Примечание
В Мумбаи сегодня жарко, палящее солнце роняет лучи на землю, согревая ее, и даже многочисленные полотняные крыши палаток торговцев на рынке не обеспечивают людей прохладой. Но даже в такой обстановке, когда дышать становится невозможно от духоты, забывать о приличиях не стоит: можно позволить себе снять пиджак, повесив его на изгиб локтя, однако расстегнуть пару пуговиц на белой рубашке — непозволительная роскошь.
Здесь ему ничего не нужно — он только бесцельно бродит по изгибам улиц и переулкам, погруженный в свои мысли, не понимая, почему по-прежнему остается здесь. Непрерывный шум и толпы людей совершенно не способствуют хорошему настроению, только оставляют гадать, как долго может нахваливать свой товар продавец и о чем еще успеют поговорить девушки неподалеку, пока ты не уйдешь. Впрочем, он совершенно не замечает задевающих его плечи покупателей: женщина с ребенком, что капризничает без повода, мужчина, обхвативший руками большую пузатую вазу. Протагонист даже отходит в сторону — настолько незнакомец кажется нервным, боясь уронить свое наверняка дорогое хрупкое приобретение.
Протагонист почти привык к одиночеству: среди множества людей, окружающих его круглые сутки, он не видит знакомых лиц, не чувствует родственных душ. Они все куда-то торопятся, спешат, постоянно нервничают, ругаются друг с другом, совершенно не думая о том, что завтра, может быть, некому будет пожелать доброго утра. Исчезнет тот, с кем каждый вечер вы обсуждали новости мира, планы на грядущий день и то, как много в этой жизни забот, не позволяющих расслабиться. Протагонист же никуда не спешит после той операции в России: ему совершенно некуда и незачем. От остальных он этим и отличается. А еще, пожалуй, тем, что имеет гораздо более оформленное представление о том, что ждет его в будущем — часть того, что он потерял, он обретет снова, ему нужно только подождать и делать то, что ему кажется правильным, не пытаться искать иные пути.
Речь о Ниле, конечно. К нему вернется только часть по той причине, что это будет не совсем тот Нил, которого он знает и которому может доверять. Только поначалу, конечно — Протагонист знает, что будет тем, кто поможет ему пройти путь от начала до конца, стать тем, кем он был при их знакомстве. И все это только для того, чтобы снова позволить ему принять пулю и защитить его от смерти. Это от него не зависит, не является его выбором, потому что он бы его не отпустил, если бы мог. Права выбора ему не дали, но если бы он не доверял Нилу так сильно, если бы это не изменило судьбу всего человечества, он бы взял его за руку, коснувшись пальцами изящной ладони, затянутой в черные перчатки, убрал бы с чужого лица светлые волосы по привычке и попросил бы его остаться. Если бы у них только было время.
Но что должно произойти, то произойдет — так говорил сам Нил. Он шел на смерть с этой ласковой солнечной улыбкой, и Протагонисту никогда не забыть зыбкий образ, освещенный лучами солнца: не такого, как здесь, напротив, холодного, жестокого, не забыть его глаз и того, каким уверенным он выглядел, шагая по песку по направлению к вертолету. Он бы отдал все, чтобы вернуться туда и окликнуть его еще раз. Только вот Нил не остановился бы.
Он и сам, наверное, никогда не подозревал, каким храбрым может быть. Его преданность, смелость — все это привело его к болезненной смерти, но без них он не был бы Нилом. Без них не было бы и той улыбки, отражающейся в глазах, которую так хочется увидеть снова. Было ли ему страшно в тот момент? Протагонист чувствует, что не сделал того, что должен был, не успокоил его и не поддержал.
Он прикусывает губу, останавливаясь посреди рынка, мешаясь на пути, раздражая этим людей вокруг. Со временем боль притупилась, однако он все еще ощущает тянущее чувство внутри, где-то под ребрами, грозящее разбить его грудную клетку, прорвавшись изнутри. Думать о Ниле и его самоотверженности по-прежнему сложно. Потому что он не может протянуть к нему руки, коснуться бледных щек, выраженных скул и поблагодарить его за преданность и любовь. Ну что ж, у него по крайней мере еще будет шанс.
Взгляд совершенно неожиданно падает на предметы, аккуратно разложенные на прилавке в маленькой палатке, гораздо более скромной, чем все остальные в радиусе пары десятков метров, и он осторожно шагает вперед, рассеянно извиняясь перед мужчиной, которого толкнул плечом, не отрывая глаз от привлекшего его внимание объекта. Пожилая женщина, закрывающая платком половину лица из-за проглядывающего сквозь него шрама от ожога, поднимает глаза, чтобы посмотреть на посетителя: одного из немногих, похоже — он изучает прилавок, сжимая в пальцах ткань черного пиджака, сминая ее в попытке ощутить что-то еще, кроме щемящего чувства где-то в горле.
Золотого цвета амулет, обвязанный красной ниткой, покоится рядом с фарфоровыми фигурками и странного вида кулонами, изображающими животных и символы, наверняка означающими что-то на древних языках. В их силу он почти не верит, но точно знает, что эта вещь на алой веревочке приносила обладателю удачу какое-то время. И не только ему, если быть совсем уж честным — когда его спасал таинственный незнакомец, это был Нил. Это всегда был Нил, и теперь он понимает, где он взял свой маленький талисман, навсегда въевшийся в память Протагониста покачивающимся на ветру после их последнего разговора.
— Приглянулась вещица? — загадочным голосом с сильным акцентом интересуется женщина, проследив за его взглядом, улыбается одними глазами: потому, наверное, что знает — он не сможет оставить амулет пылиться на прилавке. Но ему все равно хочется рассказать ей о своем мальчике. Хочется рассказать о Ниле все, что он смог узнать за время их знакомства, о том, каким он был и как сложно было отпустить его, когда он уходил, оставляя следы от ботинок на песке: последнее напоминание о нем после того, как вертолет поднялся в воздух. Ей даже не будет интересно, но Протагонисту кажется, что он смог бы передать великолепие того момента. Просто потому что думает о нем слишком много, чтобы упустить из виду мельчайшие детали.
— Сколько это стоит?
Цену он почти не слышит, на автомате доставая из кошелька немного больше нужной суммы и отдавая ее женщине, бросая, что сдача ему не нужна. Он бы променял тысячи таких бумажек на возможность коснуться кожи Нила, когда он будет вкладывать в бледную ладонь свой маленький подарок. Отдал бы миллионы за то, чтобы увидеть, как красная нить обвисает в его пальцах и как он улыбается в знак благодарности, сжимая ее в кулаке. Протагонист забирает амулет из рук женщины, закрывая глаза, и делает глубокий вдох, шумно втягивая воздух через нос, перекатывает его по ладони, сжимая в пальцах и оглаживая края. Словно Нил уже прикасался к нему, держал в руках и эта вещь хранит его тепло — то самое, что он излучает практически всем своим существом и которого ему всегда будет не хватать.
— Увидимся в начале, Нил. Я близко.