Когда война заканчивается, в сердцах воинов не остаётся ничего. Спокойствие и размеренная жизнь не для всех. Ведь привыкнув к звону стали и поднимающим боевой дух крикам, не захочется чего-то много. Хотя, безусловно, были и те, кто мечтал уйти с войны и вернуться домой, где ждали объятия любимых и горячий обед.
Пэй Мин был великим воином с великой пустотой внутри. Он не хотел быть на поле битвы, хоть там и становилось немного легче. Ему не было к кому вернуться. Разве что стоящая на столике на веранде неизменная бутылка соджу, что была верным спутником. Но дело даже не в этом.
Мин Гуан больше всего на свете боялся остановиться. Ведь если он это сделает, то пустота внутри сожрёт его полностью. Не оставляя ничего от него самого.
Он боится. Боится, что пройдут месяцы, годы, столетия, и он не сможет вспомнить черты чужого лица… Не сможет вспомнить глубину глаз цвета бездны океана… Не вспомнит завитых кудрей волос, которые так стремились скрыть… Не будет в памяти и тонких запястьев, смущенно выглядывающих из-за рукавов широкого ханьфу… И если в конце концов померкнет воспоминание о такой редкой, но искренней улыбке, хранившийся под семью печатями, что же останется Пэй Мину?..
Генерал идёт по улицам какого-то небольшого рыбацкого городка, думая только о том, где бы поскорее купить хорошего вина и расслабиться. После того, как негласным императором стал Наследный принц Се Лянь, во всех трех мирах стало очень спокойно. Этому нельзя было не радоваться, но Мин Гуан почти ненавидел это спокойствие. Его тянуло к воде… Тянуло к океану… В бури, которым по силам растворить его до основания… Ему хотелось стать единым с тем, кого он любил до беспамятства, а со смертью полюбил ещё сильнее. Разве такое вообще возможно?..
Мысли заходят в тупик, а Пэй Мин останавливается прямо посреди улицы. Зачем он вообще существует? Чего ждёт и на что надеется? Есть ли смысл сейчас быть сильным? Это все так чертовски сложно, что становится трудно дышать. Не то, чтобы богам нужно это делать, но так просто проще… Проще справиться со всем этим.
— Не стой посреди дороги, — гневный голос раздаётся слишком неожиданно и генерал запоздало чувствует как в него кто-то врезался. Кто-то высокий и очень кудрявый.
— Чего молчишь? Я с тобой разговариваю, а не стенкой.
Пэй Мин сглатывает, когда незнакомец поднимает взгляд. Синие, словно пучина самого океана, усыпанная отражением звёзд, глаза… Россыпь родинок, которые поцелуями можно собрать с чужих плеч… Точеные черты лица, длинные тёмные ресницы и нахмуренные брови. Пэй Мину хочется кричать от того, что он…
— Как тебя зовут? — хрипло и надрывно. По щекам слишком очевидно катятся слезы, а незнакомец выглядит сбитым с толку.
— Ши Уду. Моё имя Ши Уду.
Что же… Это было неожиданно. Причем настолько, что Мин Гуану требуется несколько минут, чтобы прийти в себя. Прийти в себя и, подобно самому последнему трусу, сбежать. Так быстро, чтобы ноги двигались быстрее учащенного сердечного ритма. Так далеко, чтобы поблизости не было никого, кто мог издать хотя бы вдох. Пэй Мин знал, что даже такая мелочь перевернет его внутреннее псевдоспокойствие с ног на голову еще раз.
Что же это такое получается: Ши Уду на самом деле жив?.. Он живет в мире людей, может быть даже работает и у него есть семья?.. Нет. Нет-нет-нет… Что-то не сходится. Прежний Повелитель Вод никогда бы не стал унижаться перед кем-то даже для спасения своей жизни, не стал бы терпеть жизнь в нищете и первым делом забрал бы брата к себе. Мог ли быть этот человек, который так сильно, просто до боли в сердце, похож, настоящим?
Все же, Цинсюань видел своими глазами как его брату оторвали руки… А затем и голову…
Как это, потерять человека, которого любил больше жизни и больше самого себя? Это когда жизнь без человека становится пустой. Что может быть хуже того, когда все твои желания — услышать чужой голос или коснуться кончиками пальцев кожи. Но ты не можешь этого сделать, не сможешь увидеть, прикоснуться или услышать смех. А если память подведет?.. Раньше были цвета, были голоса, были песни. Весь мир наполнялся цветом. Весь мир становился словно одним сердцем и бился в нашей груди. Теперь же все цвета исчезли и сердце больше не бьется.
А нет…
Тук.
Тук, тук.
Тук, тук, тук.
Пэй Мин останавливается как вкопанный, прикладывая руку к груди и делая глубокий вдох. Это не получается с первого раза и этот воздух, который раньше обжигал легкие словно тысяча иголок впиваются в легкие, разрывая их до основания, становится живительным. Как прекрасен этот вдох после месяцев, лет или столетий, когда жил без этого. Генерал не знает и не помнит, сколько конкретно прошло времени, но сейчас он чувствует, что должен остановиться и сделать еще один вдох.
Поверить в то, что он снова может дышать. Может снова видеть и чувствовать…
Мин Гуан не знает, что сейчас делает, но, прижимая к груди чужой веер и идя по Небесной столице, он чувствует, что не ошибается. На нем останавливается множество пар глаз, которые смотрят… По разному, на самом деле: кто-то жалеет, кто-то хочет получить выгоду, кому-то плевать. А Пэй Мин просто продолжает идти, видя перед собой только цель в белом — единственного небожителя и человека, который может помочь. Понять.
— Наследный принц, свергните меня и заберите бессмертие, — влюбленные всегда самые отчаянные, а их поступки не поддаются логике или здравому смыслу. Вот только Пэй Мин все для себя решил и даже собрал все необходимое для жизни… Смертного? Да, к этому будет сложно привыкнуть, но придется.
Се Лянь смотрит на него долго и внимательно. Изучает и в глубине чужих глаз читает что-то такое — отчаяние, надежду, веру? — что заставляет его улыбнуться. Глазами и уголками губ. Генерал отстраненно думает о том, что небожитель напротив него действительно ученик своего учителя.
Вот только свергаться страшно. Веер, кажется, вот-вот прожжет дыру под одеждой, проводя прямой путь к сердцу генерала. Глупо. Но он не знает, что его обладатель живет там уже много столетий. Мысли о Ши Уду, проводящем ладонью по волосам успокаивает. И не важно, что это было по пьяни, а на утро оба сделали вид, что ничего не было.
— Передайте Цинсюаню, что он вернулся.
— Удачи, — последнее, что слышит уже бывший небожитель перед тем, как перед глазами замелькали разные цвета, собираясь в какую-то совершенно непонятную гамму. От нее в глазах рябило, а Пэй Мин просто пытался дышать. Как же приятно иметь возможность снова это делать. Да и суть не в этом. Но, почувствовав под ногами землю, следует расслабление.
Первый шаг сделан, осталось подумать как совершить все остальное. В кармане лежал золотой слиток, чтобы хватило купить небольшой дом с садом. Негоже женихам без приданого появляться на пороге чужого дома. Забавно думать о таком великому воину и богу войны, у которого в распоряжении была целая сторона света. Хотя нет, все правильно, так и должны думать обычные смертные.
И так начинается жизнь генерала в мире людей. В какой-то степени он начал понимать Повелительницу Дождя, которая вела образ жизни вдали от Небес. Конечно, в том, чтобы просыпаться рано и выходить во двор, ловя загорелой кожей первые лучи восходящего солнца, собирать урожай с деревьев и грядок — не подумайте, Пэй Мин совершенно не садовод, это осталось от предыдущих хозяев. Было приятно ложиться спать в приятной прохладе, появилась привычка открывать все окна и двери в доме вечером на несколько часов. Было также хорошо и тихо, как в океане…
Звездное небо напоминало родинки на чужом теле. Смотреть на них было почти физически больно — шея затекала от непривычного положения, но Пэй мин смотрел. Пока в глазах не начинало щипать от воспоминаний, а дышать становилось тяжело. Снова.
Несколько раз приходит Цинсюань. Их долгая вражда прекратилась. Как там говорят, горе сближает, да? Двое падших небожителей, разделивших боль друг друга от потери близкого и самого дорогого человека. Их глаза мокрые от слез, а руки иногда подрагивают от воспоминаний о прошлом. У бывшего Повелителя Ветров есть несколько увечий, а у Пэй Мина сердце целиком и полностью увечье.
— Как он?
— Счастлив.
— Без тебя?
— Я не уверен, что нужен.
Цинсюань опускает взгляд, проводя кончиками пальцев по столу. Странные узоры помогали скрыть волнение. Он еще не видел Ши Уду и не был уверен, что готов к этому. Поэтому заходил не так часто, как мог бы. Но все же заходил. Пэй Мин был рад любой компании, но сам наблюдал издалека за возлюбленным. Он ни раз задавался вопросом, как смертные вообще выносят эти жгучие ощущение в груди, словно грудная клетка ломается без права на восстановление. Все чувствуется острее, а желание быть рядом становится навязчивым.
Генерал не позволяет ему завладеть своим телом. Просто хранит в мыслях момент, когда сможет выпустить наружу это желание и действительно коснуться.
— Пойдешь к нему?
— Не знаю. Должен?
— Ты отказался ради него от всего.
— А разве ему это было нужно?
Понять чужое сердце сложно, особенно, когда собственная душа — потемки. Цинсюань это понимает. Понимает и Пэй Мин, но не хочет признавать, потому что все еще надеется прочесть Ши Уду издалека: по его действиям, невольным движениям и привычкам. Тяжело осознавать, что два разных человека так похожи и нет одновременно. Волосы с завитками на концах и глаза цвета бездонного океана, худые запястья и изящные пальцы, ладони от тяжелого физического труда и обветренные губы. Пэй Мин уже безвозвратно влюблен в это.
Если не Ши Уду, то это нужно Пэй Мину. И он решает поставить на кон действительно все, что у него было и есть — себя.
Постучаться в чужую дверь… Что в этом может быть сложного? Спрашивает себя Мин Гуан, стоя под этой самой дверью уже примерно час. Что в этом сложно? Просто поднять руку и постучать, применяя определенное количество сил. Совершенно легко и просто. И также совершенно страшно.
— И долго ты хочешь тут стоять? — голос позади раздается неожиданно и Пэй Мин оборачивается резко.
Какие же глаза… Какие же прекрасные у этого человека глаза. Они созданы для того, чтобы безвозвратно тонуть в них, отпуская спасительный трос и погружаясь с головой и глубже. Как можно глубже. И вдыхая полной грудью живительный и губительный запах зависимости, потребности и безграничной любви.
— Прости? Я не знаю, что нужно говорить в таких ситуациях.
— Ты преследователь? — Ши Уду скрещивает руки на груди, опустив на землю корзину с какими-то неизвестными Пэй Мину овощами. — Я помню, что ты спросил как меня зовут и убежал.
— Спросил, — кивок. — И убежал.
— Я такой страшный?
— Нет, просто ты Ши Уду, — сказал и понимай как хочешь.
— Моей семьи сегодня нет дома — уехали в соседний город за семенами. Присоединишься к ужину? — мужчина поднимает с земли корзинку и проходит в дом. Мол, захочешь — присоединишься.
Семья… Интересно, какой смысл вложил в это слово мужчина. Конечно, в первую очередь семья — любимые и дорогие люди. Но эта любовь может быть родительской, сыновней и братской, а может и означать любимого в том самом смысле человека. Если это так, то для генерала слышать о подобном будет… ударом. Какие-то дураки говорят, что нужно радоваться за счастье второй половинки, но как быть, что это медленно разъедает тебя изнутри?
— А твоя семья не будет против, что водишь в дом всяких незнакомцев? — и конечно мужчина последует.
Внутри довольно скромно, но со вкусом. Никаких излишеств, но расписанные рукой творца стены действительно потрясают воображение. Плавные линии, переходящие в яркие пятна цветов, создают ощущение дрожания цветочного поля. Казалось, что увидеть что-то подобное в таком отдалении от столицы невозможно. А вот, кажется везде есть свои таланты. Пэй Мину кажется, что где-то эти линии он где-то видел. Может, какой-то местный пейзаж?
— Если скажешь свое имя — перестанешь быть незнакомцем. А отец давно намекает, что мне пора остепениться, так что нет, — Ши Уду раскладывает овощи, а после начинает приготовления к ужину. Его гость, чтобы не казаться совсем бесполезным, берется делать чай.
— Я пришел вовремя? — в ответ на это, чужих губ касается легкая улыбка. Кажется, генерал издал не слишком приличный звук, а в глазах снова защипало. Эта улыбка… Эта улыбка совсем такая же, как во времена первых дней, после того, как вознесся Повелитель Вод. Он был юным, в какой-то степени даже наивным, но целеустремленным и… искренним с генералом, который пришел познакомиться.
— Именно. Так как зовут моего преследователя?
— Пэй Мин.
— Пэй-сюн? Мне нравится. Звучит как имя великого генерала, — Ши Уду протягивает тарелку с рисом и каким-то мясом гостю.
У Пэй Мина отказываются работать руки и разум. Он роняет еду на пол, а в следующую секунду по полу разлетаются темные волосы, словно ореолом окружая чужое лицо. На нем нет ни единого следа волнения или беспокойства, Ши Уду спокоен и расслаблен, а уголки губ чуть приподняты в улыбке. Что чувствует Мин Гуан? Он опустошен целиком и полностью. Он чувствует, буквально кожей ощущает, как весь мир начинает наполняться цветами, приобретать голоса и звуки. Он слышит, как на улице поют свою тоскливую песню цикады, а птицы готовятся встретить надвигающуюся ночь. Он слышит биение своего сердца и снова делает вдох.
— Ты был жив все это чертово время и никому не сказал, — Пэй Мин не кричит. Он говорит срывающимся шепотом и видит, как на чужие щеки падают горячие, почти обжигающие хрустальные капли.
— Я не мог связаться с Небесной столицей, а тебя найти на земле нельзя, — у Ши Уду подрагивает нижняя губа и кончики пальцев, когда он обнимает нависающего над ним мужчину за спину. — Я не думал, что ты будешь меня искать. Мое тело же… Ты его видел.
— Но ты живой… Как? — вопросительно выгибает бровь мужчина. У него руки подгибаются и в изнеможении тело падает сверху. Пэй Мин не уверен, что хочет или нет слышать правду. Ему снова страшно, вот только на этот раз слышать, что перенес его возлюбленный. Он просто гладит кончиками пальцев чужие волосы, руки, целует пряди и просто дышит чужим запахом, очень отдаленно похожим на морской. Теперь этот запах более… земной и теплый?
— Я не знаю. Очнулся уже в мире людей без сил и возможности сделать что-то со своей жизнью. Стать смертным, после того, как всю жизнь до этого был выше подобного — действительно худшее наказание из всех. Я даже думал наложить на себя руки, потому что не выдерживал, слишком привык к хорошей жизни. Но решил, что нужно взять себя в руки. Тогда я встретил людей, которые меня приютили, — Ши Уду не станет рассказывать о том, что было на самом деле. Он действительно не знает, почему остался жив, но рассказывать о том, как с каждым днем падал все ниже и ниже. Пока жизнь не дала ему пощечину и не сломала позвоночник. Он так же сломан, как Пэй Мин, который совершенно не поверил в его слова. — А почему ты здесь?
— После того, как я увидел тебя, я попросил свергнуть меня и лишить бессмертия.
— И даже не устроил побоища, чтобы пасть как великий воин? — мужчина пытается шуткой разрядить атмосферу неловкости, вот только… Вот только для Пэй Мина мир стал слишком ярким и слишком… нереальным, чтобы так просто отпустить все эти ощущения.
— Уду, я люблю тебя и всегда любил. Больше жизни и больше самого себя. Позволь мне просто быть рядом и смотреть в твои глаза, видеть улыбку, смущение, слезы, страх, видеть как ты чего-то хочешь и чувствовать то же, что чувствуешь ты.
— Ты ничего не понял, да? — Ши Уду отстраняется, аккуратно проводя рукой по щеке, чувствуя подушечками пальцев щетину. Это совершенно не плохо и бывшему небожителю даже нравится — как же люди меняются после смерти? — он прижимается к чужой щеке своей и трется. Словно кот, изголодавшийся по ласке. — Твои чувства всегда были взаимны.
Что есть эмоции? Они, как оргазм, похожи на волны океана, медленно облизывающего берег, а после накрывающего с головой. И даже больше. Хочется закрыть глаза и растворяться, вернее, не всегда хочется, но приходится. Ведь иначе мы не были бы людьми. Хорошие эмоции выходят почти так же, как и плохие, только с другим цветом. Конкретно сейчас, у Пэй Мина по щекам стекают слезы и он дрожит, уткнувшись лицом в чужие волосы. Он понимает, как много времени пропустил, он чувствует себя самым счастливым, потому что его возлюбленный жив. И все же ему хочется кричать. До хрипотцы в горле и потери голоса, пока любимые руки не обнимут со спины.
Пока любимый голос не скажет, что все будет хорошо. Что у них есть шанс на счастье, который они больше не упустят.
Дальнейшие события складываются в большом доме, наполненным солнечным светом от пола до потолка. Так же — в большом саду на заднем дворе, который почти скрывает небольшую беседку под раскидистыми ветвями сливовых и персиковых деревьев. Недалеко есть грядки, на которых всегда можно найти сезонные свежие овощи, выращенные с заботой и вниманием. Пэй Мин к ним прикипел.
А еще бывшему генералу удалось выкрасть Ши Уду из-под носа этих добрых людей — пришел и прилюдно попросил его руки — и поселил в своем доме. «Я» плавно перетекло в «мы» и никто не был против. Спустя неделю семейной жизни, заглянул Цинсюань и… Оба брата много плакали, вспоминая проведенное время вместе и какие-то ситуации. Пэй Мин ушел, чтобы не мешать, а вернулся, когда те уже пили чай. Такая семейная идиллия, по итогам которой Цинсюань стал приходить стабильно раз в семь дней.
Оказалось, что в смертном теле легко замерзнуть и если Мин Гуан не особо прочувствовал это на себе, то тело Ши Уду решило взять на себя ответственность за двоих. И из-за этого мужчина сильно мерз. Иногда помогал меховой и очень пушистый платок, а иногда приходилось согревать своим телом. Что-то подсказывало Пэй Мину, что кто-то сильно хитрил с этим и почти беспощадно играл на жалости. Но никто не был против. Это точно.
Иногда Пэй Мин работал до самой поздней ночи, тогда его супруг — какое красивое слово — приходил и осыпал его не самыми лестными словами, говоря о том, что давно пора спать. Волновался. Волновался и садился неподалеку, поджимая под себя ноги и кутаясь в платок. Наблюдал и улыбался, порой даже засыпал. Пусть в неудобной позе на полу, но зато рядом, чтобы никто не чувствовал себя снова одиноко. Не снова и больше никогда.