Около двух месяцев минуло с того дня, как Скарлетт и Джейк решили вступить в отношения. Ровно настолько же давно художница, наконец, поменяла место работы и каждый день просыпалась с огромным удовольствием и желанием поскорее задать начало новому чудесному дню. С появлением в жизни Скарлетт замечательных, понимающих её друзей, девушка начала по-философски относиться к такой, казалось бы, мельчайшей единице, как день. Теперь для художницы это была целая страничка огромной книги, которую ей, как неплохой, теперь уже опытной писательнице хотелось бы закончить как можно более счастливо.  

У Скарлетт появились свои ритуалы. Она начинала свой день со стакана кефира, начала читать книги на французском, к слову, родном языке своей бабушки, к которому никогда не притрагивалась до этого момента, и всё больше и больше пыталась себя чем-нибудь занять. До фанатизма в стиле исключительно правильного питания и вступления в секту ещё не доходило, поэтому Лука был спокоен, хотя время от времени его передёргивало от того, что художница слишком нагружает себя, пытаясь поднять уровень своей продуктивности. Скарлетт пыталась научиться вязать, шить, прыгать пять метров в высоту и шесть — в длину, читать по пять книг в день, рисовать картины ежедневно и много чего ещё, но в конце-концов успокоилась.  

Это было вполне нормальное явление, если учесть то, что Скарлетт до сей поры не имела возможности попробовать себя во всём. В отрочестве она хотела обуздать укулеле, заняться баскетболом и восточными танцами, а в итоге проводила целые дни над учебниками с бесполезной для неё информацией. В синусах, косинусах и теоремах не было ничего близкого Скарлетт, потому она всё чаще разглядывала в графиках нечто художественное и особенно старалась аккуратно чертить. В этом девушке действительно равных не было. Наверно, потому, что никто другой не был вынужден весь свой талант и потенциал вкладывать в графики. Друзья художницы постоянно ходили на кружки и интересные лекции об искусстве, пока Скарлетт пыталась достать языком до кончика носа, пока её мать отвернулась. И однажды у неё вышло.

Сегодняшнее утро было особенно спокойным и светлым. Художница потянулась, смяв красивую простыню своим резким движением, и напоследок, будто прощаясь, прижалась щекой к шёлковой наволочке. Джейка не было рядом — судя по звукам, он был где-то на кухне. Судя по разговорам, не один. История с квартирой Рэдклиффа вышла действительно презабавной. Он хотел переехать один, а в итоге переехал вместе со Скарлетт и Лукой. Гелиос, конечно, оставаться надолго не собирался; он всё ходил и трындел себе под нос, что есть кое-какое незавершённое дело. Нетрудно догадаться, что он ожидал женитьбы своих подопечных. И её сроки были уже известны.

Скарлетт приподнялась с постели и снова потянулась. Высыпаться она так и не научилась, коротая ночи в окружении собственных творений. В углу комнаты стояла практически готовая работа, которую девушка никак не бралась редактировать. На рисунке была изображена счастливая мать в окружении не менее счастливых детей; они стояли в кругу, держа друг-друга за руки, и на лицах их сияла искренняя радость. Скарлетт нарисовала это ещё давно, потому редакция и была необходима, но что-то внутри художницы не давало ей занести карандаш над холстом. Скорее всего, она боялась испортить особую эмоциональную атмосферу работы. Откинув от себя плохие мысли, Скарлетт, наконец, окончательно пробудилась и походила по комнате, разминая затёкшие части тела. Девушка подошла к огромному окну, солнечный свет, проникающий из которого, являлся единственным источником света на данный момент. Художнице даже не хотелось включать искусственный, уж настолько уютно выглядела комната в оттенках тёплого утра. Скарлетт почувствовала заряд бодрости, вдохнула много-много воздуха в свои лёгкие и принялась за повседневные водные процедуры.

Каждый раз, стоило художнице пройти мимо зеркала, она не теряла возможности покрасоваться, покрутиться и покривляться — в последнее время Скарлетт чувствовала огромную, непонятно откуда взявшуюся любовь к самой себе, и глубокое чувство её распространялось на всё живое и неживое. Ей хотелось обнять весь мир, и она занималась этим каждый день, радуя окружающих и, вместе с этим, саму себя. Девушка улыбалась, не прикрывая ладонью рта, хотя раньше очень стеснялась своих эмоций, считая, что её лицо выглядит отвратительно, когда она смеётся. И когда плачет. Да и вообще всегда. Сейчас же всё было по-другому. Скарлетт парила над землёй, каждый раз забывая о том, что она, вообще-то, человек, а людям летать — даже от счастья — не положено.

— Скарлетт! Ты проснулась? Пойдём завтракать, мы приготовили оладьи, — раздался звонкий голос Джейка, и художница, вовремя покинувшая пределы ванной, подлетела к столу. Парень и гелиос уже заняли свои места, Скарлетт оставалось лишь плюхнуться рядом с ними и вкусить все прелести завтрака, который готовишь не ты. В такие мгновения девушка чувствовала себя госпожой, остановившейся во время конной прогулки в элитном ресторане, но вскоре всё её господство пропадало вместе с остатками пищи, которые Скарлетт ловко смахивала в мусорное ведро. Сегодня все обязанности по дому взял на себя Джейк. Пара пыталась распределять обязанности поровну, но так получалось, что кто-то из них вечно оставался более нагруженным на работе, и его партнёр, желая разгрузить своего возлюбленного, брал на себя немного больше домашних хлопот. Сегодня у художницы был особенный день — центр искусства, в котором она работала вместе с Джейком, организовывал выставку, в которой должны были поучаствовать и картины девушки. Кроме того, в формате такого глобального мероприятия должен был пройти ещё и аукцион, конечно, не с огромными ставками, но очень даже солидный. Скарлетт долго не могла выбрать работы, которые могла бы выставить на него, и в конечном итоге у неё осталось одно свободное место, картины для которого попросту не нашлось.  

— Так что с местом? Ничего не нашлось? — вовремя начал Лука.

— О, да, кстати, что там с картинами?

Художница пожала плечами.

— Я не смогла найти ничего подходящего. А то, что подходило, мне оказалось слишком дорого. Например, пейзаж, нарисованный мною под впечатлением от нашей первой встречи. Я не могу оторвать его от сердца, — вздохнула Скарлетт.  

— Понимаю, — Джейк приобнял её и поцеловал в щёку, пытаясь поддержать — уж очень переживало всё его существо за самого его любимого человека.  

— А как насчёт той картины, что стоит у вас в спальне? — пробормотал гелиос, доедая свою порцию.

— Не знаю, Лука. Она требует редакции. Я не могу в таком виде картину продавать.

— Да ну! Она очень эмоционально красивая, эстетичная и радует глаз. Конечно, она не сравнится с остальными твоими работами, но поверь мне, и на неё найдётся ценитель.

— Мне кажется, её никто не купит и даже ставку минимальную не сделает.

— Опять тебе кажется! Я же, кажется, учил тебя избавляться от этого, — хмыкнул Лука. — Надо действовать. Что бы тебе там не казалось. Давай попробуем.

— Ну, если ты так думаешь... — пробормотала Скарлетт и, заметив на себе укоризненный взгляд гелиоса, быстро перефразировала своё высказывание. — Я поддерживаю твою точку зрения. Мне кажется, это хорошая идея, — Лука кивнул. Девушка слабо улыбнулась и снова вздохнула.

— Ой-ёй, как бы нам не опоздать, — засуетился Джейк. — Скарлетт, тебе уже стоит выходить.  

— Да, мне осталось только одеться.  

— И картину, значит, взять, — думал вслух парень. — Мы тебя подвезём.

— Ну уж нет, в машине моя прелесть трястись не будет! Я сама донесу, — хитро протянула девушка. Рэдклифф вздохнул.

— Ладно, пойдём пешком.

— Вы меня проводите? Как мило!  

— Да, — улыбнулся Джейк и, проводив взглядом Скарлетт, исчезнувшую в дверях, посмотрел на гелиоса. — И ты поторапливайся, сластёна. Нам пора выходить.

— Даже поесть нормально не дадут, — проворчал Лука и, вытерев с губ сгущёнку, проворно юркнул в комнату.

День обещал быть насыщенным. Скарлетт чувствовала волнение, смешанное с радостью, и улыбчиво шагала по центру города в красивом платье. Было уже совсем тепло: нежные лучи весеннего солнца с любовью обволакивали мрачные серые здания, в солнечном свете казавшиеся не такими уж и тленными и тоскливыми. Девушка однажды пыталась изобразить всю прелесть утренних прогулок по ещё сонливому городу, но не смогла передать то счастье, которое расцветало в её груди с каждым шагом. Скарлетт не шагала, а, скорее, летела на небольшой высоте, так, чтобы никто и не подумал, что она умеет летать. Общество, почему-то, очень странно реагирует на тех, кто делится своей радостью со всем миром, считая открытых и светлых людей психами, которых нужно сторониться. Такая она, эта толпа: осуждает тех, кто бесконечно плачет, и не понимает тех, кто радуется жизни. Счастливые люди — порок общества по мнению самого общества. Радоваться — это не модно. И вообще, люди страдают, а ты тут улыбаешься.

Джейк шёл рядом со Скарлетт, держа её руку настолько крепко, чтобы чувствовать тепло ладони девушки, но не настолько, чтобы художница не могла вырваться. Парень был её надёжным плечом, а не каменной стеной, из-за которой нельзя было даже выглянуть. Скарлетт была свободна, и Джейк никаким образом не мешал этой свободе. Девушка одевалась так, как ей хотелось, общалась с теми, с кем ей вздумается, и занималась тем, что любила, уважая при этом своего партнёра. Скарлетт сдружилась с ближайшими его товарищами, в числе которых были и Норман, и Томас, и Винсент, и была счастлива иметь с этими замечательными людьми нечто общее. Одним из общих их проектов была сегодняшняя выставка. Винсент на спор нарисовал Томаса практически обнажённым и собирался выставить свою работу на продажу, а Норман, человек более серьёзный, нарисовал Винсента, рисующего обнажённого Томаса, и тоже собирался продавать это великолепие. Скарлетт, честное слово, никакого участия в этом не принимала, но очень смеялась, когда узнала о том, что охотники за обеими работами уже объявились, но судьба картин оставалась неизвестной до начала выставки.

— Как ты думаешь, я всё-таки правильно поступаю, что эту картину собираюсь отдавать? Мне кажется, меня засмеют, — художница приземлилась, замедлила на мгновение шаг и окинула взглядом возлюбленного. Джейк, смотря на неё взглядом самым любящим и нежным, что только мог бы существовать на белом свете, кратко кивнул и ответ свой дополнил.

— Милая Скарлетт, я бы и сам хотел купить эту картину.. — парень почувствовал лёгкий толчок в спину, и, обернувшись, заметил разгневанного Луку. — Пусть она украшает чей-нибудь дом, я уверен, что она всем очень понравится. В ней нет всего твоего мастерства, но есть частичка твоей души, и оттого кажется, будто эту картину ангелы нарисовали.

— Или гелиосы.

— Или гелиосы, — подхватил Джейк. — Не сомневайся ни на секунду в том, что ты делаешь, дорогая, потому что всё, что ты делаешь, великолепно и заслуживает внимания, — парень легонько прижал её к себе, погладив по плечу. — Вот и пришли. Не волнуйся, Скарлетт, я с тобой, — прошептал он, наклонившись к её уху и поправив неуклюже упавшие на плечи аккуратные локоны; лицо девушки засияло, она быстро-быстро закивала и, аккуратно забрав у парня картину, зашла в центр. Гелиос и Джейк зашли за ней в качестве группы поддержки.

— О, Скарлетт! Здравствуй, дорогая, — Лиля встретила художницу очень тепло, хотя по её лицу было заметно, что она немного волнуется, и, скорее всего, из-за Винсента, Томаса и Нормана. — Замечательный выбор! — приняв картину, радостно закивала девушка, и, проводив Скарлетт до комнаты, в которой участники выставки готовились к своему выходу, занялась своими делами. А их, признаться честно, было не мало.

Особенно ответственно работники центра относились к подготовке холлов, в которых будут представлены картины. У Скарлетт даже был собственный зал в новомодном стиле, и девушка очень боялась, что кому-нибудь это может не понравится. Инсталляции выглядели модно и свежо, центр был рассчитан на огромное количество гостей, галерея готовилась к приёму самых знатных ценителей искусства, и от мысли об этом художница была готова упасть в обморок. Даже в комнате подготовки всё было в лучшем виде: стены были завешаны плакатами с подбодряющими мотивирующими фразами, откуда-то играла успокаивающая музыка, а по всей комнате носились волнующиеся художники и стилисты, гоняющиеся за волнующимися художниками. Эту цепочку можно было продолжать вечно, но появление Скарлетт несколько её разрушило. Нет, она не начала бегать за стилистами, она молча уселась в подготовленном для неё месте и глубоко вздохнула, после чего порыдала минут пять, пока все остальные участники ей аккомпанировали, и успокоилась, приняв всю неизбежность происходящего.  

"Точно ли я достойна всего этого? Точно ли прийти сюда не было ошибкой? Точно ли я правильно поступаю? Успокойся, Скарлетт, просто расслабься и выложись по полной, будь спокойной, приветливой, общительной, принимай критику и будь самой собой", — прокручивались строки, а если быть точнее, то пролетали со свистом в голове художницы, и на их место быстро прилетали новые: "Всё получится! У меня всё получится, я уже здесь, а значит, я уже достойна того, о чём мечтаю. Всё в моих руках!", — и Скарлетт начала успокаиваться.  

— Ну что, как там ваша инсталляция? — она заметила смеющегося Нормана.

— Всё как и задумывалось! — улыбался парень. — Лиля, правда, перепугалась, бедняжка. Сказала, что мистер Отис не поймёт.  

— Мистер Отис? Это тот, что критик?

— Ну да, важная шишка, — покачал головой Норман, — причём приедет не один, а со своей женой, она нас вообще не очень любит. Вот если бы миссис Рой приехала, тогда бы она нашу галерею, как и обычно, на первое место среди всех поставила. Помнится, когда она первый раз приезжала, осталась в восторге. Особенно от моих работ. Всё ходила туда-сюда и говорила: "Норман, Норман, дас ист фантастиш!", или как его там. В общем, была в приятном культурном шоке. Самом, что ни на есть культурном.

— А мистер Отис нас тоже не особо любит?

— Мне кажется, он вообще никого не любит, — засмеялся Норман, однако выглядел огорчённым.  

— Скарлетт! Ты пришла с Джейком? — в комнату зашла возбуждённо весёлая Джуди. Следом за ней ввалилась угрюмая Софи, которой, видимо, окончательно надоели бесконечные всплески эмоций её сестрёнки.

— Ну да, а что?

— А где Джуди?  

— С мамой Джейка. Мы её там на выходные оставили, — Скарлетт отпила немного горячего кофе и покосилась от слишком высокой температуры.

— Эх, я-то думала, что она тоже придёт, — вздохнула Джуди.

— Ей здесь не место, Джуди, — тоже вздохнула Софи.

— Очень даже место. Нам же место, а ей почему не место? А? — разъярённо проговорила Джуди. — Между прочим, Джейк её в мою честь назвал!

— Неправда. Джуди у него раньше появилась, чем ты, — рассмеялся Винсент, сидящий поодаль ото всех.  

— Однако не стоит скрывать, что они очень похожи. Особенно, когда злятся, — рассмеялась Софи. — Тяф, тяф! — передразнивала она сестру, за что Джуди пыталась попасть в неё тапком. — Тяф, тяф, тяф! — Софи вскочила с места и начала бегать по комнате, только уже не от стилиста, а от своей близняшки. Та окончательно рассердилась и, ругаясь на всю комнату, прицелилась и метнула снаряд.

— Ай! Что здесь происходит? — Джуди отскочила, Софи рассмеялась, как и, впрочем, все остальные, а в комнату зашла покалеченная Лиля, которая, по всей видимости, всего лишь хотела предупредить участников о их выходе. И правда, осознав всю ситуацию, работница покачала головой, окинув близнецов укоризненным взглядом, и продолжила свою речь. — Выставка вот-вот начнётся. Гости уже на подходе. Ваш выход, господа! Все готовы?

Художники молча кивнули. Лиля одобрительно кивнула в ответ, моментально пройдясь зорким взглядом по каждому участнику.

— Винсент, Норман.. Томас, — работница проглотила комок, вдруг застрявший в её горле. — Постарайтесь вести себя прилично, не дети ведь. Винсент, рубашку застегни, а не улыбайся во все тридцать два, я и прикрикнуть могу, на меня начальство руководство оставило, — усмехнулась Лиля, но от этого её речь бесполезной быть не перестала. Во всяком случае, это была её работа — предупреждать всякие неурядицы, без которых в центре искусства было не обойтись.

Выставка, к слову сказать, называлась "Через кусты к искусству", что было отсылкой ко всем известной фразе. Разумеется, это было придумано Джуди.  

— Ты же понимаешь, что это так себе? — говорила Мэрилин.

— Ну, смотри. Давай логически рассуждать, — именно с этой фразы начиналось всё самое весёлое, — "так" — это верно. Значит, "так себе" — это верно себе. Верность — это хорошо. Что ещё ты от меня хочешь?

— С тобой невозможно о чём-то серьёзном разговаривать.

— Но ты же разговариваешь!

Скарлетт собрала всю свою волю, ранее разбросанную по всему периметру старой её квартиры, в кулак, и вышла навстречу своей славе. Лиля кивком головы указала ей на винтовую лестницу, по которой девушке так не хотелось подниматься; художнице казалось с каждым шагом, будто она упадёт, однако вскоре её мозг начал представлять вместо подъёма по обычной лестнице карьерный рост и славу, и Скарлетт стало немного легче.

Перед девушкой открылся холл, который она видела каждый день в течение почти двух месяцев, но Скарлетт всё равно обомлела при виде него. Художница прошмыгнула мимо убирающихся работниц, рисующих сегодня свою картину: они, словно главные старожилы изобразительного искусства, добавляли последние, самые меткие и нужные штрихи своему творению, и это творение открылось во всей своей красоте Скарлетт, что удивлённо рассматривала каждый уголок знакомого коридора. Работницы указали ей путь к залу художницы, который она благополучно забыла, хоть и вызубрила, кажется, наизусть. Девушка поблагодарила их реверансом, которому училась уже несколько недель прямо с того дня, как узнала о том, что сможет поучаствовать в ежесезонной выставке центра искусства. Работницы засмеялись и зашушукались, но уже не так, как бабки-уборщицы, работающие в офисе, а по-доброму и с пониманием. Скарлетт было не до смеха. Хоть она и провела последние несколько дней в прострации, чтобы полностью успокоить свои нервы к началу выставки, эмоции всё-таки взяли верх. Девушка завернула в свой зал и с изумлением разглядывала собственные картины, с таким восхищением и удивлением, будто видела их впервые, будто рисовала их не своими руками. Ещё несколько мгновений назад Скарлетт хотелось дойти до своего закуточка, прислониться к стене спиной и замереть в таком положении на несколько часов, но сейчас ей хотелось снова облететь каждый уголок своего зала, насладиться искусством в одиночестве и рассмотреть всё-всё-всё. Конечно, она видела это не впервые, поскольку сама одобряла дизайн своего зала, но что-то настолько перевернулось в её мыслях, что она начала воспринимать своё творчество за чужое. Точнее, не чужое, а своё, но как бы отделяя себя обычную от себя, которая это нарисовала. Скарлетт с удивлением смотрела на свои работы, всматривалась в каждую деталь и после каждой просмотренной ей картины опускала взгляд на свои ладони.  

— Это я, — еле слышно пробормотала художница.

— Что? — раздался знакомый голос. Скарлетт выглянула из-за угла. Неподалёку стояли никто иные, как Джейк и Лука.

— А что, уже запускают? — спохватилась Скарлетт, пытаясь отыскать хотя бы на одной из стен часы.

— Да. Мы первым делом пришли сюда, посмотреть твой зал и поддержать тебя, если что. Остальные посетители, наверно, ещё внизу.  

— О боже.. — вся уверенность девушки внезапно лопнула, словно мыльный пузырь, и разлетелась по всему залу в виде стеклянных слезинок. — Боже.. Джейк, мне страшно, мне очень страшно, я не смогу, — испугалась Скарлетт и прижалась к парню. Тот, улыбаясь, скрестил руки, обнимая её крепко-крепко.  

— Не волнуйся, моя милая Скарлетт, люди оценят тебя по достоинству, — покачиваясь, шептал нежно Джейк.  

— Меня... — прошептала Скарлетт и прижалась ещё крепче.

— Тебя.  

— Боже, я так боюсь мистера Отиса, — девушка зажмурилась. Парень перестал покачиваться.

— Что ты? Мистера Отиса? — улыбнулся Джейк. — Да ты великолепно рисуешь, тебе нечего бояться! А вот на месте Винсента я бы побоялся. Он гомофоб, — рассмеялся парень. — Так себе критик, если мыслит так стереотипно. Но ты ему понравишься. А если и не понравишься, то в этом нет ничего плохого!

— А его жена-а?

— Жена? Хм, — задумался Рэдклифф. — Ну да, жена — это дело посерьёзнее. Тут уже делать нечего, только плакать.

— А-а! — Скарлетт прижалась к Джейку сильнее, вжавшись в его кофту, а парень рассмеялся.

— Ну что ты, Скарлетт! Я ведь шучу, — парень подтянул подбородок девушки к себе, всматриваясь в её покрасневшие глаза и грустное лицо, и смахнул мешающие ему наглядеться на художницу вдоволь непослушные каштановые пряди, выбившиеся из причёски. — Скарлетт, милая, ты — лучший художник, которого я только знаю! И так думаю не один лишь я. Помни об этом, — Джейк поцеловал девушку в макушку.

— Помнишь, о чём мы говорили? У тебя всё получится! — воскликнул Лука, подбежав к Скарлетт и обняв её. Девушка обняла его в ответ, почувствовав особенное тепло от маленьких рук гелиоса. Она улыбнулась.

— Спасибо, спасибо... Я вас очень люблю, — вздохнула Скарлетт и шмыгнула носом. — Больше всего на свете, — она погладила мальчика по голове и с любовью посмотрела на Джейка.  

— А вот и первые ценители искусства в нашем уютном уголке! — воскликнул гелиос и своим голосом привлёк внимание целой толпы. Девушка набрала полную грудь воздуха и морально подготовилась к тому, чтобы встретить посетителей радостно и приветливо.  

Гости понемногу перебирались в зал Скарлетт. Та приветствовала каждого, улыбаясь, и пыталась выглядеть в толпе мистера Отиса и его жену, хотя даже не знала, как он точно выглядит. Всё, что Скарлетт было известно, так это то, что это был человек строгий, очень серьёзный на вид, хромой на одну ногу, хотя не совсем старый, но уже полностью седой. У него всегда был то монокль, то стильные винтажные очки, то какая-нибудь модная в прошлых веках шляпа. Каждое приветствие художницы сопровождалось облегчённым вздохом. Там — молодая пара обсуждает портрет красивой девушки, которую Скарлетт рисовала с натуры, здесь — пожилая дама в чепчике разглядывает картину со страстно целующейся влюблённой парой, в этом углу — мужчина, похожий на фермера, рассматривает пейзажи Скарлетт. Йорк всё пыталась выглядеть эмоцию, которую выражало его лицо, но так и не поняла, понравились ему работы или нет.  

— Шикарная картина! Чем-то напоминает Ван Гога. Подскажите, сколько Вы потратили времени на эту прелесть?

— Вы давно здесь работаете? Почему я Вас раньше здесь не видела? Такие хорошенькие работы!

— Розы как настоящие! Дамы как настоящие! Великолепно! Брависсимо!

Со всех сторон раздавались положительные отзывы о картинах Скарлетт, заводящие её в тупик. Она уже начала думать, что сходит с ума, потому что ожидала всего, что угодно, но только не такого шквала хвалебных речей. Художница отвечала всем вежливо и учтиво, показывала каждую деталь, обсуждала со всеми истории своих картин, рассказывала факты из своей жизни и даже не скрыла того, что рисует недавно, потому что до этого не видела своего предназначения. Гости кивали бодро, восхищённо разглядывая работы девушки, и она чувствовала уже который раз за день, что действительно будто парит в воздухе. Скарлетт свободно летала из стороны в сторону, разговаривая то с тем, то с тем, и ощущала себя самым счастливым человеком на земле. Джейк и Лука держались немного на расстоянии, чтобы не смущать художницу лишний раз, и любовались тем, с каким восторгом она и сама начала смотреть на свои картины.

— Это моя любимая работа, честно говоря. Я нарисовала её не так давно.  

— О, с этой картиной у меня связаны хорошие воспоминания. Тогда мы с моим любимым человеком посетили галерею в Париже. Я приехала домой и в тот же день занялась этим пейзажем.

— Это одна из моих старых работ, я помню, как грустила, когда её рисовала, — признавалась Скарлетт. "А сейчас-то мне как хорошо"..

Так девушка витала по всему залу до тех пор, пока не увидела подозрительное лицо в толпе. Это был мужчина лет сорока пяти: седой, хромой на одну ногу — и Скарлетт почувствовала, как волосы её становятся дыбом. Кроме того, у него был монокль и классический лакированный цилиндр, строгий чёрный костюм и, судя по всему, очень дорогие ботинки. На руке блестели золотые часы. Художница замерла. Рядом с ним была женщина чуть выше него, но помладше лет на пять, с кудрявыми чёрными волосами, яркими зелёно-жёлтыми глазами и в красивом блестящем бардовом платье. Она была полной, но её это ничуть не портило. Незнакомка производила впечатление женщины роковой, очень строгой и приземлённой в своих суждениях, поэтому Скарлетт очень боялась именно её реакции.  

Остальные не обратили особого внимания на появление знатных гостей в зале. Люди продолжали сыпать комплиментами, общаться с девушкой, но мысли её были заняты совершенно другим. Разговаривая с гостями, Скарлетт мельком посматривала на семейную пару, спокойно рассматривающую её картины, и пыталась понять, что они вообще думают о её творчестве. "Спокойно, держи себя в руках", — повторяла себе девушка.

Пара, тем временем, двинулась к следующему ряду картин. Мимо нескольких они попросту прошли, окинув их быстрым, мгновенно отведённым взглядом, и Скарлетт почувствовала, как что-то сильно сжалось в её груди, но не показала виду. Она не расплакалась и не убежала прочь отсюда, она держалась стойко и уверенно. Хотя бы с виду. Девушка улыбалась каждому гостю и всё так же участливо разговаривала с каждым интересующимся ценителем, но голова её между тем гудела от любопытства и напряжения. "Наверно, не нравится", — говорил пессимист внутри Скарлетт. "Или нравится?" — отвечал оптимист. "Или, наверно, в этом нет ничего особенного", — подытоживал реалист. Девушка была напряжена.

Вдруг миссис Отис остановилась около одной из картин, которую прошёл её муж, и подозвала его к себе. Скарлетт прищурилась, пытаясь разглядеть то, что там происходит. Разговор услышать не удавалось, как бы художнице того не хотелось, слух её был недостаточно хорош для того, чтобы чётко слышать речь в метрах двадцати от неё, приглушённую, к тому же, возгласами других людей. Мистер Отис повернулся, взглянул на творение, и быстро-быстро закивал, будто восхищаясь или, наоборот, дико негодуя от того, как такое могли допустить работники этого центра. Одна мысль быстро заменяла другую, Скарлетт кипела от любопытства. Она готова была выслушать хоть гнев, хоть похвалу, хоть что-нибудь! Просто понять уже наконец, что думают о её творчестве эти люди.

Пара двинулась к ней. Скарлетт испугалась, но не подала виду.

— Здравств..

— Это ведь Ваши работы, мисс Йорк? — начал мужчина. Вблизи он казался ещё ниже по сравнению с дамой своего сердца.

— Да, мои, — улыбнулась она.

Миссис и мистер Отис переглянулись.

— Могу ли я посмотреть на Ваши навыки в действии? — осторожно продолжил мистер Отис.

— Что Вы имеете в виду?

— Скажем, я знаю, что этажом выше стоит инсталляция в виде множества голых холстов, которые может опробовать каждый желающий, — учтиво проговорил мужчина, выглядывая из своего монокля.  

— Вы хотите, чтобы я нарисовала что-то Вам? — засияла Скарлетт.

Мистер и миссис Отис рассмеялись. Девушка застыла в недоумении.

— Нет, нет. Не нам. Мы с моей супругой... — женщина недовольно посмотрела на своего мужа, и тот вздохнул, закатив глаза. — Я.. Думаю, нет, не просто думаю, я убеждён в том, что человек, не обучавшийся в школе искусств, не может так рисовать. Моему суждению есть много доказательств, но Вы, мисс Скарлетт, можете стать живым опровержением, — мужчина говорил спокойно и монотонно, — моей теории. Что скажете?  

— Я..

— Я понимаю Ваше недоумение, мисс Скарлетт, однако Ваши работы действительно поразили меня и мою супругу. Не все, конечно, не все, — уточнил мужчина, не рассыпая комплиментами, — но есть несколько картин, которыми я действительно приятно удивлён. Другое дело в том, что я не до конца уверен в авторстве этих работ... Не думайте, что я хочу Вас оскорбить, если Вы действительно являетесь их автором, то это, должно быть, самый прекрасный комплимент от меня.  

— Хорошо, — бодро кивнула Скарлетт, вслушиваясь в речь мужчины. Голос его почему-то вселил в девушку уверенность, однако уже через несколько мгновений, взбираясь вверх по винтовой лестнице, художница не на шутку перепугалась. Никто, кроме Джейка, Луки и её новоиспечённых коллег никогда не наблюдал за тем, как рисует девушка. Да ещё и критик! Скарлетт была до смерти напугана и не совсем соображала, что вообще сейчас будет происходить.

Джейк и Лука, выглянув из-за угла и увидев девушку в сопровождении двух критиков, испугались не меньше, чем она, а может быть, даже и побольше.  

— Как ты думаешь, может, нам стоит..

— Нет-нет, Джейк. Притормози коней. Мне кажется, всё будет гладко, — улыбнулся Лука, ещё несколько мгновений назад недоумённо глядящий вслед художнице. — Они её не покусают. Ещё одна проверка на прочность Скарлетт не помешает.

— Я переживаю за неё, Лука. Она ведь может растеряться...

— Пусть теряется! — воскликнул гелиос. — Она что, ребёнок, а ты её нянька?! Всё будет хорошо! Не маленькая, — мальчик скрестил руки на груди. — Будет кричать — прибежим. А пока — пойдём картинки другие посмотрим. Не то чтобы я не люблю творчество Скарлетт, но мы просто тут уже третий час торчим.

— Ладно, ладно, уговорил, — пробормотал Джейк, но в душе его всё так же таились переживания за любимого человека.

Скарлетт, тем временем, в сопровождении семейной пары, уже прибыла на место, где её ждала либо слава, либо казнь, причём самая нелепая, какую только можно было придумать, да ещё и прилюдная. Девушка, озираясь на стоящих рядом работников и ища в их глазах поддержку, присела около свободного холста. Рядом с ней сидел Руперт, прикрыв руками лицо. Скарлетт хотела было поговорить с ним, но стоило ей легонько коснуться его плеча своей рукой, как он безвольно покачнулся. "Чёрт побери, он что, заснул?" — вздохнула девушка. Значит, помощи ждать не стоило. Единственным человеком, который мог бы помочь Скарлетт, являлась, увы, сама Скарлетт.  

— Что ж, мисс Йорк, я не заставляю Вас рисовать шедевр, но очень прошу сделать хотя бы заготовку. Уж по ней будет видно, насколько хорошо Вы рисуете; к тому же, я готов сделать Вам скидку за то, что мы вот так бесцеремонно забрали Вас с собственной выставки и заставили рисовать.

— О, нет, что Вы... — опешила девушка. — Я и сама хочу проверить свой навык.  

— Отлично. Тогда мы подождём здесь, — мистер Отис и его супруга заняли место на диване. До вечера была ещё уйма времени, поэтому Скарлетт вполне могла что-нибудь нарисовать.

— Постойте, а что же мне рисовать?

— Мы не вправе ограничивать Ваш ум, — пояснил мужчина. Женщина кивнула. — Рисуйте то, на что хватит фантазии. Мы — люди взрослые, всё понимаем.

Художница кивнула. Такой ответ, в самом деле, совсем её не устраивал, однако очень скоро в мыслях девушки засияла одна мысль. Взяв нужные инструменты, Скарлетт приступила к работе.

Очень скоро на прежде чистом холсте затанцевали ровные линии, превращающиеся в очертания лица; Скарлетт нежно нажимала на карандаш, создавая зарисовку, и плавно вела им, осторожно касаясь бумаги, оставляя чёткий, но не слишком яркий след. Лайн был сделан быстро, однако несколько грязно; это было частой её проблемой, и художница быстро засуетилась, разыскивая клячку, которой в одно мгновение можно было исправить самую, казалось бы, безвыходную ситуацию. Девушка нашла её у ног спящего Руперта и, неожиданно для себя самой, засмеялась этому, быстро прикрыв рот рукой и оглянувшись на мистера и миссис Отис, которые разглядывали картины. Скарлетт быстро сообразила, что на третьем этаже помимо инсталляции есть ещё и залы Винсента и Нормана, поэтому смех пробрал её ещё глубже. Художница точно знала, что ей рисовать — а если быть точнее, то кого. После того, как зарисовка была полностью готова, Скарлетт приготовилась дать немного жизни этому рисунку. Глаза, прежде чёткие и серые, будто ожили, распахнувшись, ресницы вытянулись, лицо засияло так, как сияет человеческое. Художница аккуратными движениями вырисовывала непослушные золотистые волосы, придавала глазам нежно-голубой, несколько васильковый оттенок, и бережно одевала своё творение в белые одеяния. Очень быстро, как казалось Скарлетт, и действительно быстро, как было в реальности, на холсте вырос гелиос с блестящими живыми глазами, непослушными вздыбленными волосами, великолепной милой улыбкой и светлым личиком, ладони его были повёрнуты ко всему миру, а если быть точнее, то ко всякому, кто посмотрит на этот рисунок, потому что Лука протягивал ладони к смотрящему на него человеку. Девушка почувствовала в своём рисунке присутствие самого гелиоса и невольно улыбнулась, вспоминая всю ту радость, что ей подарил этот замечательный мальчик. Скарлетт задумалась, оглянулась назад и заметила уходящих в следующий зал, видимо, Винсента или Нормана, миссис и мистера Отис. На холсте рядом с Лукой появились ещё два силуэта: Джейк и Скарлетт. Девушка особенно старалась, вырисовывая своего возлюбленного, и от его изображения тоже веяло теплом, приятно обжигающим губы Скарлетт. Художница не забыла и о себе, нарисовав себя живой, восхищённой и с огромной улыбкой до ушей.  

Ещё некоторое время девушка влюблённо смотрела на свой рисунок. Руперт вдруг опомнился на время, и, прошептав что-то о необходимости любви в нашей жизни, оглядев рисунок Скарлетт, снова провалился в сон. Бедняжка, верно, всю ночь опять рисовал. Художница посмотрела на него нежно и улыбнулась. В душе её воцарила гармония. Своим творением она была более чем довольна.  

— Какой ужас! — раздался вдруг голос мистера Отиса, выбегающего, будто позабывшего про больную ногу, из зала. За ним, посмеиваясь, вышла его жена, однако, красная, как помидор.

Скарлетт обернулась и засмеялась.

— Я закончила, — пролепетала она.

— Чудесно! Надеюсь, Вы рисуете не то, что Ваши коллеги..

— Нет, никак нет, — захихикала девушка.

Семейная пара надвисла над рисунком Скарлетт. Они застыли в молчании на какое-то время, быстро отошли, перешептались и вновь вернулись к девушке. Судя по миссис Отис, она была работой более чем довольна.

— Мисс Йорк, — галантно начал мужчина, — я должен признать, что Вы действительно очень талантливы. Я не знаю, кого Вы изобразили рядом с собой, но получилось замечательно.

— Это моя семья, — улыбнулась Скарлетт.

— Ах! Чудесно, чудесно. Мы за семейные ценности, — проговорил мистер Отис, женщина лишь бодро кивала ему в ответ на все его речи. — Вы молодец. Если честно, я ожидал худшего от этой выставки... Да ещё и название такое. Пустыни какие-то выдумали.

— Это наши девочки.

— Заметно, заметно... Что ж, не смею больше Вас задерживать! Как Вы будете смотреть на то, если мы однажды... Скажем, предложим Вам сотрудничество?

— Сотрудничество? — удивилась Скарлетт. — Подумать только.. Конечно, я буду рада работать с Вами! При условии, что я смогу остаться работником этого замечательного центра, — уверенно проговорила девушка, удивляясь своей самонадеянности.

— Конечно, конечно.. — задумчиво кивнул мужчина. — Что ж, как я уже сказал, не смею больше задерживать! Спасибо Вам за Ваше творчество, дорогая мисс Йорк.

— Это большая честь для меня, большое спасибо! — Скарлетт приподнялась. Мистер Отис галантно поцеловал её руку. Миссис Отис насупилась, но виду не подала.

— Счастливо оставаться, — проговорила, наконец, женщина. Компания разошлась. Художница, заметив, что на улице уже вечереет, всё равно ничуть не расстроилась, а нарисованную ей картину она быстро припрятала в своём кабинете.

Перепрыгивая через ступеньки винтовой лестницы, Скарлетт очутилась на родном втором этаже. Люди уже расходились, но всё равно горячо обсуждали художницу; фамилия Йорк была на слуху весь вечер. Джейк и Лука, конечно, бросились расспрашивать лягушку-путешественницу о том, что она делала с семейной парой критиков, а девушка, конечно, тут же им всё рассказала.

— Так что ты нарисовала, что они так обрадовались? — спросил Лука.

— Да так, ничего. Потом покажу, — улыбнулась Скарлетт и посмотрела на своих товарищей. — Ну что, вперёд и с песней?

— Пойдём! Я заказал такси, — кивнул Джейк.  

В салоне автомобиля художница вела себя несколько странно — постоянно пыталась усадить себе на колени Луку и обнять при этом парня. Гелиос, впрочем, уже совсем не сопротивлялся, понимая, что совсем скоро придёт тот день, когда им придётся расстаться, скорее всего, на долгое навсегда.

Скарлетт вдохнула в лёгкие свежий воздух ночного города и прижалась к Джейку, крепко обняв Луку. Так они простояли на улице долгие минут тридцать, хоть художнице и хотелось ещё, но на улице слишком похолодело. Во всяком случае, по дороге домой Скарлетт ни разу не выпускала руку мальчика, обнимая его, поглаживая и целуя в макушку. Джейку было грустно смотреть на то, как тоскует девушка, но он ничего не мог поделать с этим — Луке скоро нужно было уходить. Но не сегодня — и это было самая замечательная новость за сегодняшний день.

Девушка и не заметила, как вернулась в родной дом. Джейк быстро сварганил что-то на ужин, говоря о том и о сём, что он видел на выставке, попутно расспрашивая Скарлетт, но та думала только о гелиосах и о том, что она слишком многого о них ещё не знает. Лука просидел весь день у неё на коленях, и, по просьбе художницы, даже ужинал, сидя на них.  

— Что там с картинами? — поинтересовалась Скарлетт.

— Только хотел сказать об этом! Поздравляю, Скарлетт. В этот раз все картины нашли себе хозяев, причём ставки были очень неплохими, — ответил Джейк, ловко перемешивая жареную картошку.

— Серьёзно? И даже та, что не отредактированная?

— Именно.

— Не знаешь, кто забрал? Я как-то даже не поинтересовалась, — вздохнула девушка.

— Нет, не знаю. Надо поинтересоваться.  

— Хотя.. Знаешь, нет, не стоит, пусть будет тайной, — усмехнулась художница. — Надеюсь, эта картина будет служить новому хозяину верой и правдой.

Лука улыбнулся, сидя у Скарлетт на коленях.  

— И чего это мы так хитро улыбаемся, а, Лука? — улыбнулась Скарлетт.

— Да так, ничего.

После ужина трио отправилось по своим кроватям. Джейк сразу же, только прикоснувшись к той самой шёлковой наволочке, провалился в сон, а художница долго ворочалась в постели. Она решила сходить в душ и охладиться, чтобы освежить мысли. Грустные раздумья, несмотря на яркие краски дня, лезли в её голову. Скарлетт зашла в ванную и включила прохладную воду, чтобы наградить своё иссохшее, утомлённое тело свежей водой. Девушка смывала с себя пену и представляла, как медленно убегают навсегда все её проблемы, и от этого становилось даже как-то грустно, так давно они были с ней неразделимы.. Однако Скарлетт вскоре отбросила эту мысль, подумав о том, какая она молодец, потому что хорошо уделала семейную пару критиков. "Зуб даю, им такая красотень и не снилась!", — нахваливала себя девушка, смывая пену всё тщательнее. И проблемы действительно утекали одна за другой, скрываясь где-то в страшных нёдрах канализации. Девушка чувствовала себя профессионалом, и в голове её пронеслась страшная мысль о том, что всего за три месяца Скарлетт глобально изменила свою жизнь. Но не одна, а с помощью Луки, который уже давно стал ей родным. В этот раз художница ничуть не соврала, сказав мистеру Отису о том, что гелиос — часть её семьи.

Скарлетт вышла из душа и переоделась. Из зеркала на неё смотрела уверенная в себе, но немного грустная и уставшая девушка. Наверно, художнице не помешал бы сон, как ей и казалось, но чуть позже она поняла, что не уснёт.

Дверь в зал, где спал Лука, была приоткрыта. Сам гелиос, судя по чавканью, не спал, а опять читал книжки и ел. Скарлетт постучалась.

— К тебе можно?

— Заходи, — улыбнулся гелиос, зная, что художница придёт.

Скарлетт зашла в комнату. Она присела рядом с Лукой и резко обняла его.

— Не оставляй меня..

Гелиос вздохнул.

— Ты же знаешь, Скарлетт, я и сам не хочу уходить. Таковы правила, — он обнял девушку в ответ и начал гладить её по голове.

— Как я без тебя?

— Скарлетт, ты можешь считать, что ничего не смогла бы без меня, но это не так. Ты справилась со всем сама. Я лишь был надёжным плечом в тяжёлой ситуации. Я был твоим светом, Скарлетт, — улыбнулся гелиос, — а ты просто шла. Сама. Не я ведь научил тебя людей посылать.

Художница рассмеялась.

— О, Лука, мой милый Лука, — она прижалась к нему сильнее. Гелиос обнял её крепко-крепко, поглаживая по голове.

— Я очень люблю тебя, Скарлетт.  

Девушка выпустила его из объятий и посмотрела на его миловидное лицо. Глаза её засияли от неожиданно пришедшей на ум мысли.  

— Знаешь, что? Давай посмотрим что-нибудь. Мы ведь всё равно не уснём.

— Что?

— Что хочешь. Да хоть мультики.

— Я обожаю земные мультики! — улыбнулся гелиос.

— Ну вот и славно. А завтра... А завтра пойдём в парк аттракционов. А потом — в театр. Затем в кафе. Ещё разок в парк, на лодке покатаемся. И на следующей неделе — на озеро, если будет тепло. И ещё куда-нибудь. Каждый день будем проводить вместе, Лука, чтобы эти воспоминания остались вместе с нами, — улыбнулась Скарлетт.

Лука ничего не ответил, лишь прижался к девушке. Та положила свой подбородок на его голову.  

Всю ночь Скарлетт и Лука смотрели мультфильмы, смеялись и разговаривали о всякой насущной ерунде, пили какао и съели весь шоколад, что был в доме. К пяти часам утра гелиос и девушка, наконец, провалились в глубокий сон, и им обоим снилось то, как они вместе катаются на красивой лодке по озеру, а потом идут в парк и катаются на всех-всех каруселях абсолютно бесплатно. А затем идут к мистеру Отису домой и стреляют в его окна из рогаток. А потом, конечно, лезут через кусты к звёздам, ломая рамки искусства и загадывая самое заветное желание — одно на двоих.