справку, что он дееспособный, адекватный и совершенно не опасный. Во-вторых, Поттер его крестник. Не знаю, что там произошло в тот год на суде Блэка, но он физически и магически не сможет навредить Поттеру или предать его. Магия его давно убила бы за такое. И, в-третьих, ваш обожаемый золотой мальчик, как я вас и предупреждал когда-то, показывает зубки. Не знаю, в какие игры играет этот ребенок, но делает он это, должен я сказать, мастерски. Весь Гриффиндор от первого до седьмого курса преданы ему. Весь Слизерин предан Малфою, а Малфой предан Поттеру… Понимаете, к чему я? — прошипел Снейп, наклоняясь ближе. — Седрик Диггори держит весь Хаффлпафф, а сам Диггори… Думаю, мне не стоит продолжать.

— Ну-ну, Северус, — отшатнулся директор. — Не все так плохо! Да и потом, нам это на руку. Скоро Гарри осознает, кто его враг. Он же не побежал к Тому. Значит, мальчик хочет отомстить за смерть родителей. Это вполне предсказуемо. А то, что он не доверяет мне, ну что ж, не это главное. Мы с ним по одну сторону — вот что важно, — философски рассудил директор, не замечая тени, появившейся на лице Снейпа.

Тот не сказал Дамблдору самого главного — Гарри Поттер предан Темному Лорду. Если бы Северус не увидел этого мальчика в поместье Темного Лорда, живого и невредимого, препирающегося с повелителем и направляющий в ухмыляющееся лицо палочку… Он бы не поверил в это. Поттер вел себя с Темным Лордом, как с каким-то другом. Спорил, махал руками и называл по имени. Снейп никогда и ни от кого, кроме Дамблдора, не слышал, чтобы кто-то обращался к темному волшебнику по имени.

Не сказал Снейп потому, что это было не его дело. Мальчик жив и здоров, и ему ничего не угрожало в обществе темного мага. Джеймс Поттер, судя по всему, знал об этом и против не высказывался. Блэк тоже, похоже, смиренно принимал это, хотя и злился, это было видно. Кто он такой, Северус, чтобы встревать туда, куда не стоит? Он даже представлял себе, что будет, если рассказать об этом директору. И добить — Поттером-старшим.

Так же как и не сказал, что Джеймс Поттер жив. И именно он перетянул к себе большую часть Ордена светлых сил. Что Блэк не такой уж и адекватный, но абсолютно точно на стороне Поттера. Что партия Альбуса почти проиграна, и он висит на волоске от падения. Он не рассказал, что вампиры жаждут расправы над Дамблдором за то, что тот в свое время изгнал их на другой континент и добился того, чтобы те стали нежелательными в мире магии, а их появление каралось смертью. Вампиры долго прятались, затаив обиду, и не высовывались, чтобы не разжигать войну: все же их численность была не такой большой, как может казаться.

Северус не сказал, что в смерти Лили он винит именно Альбуса. Потому что тот обещал ее спасти, помочь убежать. Снейп заплатил за это своей свободой, своим прошлым. Своей ненавистью. И, кажется, его чаша была переполнена этим, ненависть обжигала, горчила, и все больше его посещали мысли об убийстве.

Нет, он и раньше убивал, когда выходил в рейды. Ему приходилось. Как-то его не спрашивали, а хочет ли он, нужно ли ему… В то время совсем еще юный Северус был падок на славу — чтобы его заметили, чтобы его выделили. А быть Пожирателем тогда было престижно, потому что в те года Волдеморт далеко не всех клеймил — лишь избранные удостаивались этой чести.

После семьдесят шестого года все изменилось. Началось это со смерти Абраксаса Малфоя, Темный Лорд впал в настоящую и непроходимую ярость и безумие. Была ли драконья оспа случайностью или еще одним заговором Альбуса Дамблдора, Северус не знал.

Сейчас Темный Лорд вновь стал спокойным — насколько этот человек вообще мог им быть — не наказывал, не требовал, но разговаривал с ним, с Северусом, почти как с равным.

И это стало неожиданностью. Раньше Темный Лорд не вел с ним душевных бесед, более того, Снейпу очень многое пришлось пройти, чтобы доказать свою преданность, свою лояльность. Он отдал Риддлу себя как зельевара. Темный Лорд выделил его.

— По одну ли сторону, Альбус? — со скепсисом спросил Снейп. — Поттер, насколько я знаю, не придерживается никаких сторон. Драко Малфой утверждает, что Поттер готовится к войне. Все, — развел он руками, будто это все объясняло. — Мальчишка будто уверен, что войны не миновать.

— И он прав, Северус. Что-то еще можешь сказать о планах Волдеморта? Что-то, что может быть полезным для нас? — пытливый взгляд голубых старческих глаз прошелся по бледному, чуть желтоватому лицу.

— Ничего, чего бы ты не знал, — вздохнул Снейп.

— Как жаль, что связь Гарри с Томом исчезла, — рассуждал вслух Дамблдор, нервно постукивая пальцами. — Волдеморт стал осторожнее, не высовывается, а Гарри… Я никогда не слышал, чтобы Гарри говорил о Темном Лорде как о враге. Он вообще его не упоминает? Ты не спрашивал у Драко? — скачки нелогичных и не связанных между собой вопросов ввели в легкий ступор Снейпа.

— Нет. Поттер ни о вас, ни о Темном Лорде не говорит. По словам Драко, с Поттером они обсуждают школьные уроки и квиддич. Да и почему бы вам не спросить об этом того же Уизли или Грейнджер? Кажется, они близкие друзья Избранного, — скривился Снейп.

— В том-то и дело. Ни один гриффиндорец не хочет откровенничать, а те, кто могли бы, молчат, потому что боятся стать изгоями, — досадливо проговорил директор. — Джонни раньше мог что-то сказать, намекнуть, но теперь и он стал замкнутым. Есть подозрения, что Гарри их как-то запугал… Мальчик светлых родителей — и такой жестокий к своим однофакультетникам… — покачал сокрушенно головой директор.

— Я вас предупреждал, Альбус. Еще после того случая с Дорргинсом. Вы были уверены, что мальчик-первокурсник просто не способен быть столь жестоким, хотя у вас ведь был опыт с подобным. Вы пытались осветлить Гарри Поттера, потому что его родители были светлыми. Но мальчик уже тогда был не таким простым и мастерски избегал ненужного внимания. За его спиной тогда стоял Юлиан Монтгомери. Сейчас за его спиной стоит весь факультет.

Северус молчал, устремив свой взгляд за спину директора, где на полке стояли песочные часы. Крупинка за крупинкой медленно падала, отдавая мелодичным перезвоном.

— Еще и Орден… Ты так и не узнал, где скрываются остальные?.. Уизли вообще перестали выходить на связь, постоянно где-то пропадают, — посетовал Дамблдор.

Орден Феникса распадался, верных осталось от силы человек пять, остальные спрятались, залегли на дно и неизвестно, что их на это побудило. Альбус не любил находиться в неведении, но и Снейп ничем не мог помочь. Теперь ему приходилось быть шпионом трех господ: директора, Волдеморта и, как бы странно ни звучало, Гарри Поттера.

«— Профессор, — мальчишка вскинул голову и посмотрел на Снейпа; приглушенного зеленого оттенка глаза, такие же, как у Лили, смотрели вдумчиво и сурово. — На чьей вы стороне, профессор?

Ему бы впору нахамить, плюнуть желчью и уйти. Чтобы не видеть и не вспоминать, но… Гарри Поттер смотрел требовательно, устало, немного просяще. Мальчишка отчего-то хотел, чтобы мрачный зельевар был на его стороне. Поттер неумело скрывал эмоции, через которые проступала мольба, не озвученная просьба.

— На своей, Поттер, — более раздраженно, чем планировал, ответил Снейп.

И собирался уже уйти в свои покои, когда услышал слова, от которых по спине прошелся холод:

— Дамблдор использует вас в войне, чтобы убить, чтобы сделать из вас козла отпущения. Подумайте, профессор. Этого ли вы хотели, когда пошли к нему?.. Вы ведь пошли, потому что хотели спасти мою мать, чтобы приглядеть за мной. Но я не на стороне директора, сэр. И что-то мне подсказывает, что вы знаете об этом. Я злился на вас, ненавидел, мне казалась отвратительна сама мысль, что вы и моя мать могли… — Гарри замялся и отвел взгляд. — Но… Я пересмотрел многое и понял, что вы не такой уж и плохой человек, каким хотите казаться. И я понимаю, что в вас еще живет обида на моего отца. Но я хочу верить, что вы не станете на меня перекидывать это. Я не виноват ровным счетом ни в чем. Так сложились обстоятельства, так выпало пророчество. Ни вы, ни я не виноваты».

Мальчишка умел уговаривать, бил фактами. Было чувство, что он говорит наобум и, что было самым удивительным, всегда попадал четко в цель. Снейп не говорил Гарри напрямую, но все же, был предан этому мальчишке.

Когда Лили просила защитить и помочь ее сыну, Снейп, скрепя сердце, согласился. Он был готов пойти за мальчиком куда угодно. Но… было это проклятое чувство вины. Он не уберег Гарри от магглов, из-за которых мальчик стал… таким. Понадеялся на честные слова Дамблдора, что мальчик в безопасности. И с ним все хорошо.

Пока лично не увидел это его «хорошо».

В детстве Гарри Поттер был молчаливым, тихим, постоянно стремился быть в одиночестве. При сканировании памяти Дурслей Снейп вычислил, что те боялись Поттера из-за его способностей. Это был обычный выброс, но… контролируемый. Ребенок в пять лет магией душил своего дядю, потому что тот позволил себе оскорблять его. В шесть он довел до сумасшествия психолога, магией навеяв на него морок. Сейчас Поттер умело контролировал свою магию и не допускал чьих-либо смертей или страданий. Дорггинс поплатился тогда из-за своего языка. Поттер его проучил, но не убил. Убийца кто-то другой.

— Уизли всегда были себе на уме, Альбус, — проронил Снейп, пожимая плечами. — Вообще тёмные лошадки. Заметь, никогда поодиночке не ходят, а Артур Уизли в Министерстве появляется теперь редко. Даже Люциус не видел его.

Дамблдор заметно осунулся; пожевав губу, он смял газету и сжег ее невербально.

— С этим я разберусь. Что ж, иди, Северус. Сообщай мне, если что-то предвидится от Тома. Сообщай заранее, — с укором проговорил Альбус, припоминая газету. — Я хочу знать до того, как это попадет в «Ежедневный пророк!»

— Всенепременно, Альбус, — чуть склонил голову Северус, с усмешкой смотря на директора. — Я не успел сообщить, потому что все произошло ночью, а с утра меня вызывала Поппи. А теперь, если не против, я пойду.

Дамблдор кивнул, рассеянным взглядом провожая Снейпа.

* * *

— О… Альбус?.. Какими судьбами? — удивился Сириус, криво улыбаясь вышедшему из камина директору. — Извините, я вас не ждал сегодня, — виновато оправдался он из-за небольшого беспорядка в гостиной.

Блэк вел затворнический образ жизни, практически нигде не появляясь. Пару раз его видели в Косом Переулке, в пабе «Дырявый котел», и в одном из лондонских клубов. Дамблдора не сильно волновали вылазки Блэка, его, если быть откровенным, вообще не сильно волновал этот человек. Потому что были дела поважнее. Что странно, так это то, что Блэк в принципе ни с кем не поддерживал связей. Те немногие, кто остался в Ордене, говорили, что Сириус сторонится их и избегает встреч. Раньше это директора не волновало. Но теперь стало интересным.

Он ступил на мягкий ковер с длинным ворсом и неуютно поежился; по полу были разбросаны листы пергамента, чернильницы, и чернила растекались по столешнице, капая кляксами на устланный листами ковер. Диван был перевёрнут, а на стенах алели бордовые пятна. С окон были сдёрнуты шторы и гардины, подсвечники валялись в общей куче. Не будь у Дамблдора самоконтроля, он бы ужаснулся от этой картины.

— Мальчик мой, что тут произошло? — удивленно вскинул брови директор и посмотрел на мявшегося Сириуса.

— Ничего страшного, просто… — тот замялся, отводя взгляд. — Я немного рассердился и… вот, — обвел он рукой захламлённую гостиную. — Так по какому вопросу вы пришли, господин директор?

— О, я просто хотел поговорить с Гарри. В школе меня все время что-то отвлекало, сам понимаешь, каждый день что-нибудь происходит, — усмехнулся Дамблдор, погладив бороду. — Так я могу с ним поговорить?

На лице Блэка мелькнули удивление, легкий испуг и растерянность. Впрочем тот быстро взял себя в руки.

— Гарри нет дома, Альбус, он… — директор очень внимательно следил за эмоциями бывшего ученика; было видно, что тот не был готов к вопросу о Гарри и нервничал, подбирая слова. Это очень насторожило. — Он у Уизли гостит, сказал, что они с близнецами договаривались вместе проверить какое-то экспериментальное зелье.

Дамблдору не понравился этот бегающий и нервный взгляд. Стало понятно и очевидно, что Блэк врет. Притом, чем больше, тем нервнее он становится. Не успел директор задать новый вопрос, как на втором этаже что-то с грохотом упало и послышалось приглушенное «ох».

— О, ты не один, Сириус? — изумленно выдавил Альбус, спрятав свою подозрительность. — Ох, молодость, — спрятал он улыбку.

— Э… да, — помявшись, ответил порывисто Блэк. — Все же у меня может быть личная жизнь. Это все?.. Простите, Альбус, сами видите, мне нужно прибраться…

— Последний вопрос, Сириус, — кивнул Дамблдор. — Скажи, ты слышал что-нибудь о Ремусе?

— Ремус?.. — кажется, тот и впрямь растерялся. — Нет, я ничего не слышал о нем с тех пор, как вышел из тюрьмы. Зачем он вам, директор?

Блэк вмиг подобрался, его плечи были напряжены, а взгляд стал колючим, незнакомым.

— Мы на пороге войны, Сириус, — просто проговорил Дамблдор. — Половина Ордена разбежались, как крысы с тонущего корабля. Ремус — наша надежда на хороший исход, он может быть полезен. Но я давно ничего о нем не слышал, может он связывался с тобой? Ведь наверняка он слышал, что ты оправдан.

Блэк не нашелся, что сказать директору. Он совершенно точно не знал, где его друг. Либо мастерски это скрывал.

— Сириус, вы же были лучшими друзьями. Неужели он даже письма тебе не написал? — удивился Альбус, напряженно размышляя, с чего бы Люпину избегать Блэка? Во время обвинения Сириуса, Ремус яро защищал его, пытался добиться оправдания. Что же изменилось?

— Может, он уже мертв? — глухим и слабым голосом предположил Сириус, сложив руки на груди в защитном жесте. — Ремус мне не писал и не объявлялся… Я понятия не имею, где он.

Альбус заметил что-то странное в жестах и эмоциях Блэка. Тот будто желал, чтобы его друг оказался мертвым. С чего бы ему злиться на него? Что произошло?

— Что ж, — вздохнул удрученно Дамблдор. — Если он объявится, дай мне знать, Сириус.

Директор чуть улыбнулся Блэку и подошел к камину, чтобы вернуться в свой кабинет.

— И да, как только Гарри появится дома, пусть придет ко мне. Есть разговор, — кинул он на прощание.

Сириус дождался, когда директор исчезнет в изумрудном пламени, и облегченно выдохнул, вновь блокируя камин. Дамблдор был чем-то встревожен и нацелен собрать весь Орден. Ну или хотя бы ту часть Мародеров, что осталась.

Джеймс нашелся наверху, в груде старого хлама, и стоял весь всклокоченный у серванта со статуэтками.

— Кто приходил? — спросил Поттер, поправляя покрытые пылью очки.

— Дамблдор, — мрачно отозвался Сириус, прищурив глаза. — Он искал Гарри… — Джеймс едва заметно вздрогнул. — И Люпина.

Поттер оперся локтем о сервант и тыльной стороной ладони прикрыл рот, закрывая на миг глаза. По телу его прошла дрожь, и он судорожно вздохнул.

— Люпин в безопасности, он надежно спрятан от глаз всевидящего Дамблдора, — проговорил Джеймс, открыв глаза. — Ему ни за что не добраться до него.

— Так ты знаешь, где он, верно? — встрепенулся Блэк.

— Знаю, — кивнул тот, отводя взгляд. — Он в стае оборотней. У Сивого.

Глаза Блэка расширились, в комнате потемнело и похолодело.

— Он же псих! Он… — казалось, что Сириус поверить не мог и не хотел, потому что это было выше его понимания.

Джеймс усмехнулся отнюдь не весело и провел ладонью по волосам, взъерошивая их еще больше. Он посмотрел на своего старого друга, на партнера, с которым был теперь неразлучно связан, и подошел ближе, но Сириус отшатнулся от него, смотря изумленными и испуганными глазами, не находя ответ.

— Послушай. Не я его туда послал, — с мрачностью и твердостью в голосе проговорил Поттер. — После падения моей семьи… Я залег на дно, как ты знаешь, и долгое время прятался. Чуть позже, когда тебя посадили, я отправился искать Лунатика… Поверь, не будь у меня специального родового артефакта поиска, я бы его не нашел. Ремус выглядел… ужасно: слабый, бледный, разбитый, а когда увидел меня, то и вовсе посчитал, что сошел с ума. Сивый был адекватный и уравновешенный; прежде чем допустить меня до Ремуса, он меня проверил на зелья, на подавляющие магические проклятия. А потом рассказал, что директор поил Люпина какой-то дрянью, ослабляя его и заставляя верить ему. Когда я пришел к Ремусу через год, тот уже был более здоровым и вполне адекватным. Пришлось рассказывать ему, как так получилось, что я жив. С ним все хорошо, Сириус. Он в безопасности.

— И ты поверил? — в шоке уставился на него Блэк. — Это не тот ли Сивый, который растерзал вместе со своей стаей целую деревню магглов?

— Послушай, Бродяга, — глаза Поттера потемнели, и он магией прижал Сириуса к стене. — Сивый мне кое-что рассказал. Когда Волдеморт был адекватным и вполне мирным, все слуги, кто носил метку, были тоже адекватными. После того, как Темный Лорд сошел с ума… все они тоже подверглись этому. Метка — проводник от хозяина к своим слугам. Все, что творится с хозяином, происходит и с его подчиненными. Когда Волдеморт пал, метка потухла и никакого влияния на слуг не оказывала. Все постепенно вернулось к спокойствию. А Люпин… У оборотней ведь как — если вожак кусает кого-то, то заражённый новый волк становится его детенышем. Из-за своей халатности Сивый упустил этот момент, но теперь навёрстывает. Мы можем навестить его… если хочешь.

Джеймс отступил на шаг и отпустил магию. Блэк выглядел потерянно и обескураженно.

— Но…

— Бродяга, ты доверяешь мне?

Глаза в глаза, между двумя волшебниками пронесся ветерок, с тихим перезвоном оказываясь в темном коридоре дома.

— Конечно, — не задумываясь отозвался Блэк. — Просто… это… — он опустил взгляд, сжав кулаки. — Очень сложно в одночасье узреть, что светлый маг, которому доверял когда-то, оказался не таким уж и светлым и, как оказалось, подлым. А тёмный маг… который, в принципе, и остался все той же сволочью, оказался более человечным, чем Дамблдор. Сложно менять приоритеты и привычный взгляд на вещи. Я верю тебе, Джеймс. Всегда верил, — тихо проговорил он. — Я хочу увидеться с Ремусом. Надо предупредить, что им интересуется директор.

Поттер довольно улыбнулся и притянул к себе растерянного Сириуса.

— А насчет Гарри… кстати, что ты наплел Дамблдору?

— Сказал, что он у Уизли, — пожал тот плечами. — Молли подтвердит. Сомневаюсь, что директор сможет к ним попасть. Там над защитой их поместья работал сам… Ты понял, кто.

Джеймс усмехнулся в волосы Блэка, пальцами перебирая чужие кудри.

* * *

«Бледные пальцы касаются лица, волос, скользя ниже к горлу; сжимают, вырывая хриплый стон. Ему мало, и он требует еще. Но тот, что под ним, упрям и своеволен, резко подминает под себя чужое тело. Глаза горят, губы проказливо приоткрыты — лишь чуть-чуть, но и этого достаточно.

Судорожный выдох в чужие губы, и он уже не принадлежит себе. Смятые простыни и чья-то лукавая улыбка, грязный и порочный взгляд приковывает к кровати. Ему не выбраться, да и не хочется. Зачем?

Черная прядь спадает на его лицо, глаза щурятся от игривого солнца, что плутает в его волосах. Изумрудный всполох и сладкий вкус ирисок — он знает, как тот любит эти маггловские конфеты. Рука уже тянется к поясу штанов, но ему не позволяют — дергают на себя, втягивая в новый, жадный поцелуй. Он задыхается, ощущает, как сердце стучит все медленнее, как чужая рука сомкнулась на шее. Взгляд не теплый — жестокий и пропитан холодом. Пропитан тьмой, податливое тело теперь черное, склизкое. Губы кривятся в ухмылке и тот, кто был так желанен, склоняется над ним. Он шепчет, почти невнятно, практически на последнем выдохе:

— Ты мой! Запомни это».

Когда ему в последний раз снились сны?.. Наверное, когда ему было семнадцать; тогда это были фантазии, что ядовитыми лозами проникали в самое сердце, в разум, отравляли и сжимали его.

Тогда он ненавидел эту слабость, эту грязь, ему казалось это глупостью. Просто секс с просто хорошим другом. Просто приятно.

Гарри заполнил все его мысли, ярким светлым лучом пробивая себе путь через покрытое льдом сердце. Глаза мальчишки горели каждый раз чем-то запретным, руки его везде, губы приоткрыты. Выглядел он невинно и доверчиво ластился… Том, даже если бы хотел, не смог бы оторвать свой взгляд. Во снах Гарри был разный; то кроткий и пугливый, то дикий и жадный, раскрепощённо развратный. Что было всегда постоянным, так это его слова — приказы. «Ты мой!»

Том на это всегда фыркал и поутру смывал с себя дремоту, отгоняя от себя сны — они были пропитаны похотью, пропитаны желанием. Он соврал бы, если сказал, что не ждет ночи. Что не предвкушает и не представляет, каким сегодня будет Гарри.

Этот мальчик из сна отличался от того, кто был в реальности; сдержанный и обманчиво спокойный, кажется совершенно равнодушный к нему, к Тому.

Но сны начались после того, как он увидел, что Гарри заигрывает с той испанкой на балконе, как их губы соприкасаются, как трепетно он поглаживает ее щеку. Его взгляд был темным и порочным, губы кривились в легкой улыбке. Его руки на талии ее — не его. А потом…

Малфой.

Бессильная ярость окутала тогда его. Этот мальчишка смел касаться Гарри — его Гарри. Посмел играть с ним, флиртовать и провоцировать на новые выпады. Гарри должен был принадлежать ему. Только ему и никому больше.

Том молчал и ни разу не выдал себя, и считал это достижением. Нет, он мог, конечно, взять силой или, быть может, просто сказать напрямую. Но Темный Лорд Волдеморт никогда не поддавался своим слабостям. Особенно слабостям тела. Это было ненужным и мешало делам, это отравляло и медленно убивало. Он не хотел быть зависимым. Может даже было лучше, что Драко Малфой отобрал его слабость себе.

Но чем дальше, тем хуже становилось.

Он нуждался в невыносимом Поттере. Нуждался в его взгляде, наполненным искренним весельем, в твердом голосе, когда он пытался выглядеть устрашающе. Когда беззаботно спал, раскинув руки. Он нуждался в нем так же, как в воздухе, как в магии. Гарри проник подкожно, и его хотелось — отчаянно и до дрожи — вытравить из себя, выжечь, вырвать с корнем и забыть. Он был зудящей болью, вместе с тем теплой патокой, сладостью и… его личной слабостью.

Том ударил с силой кулаком по стене, где тут же проступила трещина и паутиной расползлась по тонкой стене.

«Любовь, мой мальчик, это самая большая сила, — напутственно произнес Дамблдор, лукаво улыбнувшись. — Она же и твоя слабость. Любовь делает нас сильнее, увереннее, мы совершаем поистине безрассудные поступки… Но и становимся уязвимее. Враги будут бить по самому дорогому, что есть — по любви».

Том тогда с презрением думал, что старик сошел с ума. Возможно, именно так и было. Ведь то, что он чувствовал, это не любовь. Просто привязанность, зависимость, желание. Но не любовь. Невозможно испытывать то, чего не знаешь, с чем никогда не сталкивался, чего никогда прежде не испытывал.

Но и к другим он никогда не питал той страсти, жгучего желания, как к Гарри.

Мальчик был нескладным, смешным и доверчивым, он с открытым ртом слушал, внимал каждому слову. То, как он убил того маггла, чтобы впечатлить Тома, чтобы получить одобрение и похвалу… Гарри искал его внимания так же, как искал этого Том. Вот только быстро переключил свое внимание на более доступного ему человека. Слишком легко, будто всегда желал быть с Малфоем.

Но когда его мальчик уходил за грань, он все еще нуждался в поддержке Тома; взглядом искал его одобрения, что он делает все верно. Как смешно хохлился на Люциуса, когда тот обратился к нему, к Тому. Он видел лёгкую ревность в зеленых глазах мальчика. Зависть, которую не смог стереть даже страх перед опасным путешествием.

Том думал, что когда Гарри уйдёт, ему станет легче дышать. Но вместо этого, в сердце поселилась глухая тревога, страх, что с мальчиком что-нибудь случится. Он верил в него, знал, что тот из любой передряги выйдет, будто в младенчестве его искупали в котле с зельем удачи Феликс Фелицис. Потому что ему всегда удавалось уйти от беды, ускользнуть из лап самой смерти. Он ловко лавировал на краю опасности.

— Мой Лорд, — в кабинет вошел Юлиан, с легким поклоном приветствуя Тома.

Монтгомери был единственным, кто мог беспрепятственно разгуливать по поместью, входить в любые комнаты. Юлиан был другом Гарри, его наставником на Гриффиндоре, его союзником. Волдеморт достаточно узнал об этом от самого вампира.

— Проходи, Юлиан. Есть новости?

Молодой человек с необычными желтовато-красными глазами посмотрел с легкой и пренебрежительной улыбкой.

— Дамблдор начал действовать. Пара наших шпионов, что сидят в кабинете директора, уже доложили, что тот собрал своих сторонников. Из всего отряда Феникса, — фыркнул Монтгомери, — всего пятеро присутствовали. Были Уизли, но они, кажется, там скорее для шпионажа и создания видимости, что находятся на стороне директора. Тот списался с кем-то из других стран, где его поддерживают. Я хотел узнать, нужно ли нам вмешаться?

Том склонил голову к плечу, внимательно слушая доклад.

— Нет, Юлиан. Не стоит пока… Есть другое предложение, — на губах темного мага расцвела опасная ухмылка. — Есть ли способ попасть в школу в обход всех защитных чар?

— Хм… — Юлиан улыбнулся, откинулся на спинку стула, в глазах его полыхнуло веселье. — Исчезательный шкаф, милорд, — протянул он. — В Выручай-комнате.

— Этот тот, чей близнец стоит в магазине… — когда же дошло и до Тома, он ухмыльнулся шире. — Отлично. Мы захватим Хогвартс и Министерство магии одновременно. Дамблдор не сможет присутствовать в двух местах, — его глаза вспыхнули багрянцем. — Когда падет Министерство, падет вся магическая Британия. Мы захватим власть, когда этого не ждут, — послышался смешок, и на губах вампира тоже заиграла предвкушающая улыбка. — Воплотим этот план через неделю… Пока не высовывайтесь больше, надо, чтобы все затихло. Это должно быть сюрпризом.

Оба растянули губы в мерзких улыбках, в глазах их полыхнуло азартное предвкушение. Пожиратели были созваны в этот же миг, а Юлиан тенью скользнул к стене. До свержения власти оставалось меньше полторы недели и за это время нужно было подготовиться и разузнать обстановку.

* * *

Неделя прошла напряженно. Было сложно проворачивать шпионаж, не вызывая подозрений. Люциус, конечно, наведался в один из дней к министру, чтобы расспросить, как обстоят дела. Он отлично умел тянуть за ниточки. Втереться в доверие Фаджа не было проблемой, тот сам тянулся за призрачной помощью. Особенно, когда дело касалось рутины в виде отчётов — Малфой был как некстати во время. Бесконечные отчеты и приказы большими стопками лежали на столе.

Люциус, пока что-то рассказывал министру, подлил незаметно ему в чай зелье. Спустя пару дней Фадж свалился с тяжелым гриппом и все свои дела передал помощнику — Персивалю Уизли, который только с радостью и гордостью принял временное управление. Хотя оно больше было призрачным, чем фактичным. Настоящий заместитель министра — Люциус Малфой — руководил всем из тени, создавая впечатление, что этим занимается мальчишка Уизли, потому что общественность не приняла бы Малфоя, они бы подняли шум и бунт. А сейчас это нельзя было допускать. Да и Перси — достаточно умный малый — согласился с этим решением, заранее предупредив отца, чтобы тот не появлялся на работе в конце декабря.

Малфой предусмотрительно отдал приказ, чтобы открыли камины. Ведь вот-вот должны были появиться иностранные послы, чтобы заключить сделку, о которой так переживал министр. Ничего не предвещало беды в новогоднюю ночь.

С Азкабаном было сложнее. Дементоры были жуткими тварями и, пусть Снейп с ними уже имел дело когда-то, но все равно с ужасом взирал на летающие под черным сводом неба тварями. Из них десятерых лишь они с тремя Пожирателями владели патронусом, поэтому остальные создали купол, поглощающий любой сигнал. Наколдовав защитника, Северус накинул черную мантию и черной густой дымкой взлетел в небо.

Патронусы бежали по бушующей волнами воде, своим светом отгоняя тварей в лохмотьях. Те с воем отскакивали, но все же продолжали кружиться над темной крепостью. Охранник не смог сообщить о визите, потому что попросту не работало ничего. Здесь была иная магия и можно было использовать маггловские аппараты. Но из-за влияния купола несчастному сторожу только и оставалось обороняться магией.

Снейп кинул в того Конфундус и беспрепятственно проник в здание тюрьмы; самое страшное и пугающее место, куда не хотел бы попасть ни один волшебник. Что странно, так это слабая охрана. Лишь старый сторож и куча дементоров. Казалось, что это было слишком просто, чтобы вот так поверить в это, как послышался топот ног и по винтовой каменной лестнице начали спускаться остальные защитники тюрьмы. Это были мракоборцы. Алые мантии взметнулись в рассеянном бледном свете луны; на их шеях поблескивали медальоны, что защищали от дементоров и этого места.

Сначала мракоборцев было двое, и Северус облегченно выдохнул — с двумя справиться проще. Но потом к ним присоседились еще пятеро. Сигнал те послать не успели, так как купол вновь вспыхнул и вся магия этого места вдруг сконцентрировалась в одном месте. На подмогу к Снейпу подоспели остальные, резво нападая на мракоборцев. Северус успел с одного снять медальон и надел его себе на шею. Тот отдавал приятной холодной тяжестью.

Он кивнул пятерым Пожирателям и Конфундусом вырубил двоих.

— Постарайтесь не убить их всех, иначе поднимется шум. Обливейт и Империус — этого будет достаточно, — приказал Северус пятерым магам. Это были одни из самых лучших дуэлянтов, которые были прикреплены за Северусом. И самые молчаливые, что, несомненно, радовало.

У него был законный отпуск, вот только не так он мечтал его провести — не под сводами плесневелых черных потолков, не под шум бушующего моря, не под тихий скрип снега под ногами. Он вынужден был признать, что зимой тут было гораздо ужаснее, чем в любое другое время.

Чем выше он поднимался, тем пронизывающей был ветер. Внизу слышались крики, ругань и грохот. Дементоры не приближались ближе к крепости, сохраняя дистанцию. Но… Надолго ли? Кому они подчинялись? Если главе по безопасности, то тот был слишком глух к проблеме, потому что не ощутил, что в Азкабане орудуют посторонние. Сзади тенью скользили Пожиратели, вся группа молчала, и это давило еще больше, чем эти стены.

— На третьем уровне находятся Лестрейнджи; Карлус, Питер, позаботьтесь о них. Уильям и Барти, вы пойдете со мной, — отдал приказ Снейп, крепче сжимая палочку.

Четверо волшебников беспрекословно повиновались, кивнули и скользнули по темному пролету лестницы, разгоняя мрак Люмосами. Северус же направился выше, где сидели самые опасные преступники. У них оставалось меньше часа, чтобы вызволить своих товарищей. Купол долго не продержится.

* * *

Хогвартс содрогнулся под тяжестью чужеродной магии: холодной, колючей, ядовитой. Те, кто остался в школе на каникулы, считая это место самым безопасным, поспешили найти укромное место, чтобы спрятаться от марширующего строя людей в черных мантиях и в таких же черных масках с золотыми перьями. Откуда те взялись, никто не знал; разбегались, расступались в стороны, кто-то нападал, пытаясь защититься, отвоевать. Но то — как думали многие — были не Пожиратели Смерти, то были существа пострашнее.

Тела детей, кто оказывал сопротивление, лежали на полу; по каменным плитам растекались лужи крови, окрашивая пепельно-серый камень в перламутрово-красный.

Гриффиндорцы подняли знамя. Бордовые мантии и знак змеи на груди говорили о том, что они неприкосновенны и что по одну сторону со странными гостями. Лишь маленькая горстка гриффиндорцев попыталась противостоять неизвестным и своим, но быстро потерпели поражение.

Драко Малфой стоял во главе всей процессии школьников, творящих беспорядок и сеющих хаос; кто-то с садистским злобным хохотом напал на профессора Макгонагалл с воинственным и обвиняющим криком: «За предательство». Долорес Амбридж, которая так любила быть жестокой, была подвешена вниз головой под сводчатым зачарованным потолком, с кривой кровавой надписью на лбу.

Дамблдора не оказалось в школе, ведь того внезапно вызвали в Министерство.

Хогвартс остался без защиты — прибывшие по чьему-то зову взрослые маги были захвачены в плотное кольцо внезапно взбесившихся студентов. Те направляли свои палочки, беспощадно награждая Круциатусом за неповиновение. Впрочем, подобное проклятье получилось далеко не у всех. Лишь у нескольких, кто посещал уроки Гарри Поттера.

Школа ожила боем, кровопролитием и криками. Один гриффиндорец, столь смелый и отважный, кинулся на одного из вампиров — на Юлиана, которого он узнал. Поверить в то, что тот приятный маг, который рассказывал интересные истории и обучал защите, научил вызывать патронуса — тот самый Юлиан... Было очень сложно. Было страшно. Он понимал, что Хогвартс не выдержит этого натиска, больше половины студентов находились дома. Профессоров было мало. А те взрослые, что прибыли, были беспомощны против старинных существ. Мало кто знал, как бороться с вампирами — еще меньше — как не поддаться их чарам.

Но Джонни не успел вскинуть палочку, не успел выкрикнуть заветные слова. Мир померк, и он повалился на пол, его что-то связало путами, будто лианами оплело тело. Весь шум растворился в звоне и темнота окружила его.

— Сдайтесь добровольно, и Лорд Волдеморт пощадит вас, наградит за вашу смелость! Сдайтесь, и мы прекратим нападение! Сдайтесь, и мы не тронем вас, — усиленный Сонорусом голос пронесся по коридорам и залу школы.

Кто-то из студентов выкрикнул:

— Никогда! — и бой продолжился, студенты проигрывали, профессора не успевали отражать нападения. Многие пали. Многие стали безвольными тварями.

Посреди боя купол школы замерцал и пошел вязью трещин, искры осыпались на холодный бледный снег; купол начинал растворяться под натиском толпы, что стояла за границей защиты. Фигура в черном балахоне стояла во главе, рядом стоял кто-то в кроваво-красной мантии с глубоким капюшоном. Позади была толпа разномастных волшебников. Те, кто увидел их, понял вдруг внезапно, что бой проигран.

Темные пролеты коридоров осветил яркий серебристый свет, заставив замереть волшебников, так и вампиров.

— Министерство пало! Сдайтесь, и вас не тронут, позволят покинуть Хогвартс. Сдайтесь, и вас пощадят. Мы не хотим проливать волшебную кровь. Сдайтесь, будьте разумны, — проговорил патронус-олень голосом Гарри Поттера.

Кто-то ахнул и выронил палочку, кто-то победно заулыбался.

— Поттер с нами. С нами Гарри Поттер, — восторженно, с безумством залепетал гриффиндорец. — Мортус! — над разрушенным потолком вспышкой вскинулась атласная лента, в небе превращаясь в львиную голову.

Малфой фыркнул и выпустил новую ленту — зеленая такая же взметнулась в небо и змеёй вплелась в пасть льва.

— Все-таки Грейнджер гений. Придумать такую метку, — с восхищением и восторгом прокомментировал Драко.

— То есть ты это признаешь наконец-то, — фыркнул рядом насмешливый голос.

Гермиона стояла в обнимку с раненой Луной Лавгуд, которая мечтательно рассматривала разинувшего пасть льва и извивающуюся змею.

— О, Грейнджер, не начинай, — отмахнулся Драко, подмигивая бледной Лавгуд. — Хей, Авгур, больше не пророчь нам бои… Я чуть не помер в этих катакомбах под Хогвартсом, — пожаловался он.

— Гарри справился, а это главное, — улыбнулась та, будто все дело было в Поттере. — Он одолел гораздо больше, чем мы. Твои катакомбы по сравнению с его испытаниями смешны, — протянула она, сверкнув глазами.

Новый взрыв заставил всех вздрогнуть и прикрыться руками. Хогвартс пал, часы пробили полночь.