Примечание
Джек ненавидел себя. Он ненавидел себя за беспомощность, за свою слабость и страх. Он ничего не смог сделать. Не смог спасти самое дорогое ему в этом мире. Но он отомстит, отомстит обязательно.
***
Когда в глазах лишь появлялась новая жизнь, когда заканчивался конец и начиналась бесконечность, было больно. Было холодно. Было страшно. Луна светила своими серебристыми лучами, замораживая душу, разрывая на части тело, изводя разум. А он всё плыл по течению, пытаясь сделать вдох, но в груди отдавалось резкой режущей болью, хотелось схватиться за неё, избавиться от боли, но невозможно было даже пошевелиться. Он был мёртв, он это понимал, но всей душой не хотел верить. Он чувствовал, что сердце уже не бьётся и власти над телом он больше не имеет, но всё ещё отчаянно пытался сделать хоть что-то. Но почему так больно?.. Крик разрезает воду, глаза в страхе раскрываются, а серебро Луны затмевает чёрная дымка. Его рывком вытаскивают из воды, вырывая из лап боли и страха; он вновь чувствует своё тело, ощущая пальцами холод льда. По телу расползается приятная, сладкая нега, даря долгожданный покой.
— Ну здравствуй, Джек Фрост, — девичий голос разрезает воздух, отзываясь эхом, и парень резко поднимает голову. Перед ним стоит девочка, быть может, его возраста, — моего возраста, сколько же мне лет? — её длинные кучерявые волосы собраны в низкий хвост, а сама она одета в темные одежды.
— К-кто ты? — спрашивает он, разглядывая девушку. — Кто я? Ты сказала, Джек Фрост… Это моё имя?..
— Думаю, нам нужно поговорить в более уютной обстановке, ты так не думаешь? — мягко отвечает она, помогая подняться.
А после мир растворяется во тьме. Оказываются они в теплом помещении, на вид — обычный домик. Чуть поодаль Джек видит ещё две фигуры: те резко разворачиваются, будто чувствуя их появление.
— Он здесь, прекрасно, — говорит мужчина, подходя ближе. — Ты молодец, Кэтрин.
Девчушка лишь улыбается на это, подставляя голову под прикосновения руки, прижимаясь, а после подбегает к другой девушке с длинными тёмными волосами, в которые вплетены цветы — Джек думает: "Откуда зимой могут быть цветы?" — а после, схватив её за руку, вбегает по лестнице на второй этаж.
— Меня зовут Питч Блэк, — говорит мужчина перед ним. — Садись я тебе всё расскажу.
Он указывает на место у камина, где накидано множество шкур и подушек. Джек падает на них, буквально растворяясь в их мягкости и теплоте. Рядом камин, в котором потрескивают дрова, отдавшиеся во власть огню. Мужчина, с которым Джек остался, пусть и выглядит поначалу пугающе, но излучает спокойствие; смотрит своими жёлтыми глазами прямо в душу, будто изучая, но это ни разу не противно, не страшно. Его голос низкий и чуть хриплый, он заполняет пространство комнаты, и Фрост, будто под гипнозом, слушает его, не смея отвлекаться. А Питч говорит, говорит про зиму, про девочку, про лёд. Про Смерть. Про него. И внутри будто что-то рушится, некий ледяной купол, скрывающий нечто важное, разбивается на миллиарды осколков, открывая то, чего не хватало. И Джек кричит, хватается за голову: виски будто разрывает, а внутри кровавое месиво. Он даже чувствует кровь, стекающую тонкими струйками из носа.
Джек
Она кричит, а голова раскалывается больше.
ДЖЕК
Он видит, видит её, драгоценную сестрёнку. Мирту. В её глазах лишь страх, он бежит, бежит к треснувшему льду, к ледяной воде, которая силой забирает новую душу, которая вцепившись в его тело своими щупальцами, столь крепкими и склизкими, забирает его из мира живых. Навсегда. Только сейчас он понял, что был в ледяной воде не пару дней, и даже не месяц или год. Он был там столетиями, лежал на дне, готовый разорвать свою грудь от невероятной боли, которая разрывала его изнутри, но не мог даже пошевелить руками, даже закричать.
— Джек, — и вновь столь спокойный голос, он вырывает из кошмара воспоминаний, возвращая в реальность, где он уже мёртв.
Мёртв.
Так странно: умер, но чувства остались. Это так противно. Даже тут нет покоя. Даже сейчас его сердце и разум не могут успокоиться, отдохнуть. Он жалок, просто жалок. Не смог спасти собственную жизнь, душу, и сейчас сидит и продолжает жалеть себя, ломая уже давно разбитое, больше не живое сердце, навеки холодную ледяную глыбу. Он больше никто. И он не хочет мириться с этой правдой, он хочет жизни, настоящей жизни, хочет вновь быть с Миртой, хочет тепла, а не льда, которое покрыло всё его тело, не ледяных иголок, впивающиеся в душу, принося ужасную боль, от которой нет спасения. Эта боль ужасна, она должна исчезнуть. Должна! Он готов отдать всё, лишь бы обрести покой. Ну почему его нет, почему вновь больно, вновь страшно, вновь так мерзко и противно.
— Ты жив, но теперь ты жив для другого мира, — снова этот голос.
Питч умеет находить красивые слова, успокаивать одним взглядом. Поэтому, когда Джек осмелился разомкнуть веки, он увидел жёлтый блеск. И нечто невероятное, прекрасное. Оттенки сплелись воедино, лёд смешался с тенями. Узоры морозного инея, в незамысловатых узорах расплывшихся по чернильной глади, завораживали и пугали. Они отдавали Смертью и истинным страхом, а прикоснувшись к ним можно было порезаться об остроту льда. И это сделал он, Джек, прямо сейчас. В голове резко пронеслась мысль, что сейчас он мог бы с лёгкостью забрать чью-то жизнь, убить и даже не моргнуть глазом. Стало ещё страшнее от этого. От того, что теперь он может убивать вот так просто, лишь желанием, лишь малейшим касанием.
— Ты не убьёшь, если не захочешь, — говорит Блэк, подходя сзади, прижимаясь грудью к его спине, аккуратно беря чужую кисть, отводя в сторону. — Это не только оружие, но и что-то, способное создавать прекрасные вещи. Лишь чуток самоконтроля и пару тренировок на управление, и ты сможешь создавать чудеса. Сейчас твой разум расшатан, ты дух, нечто новое, и человечности в тебе намного меньше чем было. Тебе придётся заново учиться морали, если ты не хочешь стать кровожадным монстром.
— Я так устал уже бояться, — в ответ говорит ему Джек, поворачиваясь — медленно, аккуратно, — заглядывая в золотые глаза, утопая в них. — Научи меня, научи новой жизни. Я устал от боли и от страха, устал от Смерти и от безысходности. Я просто хочу спокойствия. Помоги мне его обрести.
Питч не успевает ответить, его нагло перебивает девичий голос, столь яркий и красочный, наполненный теплом и светом души. Перед ними появляются те самые девушки, одна из которых и привела его сюда.
— Каждый из нас находится здесь, потому что хочет спокойствия, — она сияет свой улыбкой из-за плеча Блэка, и эта улыбка успокаивает сильнее, чем что-либо ещё. — Я Кэтрин, а это, — она указывает на черноволосую девушку рядом, и в её чертах лица можно узнать некоторые, столько похожие на черты Питча, — Эмили Джейн.
— Можно просто Эмили, или просто Джейн, если тебе так будет легче, — сразу вступилась вторая. Она улыбнулась, оглядывая комнату, а после чуть присвистнула. — Да уж, неплохо ты, конечно, эм… вспоминал.
Джек сразу же залился краской, было что-то смущающее в этих словах, пусть и было понятно, что его не отчитывают, но стало как-то неловко за себя и свою несдержанность. Питч лишь закатил на это глаза, а после пошел в сторону выхода бросая на ходу:
— Кэтрин всё же была ужасней, — и перед тем, как раствориться в тенях, он кинул. — Ему нужно отдохнуть, позаботьтесь о нём.
А после исчез в чёрной дымке. Джек ещё долго смотрел на место, где исчез Кромешник, без него стало некомфортно, будто исчезло тепло, согревающее сердце, и защита, спасающая от любых кошмаров. Именно в этот миг Джек видел в нём ни величайшего злодея, а просто существо, живущего каждым днём со страхом за себя и близких. Всё это время он хотел лишь спокойствия и семью, которую получил. На самом деле Питч самый обычный и простой, в нём нет ничего необычного, как думают многие. Блэк хороший отец, хороший наставник. Джек безмерно благодарен ему за дарованную новую жизнь, за заботу и защиту. За новую семью.
— Ну, а теперь, мой дорогой, — Кэтрин схватила его под локоть, другой рукой тыкнув под рёбра, — будем убирать последствия после процесса «Воспоминания». В ответ ей Джек лишь улыбнулся.
***
Сколько Кэтрин себя помнила, во всех своих жизнях она пыталась быть хорошей настолько, насколько могла. Она действовала по морали, помогая всем, даже тем, кто ей не нравился. Потому что она всегда была такой, и меняться не собиралась.
Но, наверное, ей давно пора перестать быть ребенком, отрезать косички и убрать глупую улыбку с лица, быть может так об неё перестанут вытирать ноги.
Кэтрин первая поняла, первая увидела то, что скрывается за оболочкой Тьмы, что внутри всех теней, страхов и кошмаров — обычный человек, который потерял всё.
Она и Эмили Джейн потратили много сил, нервов на то, чтобы вернуть Питча в сознание, помочь ему взять контроль над Тьмой. И по прошествии долгого времени они это сделали, они смогли.
И тогда она поняла, что давно обрела семью, о которой так давно мечтала. Создавала своим воображением, оживляла строчки желаний, где рядом с ней были любящие родители. И она её получила.
Это были не Хранители, это были не жители Сантофф Клауссена. Это была девочка, что давным давно потеряла отца, это был человек, чистое и доброе сердце, которое отравили чернила Тьмы, это были те, кого презирали, кого ненавидели, но не хотели знать причину этой ненависти, не хотели разбираться.
Это был мальчик, в чьей смерти виноваты разногласия Хранителей; мальчик с ледяным, мёртвым сердцем.
С ними она пережила множество взлётов и падений, они стали её семьей.
В непроглядной Тьме, ледяном Холоде и Яде природы она нашла больше Света, Тепла и Защиты, чем во всех тех, кто её когда-то окружал.
Но она оказалась слишком слаба, чтобы спасти тогда.
Но сил на месть ей точно хватит. Сказке пора закончиться, нужно поставить точку.
***
Она плакала, плакала долго. Те столетия она провела совершенно одна, лишь звезды окружали её, даруя свой холодный свет. После нападения Пиратов Снов Эмили Джейн думала, что жизнь в одно мгновение оборвалась.
Но она хотела жить, и это желание и помогло ей встать с колен. Она всегда помнила, что отец говорил ей, что на каждое действие найдется противодействие, что черную полосу всегда заменит белая — это закон жизни.
И спустя века жизнь продолжила свой путь; вот только была ли это та самая белая полоса? Зов Кэтрин она чувствовала давно, но лишь её истошный вопль заставил Эмили Джейн всё же обратить на девочку внимание.
То, что она увидела повергло её в шок, высвобождало те эмоции, которые она не чувствовала так долго.
Она забрала их, в вихре своих страхов и переживаний скрыла от Хранителей. Тогда, вновь увидев отца спустя столько веков, она расплакалась, разрыдалась как маленький ребенок — как в те дни, когда Пираты Снов забрали у неё всё.
Дни шли долго, мучительно. Нужно было привести отца в сознание — не дать Тьме больше никокого контроля, подчинить её.
Она не знала, сколько они с Кэтрин проводили в постоянном стрессе и страхе дней и ночей, но сдаваться она не собиралась ни за что. Жизнь дала ей шанс вернуть все на круги своя, вновь обрести семью, и этот шанс Эмили Джейн ни за что не упустит больше.
Второй раз она разрыдалась, когда всё наконец-то закончилось, когда Питч посмотрел на неё те самым взглядом, который она видела ещё в детстве, когда пелена безумия спала. Тогда Эмили Джейн просто просилась в его объятия и сжимала его плечи, боясь, что если отпусти его, тот пропадет навсегда.
Тогда появилась искра счастья и все они хотели сотворить из неё пожар.
Они просто хотели жить спокойно, быть семьёй, которую потеряли, но смогли обрести вновь. Она не знала, что говорили Питч и Кэтрин Луноликому, как они уговаривали позволить им жить мирной жизнью, но когда вернулись, лишь улыбались и говорили, что теперь всё будет хорошо.
И она им верила. Потому что это её семья.
Вторым ужасным случаем была смерть Кэтрин. Тогда она специально воткнула нож себе в сердце, потому что хотела жить с ней и Питчем вечность. И хоть особого труда её воскрешение не составило, то, что было потом, оказалось адом.
Память умирает вместе с жизнью, и вернуть её очень трудно, особенно если дух обретает не совсем детские способности.
Кэтрин всегда была мечтательницей и витала в облаках, она была писательницей, выдумщицей, и те монстры, которых она создала, проходя через неимоверную боль, были слишком ужасны. Точно она не помнила, что произошло, тогда каждый час слился в одну секунду. Всё, что тогда осталось, были лишь руины.
Но сейчас всё хорошо. Кэтрин создаёт жизнь, пусть и искусственную, чернильную, но её герои ни раз помогали им. Девчушка стала для Эмили Джейн сестрой, близким человеком. Кэтрин стала для всех них клеем, который вновь сплотил то, что было давно порвано.
Но Мать-Природа видела, что всё не так гладко. У неё была сестра, лучшая подруга, с отцом, к сожалению, не обо всём поговоришь.
Эмили Джейн помнила маму, помнила её голос, ласковые руки, помнил это и Король Кошмаров, и чувствовал себя до последнего одиноким.
И на тот момент появился Джек. До сих пор не верилось, что они сошлись, хоть Кэтрин говорила, что они по-любому сойдутся.
Как говорится, нет ничего лучше, чем Холод и Тьма, верно?
Всё было прекрасно, даже лучше, чем раньше. Но единственное, что беспокоило их всех были всё те же — Хранители.
***
То, что она, что они все испытали тогда, нельзя было описать. Та боль, что распространилась по всему телу, обжигая сердце, была невыносимой.
Отец сказал, что это последняя битва, что он разберётся с Хранителями, что скоро спокойствие и мир придёт в их дом.
Но всё оборвалось в одну минуту. Питч проиграл.
Нить оборвалась. Боль разрушила всё. Земля отравилась, заледенела и покрылась чернильной Тьмой.
***
Они стояли на холодной возвышенности, смотрели неотрывно на ледяной дворец. Холод был им не страшен, Тьма опустилась на их плечи, взгляд убивал резким движением — они пришли мстить и ничто их не остановит.
Дворец Санты был под охраной, но и она не смогла вытерпеть ту боль, что они несли с собой, то горе, ту грусть, ту силу и жажду крови. Свет прогнил, перегорел. Сказке пора закончиться.
Хранители находились в главном зале, праздновали то жестокое убийство, даже не подозревая, что по их душу пришли кровавые палачи, пусть они и думали, что выполняют благое дело, но все они были под пеленой вранья, бесконечным потоком лжи, и они больше не заслуживали той жизни — убийц должны покарать.
Лишь одно резкое движение, и стёкла выбивает, зал наполняется жутким холодом; не тем, что живёт в этих горах, не мягким снегом, а ледяными пиками, уничтожающими, разрывающими всё на части, вымораживая душу.
В их глазах страх, в глазах их противниках — боль, они заставят их испытать хоть каплю того, что чувствовали тогда, когда дорогое им существо умирало в муках.
Санта кричит, у Хранителей — паника, но они непреклонны, они пришли сюда за одним — за смертью и местью.
Тугими путами обвились вокруг их тел шипастые ветви, ледяные наручники легли на их тела, чернильный змеи обхватили их шеи.
— Что же вы натворили… — безэмоционально говорит Кэтрин, в её глазах лишь жажда мести. — Вы ведь даже не понимаете, что сделали не так…
— Считаете, что выполняли поручение Света, а всего лишь марали руки в кровавых реках — продолжает Эмили Джейн.
— О чем вы?! — истошно вопит Зубная Фея.
Её страх сладкой негой разливается по телу, придавая лишь большую жажду крови. Они хотят высосать весь их страх, оставив лишь голые трупы на земле, без единой души, без единой эмоции, оставить — лишь пустоту.
Санта отводит глаза, он чувствует, что предательские слезы скапливаются в уголках глаз, что всему конец, что дальше жизни нет, и виноват во всём он. Но из-за своей тупой гордости, грязной чести, никогда в этом не признается.
Песочный Человек и Кролик смотрят на него, чувствуют, видят, но не понимают. Всему конец, и всё из-за него.
— Давай же, наш милый добрый друг Санта Клаус, — говорит Кэтрин, издевательские кривит губы в мерзкой улыбке, — расскажи, защитник детей, расскажи обо всём. Что Света давно уже нет, что ты всего лишь грязный убийца, разбойник, которому нужна лишь война, лишь чужие слёзы и боль. Расскажи им всё. Расскажи!
Хранители смотрят на него, в их глазах читается непонимание, страх лишь усиливается. Но Николас молчит, он будет молчать, никогда не признает своей вины.
— Как же ты жалок, — выплёвает Джек и одним движем создавеь ледяные шипы, что насквозь протыкают Хранителя Чуда. — Думаю, перед смертью вы всё же не против услышать последнюю сказочку.
— А сказочка заключается вот в чём: Света давно нет, ваш Луноликий умер еще несколько веков назад. Питч же давно уже не был бессознательной Тьмой, движимый желанием крови и страха. — говорит Кэтрин по-детски, надувая губы, медленно подходя к Песонику.
— А Луноликий жил лишь местью за своих родителей, за своего лучшего друга. Это было всё что ему нужно. И как только Тьма угасла, это желание исчезло, и он умер, — продолжает Эмили Джейн, оказываясь рядом с Зубной Феей.
— Всё, что вы делали все эти годы, столетия — лишь слушались глупого убийцу и разбойника, так и не поняв, где правда, а где ложь, — заканчивает уже Джек, становясь возле Кролика. — Всё, что мы хотели — лишь мира, жизни, лишь семьи и спокойствия. Но вы забрали это у нас, пусть и неосознанно. Но нам плевать, ваша смерть — лишь ваша вина.
И в одно мгновение чернила окутывают столь яркий и нежный песок, убивая изнутри, отравляя; яд впивается в тело, ломает крылья, душит толстыми стеблями; холод замораживает сердце.
Чудес больше нет. Сказка умерла.
Этот мир больше не тот. Волшебный, наполненный магией, детскими мечтами и улыбками мир изменился, и этому миру уже не нужны чудеса, не нужны подачки добра, не нужны глупые обещания. Сейчас дети справляются сами, сами придумывают, сами фантазируют. Они сильнее, чем раньше. Хранители более не нужны. Этот мир уже не тот что раньше, и сказки им не нужны.
Раз нет Тьмы, то нет и Света. Отныне всё окрасится в Серый, и пусть сами люди выбирают дальшейшие цвета своей жизни.