Примечание
Плечи поднимаются, грудная клетка расширяется, но Фос не чувствует облегчающего потока воздуха, скользнувшего в легкие. Видимость вдоха. Иллюзия жизни.
В этом городе Фос нечем дышать. Красное и дым забиваются в нос, глаза слезятся, а в горле першит. Благородное красное режет глаза. Чужая ухмылка кусает спину. Фос ненавидит красный. Она отмахивается от чужих волос.
Она говорит, что ее зовут Падпараджа. Она вообще много всякого говорит, в отличие от Фос в последнее время. В основном Падпараджа жалуется на то, что сейчас все изменилось: раньше и трава была зеленее...
— Мм, в последний раз, когда я была в этой кафешке, тут можно было курить, да и еда была вкуснее, не то что сейчас...
— Ты можешь заткнуться хотя бы на секунду? — Падпараджа словно преследует Фос. Ходит за ней буквально везде, и через стены в том числе. Фос до чертиков надоел этот эскорт — она не просила, она никого, блядь, не просила.
Падпараджа, кажется, тоже.
Она даже не ест — читает по лицу Фос, что еда тут отстой. Отпускает комментарии и даже пытается шутить. Развлекает себя, как может.
Падпараджа говорит, что она древняя ведийская богиня. Но почему вынуждена таскаться за Фос, сама не знает. Видимо, у той есть какое-то особое предназначение... На этом моменте Падпараджа всегда снисходительно хмыкает. Они обе знают, что Фос тупая как камень и просто неудачница. Никакого предназначения и быть не может. Это какая-то ошибка природы.
Но Падпараджа здесь — лениво зевает и не устает жаловаться на то, что из-за Фос она вынуждена торчать здесь, а не нежиться в сладком небытие вместе со своими друзьями.
Фос хочется заорать: ну и катись нахуй! Фос не верит в каких-то мистических богов, особенно вымерших, она вообще ни в кого, ни во что и никому не верит. В Падпараджу тоже.
Но та ходит, дымит сигаретами в лицо, кусаче улыбается и боится взять Фос за руку. Строит из себя гида (ну что Фос не видела в этом дерьмовом городишке?), разбрасывается советами.
Не хочет однажды открыть глаза и почувствовать себя ненужной. Не хочет в один день понять, что больше ни одна живая душа на земле ее не видит.
Фос не тупая. Ей не нужно слушать болтовню Падпараджи ни о чем, чтобы понимать ее. У Фос все тоже красное внутри. Истина режет взгляд.
_
Когда Фос становится откровенно хреново, она идет к морю.
Взгляд случайно выцепляет Падпараджу — кровавое облако — на подушках среди зеленых стен храма. Она сосредоточенно вылизывает рот своей жрицы и шарит руками по ее стройному телу, но отвлекается на Фос.
— Я вообще случайно зашла, нужно отнести кое-какие бумаги. Можете продолжать. — Когда Падпараджа не преследует Фос, она трахается со своими немногочисленными последовательницами. Фос в такие минуты вздыхает с облегчением. Последнее, чего она хотела бы — чтобы Пад отвлеклась и снова начала приставать к Фос.
Но она отвлекается и оставляет свою верную жрицу. Рутил — кажется, ее так зовут, — с наигранным стыдом начинает одеваться. Фос не сдерживает полный недовольства вздох.
Путь к морю проходит в тишине. Фос почти физически ощущает Падпараджу рядом, копну ее жгучих волос, ее взгляд на себе. Фос кутается в толстовку, но знает, что это бесполезно. Не стоит даже пытаться спрятаться от Падпараджи.
Море темное, маслянистое и грязное. Яростный ветер срывает с Фос капюшон; волосы Падпараджи кажутся ожившей зарей. Фос с трудом прикуривает на таком ветру. Первая затяжка кажется освобождением, но затем отчаяние накатывает с новой силой.
— Такая маленькая, а уже куришь. Я вот курить начала только после первых трех тысяч лет. Брось каку, — она шутливо взмахивает рукой; останавливает ее в дюйме от пальцев Фос; от ее жара и оболочки.
— Да, мамочка, — лениво отзывается Фос и затягивается еще раз.
Плевала она на Падпараджу с ее дурацкими советами. Носится с ней, словно мать с непутевым ребенком, все норовит подтереть сопли и укутать потеплее... Фос осекается. Эта забота... кажется такой неправильной, саркастичной, если она не от _нее. Фос выжгла ее имя из своей памяти, но стальной блеск в глазах, лед в осанке...
— Если что, у меня нет Эдипова комплекса, — невпопад добавляет Фос. Лишь бы прервать реку мыслей.
— Вообще-то комплекс Электры. Дэдди кинк, если быть еще точнее. Дядюшка Фрейд наверняка в гробу переворачивается сейчас, — Падпараджа, не касаясь чужих пальцев, забирает сигарету Фос и затягивается сама. Вот же черт.
фос молчит о том, что она н е з а с л у ж и в а е т этой заботы.
В носу щипает от морского злого ветра.
Пад всегда так развратна, неотесана. Ходит в чем попало — все равно никто не видит! — и радуется жизни, насколько это вообще возможно в ее положении. Не перестает учить Фос, забрасывать советами и этой ненужной заботой; не дотрагивается. Вообще. Никак. Не берет за руку, сводит на нет все попытки телесного контакта, предпочитает провалиться в стену и под землю (в прямом смысле слова), чем случайно столкнуться в дверях. Наверняка ее тошнит от одной только мысли — коснуться Фос. Глупая, глупая Падпараджа. Не менее глупая Фос.
— Почему ты избегаешь прикосновений? — сразу в лоб. Фос по-другому не умеет.
— Боюсь тебя разбить, — после небольшой паузы — глаза в глаза — Падпараджа выдыхает с обреченной улыбкой.
— Не разобьюсь, — сразу ляпает Фос в ответ. — Невозможно разбить уже разбитое.
Она не преувеличивает. Видимо, на ее лице написаны все страдания, так что Падпараджа улыбается сочувственно. Протягивает почти дотлевшую сигарету.
Касаться Падпараджи — словно пить жидкий огонь. Бросаться в океан лавы. Обжигаться цветами гибискусов. Под кожей Пад горит древнее раскаленное солнце.
Сигаретный дым обжигает легкие, как богиня мгновение назад — пальцы. С моря тянет мерзкой сыростью. Фос холодно, но коснись она Падпараджи еще раз — сгорит.
Фос не чувствует себя дома. Она не чувствует себя на месте. Ее душа — ледяная пустыня, полная стонов и шепота безмолвных сестер, демонов, прошлого... Как она вообще оказалась в жаркой душной Азии?
— Почему я? Почему я, а не Рутил? Она же тебя любит до беспамятства, — Фос прячет лицо в ладонях. — Почему ты вынуждена таскаться не с ней, а со мной? Что тебе я сделала? — срывается на сбивчивый шепот. Дрожит, пытаясь не перевалиться за грань.
— Рутил — хорошая девушка. Она заслуживает лучшего, — Падпараджа тянет голосом, полным горечи. Она не отвечает на остальные вопросы, и Фос понимает, что она — буквально худшее во всей безумно долгой жизни Падпараджи. Она ее ненавидит.
Ветер меняет свое направление, и чужие волосы обнимают Фос, скрывают ее всю в кудрявом пожаре. Словно пытаются защитить.
Фос плачет.
_
У них есть единственная схожесть. Они ненавидят луну.
Она неестественно огромная и вселяет в душу Фос какой-то иррациональный страх. Под ее лживым светом Фос словно боится... потерять себя. Сразу же накатывает обреченный смешок: разве Фос есть, что терять? Разве она сама есть у себя? Разве она — Ф о с ? Нет, нет и еще раз нет. Фос, злобно и почти обидчиво сжимая кулаки — детская привычка — у меня ничего и никого нет. Косится на Падпараджу. Практически неосознанно.
Она з д е с ь, и Фос хочется сказать, что этого достаточно, что хорошо, что она просто <i>есть</i>, но это нихуя не так, потому что Фос всегда м а л о. Падпараджа говорит оставаться спокойной и благоразумной, ей хочется попросить Фос повзрослеть наконец — это сквозит в ее голосе, в ее жестах, во всем ее существе. А Фос так и продолжает оставаться глупым капризным алчным ребенком.
она такое ничтожество
Фос хочется спросить, почему Падпараджа все еще есть у нее (есть же?), но видит. Пад тоже боится луны. Забавно — богиня, воплощение идеала, а так похожа на жалкую Фос.
Падпараджа жмется к Фос, и та задыхается в пожаре. Обнимает всеми конечностями, отчаянно сглатывает. Обжигается, но держится. Пад словно... ожившая заря. Неудивительно, что ночью ей некомфортно.
— Ушас? — шепчет Фос, не слыша себя. Неужели Падпараджа думала, что Фос не перерыла весь интернет, пытаясь разгадать природу своей божественной спутницы?
— Это в прошлом. Не хочу вспоминать, — ответный шепот Падпараджи непривычно усталый. Она зарывается лицом в ключицу Фос, словно пытается найти спасение — «я всегда буду на твоей стороне» обреченно. Не вымученно, но смирившись.
— Почему? — одними губами, не договорив. Фос кажется, что ее кожа сейчас проплавится, руки потекут золотистыми реками, Падпараджа вплавится в нее, и они застынут так навечно. Фос почти не дышит.
— Ты нужна мне.
Она могла бы сказать: «я нужна тебе» — и была бы абсолютно права.
Фос не смеет подумать. Она держит Падпараджу в руках с нечеловеческой нежностью. Та уже прочно засела ей внутрь, окопавшись среди темной крови и органов. Заменяя солнце.
Фос хочется, чтобы ее ценили за что-то. Она хочет быть полезной. Но Фос так, так чертовски устала. А Падпараджа не требует с нее ничего. Фос обмякает, закутанная сталью и заботой Пад. Они дошли до той точки невозврата, при которой настолько страшно, что уже плевать.
Фос о т р е к а е т с я.
Ее глаза открываются.
Это не она должна следовать за Падпараджей. Все до смешного наоборот. Богиня здесь не для того, чтобы направлять глупышку Фос.
Фос не желает знать, за какие грехи Падпараджа здесь. Да та и не ответит. Фос необязательно знать, чтобы помочь; дышать, чтобы жить.
Они отправятся на луну.
