Цинсюань тяжело дышит, оседая на землю и стараясь сохранять сознание. Что же, идти на демона без ведома его божественного брата было довольно рискованной и глупой идеей. Только сейчас парень понимает это, осознавая все риски, когда осознание возможных последствий обрушивается словно лавина. Жалеет ли он? Совершенно нет и даже самую малость гордится. Своей самостоятельностью, да.
Думать о том, что сделает Ши Уду, когда узнает об этой выходке своего дражайшего брата, было страшно. Поэтому юноша и запихивал эти мысли куда подальше.
Ночь опускается на землю неторопливо, слой за слоем окрашивая небосвод в темные тона. Сливается с голубым, желтым, оранжевым, ложась градиентом; охлаждает воздух, но не на много: ветер все еще теплый, а на улице приятно находиться. Хотя, сгущающиеся вдалеке темные тучи отнюдь не намекают на хорошую погоду. Они, словно разбухшая вата, которую довольно неаккуратно собрали в кучу, несли за собой фантомную прохладу одним своим видом, а также аромат свежести и листвы.
Поэтому Цинсюань, поудобнее перехватив сумку, в которой были собраны все необходимые для похода вещи: начиная от масел для волос и заканчивая амулетом убитого демона, — принимает решение подыскать постоялый двор, для ночлега. Вряд ли, где-то поблизости найдется хоть один приличный, но поспешить стоило.
Темнота сгущается с каждым пройденным шагом, заставляя торопиться. Цинсюань оглядывается по сторонам, но видит только высокие стройные ели и изобилие кустарников. Не такую компанию он хотел для себя ночью, хоть это и не самый плохой вариант. Хотя нет. Вон там, вдалеке, кажется горит свет. Быть может это заблудший путник или все же именно то, что парень ищет? И удача сегодня определенно на стороне юноши.
Довольно ветхое на вид здание, стоящее в окружении высоких деревьев, верхушки которых уходили куда-то в небо и даже выше. Создавалось такое впечатление, что небожители могут коснуться их рукой. Вот только выбирать не приходится из-за первого раската грома, раздавшегося над головой неожиданно. Белая вспышка последовала сразу же за ним, заставляя прячущиеся тени забраться глубже в свои укрытия.
Выбора особо не оставалось.
Внутри оказывается более ухоженно, нежели снаружи. Нет никаких излишеств, но для постоялого двора посреди леса это и хорошо. В таком месте хочется наслаждаться природой и уединением с самим собой, а не блестящей вазой какой-то там эпохи. В помещении царил приятный аромат хвои, что легко щекотал ноздри и дарил невероятное ощущение легкости. И спокойствия.
Управляющего пришлось подождать несколько минут. Цинсюань не жаловался, а просто наблюдал за тем, как первые капли дождя касаются листьев невысокого дерева магнолии, растущего прямо у входа. Они, одарив каждый своей живительной прохладой, скатываются вниз, разбиваясь о землю. И с каждой секундой дождь становится все сильнее, пока не достигает какой-то определенной силы, именуемой пиком. Именно тогда появляется управляющая.
Это довольно высокая девушка, она ниже юноши сантиметров на десять. Выглядит довольно молодо, если судить по глазам — нижняя часть ее лица скрыта тонкой вуалью. Да и одежда ее слишком легкая и необычная для обитателей здешних мест. Вот только это последнее, что волнует парня на данный момент. Он хочет получить комнату, горячую еду и чистую воду для омовения. И спать.
— Госпожа, могу я снять у вас комнату? Прошу прощения за свой неподобающий вид, — Цинсюань улыбается, поправляя сумку на плече и стараясь выглядеть совершенно непринужденным. Наверное, если он будет вести себя так же приветливо, как и всегда, то просто испугает эту девушку.
— Конечно можете, сейчас здесь нет постояльцев и никто не сможет помешать вашему отдыху. Не стоит извиняться, господин, я вижу, что вы совершенствующийся заклинатель, так что принять вас будет для меня большой честью, — тонкая кисть, ранее скрытая под воздушной красной тканью, указала в сторону террасы. — Попрошу вас подождать меня там, я сейчас приготовлю для вас ужин. Принести вино?
— Буду благодарен, госпожа, — Цинсюань улыбается и кланяется, а после чего уходит в указанном направлении.
Может, кого-то бы и насторожило то, что он здесь один постоялец, но парень на это не обратил внимания. Заняв столик, что ближе всего находился к улице, Цинсюань прикрыл глаза. Веяло прохладой. Капли дождя попадали на светлые одежды, нежную кожу и более кудрявые, чем обычно волосы. Юношу это не могло расстраивать и только поднимало настроение, ведь это было похоже на те времена, когда они вместе с братом, Ши Уду, проводили много времени вместе, когда были детьми.
— Прошу, ваше вино, — голос девушки мелодичный, идеально сочетается с шумом дождя. — Оно фруктовое, сделано из плодов локвы.
— Ох, покорно благодарю, госпожа, — Цинсюань на несколько секунд задумался. — Не хотели бы вы отужинать со мной?
— Не откажусь, — может, это игра воображения юноши, но под вуалью девушка растянула губы в улыбке. Выглядело довольно дружелюбно, а Цинсюань никогда не бывает против чьей-то компании.
Пара часов пролетели совершенно незаметно. Непринужденная беседа, горячая и вкусная еда, шум дождя за окном — все это послужило залогом хорошего ужина. Усталость от выпитого вина ложилась на плечи шелковым одеялом, укрывала и убаюкивала, как когда-то Ши Уду, поющий на ночь песни. Девушка уже удалилась, оставляя Цинсюаня одного в своей комнате наедине с бочкой теплой воды, что стоит за ширмой. От нее все еще идет пар, и юноша уже чувствует, как от этого факта его тело все больше и больше погружается в негу.
Пояс падает к ногам, а к нему, с легким шелестом ткани, присоединяется верхнее ханьфу. Оно не было таким пышным и нарядным, которые обычно носил парень, ведь миссия носила статус тайной, и затеряться среди других заклинателей было необходимо. На пол падают средние и нижние одежды, после чего Цинсюань может вздохнуть спокойно.
Обнаженного тела касается прохладный воздух после дождя, проникающий сквозь приоткрытое окно, вызывая легкие мурашки и срывая с губ тихий вздох. Тусклое пламя свечи ложиться на стройные очертания ног грубыми тенями, еще сильнее подчеркивая их идеальную форму: узкие щиколотки и изящный подъем ступни, плавный переход голени в очерченные мышцы икр и совсем немного костлявые коленки. Изгиб бедер переходит в подтянутые ягодицы с россыпью родинок, похожие на созвездия. Гибкое и сильное, словно ствол бамбука тело, прямая спина и белоснежная лебединая шея, что обычно скрыта копной каштановых волос, что сейчас были подняты вверх в неаккуратной прическе.
Тихий всплеск воды и слетевший с губ еще один вздох.
— Как же хорошо, — Цинсюань прикрывает глаза и проводит мыльным корнем по шее и ключицам. Запрокидывает голову назад, набирая в ладони немного воды и выливает ее на себя, аккуратно водя ладонями по нежной коже. Касается кончиками пальцев и невольно поворачивает голову в сторону небольшого зеркала. Отражение повторило его движение, а его губы растянулись в легкой, едва уловимой улыбке. В глазах играет по-настоящему детское веселье, делая отражение еще более привлекательным. На лоб спадает прядь, которую юноша сразу зачесывает назад.
Парень отводит смущенный взгляд от своего отражения и закусывает губу, опускаясь под воду по самый подбородок. Теплая вода всегда расслабляет и дарит ощущение полного покоя, разбавляет сонливость легкостью и усталостью. Не такой, от которой скорее хочется избавиться, а такой, которая приятно тянет в каждой мышце, затягивает мысли туманной дымкой.
Цинсюань поднимается из воды спустя некоторое время, когда веки стали уж слишком тяжелыми, а подушечки пальцев размякли. Капли воды неторопливо стекали по тренированному телу, оглаживая грудь и исчезая в дорожке темных волос на лобке, огибают плечи, спускаясь по пояснице вниз и исчезая в ложбинке ягодиц.
Юноша неторопливо подходит к окну, желая его прикрыть, но останавливает себя, открывая только шире. От прохладного ветра кожа покрывается мурашками, но внизу живота приятно тянет от осознания того, что какой-то случайный прохожий может заметить. Но эти мысли растворяются так же быстро, как и появились, расцветая на щеках легким румянцем. Парень думает, что стоит сейчас пойти спать, а то в голове начинают появляться не самого приличного содержания мысли.
Кровать встречает прохладой простыней и запахом свежести. В комнате царит легкий цветочный аромат, словно недавно здесь зажигали палочку благовоний, который настраивает на приятные сновидения. Юноша зарывается носом в простыни, накрывается одной, чуть ли не простонав от контраста прохладной ткани с разгоряченной после ванны кожей. До дрожи в кончиках пальцев приятно. Сон приходит довольно неожиданно, лаская словно море песок.
Вот только посреди ночи Цинсюань просыпается. Темнота по прежнему окутывает небосвод, озаряясь только ярким мерцанием звезд и полной луны, чей свет кажется снисходительным. На талии горит чужое прикосновение, что и является причиной столь раннего пробуждения. Юноша медленно открывает глаза и замирает.
Рядом лежит он сам?..
Лунный свет прикасается к бледной коже осторожно, словно боясь спугнуть хрупкий, словно крылья бабочки, сон. Он скользит по рассыпанным по обнаженной спине и плечам родинкам, по подрагивающим ресницам и изогнутым лепесткам чайных губ. Спускается ниже, играясь со складками шелковой простыни, что прикрывает нижнюю часть тела и только подчеркивает изящный изгиб поясницы. Хочется прижаться губами к ложбинке между ягодицами и провести дорожку поцелуев вверх, провести кончиками пальцев по нефритовой коже, увидеть на щеках буйные краски румянца.
В голове крутится только одна фраза, которую будет крайне странно произносить вслух. Особенно в этой ситуации.
«Красив…»
«Как же он красив…»
Глаза цвета звездной пыли устремляют свой взгляд перед собой, улавливая движение прямых бровей, которые чуть приподнимаются из-за легкой растерянности. Цинсюань крайне смущен смотреть на себя такого, поэтому тишину ночи нарушает тихий и звонкий, словно переливы капель дождя на ветру, смех. Так всегда бывает, когда он нервничает.
Вот только в ответ на это, лежащий рядом юноша растягивает свои губы в ответной улыбке, а сердце парня пропускает удар. Интересно, улыбка настоящего Цинсюаня тоже выглядит так, словно на его губах играют солнечные зайчики даже когда на улице ночь? Да и с чего он взял, что лежащий рядом с ним Цинсюань и есть он?
— Можешь называть меня Повелителем Ветров. Я тот, кем ты станешь в будущем, — он начинает говорить и появляется ощущение, словно через открытое окно в комнату, вместе с ароматом ночи пробирается и ее дыхание. — Не стоит меня бояться, Цинсюань.
Вот только этот самый Цинсюань не знает, что следует ответить на это. В голове возникает множество вопросов: он вознесется, будет ли в порядке брат? — и только одно желание. Коснуться призывно приоткрытых губ своими, провести по ним языком и попробовать на вкус. Наверное, они настолько же сладкие, какими и выглядят, а еще, обязательно, очень мягкие. Вот только чужой, его собственный, взгляд говорит о том, что стоит действовать, а не загружать голову лишними мыслями.
Неважно, кто первым подается вперед, но Цинсюаня укладывают на спину и прижимаются губами к его. Фантазии разительно отличаются от реальности, например тем, что подобные эмоции просто невозможно описать. Губы повелителя Ветров двигаются настойчиво, прикусывая чужие и слизывая с них сладость и прерывистые вдохи, которые парень не может сдержать. Цинсюань выгибается навстречу чужим рукам, когда юноша ведет кончиками пальцев вверх по нефритовой коже, не оставляя совершенно никаких следов своего вандализма. Кроме прерывистого вздоха, слетевшего с раскрытых губ юноши так же легко, как золотой лист прощается с деревом осенью.
И Повелитель Ветров упивается этими звуками.
Он ведет губами по чужой шее вниз, очерчивая невесомыми, словно взмах крыльев бабочки, поцелуями линию подбородка, чуть прикусывает ключицу. На ней сразу же распускается бутон ранее неведомого коже цветка, что заставляет Цинсюаня покрыться волной мурашек. Он тоже хочет сделать что-то приятное. Нельзя же все время отдавать.
Парень упирается руками в грудь Повелителя Ветра, заставляя его перевернуться на спину. Сам же забирается сверху на бледные бедра, обводит кончиками пальцев чужую грудь, откровенно любуясь. Юноша под ним раскрасневшийся, как камелия в период своего цветения, его волосы разметались по кровати, волнами падая на простынь, а глаза сияли в лунном свете, отражая звездное небо. Этого хватает, чтобы руки начали увереннее исследовать чужое тело, соединяя пальцами родинки и оставляя поцелуи на каждой. Повелитель Ветров на это только выгибается в пояснице, а его дыхание становится тяжелым.
Но Цинсюань хочет почувствовать больше.
Он зарывается пальцами в темные волоски на лобке юноши, пропуская их через пальцы. Чужое дыхание сбивается, а юркий язык скользит между припухших губ. Парню тоже нечем дышать, но он все же обхватывает ладонью чужой член, пару раз двигая ею на пробу. Пальцы обжигает горячим прикосновением твердая возбужденная плоть. На головке выступает капелька смазки, которая оказывается тут же размазана подушечкой большого пальца под мелодичный стон Повелителя Ветров.
— Это похоже на сумасшествие, — Цинсюань задыхается, когда чужие губы касаются его снова, но не так, как бы хотел он сам. Это прикосновение дразнящее, заставляющее изнывать от желания почувствовать больше. Но в ответ он только и может, чтобы начать быстрее двигать рукой на чужом члене.
— Хочешь остановиться? — это сказано с легкой усмешкой, но без тени злорадства. Парень отмечает, что чужой голос дрогнул на середине предложения и это радует. Радует, что это безумное возбуждение касается не только его.
— Хочу почувствовать тебя внутри, — неизвестно откуда взявшаяся смелость действует на обоих как сильнейший афродизиак, заставляя покалывать в кончиках пальцев от предвкушения.
— У тебя есть масло? — Повелитель Ветров проводит языком по своим губам, но из-за близости обоих, он облизывает и чужие губы. Никто об этом не жалеет, а новый поцелуй получается влажным и страстным. Юноша сжимает ягодицы Цинсюаня, когда тот начинает неторопливо двигать бедрами, изгибаясь подобно бамбуковому стеблю, что легко покачивается на ветру.
Оторвавшись от чужих губ Цинсюань смазано кивает и поднимается. Сейчас он как никогда жалеет, что оставил сумку не возле кровати. Когда с его тела спадает простыня, последний барьер, который проводил изящную грань между нравственностью и наслаждением, парень почувствовал на себе чужой пожирающий взгляд и обернулся, жестом убирая с плеча волосы. Повелитель Ветра не смог отвести взгляда, расплываясь в широкой искренней улыбки и периодически посмеиваясь. От волнения, быть может.
Вот только Цинсюань хочет немного поиграть. Он нарочито медленно нагибается к сумке, вместо того, чтобы поднять ее, начинает искать в ней необходимый флакончик. И все бы ничего, если бы не тонкие пальцы на бедрах, сжимающие ощутимо, а после оглаживающие кончиками пальцев.
«Ох черт…»
Чужой член проезжается между ягодиц, выталкивая из головы парня все более менее связные мысли. Он вскрикивает от неожиданности и сжимает края сумки до побеления костяшек. Он все же нашел масло и протянул его подрагивающей рукой. Стоило бы еще закусить губу для пущей убедительности картины совращенного невинного. Но Цинсюань не думает, что его партнер купится на такое. Но он ошибается.
На губах Повелителя Ветра играет легкая улыбка, когда он выливает на пальцы немного масла и касается ими входа. Парень в его руках вздрагивает и прерывисто выдыхает, когда один из пальцев все же оказывается внутри. Растяжка дело довольно важное и требующее повышенного внимания и сосредоточения. Поэтому юноши меняют позицию и теперь Цинсюань прижимается спиной к стене, придерживая на весу свою же ногу. Пока его неторопливо трахают пальцами.
Сперва одним.
Затем двумя.
А когда в парня свободно входят три пальца, он перехватывает кисть Повелителя Ветров дрожащей рукой и почти умоляющим голосом шепчет: «Возьми меня, иначе я сейчас кончу». Вот только просьба не работает, а улыбка на чужих губах становится только шире. Это похоже на то, как призывно выглядят цветки аконита, а после поражают своим ядом или же как ветер в засушливый день становится сперва спасением, но через пару часов превращается в торнадо. Повелитель Ветра сгибает пальцы, надавливая на ту самую чувствительную точку внутри, начинает ее массировать, чтобы благородно дать время привыкнуть. А после начинает быстро двигать пальцами, из-за чего колени Цинсюаня подкосились от нахлынувшего оргазма.
Парень прогнулся в спине и запрокинул голову назад, чтобы хоть как-то справиться с удовольствием, которое резко поглотило все тело и лишили способность мыслить здраво. Он даже не заметил, как с силой сжал чужое плечо, оставляя на нем лунки от ногтей. Вот только юношу это совершенно не заботило, по крайней мере создавалось такое впечатление. Он облизался, тихо выдыхая себе под нос, а после по-доброму усмехнулся.
— Хороший мальчик, — Цинсюань почувствовал, что может кончить второй раз только от того, насколько пошло и нежно одновременно звучит эта фраза из чужих уст. И он даже не понимает того, как оказывается на кровати.
Прилипшие ко лбу волосы, причудливо закрутившиеся кудряшками Повелитель Ветра заботливо убирает с чужого лица, заставляя посмотреть себе в глаза, в которых отчетливо читается желание и обожание. Такое, что внутри взрывается что-то очень хрупкое и расходится во все стороны фейерверками. Цинсюань прекрасно понимает, чего от него хотят, поэтому призывно обхватывает ногами чужую талию и двигает бедрами навстречу. Дает понять, что не против и тоже хочет.
Первым осознанным чувством спустя несколько секунд отхождения от эйфории, было чувство легкого дискомфорта и частичной наполненности. Юноша все еще не вошел до конца, но ранее не искушенному в подобных делах Цинсюаню стало страшно, на какое-то одно мгновение, что его тело просто не сможет этого выдержать. Но Повелитель ветров, словно почувствовав чужое состояние, кончиками пальцев провел по мягкому животу и вверх, очерчивая контуры чужой фигуры. Обводит ореол соска, а после сжимает его верхушку пальцами, оттягивая чуть на себя. Что же, эти ощущения довольно странные, но, определенно, приятные и отвлекают от того, что юноша входит на всю длину.
Цинсюань до неприличного широко расставляет ноги, чувствуя, что с каждым толчком дрожь в них становится все сильнее и ощутимее. По его виску медленно стекает капля пота, исчезая где-то в складках скомканной простыни. Дышать получается через раз из-за стонов, контролировать которые получается крайне плохо. Повелитель Ветров двигает бедрами быстро и довольно грубо, ведет ладонью по чужим бокам, сжимая пальцами талию, зарываясь в волосы и чуть оттягивая пряди. Он наслаждается тем, что делает и тем, как прекрасен лежащий под ним человек.
Что может быть лучше видеть закатывающиеся от удовольствия глаза и опухшие от поцелуев и укусов губы, с другой стороны — чуть нахмуренные брови и закушенная нижняя губа, которая тоже не может сдержать натиска стонов. Волосы спутались, а кровать и вовсе перестала иметь приличный вид. Все так и кричало о том, что здесь был совершен акт любви, что здесь единым телом становились два создания, разделяя на двоих все: и дыхание, и сердцебиение, и эмоции, и наслаждение.
Оргазм приходит вместе с первыми лучами солнца. Цинсюань выгибается так, как никогда до этого, сжимая в себе юношу, который зажмурился до цветных точек перед глазами. Обоим нужно время, чтобы перевести дыхание и прийти в себя. Повелитель Ветров делает усилие, чтобы выйти из податливого влажного тела, так призывно раскинувшегося на кровати. Он просто ложиться рядом с парнем, успевая украсть с зацелованных лепестков губ еще один поцелуй. Цинсюань сейчас ленив и расслаблен. Он не хочет думать, а просто целоваться, нежась в рассветных лучах солнца — это да, он первый. Вот только сонливость всегда идет рука об руку с усталостью, поэтому не проходит и пару минут, как он проваливается в сон без сновидений и действительно отдыхает в нем.
Когда через пару часов Цинсюань откроет глаза, то не увидит больше лежащего рядом Повелителя Ветров и, вероятно, подумает о том, что все произошедшее было сном. Сладким и приятным. Вот только комната все еще будет хранить в себе воспоминания о прошедшей ночи. И уходить с постоялого двора будет крайне смущающе, ведь девушка скорее всего была невольным слушателем всего этого ночного раскрепощения. Вот только после этой ночи Цинсюань почувствовал себя как никогда счастливым и свободным.