Примечание
С детства Вергилий был жутким собственником и ненавидел, когда его вещей касался кто-то другой, будь это соседние дети, учителя или даже родители, а особенно — ОСОБЕННО — бесился, когда это был его младший брат. Данте это прекрасно понимал и специально более обычного доставал глупого старшего брата, постоянно повторяя: «Это твоё? Но на нём же не написано». Тогда Вергилий начал подписывать все свои вещи: он даже вышивать научился, чтобы младший не смел трогать его полотенца! Данте это только сильнее веселило, он дразнился: «Глупый братец, если хочешь сделать эту книгу своим соумейтом, то ты и на себе должен написать... её название? или серийный номер?», а потом с задорным смехом убегал от резвой Ямато. Не смешно младшему сыну Спарды стало, когда Ева заставила его носить перчатки, чтобы скрыть очередную «подпись Вергилия» на ладошке. Эта подпись не стиралась ни водой, ни мылом, ни растворителем, потому как была меткой. Сейчас Данте лежал на теплом пыльном адском камне, переводя дух. Это была та редкая минута спокойствия в новой жизни, когда ни собственный брат, ни обезумевшие бесы не пытались разодрать горло легендарного охотника на демонов, так что у того было время немного расслабиться — ровно до очередного резкого выпада в его сторону. И он этим пользовался, ускоренно восстанавливаясь от последних ранений. Когда вся полудемоническая кровь текла только в пределах организма хозяина (а не норовила окропить сухую адскую почву), он как можно неспешно, даже лениво поднял левую руку к небесам — или что там в Аду — и стал разглядывать старую потрёпанную перчатку, которая уже на ладан дышит после стольких битв. И зачем он только её продолжает носить? Потому что выглядит круто? Или потому что до сих пор помнит матушкин наказ? Не хотел снова видеть её? Данте перевёл взгляд на медитирующего (?) брата.
Сидевший неподалёку в позе лотоса Вергилий, почувствовав движение близнеца, приоткрыл правый глаз, но, не обнаружив никакой угрозы, снова будто задремал, переложив Ямато в правую руку. Тоже в митенке, скрывающую ладонь. Почему? Младший знал, что на этой ладони подписано его имя такими кривыми, размашистыми буквами, будто бы сам Данте накалякал чёрным маркером. Его же метка была небольшой, ровной и очень красивой, даже каллиграфической — похожей на ту, что оставлял старший на всех своих вещах, только вот...
Полудемон сжал руку в кулак и почувствовал, как заныл старый незаживающий шрам, рассекающий не только ладонь, но и имя пополам. Ах, да, это же Ямато — она все рассекает непременно пополам.
Иногда Данте думал, что лучше бы она рассекла его сердце пополам.
Да, это определённо лучше, чем сейчас: Вергилий таким милосердием не обладал, поэтому просто разрывал несчастный орган изнутри.
Охотник резко захотел сорвать с руки бесполезный клочок ткани и кинуть его прямо в сидящего неподалёку горе соулмейта, потому просто стянул перчатку правой рукой наполовину, жадно вглядываясь в не позабытые за годы буквы. Каждую их них пожирал с трепетным чувством, пока губы беззвучно произносили имя.
— Ты проверяешь, не разучился ли читать? — первый сын Спарды уже совсем точно не дремал, напротив — сосредоточился и внимательно наблюдал за вторым, готовясь не то отбиваться, не то напасть сам.
Данте тут же посмотрел в эти слегка раздраженные ледяные глаза напротив, будто бы их хозяину совершенно ненавистен факт их связи. В ту же секунду у него в голове родилось десятки вариантов колких, обидных ответов, но он сдержался.
Потому что ему вовсе это все не ненавистно. Напротив, он рад даже такому ревнивому, самовлюблённому, противному соулмейту-близнецу. Противному, но любимому. Живому.
Вместо слов он прижал ладонь к обветренным губам и мягко поцеловал метку, выражая этим жестом все нежные чувства в себе. А потом резво схватил Айвори и выпустил в этого самого братца-гандона три залпа, вовсе не выражая этим всю ненависть — её не было. Но была потребность замедлить приготовившегося к атаке полудемона.
— К своим книжкам ты относился куда более бережно, — усмехнулся мужчина, чью грудь в очередной раз располосовала хищная Ямато, и призвал свой дьявольский меч.
— Книги я подписал сам, — отскочил на безопасное расстояние от брата Вергилий и зеркально усмехнулся, покрываясь демонической чешуёй.
— И меня тоже, — едва слышно ответил младший близнец перед ответным превращением.
Передышка кончилась.