Лакк смотрит на календарь. Фестиваль Фейерверков в этом году выпал ровно на вечер второго дня месяца Цветов, участником которого боится и желает стать каждый. Ведь это так круто — найти свою родственную половинку. И так романтично, ведь вы спасёте друг друга от смерти. Лакк вздыхает и отбрасывает календарь подальше.
Эти родственные души ему и даром не сдались, ведь он не сможет с уверенностью сказать, что с этой «половинкой» будет хотя бы вполовину так весело, как дразнить и провоцировать Магну. Вдруг его дополняет какой-нибудь педант или, что ещё хуже, какая-нибудь миловидная дурочка, которой только ухаживания и свадьбу подавай.
Лакк ещё раз вздохнул, закидывая ноги на спинку дивана. Ему было чертовски скучно, даже обычная улыбка на лицо лезть отказывалась. А всё потому, что на базе был только он. И Генри, да. Но с Генри не подерёшься, как с Магной или Астером. Да ещë и вернутся они не скоро, пока Лакк должен помирать тут от скуки, потому что ходить на миссии ему запретил целитель, а потом и капитан лично.
Лакк перевëл взгляд на часы, отсчитывающие время до начала этих «цветочных волн». Как там говорится? «Когда младший достигает двух десятков возраста, его душа зарождает цветы, чтобы направить на путь»? Лакку хочется молиться, чтобы его родственная душа ещё не родилась или была очень маленькой. А лучше умерла в какие-нибудь дальние века.
Ровно в полночь в горле начинает першить и Лакк полностью падает на диван, обнимая подушку. А ведь мог сейчас травить какую-нибудь шутку Магне, стараясь растормошить его перед сражением — они на такие задания всегда ходили вдвоём и всегда справлялись, и Вольтия не может перестать волноваться — достаточно ли Астер смог его заменить со своей знаменитой антимагией?
Першение усиливается и Лакк стряхивает с губ улыбку, опускает уголки губ вниз. Хочется кашлять, но Вольтия только сглатывает комок в горле. Чëртовы цветы. Лакк уже их ненавидит, потому что, ну, знаете. Он не собирается искать свою родственную душу, и пусть этим он убьет кого-то невиновного и себя. Ему на это плевать, знаете. Потому что он сам хочет выбрать с кем провести остаток своих дней. Желательно рядом со своей личной печкой по имени Магна Свинг.
Чем больше Лакк думал о Магне, тем больше першило горло. Но Лакк не мог не думать. Свинг сам по себе занимал большую часть мыслей. Потому что был первым другом, который принял его со всеми заскоками. Потому что был, по сути, единственным напарником. Потому что постоянно вытаскивал Вольтию из передряг и ничего не требовал взамен.
Потому что Лакк мог сказать, что любит Магну. Потому что это правильно. По крайней мере для Лакка. А Магне об этом знать и не нужно. Лакк уж как-нибудь сам, потому что наверняка Свинг не поймёт. Пойти против судьбы чтобы сдохнуть, три раза ха, очень весело и забавно. Подрывник его разве что по голове ударит фаерболом, да обзовёт болваном, как обычно. И отправит искать родственную душу, потому что. .. Не захочет смерти Лакка, наверное? Вольтия не может утверждать на сто процентов, он никогда не умел читать атмосферу, в отличии от той же маны, в которую вся чувствительность к окружающему миру и ушла. И это мешает окончательно понять такого сложного Магну, у которого, казалось, Лакк изучил чуть-ли не каждый миллиметр.
Першит невыносимо, Лакку даже кажется, что дышать уже не получается, что он задыхается. Как иронично, что задыхается он не от любви к своей неизвестной и загадочной второй половинке, а как раз наоборот, потому что ему нужен совершенно другой человек.
Лакк усмехается, пока взбирается на шпиль крыши базы, потому что он придумал новую замечательную игру. Вольтия сосредоточенно вспоминает всё, что только знает о Магне, думает о всём, за что его любит (и этого всего слишком много в его голове, Лакк хочет кричать, но просто у-лы-ба-ет-ся). И открывает рот, опасно наклоняясь вперёд и задерживая дыхание — цветов слишком много, они выдавливают сами себя, никакой помощи со стороны. Лепестки чуть-чуть поблëскивают от слюны. Со стороны наверное выглядит красиво, но Лакку неудобно, и он срывается вниз так и не выпустив всë.
Дальше видны только вспышки от молний, которые с разных мест выпускал Вольтия, попадая точно в сердцевину цветов. Ярко-нежнорозовые цветы как те, что росли на старой сливе в одной из деревень. И почти белые цветы с вишни из соседнего сада дома Лакка. Улыбка Вольтии деревенеет — Магна в той деревне переломал себе половину костей, а когда они пробирались в его старый дом, чтобы найти одну безделушку, их чуть не погребло под решившей обвалиться крышей.
Ни один лепесток не успевает коснуться земли — туда приземляется только пепел. И Лакк следом, как только мысли заканчиваются. Как и мана, впрочем. Это заставляет прислониться к стенке и сгорбиться в попытках прокашляться — цветы не выходят больше сами, они забивают глотку и дыхательные пути. В этот раз Лакк действительно задыхается, никакого притворства, чистая правда.
Магна с Астой вернутся через два дня. А вечером Лакк будет смотреть на фейверки во дворе, которые смастрерит Свинг. И никакие цветы этому не помешают.
***
Лакк просыпается поздно, даже не замëрзнув, как обычно. Напротив, ему жарко до ломоты в костях, до хрипа, который не удается сдержать, до желания расцарапать горло и грудь, достать оттуда цветы, мешающие дышать, и этот источник жара и уничтожить.
А потом жар стихает и Лакк ощущает лишь тепло. Как то, что бывало по тем редким утрам, когда Вольтия, пробравшийся в комнату друга чтобы пригреться в чужой огненной мане, умудрялся встать раньше Магны. Лакк ощущает здесь рядом Магну. А ещë с улицы кричит Астер.
Лакк выпрыгивает прямо из окна в своëм колпаке, с широкой улыбкой. Но во дворе только Аста. Магны нет. Улыбка дрожит и сползает вниз. Лакк теряется в ощущениях: вот он, Магна, совсем рядом, только не понять где именно. Но спрятаться негде. Не в свëртке же, что у Астера на руках. Рука нервно сжимается на гримуаре. Ощущение черепа, выгравированного в середине, действует как-то отрезвляюще — у него самого узоры растений. Лакк быстро поднимает книгу к глазам.
Это гримуар Магны. С которым он ушëл на задание и который Лакк совершенно точно никак не мог взять — он не брал никакой гримуар вообще. Вольтия зажимает рот рукой — жар маны вновь ударил в голову, а горло вновь раздирают стебли — ветки — и бутоны. Лакка мутит, потому что это всë слишком одновременно и слишком много. Аста подбегает с обеспокоенным воплем, но Лакк отшатывается, смотря перед собой полубезумным взглядом. А потом молнией скрывается в лесу, останавливаясь где-то под деревом, чтобы просидеть там в окружении цветов.
А вечером, вернувшись, он напивается до беспамятства в компании Ванессы. База молчит. В гостиной слышен тихий плач.
Не любимый Магной ливень тушит первый фейверк для Быков.
***
На похоронах Лакк молчит и смотрит перед собой. Руки сжимают огненный гримуар, под глазами уже чернеют, даже не синеют мешки. Вольтия не реагирует ни на что — его приходится буквально водить за руку и насильно кормить (он жуëт, но механически). Никто не понимает, почему смерть Свинга его так подкосила. Лишь Астер хмуро смотрит, а потом отводит взгляд и сжимает кулаки. У Лакка цветы не рвутся наружу — их сжирает электрическое пламя ещë внутри, и Вольтия постоянно сглатывает кровь обратно.
А потом приходить боль. Лакк падает как подкошенный, и раскрывает рот в немом крике. Руки лихорадочно хватаются на горло и начинают его раздирать, оставляя кровавые полосы от проснувшейся магии. Внутри всë горит, а цветы будто разрастаются сильнее. Будто Лакк вновь узнал о том, что Магны больше нет, но ещë и увидел раскорëченное тело (Лакк не видел, ему не показывали и хоронили Магну в закрытом гробу). Лакк хрипит и кричит, пока внутри идëт страшная борьба, заставляющая его захлëбываться собственной кровью.
Успокаивается Вольтия не скоро, но остальные не могут пройти, даже антимагия Астера не справляется со множеством бесконтрольных молний. Он встаëт, шатаясь, и идëт, не обращая внимания ни на кого вокруг. Рука сжимает корешок огненного гримуара.
Лакк разрывает его пополам над могилой Магны. А после кричит, пытаясь смириться со смертью того, кого мог назвать самым дорогим для себя человеком. Он разносит своей маной всë вокруг, не трогая лишь надгробие. Он ëрничает, злится, обзывается.
Он бьëт холм под которым захоронен подрывник. Он плачет, захлëбываясь в своей истерике. Лакк спрашивает почему не он здесь лежит.
Лакк пускает молнию в висок.
Затухает второй фейерверк. Быки наряжаются в чëрный.