Морозь с зимним ветром несущим осколки мелких льдинок ударяют ему по лицу. Липкий снег тянется в глаза закрывая обзор на дорогу. Неторопливая музыка в наушниках не способствует расслаблению, а подступающая головная боль давит на виски с неимоверной силой. Прикрывая глаза он мечтает только об одном - завалиться в кровать подкатившись под бок своего парня и спать, спать, до скончания веков человеческих. Кстати о парне.
Мужчина останавливается на пол пути, его откровенно ведет, голова будто отделилась от тела и живет собственной жизнью. Однако в ускользающей мысли он успевает поймать осознание важности сегодняшней даты. Юнги вздыхает, вздыхает так обречённо, что птица сидящая на белоснежной ветке прячась от снегопада причудливо склоняет голову в его сторону и смотрит чёрными, чёрными глазками бусинками. Не насмехается, просто будто спрашивая: "И что ты будешь делать?" Юнги не знает.
Его парень — это солнце в конце туннеля, он нежный и чувственный. Светится изнутри так, словно в нем тысячи энергосберегающих лампочек. Улыбается ярко, что глаза пропадают в забавных щёлочках. А ещё Чимин тёплый и ему всегда были важны даты. Что-то наподобие: ста дней отношений, праздничные дни, дни рождения, годовщины и так далее. Чимин никогда не покажет, что он расстроен, Юнги знает. Чимин никогда, никогда не говорил ему что чем-то недоволен. Всегда ласковый, всегда понимающий. Даже когда Юнги знатно проебывался по всем фронтам. И сегодня тоже.
Юнги убежал на свою работу в офис, даже не вспомнив о том, что в этот день они встретились два года назад. Столкнулись на льду, завалившись один на другого. И не было тогда криков и ссоры, только тихий смех и просьба о свидании. Тело слабеет с каждой секундой и голова становится невыносимо тяжелой. Хочется лечь прямо тут, на мягкий снег и на пять минут прикрыть глаза. Среди завывающего ветра и снега раздается звонкое чихание. Юнги даже не думал, что умеет так громко. Юнги знает, что сегодня важный день для Чимина и от этого ему особенно паршиво. Паршиво от того, что утром замечая странный блеск в его глазах просто клюнул в уголок губ и умчался в открытую дверь. Можно ли всё исправить? Он смотрит на наручные часы переворачивая кисть тыльной стороной. 20.30 Слишком поздно, для кафе. Слишком поздно для чего-либо ещё. Юнги хрипло стонет выпуская пар в небо.
Он плетется в их квартиру на практически ватных ногах, весь в снегу, словно Олаф из Холодного Сердца. Вот кто настоящая Эльза и он точно не хотел разбивать сердце тёплой Анне. Мысли путаются о причудливые сравнения. Глаза застилает какая-то странная пелена из-за которой не видно замочной скважины. Он заходится хриплым кашлем и наконец дёргает ручку входной двери. В квартире темно и неуютно. Как тогда, два года назад. Напоминает ему с порога о давно забытой холостяцкой хибаре. Юнги прикрывает глаза. А что ещё ожидать, от него, кажется, ушли. Он не хочет накручивать себя раньше времени. Но не получается. Тихая двушка отзывается уличной прохладой и пугающей пустотой, которая чувствуется на подсознательном уровне. Сердце болезненно сжимается и Юнги хочется выть. Кухня встречает его стерильной чистотой и пустым холодильником.
Совсем как тогда.
Ему ничего не хочется, лишь бы отмотать время назад и всё исправить. Без Чимина мгновенно становится так пусто и холодно. Жизнь не имеет смысла, если в ней нет его. Юнги кончается прямо здесь и ему остро хочется сдохнуть. Он только что лишился своего лучшего лекарства от депрессии. Он расшвыривает свои вещи на диван, кресло и пол. Ой да какая теперь кому разница где они валяются. Кому теперь какая разница устраивает Юнги беспорядок или нет. У него беспорядок в душе и Чимин головного мозга. Мужчина открывает шкаф так и не включив свет и видит аккуратно, как и всегда, сложенную стопочку зимних свитеров и пуловеров, которые так любит носить его парень. Сердце делает поздний кульбит, что может быть, Юнги себя накрутил и никто не собирался от него уходить. На дворе поздний вечер, почти десять часов и он качает головой закрывая скрипящую дверцу. Тошнота подкатывает к горлу внезапно, а голова напоминает звенящий колокол. Юнги шмыгает носом и понимает, что его трёхдневная слабость и раздражительность всего лишь симптомы болезни, которая услужливо вылезла только под вечер четвёртого. Он матерится сквозь зубы и с шипением плюхается на неразобранную кровать прямо в уличных тёмных джинсах. Сворачивается в калач прижимая колени к груди и мажет глазами по телефону, который оставил сегодня с утра на тумбе. Экран загорается синим цветом и Юнги чувствует вибрацию. Сквозь подступающую пелену сна он думает о том, что ему никто не может звонить в такой час. Из последних сил он тянется к устройству не видя кто написан в зоне контактов, сдвигает стрелочку принять вызов и проваливается в темноту.
***
Техён греет руки о большую чашку с дымящимся малиновым чаем. Смотрит на расплывающееся своё отражение и невольно квадратно улыбается. Отхлёбывает наконец из чашки морщась от терпкости и затем расслабляется от долгожданного тепла растекающегося по внутренностям. Долго смотрит на закутанную в мягкий розовый плед фигуру сидящей на подоконнике и подставляет кулак под свою щеку.
— Чимин-а, — фигура не отзывается только понуро сгорбливается ещё сильнее.
— Чимин-а, позвони ему, — фигура наконец вздыхает тихо и разворачивается к нему лицом.
— Он телефон дома забыл ещё с утра, — выпаливает парень на одном дыхании рассматривая причудливые узоры на чашке своего друга.
— Одна только работа в голове. А я? Я как призрак в последние дни. Что меня нет, что есть, — он опять удручённо вздыхает.
Поджимает губы и отворачивает голову к окну.
— Для тебя же старается, — выпаливает вдруг Техён, снова отхлебывая обжигающий губы чай и морщится.
Чимин вздрагивает резко и фурией оказывается около друга, который к слову поленился изобразить даже удивление.
— Что? Что ты знаешь? — Чимин всматривается в непроницаемое лицо друга.
— Ты точно что-то знаешь я же вижу! — парень продолжает сканировать каждую клеточку фарфорового кукольного лица. Которое к слову смотрит немного насмешливо с блестящими огоньками в глазах. Чимин отстраняется.
— Не говори мне, что я совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Техён смеется откидывая голову назад.
— Ты её совершишь, если ему не позвонишь, — говорит он спокойно допивая чай и теперь всматриваясь на осевшие чаинки на дне кружки.
Техён всегда любил говорить загадками, так что поначалу ты ничего из сказанного не понимал вообще. И только потом, когда ситуации проходили через тебя, ты ощущал вдруг чувство сродне дежавю. И слова, предупреждения или напутствия врезались в память внезапно, подобно сносящему всё вокруг торнадо. Техён чертов провидец, он знает всё и одновременно ничего. Он будто жил тут со дня сотворения. Иногда его лицо делается таким задумчивым, будто он вспоминает то, что было давным давно, прямо как философы на картинках в учебниках по истории — задумчивые с подпирающим голову кулаком. Чимин моргает и стряхивает наваждение.
Техён это просто Техён. Это его стиль, просто вот такой он и всё.
— Ладно, — буркает парень, — что-то волнуюсь я за него.
Техён улыбается и снова взгляд кидает на дно кружки покачивая дно влево-вправо. Чимин отходит от стола выуживая телефон из небольшой сумки с мягким брелоком в виде цыпленка. Кусает губы, когда звонок не проходит и сменяется короткими гудками. Взволновано глядит на часы показывающие довольно позднее время. Юнги уже должен быть дома.
Должен быть.
На душе так противно и не спокойно становится, что Чимин терзает край своей розовой объемной толстовки и набирает снова и снова, слыша в ответ лишь длинные гудки соединения. И вот наконец, после пятой попытки дозвониться до одного раздражительного хёна, в трубке слышится гудок и...тишина.
— Ю..Юнги? — Чимин нервно кусает нижнюю губу и смотрит на запотевшее кухонное окно.
Он прижимает телефон к уху так сильно, пытается услышать хоть что-то в молчащей тишине. И вдруг слышит скрежет и звонкий звук удара об паркет. Так, как будто бы мобильник выронили из рук и он припечатался с силой об пол.
— Юнги.., — хрипло стонет Чимин и сжимает устройство в ладони. Смотрит на вставшего мыть кружку Техёна и что-то решает в своей голове.
— Что-то случилось, мне нужно к нему и.., — быстро тараторит парень прижимая телефон к груди и обрывает свой монолог видя что Ким не поворачиваясь даёт ему вольную одним лишь взмахом ладони.
— Захлопни дверь только, Гук скоро должен вернуться, — лениво отвечает парень провожая глазами Пака, который со скоростью света кинулся в прихожую и уже напяливает на себя одежду как попало.
Какой же он дурак. Даже записки не оставил, что пойдет залечивать душевные раны к другу и что ждать его можно будет ближе к утру. Вспоминает, что в нервном расстройстве оставил пустой холодильник, а ведь Юнги точно будет голодным после выматывающего дня на работе. Стучит себе по лбу ладошкой больно и смаргивает подступающие слёзы. Сердце разрывается от волнения и Чимину нужно объясниться с хёном пока он не надумал невесть чего, пока не стало так поздно, что уже ничего не вернуть. Он летит домой как может, спотыкаясь о наметенные сугробы и безбожно скользя по льду, сковавший весь тротуар. Как проделывает большую часть пути — не помнит. Осознает себя лишь тогда, когда третий раз пытается попасть ключом в замок. Покрасневшие руки трясутся от напряжения и с четвертой попытки раздается заветный щелчок. Чимин фурией влетает в тёмную квартиру, отмечая неестественную тишину. Смотрит пристально вперёд и первый раз радуется как ребенок замечая оставленный беспорядок из верхних вещей.
Он дома.
Скидывая в туже кучу свою куртку и оставляя зимние ботинки где-то сзади он шлёпает тихо по скользкому паркету заглядывая в кухню, потом в гостиную где находит оставленную утром книгу. Почти подкрадываясь идёт в их спальню и стараясь не слишком скрипеть открывает дверь. Юнги свернувшийся клубком как кот, с вытянутой рукой по направлению к тумбе вызывает у Чимина приступ нежности и немого укора на самого себя. Ну вот как его одного можно оставить? Он подкрадывается к парню, садится на колени около кровати и сдвигает непослушные чернявые волосы с бледного лица. Замечает подрагивающие ресницы и обжигается губами о чертовски горячий лоб мужчины.
— Господи, да у тебя жар! — шепчет парень и чувствует внутреннюю подступающую дрожь. Он чуть не оставил своего самого дорого, самого любимого человека наедине с огромной проблемой. Пак включает абажур около кровати и осторожно, стараясь не потревожить сон переодевает своего парня в домашние вещи. Разбирает кровать и пытается укрыть больного одеялом. Тот впрочем имел на одеяло какую-то свою обиду и через несколько мгновений скидывает его на пол, оставшись в футболке и черных бриджах. Тяжело дышит, силится проснутся, но усилия остаются напрасными. Чимин открывает окно на среднее проветривание и уносится в гостиную искать подходящие лекарства. Его хён упрямый барашка, который точно заработался до того, что схватил какую-то простуду.
И его нужно спасать.
Растормошив целый ящик лекарств, он находит пузырек 70% спирта со времен наверное его бабушки, давно просроченного, но неважно. Это лучше чем ничего. Затем натыкается взглядом на детскую упаковку с пингвинчиком и читает по слогам: Нурофен — сироп. И это то, что оказывается нужным прямо сейчас. Чимина не совсем заботит почему упаковка детская и форма выпуска в сиропе, а не в капсулах. Так даже лучше. Он совершенно не представляет, как запихивать старшему таблетки, пока он мучается от жара в бессознательном состоянии. Срок годности сиропа заканчивается через месяц и Чимин считает что определенно судьба даёт ему шанс. В их районе нет круглосуточных аптек, за одной из таких нужно ехать в центр по метро. А это очень долго и главное, Пак не хочет оставлять Юнги одного. Смешивая воду и спирт, который вонял не хуже чем свежий, в пропорции примерно половина на половину парень прокручивал в своей голове моменты последних дней.
Вот он видит заспанного Юнги с явными синяками под глазами, куда можно складывать не только мелкие монетки, но и целые купюры. Слабые улыбки, разговоры с нотками усталости. Кусками вспыхивающая раздражительность, которую Мин силком заталкивал обратно, видя его подрагивающие готовые расплакаться глаза. И сегодня, видел же как тяжело ему дался ранний подъем с кровати. Видел как ему тяжело было расставаться с ним. И всё равно устроил сам себе истерику и решил сбежать думая, что его разлюбили.
Да господи боже, Чимин понимает, что он самый тупой парень на свете. Он смачивает первую салфетку в холодной жидкости, осторожно отжимает избытки и укладывает аккуратно на горящий лоб Юнги. Слышит тихий стон облегчения и макает вторую салфетку в разведённый спирт. Также отжимает и проводит по покрасневшим от жара щекам, по плотно сжатым губам, гладит за ушком и спускается на шею проводя по выступающему кадыку. Ведёт дальше забираясь под футболку, обтирает плоский живот и чуть оттягивая кромку бридж мазком проводит ниже. Долго вытирает ноги и массирует ступни. Кидает салфетку на пол и возвращается к тарелке со спиртом вытягивая из нее ещё одну. Чимин обтирает Юнги до того момента пока не чувствует, что жар тела понемногу отпустил и его парень наконец дышит более свободно. Облегчённо вздыхает, но понимает, что ночь только началась и спешит дать Мину сироп.
— Юнги, — Чимин тихо зовет его немного приподнимая на постели и взбивая удобно подушку.
— Ну же, Юнги, — он смотрит как парень немного приходит в себя.
Или ему кажется? Моргает почти не заметно, не смотрит, не пытается. Чимин вздыхает.
— Давай, нужно лекарство принять и я от тебя отстану, — слышит как Мин что-то хрипит и всовывает под это дело дозировочный шприц, следя за тем, чтобы парень всё проглотил.
Только тогда отпускает его на мягкие подушки и переворачивает повязку на лбу другой стороной. Сидит всё также на коленях перед кроватью, перебирает пальцами короткие непослушные волосы. Вспоминает, что в холодильнике по-прежнему повесилась крыса, а в полках наверху овсянка закончилась уже вчера. Вспоминает, вздыхает очередной раз за день и предстоящую ночь. Решает не париться и заказать еду из интернет-магазина.
***
Он просыпается тяжело, выныривая из гнетущих липких сновидений в ещё одни такие же гнетущие словно свинцовая груша. Ему снится Чимин ускользающий постоянно из его рук, снятся люди, много людей, разговоры не имеющие смысла. Тихий знакомый голос зовущий по имени ему тоже снится. Он не в силах открыть глаза, лишь вырывающиеся хриплые полувздохи дают понять, что он ещё как бы жив и не планирует умирать. Да и кто бы умирал от обычной простуды. Проваливаясь в уже знакомое чёрное небытие, чувствует на грани ускользающего сознания, что кто-то очень нежно целует его в уголок губ.
Незадернутые ночные плотные шторы пропускают в комнату ворох солнечных лучей. Которые мажут по бледному, но умиротворенному лицу парня, прыгают туда-сюда по интерьеру, отражаются от стекла небольшого шкафа и снова оказываются на комоде, сползая постепенно на верх подушек, а оттуда снова на глаза, теперь уже останавливаясь насовсем. Словно одобрив временное пристанище. Тело ватное, без особой чувствительности, однако голова теперь не болит. Болезнь все ещё давит на виски, а верхнее нёбо немного саднит при глотании. Юнги тяжело сглатывает и открывает глаза, щурясь от прямого попадания солнечных лучей на сетчатку. Хрипит что-то несвязанное и переваливается на бок, пряча голову в тени от тумбочки. Моргает пару тройку раз и замечает на полу раскиданные салфетки. Думает, что не помнит вчера ничего из этого. Прислушивается к тишине. Замечает взявшийся откуда то низкий столик с не вскрытыми пачками салфеток, глубокую миску с прозрачной жидкостью на дне и кучу каких-то лекарств. Замечает то, что в самом начале хотел, надеялся заметить.
Чужой, но такой знакомый телефон перевернутый экраном вниз с прозрачным чехлом под которым словно в фоторамке вставлена полароидная фотография. Та, которую они сделали на прошлое рождество стоя под Омелой и смущенно целуясь на камеру. Сердце заходится радостными кульбитами. И он хочет, порывается встать. Обнять своё солнце и говорить, тысячу раз говорить о любви. Его попытки свалиться с кровати тело не одобряет, голова тем более. В глазах резко темнеет и он почти валится носом в паркет, если бы не вовремя поймавшие его руки. Юнги утыкается в мягкую шею пахнущую утренней свежестью и губы непроизвольно растягиваются в улыбке.
— Ну и куда ты хочешь уйти в такую рань с кровати? А, дорогой? — Чимин говорит как бывалая жёнушка и Юнги хочется рыдать от счастья.
— К тебе, хотел.., — хрипит парень и ворочается в объятиях.
Чимин смотрит тепло, улыбается снова и запускает ладонь в спутанные со сна волосы.
— Я здесь. Никуда не уйду, даже не проси, — тихо шепчет в самое ухо и чувствует, как Юнги расслабляется.
В нос ударяет теплый запах выпечки. И Мин почти уверен, что это его любимые сахарные плюшки. Пак пробует температуру на лбу губами и тихо смеётся, когда Юнги небольно прикусывает ему кожу на шее.
— Эй, ну всё, котяра кусачий, — обзывается парень замечая что его присутствие идёт только на пользу больному.
Юнги вдруг поднимает голову и пристально всматривается в родное лицо. Затем раскрывает губы и на одном выдохе произносит:
— Прости меня... ну... за то, за вчера в общем.
У Чимина ком в горле и он почти готов позорно расплакаться, ведь старший не виноват ни в чём.
— И ты прости, за то что заставил волноваться.
Юнги вздыхает облегченно и притирается к парню ещё ближе. Он надеется, что это всё не бред его воспалённого воображения. Что Чимин, такой теплый, ужасно родной сейчас здесь и всегда будет.