Примечание
Долгие разговоры, откровенность и сплетни. Удел девчонок? Не только. Каждый парень может быть худшим сплетником, только дай повод. Они хотят разговоров о смысле жизни, они хотят разговоров о любви, о дружбе, о семье, о самих них. Другое дело — когда это подавляется обществом.
По телевизору показывают забавные комедии, где девушка треплется обо всех подробностях своих отношений с подружками, а на контрасте показывают группу парней, просто случайно упомянувших отношения в разговоре, сославшись на «она норм? - норм» и больше ничего. Это такая ложь на самом деле. Общество делает всё проще. Сначала расписывает детально предназначение каждого чувства, эмоции человека. Поэты пишут длинные стихи, чтобы выразить всё, что думают. Писатели создают признанные во всём мире шедевры, описывая эмоции людей как нечто высшее. Запредельное. Непостижимое. А масс-медиа потом выворачивают это до невозможно простых и общих понятий. Индукция — дедукция. Прогресс — регресс. А вот в каком порядке они идут, каждый человек думает по-разному.
— То есть ты отшил её, потому что не веришь в любовь?
Ричи валяется на кровати Каспбрака, в его маленькой, уютной комнате. Они часто ходили друг к другу, но Тозиер бывал в этом доме, напичканном лекарствами и пахнувшим больницей, всё же почаще. Не то чтобы Эдди не хотел к нему сбегать из собственного дома в потёмках, просто Ричи переживал за своего друга. Тот бы вряд ли смог постоять за себя физически, а людей, нормальных, а не всяких упырей, в такое позднее время не встретишь. Эдди не был в курсе этого маленького секретика. Если бы знал, то надавал бы по шее за то, что Тозиер считал его слабым. Ричи не считал. Но ему было спокойнее, когда он знал, что Каспбрак не будет шастать по ночному Дерри.
Почему же именно ночью? Только в это время суток можно было говорить откровенно. Действительно откровенно. Не эти «хи-хи, он мне нравится, давайте я опишу вам, мои дорогие подружки, насколько», а рассуждать обо всём на свете. Но сегодня была тема любви. Ричи она была очень близка. Он уже прошёл все стадии принятия неизбежного в 15 лет, и вот через два года ничего так и не прошло. Он любил Эдди. И принял то, что Каспбрак никогда не будет для него достижим.
— Видишь, ты тоже всё упрощаешь, — попрекнул его Эдди, чуть стукнув коленкой чужую, лёжа рядом. — Она неспособна любить меня. Она нашла моё лицо симпатичным, и стоило мне пару раз открыть перед ней дверь в класс, она решила, что любит меня.
— Может просто влюбилась, но преувеличила. Немного. — Ричи так и не отстраняет своей согнутой ноги от коленки Эдди.
— Ты когда-нибудь думал, что любовь — это выдумка?
Тозиер издаёт скептичный смешок.
— Нет-нет. Я не о типичной фразе «любовь — это сказка». Это фраза тоже слишком упрощенная. И её пафосность теряет интерес к рассуждению.
— Но ты с ней согласен? — Ричи чуть поворачивает голову, смотря за тем, как Эдди открывает рот, чтобы сказать.
Лампа стоит со стороны Каспбрака, и Ричи буквально видит ореол над чужим профилем. У Эдди красивые ресницы, которые сейчас чуть подрагивали от его бегающего по потолку взгляда. Пару родинок и едва заметные веснушки. Нет, Ричи сейчас их не видел из-за едва освещающей комнату лампы, но он выучил все эти атрибуты Каспбрака. Эдди знал, что красивый, но никак этим не пользовался. Девчонок у него никогда не было за все семнадцать лет, и многие даже оскорбляли его словами «педик», но Эдди ни разу не делал вид, что ему обидно. Впрочем, эту тему они никогда не затрагивали, поэтому Ричи не мог быть уверенным насчёт мыслей Эдди по этому поводу. Возможно, если они когда-то заговорят об этом, и Ричи признаётся во всём. Но точно не раньше. Нет, не из-за страха быть униженным или побитым. Эдди такого ни за что не сделает. Но Эдди может ранить глубже, он может улыбнуться и сделать вид, что всё нормально, что он принимает чувства Ричи, но ответить на них не может. Тозиер знал, что так бы и поступил хороший друг, но всё равно не хотел испытывать это на себе. Поэтому тема любви немного начала его затрагивать и заставлять переживать.
— Согласен. Я долго думал над этим.
— Поведай же мне, о мудрец, — чуть дурашливо отозвался Ричи, отвернувшись от Эдди, но тот успел поймать его взгляд.
— У писателей богатая фантазия, иначе бы они не были писателями. Ты только вспомни, сколько литературы мы прошли, и почти в каждом рассказе была любовь. Сильная, яркая, жертвенная, разрушительная, болезненная. «Неописуемые чувства», которые описывались тысячью людьми. — Эдди взмахнул в потолок руками. — По-разному, без вопросов, но все они верили в её существование.
— Многие думают, что она и есть смысл всего, — пожимает плечами Ричи, а Эдди лишь фыркает.
— Именно. И почему они так думают? Потому что буквально в каждом литературном источнике говорится о том, насколько это чувство божественное и святое. Будто лучше ничего в жизни нет. Писатели придумывают кучу историй, их фантазии хватает, чтобы рассуждать об альтернативных мирах, они пишут утопии, антиутопии, создают вселенные со своими правилами.
— Хоббит.
— Да! — оживает Эдди, но всё же не так громко. Мать спала в другой части дома. — Взять хотя бы Толкина. Он создал целый мир, описал буквально каждый шаг героев, их жизнь, взросление и смерть. Казалось бы, сколько времени должно было уйти на придумывание этих мелочей? Мы в своём мире разобраться не можем, а он создал с нуля абсолютно другой. Другие люди, другие существа, другие законы, другая природа. Всё! Всё это было только в его голове. И у него ушло около 30 лет на обе трилогии. Это на самом деле очень мало.
— Я потерял мысль, Эдс, — вставил слово Ричи. Ему очень хотелось всё же вернуться к щекотливому вопросу любви, как бы он ни боялся обжечься мыслями Эдди по этому поводу.
— Это я к тому, что раз писатели способны сочинить такое, почему бы им не сочинить любовь?
— Что?! — Ричи снова повернул голову в сторону Каспбрака, тот тоже посмотрел в ответ.
— Сам подумай. Отношения между людьми должны были как-то романтизироваться, и они просто создали эту любовь, обрекли её смыслом и целью всех на свете.
— Какой смысл? — Ричи нахмурился.
— Очень просто. Мы все были всего лишь жалкими животными, но зато жизнь не была осложнена никакой социализацией, никакими моральными кодексами, нам не нужно было притворяться и скрывать свои истинные мотивы, чтобы не обидеть других. И мы просто придумали это. Любовь. Желание продолжать род слишком грубо стало для образующихся людей. Нужно было что-то, что возвышало бы их над всеми остальными животными.
— И когда же изобрели по твоему мнению тогда любовь?
— Очень давно, — Эдди снова вернулся к разглядыванию потолка. — Достаточно, чтобы мы успели привыкнуть к тому, что любовь всегда была с нами и что она часть нас.
— То есть, она не часть?
— Это всего лишь самовнушение.
— Тебя бы сейчас загрызли все девчонки, Эдс.
— Не только девчонки говорят, что любят. — Слова режут слух и сердце. Как будто Эдди знает. — Билл. Помнишь как он страдал, когда Бев уезжала? Как мы его успокаивали, говоря, что всё будет круто и так далее. Какие же простые это были слова. Он клялся, что не сможет никого больше так полюбить.
— И после этого ты хочешь сказать, что он хотел этих страданий? Я не думаю, что хоть один человек желает этого. Нельзя внушить себе желание страдать от любви. Оно приходит к тебе и само, и ты ничего не можешь с этим сделать.
Эдди задумчиво посмотрел на него, окидывая взглядом. И только разбери это выражение теперь. Ричи показалось, что он голый, что Эдди видит его насквозь. И это не подростковые мечты, вызывающие возбуждение. Ричи напрягся от нервов.
— Химия, Ричи. Все реакции, все твои мысли, всё абсолютно — просто химия. Они не в несуществующей душе или как любят говорить — в сердце. Всё в твоём мозгу. — Эдди стучит пальцем по виску. — У тебя есть клетки, гормоны, только они отвечают за то, как ты себя ведёшь.
— Ну отлично. Теперь ты пришёл к другой пафосной фразе. «Любовь — это химия», — Тозиер чуть поморщился.
— Хочешь сказать, что нет? — у Эдди дёрнулся уголок губ. — Значит ты влюблён.
— Что? Нет, — фыркает Ричи.
— Только влюблённый человек может так сказать, Ричи. Просто приведи мне в пример взрослых, которые бы были с друг другом до сих пор. Влюблены и счастливы через даже 5 лет совместной жизни. Я не видел.
Ричи поджал губу.
— Любовь — это для мечтателей. Многие взрослые понимают это, хотя сто процентов, в детстве они мечтали о невероятной и сказочной любви. Но они просто вырастают из этого. Те, кто «любил» друг друга, начинают ненавидеть совместное существование. У многих любовь — в красоте. Но со временем она испаряется и остаётесь только вы одни. Никаких больше нежных слов, улыбок и близости. Вы начинаете бесить друг друга и проклинать, а дети — единственное, что держит вас вместе. Если вы не расходитесь, то просто из привычки продолжаете жить друг с другом. Ведь общество говорит, что верность — это главное. Какая к чёрту верность, когда вы на дух друг друга не переносите?
— Но есть же..
— Есть, — прерывает его Эдди. — Есть пары, которые живут без ненависти. Они просто выбирают тех, кого уважают, с кем находят дальнейшую жизнь выгодной им обоим.
— Да ты прагматик, друг мой.
— «Когда романтик пытается сделать доброе дело и у него это не получается, его награждают медалью. Когда же практичный человек добивается успеха, ему желают смерти».
— Ну, конечно, куда тебе без цитат Кинга.
Эдди улыбнулся. Ричи понял эту улыбку. Эдди всегда был рад их схожим вкусам и то, что Ричи узнал эту цитату, несомненно, ему понравилось.
— А ещё Кинг говорил, что «Любовь — самый сильный из всех наркотиков», — замечает Ричи, цитируя тот же рассказ.
— Это наркотик, который люди придумали сами. Мы привязываемся к другим, гормоны отвечают за это. Выброс их в кровь при встрече в того, в кого мы влюблены, вот и вся любовь. Но в один момент она исчезнет. Долго мозг не может фанатеть от одного человека. Мы внушаем себе, что любим, имея ввиду что-то за пределом нашего понимания. Верим, что есть какое-то абстрактное понятие «любовь», которым оправдываем много вещей.
— Окей. Но раз так. Тебе было бы всё равно, если бы умирал твой любимый человек? Твой родственник? Друг? Это было бы то же самое, будь это любой другой?
— Конечно нет. Выбирая кого спасать, я бы выбрал того, что дороже мне.
— Дороже. А не полезнее, — заметил Ричи, и тут же сбалтывает первое, что пришло в голову. — Был бы выбор между Биллом и мной, кого бы ты спас?
Эдди поворачивается к нему, а Ричи ощущает, как по щекам расползается стыдливый румянец. Он старался, правда старался подавлять эти собственнические чувства в себе, но иногда просто не мог. Ему хотелось быть для Эдди особенным. Таким же, каким и он был для самого Тозиера. Ричи бы без раздумий ринулся спасать Эдди в случае чего. Он бы даже ни секунды не медлил, потому что это уже сложилось каким-то инстинктом, новым, приобретённым. Говорят, что жизнь — самое главное и важное, что ты имеешь. Жизнь Эдди же Тозиер ставил всегда превыше своей. Вот такая вот. Любовь.
— Ну.. спасаясь от зомби, я выбрал бы Билла, потому что ты слишком шумный и всё равно бы рано или поздно угробил нас.
Каспбрак улыбнулся, а у Ричи всё внутри скрутилось от чувства обиды. Они с Эдди дружили намного ближе, чем с остальными неудачниками. И Эдди бы вот так поступил?
— А вот если бы в дальнейшем я знал, что помогут выжить переговоры, я бы выбрал тебя. Ты любого можешь уболтать.
Эти слова никак не облегчили положения Тозиера. Эдди бы действительно думал. Выбирал более выгодный для себя вариант. Нет, Ричи, конечно, ценил его жизнь, но он бы, во-первых, пожертвовал бы собой ради его спасения, а во-вторых, никогда бы не стал думать о приоритетах. Его собственный был выцарапан на его сердце, душе, на проклятом Мосту Поцелуев.
— Эй, ты чего? — тёплые пальцы касаются ладони Ричи, лежащей у него на груди. — Рич, я же пошутил.
Тозиер поворачивает к нему голову, не понимая. Ещё одна сторона влюблённости. Каждое слово Эдди он воспринимал слишком близко к сердцу. Да, они часто дурачились и обзывали друг друга, демонстративно ненавидели порой, но вот в такие ночные разговоры Ричи был уязвим для подобных шуток. Да и вообще, о чём тут можно было пошутить? Что имеет в виду Эдди?
— Дурак ты, Тозиер, — Эдди придвигается чуть ближе, носом утыкаясь ему в плечо, и Ричи задерживает дыхание, не смея повернуть головы. — Я понимаю, что всё это только наш мозг и физиологические реакции, но я не робот, чтобы устоять перед ними. Я бы тоже поддался привязанности. Не выгоде.
Тозиеру откровенно хочется всхлипнуть и расплакаться, обнять Эдди, укусить его за такую жестокую шутку куда-нибудь, поцеловать, поплакать на груди, ощутить пальцы в волосах и услышать ответное «я тебя люблю».
Ричи делает прерывистый вдох.
— Но в любовь всё равно не веришь? — всё же с некоторой надеждой спрашивает Тозиер.
Может Эдди, — раз он признаёт, что тоже падок на импульсивные реакции, — всё же сможет «внушить себе», что любит кого-то. Желательно Тозиера.
— Что вообще значит «любить»? — Эдди откатывается от него снова, и Ричи корит себя за желание узнать свои шансы.
Эдди бы продолжил лежать у его бока, если бы он так не хотел выяснить, есть ли возможность когда-то получить такое внимание Каспбрака.
— Мы говорим, что любим колу, что любим чипсы, что любим свою мать, кузена, собаку, ту девчонку из параллели. Столько вещей и людей. И всё одно «люблю». Люди сами же дискредитируют это слово. Оно просто теряет весь смысл. Как после такого вообще понимать его всерьёз? — Эдди вновь сводит деловито брови на переносице. Его нога уже не касается тозиеровской.
— И всё же они вкладывают другой смысл, признаваясь в любви к человеку, — отвечает Ричи, не отрывая взгляда от друга, которого слишком давно уже хотел видеть бóльшим.
— Конечно. Но согласись, что звучит уже не так, когда перед этим ты видел, что признавались в любви коробке пиццы?
Ричи старается не думать о том, что буквально на прошлом «заседании» неудачников обоготворял пиццу с ананасами, которую обожал. И разыгрывал сцену, где защищает свою «любимую» от нападок остальных неудачников. Если Эдди правда это имел в виду, то Ричи просто уже нет смысла скрываться. Ведь это значит, что Эдди увидел всё, что Ричи таил в себе долгие годы.
— Вот видишь. Ты тоже не можешь ответить на это. Ведь это правда. Вся эта любовь одно и то же. Мы получаем удовольствие от просмотра фильмов, от поедания мороженого, от общения с друзьями, от поцелуев с девчонками. Но это одно и то же.
— Ха, ну ты загнул. Заменить поцелуи на мороженое?
— Ой, не говори так, будто ты в восторге от идеи обмена слюнями. Ты скорее выберешь именно мороженое, а не противный блеск на губах какой-нибудь Греты Боуи.
«Только на это у меня немного другие причины, Эдс», — хотелось отозваться Ричи, но он не решился так рисковать. Если Эдди ещё каким-то чудом его не раскрыл, после этой фразы посыпались бы вопросы.
— Так ты типа против отношений? — изгибает бровь Ричи.
— Нет. Я против двуличных отношений, когда тебе говорят, что без памяти влюблены, а через пару месяцев вы срётесь и кидаете друг друга.
— У тебя так было что ли? — немного опасливо спрашивает Ричи.
— Нет. Я не дурак, чтобы вестись на слащавые словечки.
Ричи думает, какой же дурак тогда он, раз хотел бы слышать все эти сопли от Эдди. Ему самому было от себя противно, но он ничего не смог с этим поделать. Для него любовь была такой. Заставляющей думать о том, о чём бы никогда не подумал, и что считал отвратительным. С Эдди он до сих пор теряет голову.
— Сейчас начнёшь заливать про «любовь живёт три года»? — невесело хмыкает Ричи.
Если это так, то она уже у него должна скоро закончиться. И он не ощущает, что это случится в один день. Хотя может быть это произойдёт с переездом, когда они поступят в университеты в разных городах. Ричи очень не хотел расставаться с Эдди.
— Нет. Любовь длится столько, сколько ты позволяешь себе этой страсти управлять тобой. Чем непостижимее цель, тем больше этой «любви» ты испытываешь.
Ричи поджимает губы и пальцы сами собой сжимаются в кулаки.
— Но вот достигнув своей цели, ты со временем теряешь интерес.
Ричи показалось или у Эдди надломился голос? Немного. Но Тозиер его достаточно знал, чтобы вычленить этот небольшой признак напряжения. И тут всё встало будто на свои места.
— Ты поэтому не подпускаешь...? Не хочешь, чтобы в один момент чувства к тебе остыли? — Ричи поворачивает голову и, кажется, готов сейчас задохнуться.
Он не называет себя, не называет «кто-то другой», поэтому первый вопрос звучит незаконченным, тем самым давая Эдди трактовать это как угодно. Ричи был мастером в таких двусмыслицах. В любом случае — либо вы обсудите свои отношения, либо продолжите философствовать.
— Я.. нет. Просто столько дерьма вокруг и меня так бесит это притворство, игры в милую парочку, когда на самом деле вы оба просто хотите трахнуться друг с другом. Это естественное желание, и к чёрту все эти ритуалы ухаживаний? Человеческий прогресс делает из нас боязливых, желающих трепета и нежного обращения тепличных растений, хотя всем прекрасно ясно, что это делается ради секса, ради статуса, ради собственного самообмана, что ты достиг того, о чём все говорят. Едва ли каждый второй знает вообще хотя бы чувство не животного желания, а просто реального спокойствия рядом с кем-то.
— Так ты.. асексуал типа? — в размышлениях открывает рот и чуть хмурится Ричи.
— Нет. Секс — всего лишь очередная потребность. Такая же как пить или есть. Простая физиология. Служит для выплёскивания эндорфинов в мозг. Но он не должен ассоциироваться с любовью. Потребность есть потребность. Но ты сам можешь выбирать пути её удовлетворения.
— О, и ты выбираешь самоудовлетворение, — прыскает Ричи, чуть улыбнувшись.
— В этом нет ничего плохого, — кидает шутливо-злой взгляд на Тозиера Эдди. — Девчонки думают только об отношениях. А я не говнюк, чтобы пользоваться ими ради этого.
— Парни?.. — Ричи тут же затыкается, понимая, что ляпнул.
Эдди кажется долго на него смотрит, очень долго, муторно, что аж к горлу подступает тошнота. Ричи тошнило всегда, когда он слишком волновался. «Блять Эдди, хватит молчать». «Тозиер, ты феерический лузер, теперь он знает всё».
Эдди чуть щурится и приподнимается на одном локте, ложась на бок, что уже было по уровню выше лежащего на спине Ричи. У которого сердце было готово разодрать горло, ибо казалось, что оно застряло там. Эдди всё ещё не произносил ни слова, обдумывая наверное тысячи поводов мягко отказать Ричи. Это было отвратительно.
— Эдс..
— Возможно, с парнями легче, — неожиданно отвечает Каспбрак, и Ричи замирает с открытым ртом.
В комнате было ужасно темно, и сейчас Эдди полностью загораживал настольную лампу. Шторы у него в комнате были плотные, и с улицы никакого света больше не попадало сюда. Поэтому Тозиеру оставалось видеть только чуть расплывчатее очертание Эдди.
— Меньше притворства. Но я слишком ценю дружбу, чтобы портить её в будущем. Вряд ли вы сможете остаться друзьями после всего, что между вами было.
Ричи лежал и практически не дышал, слушая. Никто бы не подумал, что он может не болтать хоть какое-то время. Но в ночных разговорах Эдди принимал большее участие.
— Мм.. — только и отозвался Ричи, желая просто закрыть лицо руками, но не хотел, чтобы Эдди комментировал это. — Кто знает. Один раз живём.
Ричи точно увидел, что Каспбрак улыбнулся. Точнее услышал. Как тот чуть шумно выдохнул воздух. А ещё Эдди наклонился чуть ниже к нему. Ричи хотел ещё ниже.
— Намекаешь на то, что планируешь свалить от меня сразу после школы?
Сначала Ричи не понимает вопроса. Но он знал, что Эдди мог провести кучу ассоциаций в голове и спросить, казалось бы, самую несвязную с темой вещь, но в своей манере она била прямо в цель. Как и сейчас. Эдди понял, что Ричи имел в виду его. Эдди понял, что Ричи всё равно хотел попробовать. Эдди, чёрт возьми, понял, что Ричи опасался, что так и не признается Эдди до конца их выпуска, и уедет с чувством, что так и не узнал, каково это — целовать Эдди Каспбрака.
— Нет. Я думал, ты планируешь это, — устало, слишком откровенно отвечает Ричи и прикрывает глаза. Это на него падал свет по большей части. Эдди мог уловить любую его эмоцию.
— Повторюсь. Ты дурак.
Ричи ничего не видел, но знал, что на таком бы неопределённом моменте Эдди бы не остановился. Значит он хочет ответить как-то по-другому.
Чужая голова вновь разместилась у его плеча, а рука легла поперёк груди, обнимая. Через пару секунд Ричи ощутил, как друг содрогается.
— Ты чего? — обеспокоенно спросил Тозиер, открывая глаза.
— Ты просто рушишь всё, Рич.
— Мм?
— Я всё ещё понимаю, что всё на уровне гормонов, но, чёрт возьми, сколько всего можно ощутить.
— Можно и больше.
Пришла очередь Эдди вопросительно мычать. Ричи же поднёс ладонь к его лицу, кладя на щеку, хотя в темноте трудно было действовать наугад. Эдди приподнялся, как будто знал чего ожидать, но в то же время ждал шага от Ричи.
Тот медлил, всё ещё не в силах поверить, что это было своеобразным разрешением. Всё же прямо Эдди никак не выразил своего отношения к этому всему. Но Ричи притянул за затылок его ближе к себе, и Эдди поддался легко, упираясь в его лоб своим.
— Не говори, что любишь меня, — шепчет почти в губы Эдди.
И Ричи не обижается. Эдди не хочет быть сравнённым с той коробкой из-под пиццы. Если Эдди не нужны эти слова, Ричи не будет их говорить.
— Не буду. Каким бы прагматиком ты ни был, я скажу только, что ты всё равно для меня больше. Чем всё остальное.
Эдди фыркает. Но это, кажется, его всё же смутило. Заставить его смущаться — значит признать своё неравнодушие, хоть какую-то победу Тозиера в этом вопросе. Эдди же тоже человек, тоже способен на чувства, тоже может быть ими соблазнён. И Ричи было плевать насколько долго. Главное сейчас.
— А теперь ты решишь, что всё же лучше: поцелуи или мороженое.