Looking for

Родись Иноске в полной семье – все могло бы сложиться иначе. Лучше или хуже – он старался не думать: когда ответ очевиден, лучше забыть об альтернативе.
Мать бы целовала перед сном в лоб и научила бы не бояться себя, на своем примере являясь олицетворением нежности и любви. Ради младшей сестры-сладкоежки Иноске обязательно бы таскал ей что-то вкусное, завел бы дружбу с соседскими ребятами. И похвала в свой адрес уже не казалась бы ему чем-то крайне редким и диким.
Что касается отца - он бы помогал с тренировками, как и старший брат. Не бил бы его, как дед Зеницу, нет. И уж точно не поколачивал бы жену с перерывами на алкоголь. Обычные родственные отношения со взаимоуважением и готовностью помочь. Ничем не примечательные, но согревающие сердце одним своим существованием.
К горлу подкатил ком, который Иноске поспешно сглотнул. Чертовы...как их...спазмы? Да, кажется, Танджиро их упоминал. Очередные заумные словечки.
Синдром недолюбленного ребенка преследовал его уже кучу лет, но Иноске хорошо бегал.

К черту.
К черту, к черту, К ЧЕРТУ, все это бессмысленно.

Сладкие иллюзии жизни-которая-могла-бы-быть обычно развеиваются быстро. Иноске цепляет маску и выбивает из головы эту дрянь.
Буквально выбивает.
Порой ему кажется, что голова издает такие же звуки, как те барабаны у демона. Такая же пустая, только еще и пользы никакой не приносит.
Ноль знаний о письме, ноль знаний о чтении. Никакой стратегии, только упорство и безбашенность, граничащая с безумством. Как он еще не умер - загадка.
Будто у него есть ангел-хранитель: каждый раз при виде своего неразумного подопечного он бы прикладывал руку к лицу и даровал еще несколько лет жизни, чтобы понаблюдать и развлечься.
Со стороны может показаться, что Иноске испытывал судьбу или хотел умереть, но на самом деле не то чтобы.
Он любил острые ощущения. Любил чувствовать себя непобедимым и пронзать катанами тело противника и затем гордиться своей мощью.
Любил до глубины души ту схватку с Танджиро, после которой его лоб превратился в поле боя, тот азарт, когда он столкнулся с достойным противником.
Не любил все остальное.
Чувствовать боль в теле, незнакомые эмоции, признавать себя слабаком.

Пока Иноске пытается лежать на спине и не тревожить переломанные ребра и разбитую голову, Танджиро молча сидит рядом. О чем-то задумался, взгляд в пол, но его ладонь слишком близко к руке Иноске.
Иноске сжимает кулаки.
Пусть он отсядет, какого дьявола, раны не такие серьезные, и уже глубокая ночь.

Вали спать, отвернись и прекращай трястись из-за ерунды, будто я сейчас откинусь.
Вслух - ничего.

Танджиро тоже подозрительно тихий, иногда косится на Иноске, и его глаза блестят при свете фонаря. Красиво.
– Ты всегда в этой маске?
– А что, незаметно? – Иноске бьет рукой по футону и морщится от резкого движения. Его лица не видно, но Танджиро все равно напрягается.
Наверное, думает, как бы этот тупица не поранил себя еще сильнее.
Ну да.
Он же глупый.
Ничего не умеет, только бегает, орет и атакует в лоб. Неудивительно, что как итог - частые травмы.
Танджиро никогда не поднимал тему животного образа Иноске, не глазел на него так, как делают другие, не считал психом. Никогда не позволял себе оскорбления, и Иноске это бесит.
Его бесит то, что он не может понять такую доброту.
Окажись он на месте Танджиро - разве стал бы терпеть того, кто чуть не навредил сестре и вечно действует на нервы?
Иноске не знал.
Он вообще знал хоть что-нибудь?

– Ты не против, если я ее сниму?
– Не трогай! – выкрикивает Иноске и на автомате цепляется за маску так, будто от этого зависит его жизнь.
Танджиро поднимает руки, давая понять, что не применит силу, и Иноске чуть расслабляется. Не полностью - настолько, чтобы выйти из состояния боевой готовности.
С ним приятно молчать. И его не менее приятно слушать.
Иногда, на пути к миссии, Танджиро увлекательно рассказывает о своей жизни до всей этой истории с истребителями, учит играм, которыми можно убить время на привале. Пусть Иноске и бесится из-за того, что не с первой попытки запоминает правила, впервые человеческие занятия кажутся ему не хуже сражений.
Или просто с Танджиро любое дело по умолчанию уже затягивает. Сложно понять. И думать головой тоже сложно - Танджиро всегда терпеливо повторяет что-то, что Иноске не понял, и того тянет просто заорать.
Я не тупой.
Хватит говорить об одном и том же.
Я не хуже тебя.
Но в то же время Иноске с удовольствием послушал бы еще.

Все в Танджиро говорит об уважении в его сторону - Иноске не устраивает и это. Каждый раз ему хочется доказать свою силу и себе, и всем вокруг. Глупое желание, совсем детское, но раз оно единственное дает Иноске силы жить, то не такое уж оно и плохое?

Танджиро уходит спать к себе и упрямо возвращается к Иноске каждый вечер после тренировок и ужина. Рассказывает о какой-то ерунде, но Иноске неважно, о чем речь - чужой размеренный голос его успокаивает. Пусть хоть о рисе начнет болтать, лишь бы не останавливался.
Необходимости придумывать отмазку для собственного молчания у Иноске нет - Танджиро не лез с расспросами, как сделал бы Зеницу - только за это его стоило уважать. Хотя Иноске все равно бы не смог ответить ничего внятного.
Болит глотка? Да он скорее вспорет себе живот, нежели заговорит о собственных слабостях.
Последние рядом с Танджиро почему-то напоминали о себе слишком сильно.
Прежде Иноске не сильно волновали вопросы о нем самом и как его воспринимают другие - в этом плюсы взросления, будучи оторванным от людей. Но вот с возрастом все равно надо учиться, и Иноске готов сгрызть себе все щеки и губы от перенапряжения, когда не может уснуть и готов избивать подушки, лишь бы утомиться и упасть без ног.
Спать без упражнений ему никогда не удавалось, вот Танджиро и сидел с ним, хотя его подъем гораздо раньше тех, кто пока на лечении.
Было бы проще, уйди Танджиро с заданием куда-нибудь на другой конец империи: не маячил бы перед глазами и не порождал бы такие идеи, которых прежде и не существовало. Да, так было бы проще.
Но Иноске никогда не выбирал простые пути, а еще он скорее пополз бы с травмами следом, чем остался бы лежать здесь - бесполезный и забытый.
Так что, наверное, события складывались вполне удачно.
Зеницу все так же доставал криками и жалобами на тренировки, врываясь в комнату подобно вихрю. Танджиро поспешно утаскивал его куда-то наружу, и Иноске пялился в потолок в ожидании вечера. Признавать это он, само собой, не стал бы.

Под чужой голос однозначно лучше засыпать.

Когда кости срастаются, Иноске жалеет, что причина Танджиро обращать на него больше внимания исчезла, и гневно отвешивает себе оплеуху.

Идиот.
О чем ты думаешь.
Вот здоровое тело, вот катаны - иди и руби, в чем проблема?
Лучше бы этому Манджиро отвалить и найти себе другое занятие. Смотри за сестрой, совершенствуйся, только его не трогай.

Будь у Иноске достойное детство, он бы не хотел пробить дерево головой при знакомстве с обычной дружбой. С симпатией. С сопереживанием.
Понимал бы, в чем дело, когда под ложечкой сосало от вида раненых товарищей и почему от этого хотелось забрать все их увечья себе в двойном объеме. Плевать, ему же не больно.
(Порой больно нестерпимо, но это неважно).

Как же все эти человеческие штуки бесят.
Оранджиро сказал, что я красивый. Он правда так считал или отвлекал меня?
До чего абсурдный вопрос.
Почему меня это вообще волнует? Не сниму маску до самой смерти, да и умру с ней.
Кому какое дело до моего лица.

Снимать, правда, все равно приходится - для банального приема пищи. Нет человека быстрее Иноске, жующего со скоростью света ради того, чтобы вновь напялить голову кабана - даже если он ест в одиночку.
Что касается других - те не пялились на лицо - только Танджиро выглядел добродушнее обычного. Пытался убедить, что все в порядке и что нечего стесняться?
Иноске и не стеснялся. Пусть этот глупый Зеницу и назвал его похожим на девочку - плевать. Вспыльчивость Иноске уравновешивает его быстрая отходчивость, но вот отчего-то приятные слова Танджиро не забыть даже спустя время.

Надо заняться делом, - Иноске несется по тренировочному полю, и кроны деревьев смазываются в сплошное зеленое пятно, - Восстановлюсь и надеру ему зад.

К слову, драки с Танджиро так и не случается. Ни в этот день, ни на следующий, ни через месяц. На следующем задании они соревнуются в количестве убитых демонов и спорят, считается ли один большой за пару, и Танджиро явно не в восторге от идеи Иноске мериться силами таким методом.
Он расстроен?
Иноске медленно жует онигири, забыв, что на нем нет маски, и так долго глазеть на людей неприлично.
– Я испачкался?
Машет головой. Все прекрасно.
Более чем.
– Жалеешь, что пошел со мной? – спрашивает Танджиро. И улыбается так обезоруживающе, будто заранее уверен в ответе и раскусил Иноске уже давно. Раздражает.
Я тебе сейчас тресну. Так сильно, что врачи уже не помогут.
Врать Иноске не умел, но включать логику и вовремя затыкаться не умел еще больше. Любой человек распознал бы его ложь с закрытыми глазами, тем более Танджиро, которого в уровне эмпатии переплюнет только сам Танджиро.
– Конечно, одному проще.
Никто не поучает, не критикует – лучше и быть не может. Подумаешь, некому прикрывать спину и протянуть руку помощи – Иноске как-то жил и без этого.
Правда, прежде он и не знал, что может быть иначе. Чертов Танджиро, все ты усложняешь.
– А я рад, что ты рядом. Еще никогда не приходилось путешествовать без Незуко, надеюсь, она в порядке.
В груди как-то…тяжело.
Иноске прокручивает в голове первую фразу Танджиро, чтобы убедиться, что он не ослышался. Хамить не хотелось.
Где-то в параллельной вселенной другой Иноске бы смело сгреб в объятия человека рядом и не стал бы метаться от желания убежать в лес подальше к желанию прыгнуть в костер. В этой реальности Иноске может только нервно ерзать на земле и тянуться за маской, чтобы скрыть свою неуверенность, которая, как оказалось, существует.
Танджиро следовало бы говорить эти слова кому-нибудь другому. Кому-то, кто понимает – да хотя бы Зеницу. При всей его несерьезности этот парень гораздо больше разбирается в дружбе, хоть и вырос с тем суровым дедом и без близких. Вот Зеницу наверняка бы ответил тем же – мол, да, мне тоже нравится путешествовать с тобой, ты хороший человек, давай это станет нашей традицией?
Даже думать об этом странно, не то что раскрыть рот и заявить что-то подобное.
– Хочешь послушать сказки, которые мне рассказывали много лет назад? В нашей семье вошло в привычку передавать одни и те же истории своим детям. Сомневаюсь, что кто-то еще о них слышал.
Да я вообще ни одной сказки не знаю.
Танджиро хлопает рядом, подзывая Иноске ближе.
От него пахнет чем-то приятным, напоминающим дом – для Иноске все еще загадка, как человек может излучать такую энергию. Она как бы окутывает тебя со всех сторон и дарит удивительную легкость – злиться невозможно.
На этот раз они ложатся поздно, за пару часов до рассвета. Танджиро – свернувшись на земле, Иноске – обхватив его со спины, потому что ничего теплее него самого он не нашел, а Танджиро начинал мерзнуть. До утра Иноске так и не смог сомкнуть глаз.

Привыкать к новому всегда сложно. Но когда это новое того стоит, можно и попытаться.
Иноске все еще держится на расстоянии от Танджиро – уже на меньшем, чем прежде, и впервые произносит его имя правильно.
Маску все еще не снимает, но не торопится уничтожить еду все так быстро, словно ему угрожают вырвать съестное прямо из рук.

– Куда ты бы хотел отправиться?
– Куда угодно, где можно подраться.
– Нет, если бы у тебя было время на отдых, - поясняет Танджиро, почесывая затылок, - И если бы нас не отсылали к следующей цели, как только мы разберемся с прошлой.
Откуда я знаю, куда мне хочется?
Иноске раздраженно фыркает.
– В горы, наверное.
– Я бы хотел посмотреть на место, где ты вырос.
А я нет. Не просто же так ушел оттуда.
– Тебе не понравится. Там все слишком…дико и безлюдно. Больше похоже на логово животного, чем на дом.
Произносить это вслух оказалось еще хуже, чем держать в себе.
– У меня имеется кое-какой опыт в том, как обустраивать жилище. Тем более всегда приятно иметь место, в которое ты можешь вернуться.
Пожалуй, он прав. Но Иноске не спешит соглашаться.
Пока идея о возвращении в место его взросления только пугала – Иноске всегда справлялся со своими страхами, но это – их босс. И Иноске недостаточно хорош, чтобы сейчас столкнуться с ним напрямую.
Но, если подумать… Обосноваться на новом месте не так уж и плохо.
– Мы что, не разойдемся после того, как закончим с общими делами?
Если он ответит «нет», я же не отвяжусь.
– С чего бы? Мы же друзья, а не случайные попутчики.
Друзья… Звучит приятно. Хотел бы Иноске понять, на что похожа дружба. Должно быть, это что-то приятное, раз многие так заостряют на ней внимание.
– Я думал, вместе живут только парочки.
Танджиро с весельем в глазах поворачивается к нему:
– Они тоже. Но сам же говорил, что правила не для тебя.
– Эй, это подло! – Иноске бьет его по плечу, но Танджиро даже не вздрагивает, лишь еще громче хохочет и накрывает его ладонь своей.
– Ты что делаешь? – собственный голос звучит для Иноске как чей-то чужой, хриплый и севший еще сильнее, – Лучше прекращай, а то придется брать меня в мужья, - он усмехается, радуясь, что его лицо закрыто, и не видно багровых от смущения ушей.
– О, ну раз так… – Танджиро делает вид, будто готов отдернуть руку, и Иноске тут же недовольно цепляется в его воротник, – Не хочешь ничего сказать?
Замолчи. Закрой рот.
Я НЕ ЗНАЮ.
Пустота.
Впервые так. Обычно у Иноске не возникали проблемы с тем, чтобы заставить кого-то заткнуться одним словом или, по крайней мере, вырубить и спокойно уйти.
– Позволь мне, – игнорируя чужие цепкие пальцы рядом со своей шеей, Танджиро стягивает с Иноске маску.
Солнце клонится к закату, поэтому свет не так сильно бьет по глазам. Хотя Иноске все равно жмурится и смотрит на что угодно, кроме человека перед собой.
– Что, соскучился по моей физиономии?
Внезапно чужие пальцы обхватывают его лицо и тянут к себе.
Их носы соприкасаются, и Иноске даже не успевает среагировать. (Оно и к лучшему, он точно бы испортил момент).
Танджиро дышит спокойно, размеренно и с закрытыми глазами – Иноске может рассмотреть даже дрожащие ресницы. Красные, кстати, совсем как волосы. Подушечка пальца мягко проезжается по щеке, отбивая у Иноске рефлекс отбросить от себя чужие руки и возмутиться из-за глупых неуместных нежностей.
От волнения начинает мутить. Как так вышло, что Иноске боится смерти меньше тактильных вещей?
– Если хочешь меня придушить, лучше не тяни.
– Если ты сталкивался с демонами, которые так себя ведут, то у меня много вопросов, - Танджиро всегда отвечает сквозь улыбку, будто это не искренность, а жест вежливости. Тупой этикет, через который не рассмотришь истинные намерения.
Иноске мог бы поверить в то, что Танджиро не питает к нему ненависти и не ждет его случайной смерти в одном из сражений, но это…такое возможно? Он сейчас не шутит?
Глупая привычка сперва действовать, а потом уже думать даже сейчас дает о себе знать.
Иноске сбивает Танджиро с ног и подхватывает его голову за мгновение до столкновения с землей. Лучше опомниться позже, чем вообще никогда.
Если спросит – скажет о том, что не хочет атаковать исподтишка.
Танджиро растерянно моргает без признаков злости, зато вот Иноске навис сверху и таращится на него так, будто уже подготовился к ответному удару и решил не уворачиваться.
– Даже теперь хочешь жить со мной?
– Ты только что не дал мне стукнуться черепом.
– Ага, но я же тебя и толкнул.
Почему он такой упрямый?
Почему просто не отвяжется, если я очевидно не соображаю, что надо делать, а что нет?
– Дай угадаю, – медленно говорит Танджиро, хмурясь, – Ты запутался?
Иноске стискивает зубы и молча кивает. И еще раз. И еще.
Наверное, жизнь животного подходила ему больше: не надо заботиться ни о чем, кроме пропитания и охоты. Довольно просто – не надо напрягать мозги и к чему-то стремиться. Но вот Иноске решил узнать жизнь вне этих рамок, и замешательство перекрыло восхищение. Ему еще учиться и учиться.
Его волосы почти касались Танджиро, и тот зачесывает их Иноске за уши, чтобы лучше рассмотреть лицо напротив:
– Может, ты удивишься, но для меня такие вещи тоже в новинку.
Удар по земле приходится в опасной близости от головы Танджиро.
– Я даже не знаю, как это назвать, здесь большая разница, хватит сравнивать!
– Влюбленность?
– Что за влюбленность? – Иноске опирается рукой о грудь Танджиро. Тот по этому поводу не сказал ни слова. Как обычно, держит все в себе и не решается грубить?
– Когда понятие дружбы кажется неподходящим, и ты не хочешь, чтобы этот человек был с кем-то кроме тебя.
Что за чушь.
Я не хочу быть с тобой. Это ничем хорошим не закончится, а я не лезу в такие дела, где провал видно заранее.
Хотя.
С каких это пор?

Иноске наклоняется еще сильнее и касается губ Танджиро своими. На настаивая, аккуратно и с опаской – просто из интереса.
В некоторых деревнях ему случалось видеть целующиеся парочки, и тогда ничего, кроме смеха они не вызывали. Вот глупые, - хохотал Иноске, - Настолько любят друг друга, что готовы съесть. Весь рот в слюнях, где тут удовольствие?
Теперь ему не смешно.
Дыхание Танджиро прерывистое – Иноске чувствует, как под его ладонью напрягаются мышцы, и на этот раз Таджиро смотрит на него безотрывно – слишком близко и слишком…интимно? Не отталкивает – наоборот, подается навстречу.
Значит, ему все же не мерзко?
– Хватит пялиться, - ладонь Иноске закрывает глаза Танджиро, - Ничего нового не увидишь.
– И зачем ты этот сделал?
– Что, думаешь о словах Зеницу? У меня женская внешность?
Танджиро беззвучно трясется от смеха, и Иноске с рычанием смыкает зубы на его подбородке. Не до крови, но довольно болезненно.
Видимо, в романтике он и впрямь плох.
– Я не над тобой смеюсь!
– Тогда над чем еще?
– Думаю, Зеницу не имел ввиду ничего плохо, - ловким движением Танджиро высвобождается из захвата, но с земли не встает. Опирается на локоть и вдруг становится серьезнее обычного – как если бы речь шла о каких-то глобальных вещах. Похожее выражение у Танджиро бывало только тогда, когда он вспоминал о семье или забирал кровь у очередного демона с надеждой на то, что сможет вернуть сестре облик человека. В общем, когда дело касалось самых родных.
Странное чувство.
– Скорее, он заметил твою красоту и посчитал, что это свойственно только девочкам.
Ты себя вообще видел?
Зеницу правда слепой.
Маска кабана возвращается на свое законное место, и Иноске снова чувствует себя в безопасности. Расслабляет лицо, напряженное до такой степени, что свело мышцы.
– Если тебе так проще, я не настаиваю.
Рис на ужин кажется совсем безвкусным.

Возможно, один из них погибнет на следующей миссии или останется инвалидом – глупо загадывать наперед, когда уверенность в завтрашнем дне – наивная детская мечта. За всю осознанную жизнь Иноске ни разу не представлял, как в своем будущем он сможет избежать всех плохих исходов разом. Наверняка что-то да испортит все.
Так всегда происходит.
Станет демоном? Лишится конечностей? Его череп раскрошат тогда, когда он меньше всего этого ждет? Если так и случится, то какой толк идти с Танджиро на попятную? Вдруг потом будет поздно?
Забавно, но в этом случае одни вопросы уже отвечали на другие.
Семья для Иноске всегда была чуждым понятием. Чем-то, с чем везет родиться и вырасти, ради чего стоит рискнуть собой. Танджиро же вошел в число тех везунчиков со здоровым детством, только вот… Сейчас они с Иноске в одинаковой ситуации. Иноске хотя бы не пришлось быть свидетелем убийства своих родителей и хоронить их самостоятельно с чувством вины на сердце.
Паршивая же судьба у Танджиро.
Почему он продолжает улыбаться, пережив такое количество дерьма? Почему не озлобился настолько, что не начал рубить демонов с удовлетворением от каждой забранной души?

– Ты как-то говорил, что дом – это хорошая идея.
Им уже за двадцать. Еще больше шрамов, побед и поражений. Танджиро все так же таскает на ушах эти глупые серьги в знак уважения отцу, и еще сильнее вытянулся в росте.
Они научились многому и пересекались лишь несколько раз за все эти годы, и каждая встреча оставляла неприятный осадок грядущего расставания. Неизвестно, последнего ли.
– Решил передумать?
Нет. Я согласился сразу же, но…
– Наткнулся на одно место, решил, что было бы неплохо остаться там вдвоем, - как бы невзначай бросает Иноске. В голове только одно – боязнь отвержения.
Он идет впереди Танджиро, поэтому не сразу замечает, как тот делает рывок и обнимает его сзади. Стискивает так, словно хочет сломать те ребра, которые еще не пострадали – но всего на мгновение.
Нервный смешок грозиться вырваться наружу. Иноске хотел обнять его первым.
Пусть у них и нет семей, они могут стать семьей друг для друга.