Зарево звереет, солнце медноцветно,
Словно плод раздора, кровью брызжет в поле,
Орошает липы, что в минувшем веке
Воплотились в строки о скворцах и пчёлах.
Яшма на базальтах, оловир на холмах,
Сизая фиалка изошла червонцем,
Росы что цирконы, призрачные долы
Розой замерцали, всё алее солнце.
Месяц затухает, меркнет в отдаленьи;
Облака густеют — рдяны, точно бархат
Мантии монарха; и пунцовы тени
От палаток польских; разгорелись яры.
Только лишь орлица, с клювом золочёным,
С белым опереньем, будто воск подземный,
Кружит безутешно над рассветным полем
Ясною звездою в одноцветной бездне.
Жалобно клокочет: «Я ручная птица.
Два плеча могучих — короля и Папы —
Стали мне приютом. Неприятель злится,
Прочь согнать желает. Обнажились сабли!
Я хочу остаться, так дозвольте, паны,
Не пойти по миру!» Польские знамёна —
Снежные равнины, Щербецы, тюльпаны —
Взвились над землёю. Воспылали брони.
Распростёрлись крылья — точно в перламутре,
Пушки словно персик, дула как туннели,
Вышина в кометах, содрогают утро
Зычные раскаты, кони захрапели.
Взмыл штандарт унылый, вороные чалмы
Двинулись на Вену, латы как уголья.
Молятся Аллаху, расчехляют сабли,
Пушки начищают, вранам на раздолье.
Грохот оглушает. Брёвна частоколов,
Камни, павильоны — всё взлетает в небо.
Дым устлал пространство, тысячи осколков
Тошнотворно блещут. Как сухие стебли,
Гнутся к почве люди. Ядра что агаты —
Идеальной формы — раздробляют кости,
Головы как лейки — кровью, розоватым
Мозгом, сукровицей смачивают вёрсты.
Белизна гусаров, чернота османов,
Роскошь млечных крыльев и потьмы шахады,
Мрамор польских мантий, бронза ятаганов,
Соболь на магерках, траурные латы,
Отблески на пиках, глянец на винтовках,
Яблоневый крестик и стеклянный месяц,
Плюмажи на шлемах, сёдла и бечёвки,
Пестрота хоругвей, карагач эфесов —
Всё серо от пепла, всё красно от крови.
Огненные снопы разверзают землю,
Валятся палатки, в рокоте и рёве,
В скрежете и свисте тонет окруженье.
Крепость на просторе, хладна, безучастна,
Жёлтым отливает, как златая дева:
Жемчуг парапета; поминутно гаснут
Блики на куртинах; барбакана чрево —
Турмалин пленящий… Кто ей овладеет?
Честный христианин? Иль дитя Востока?
Твердь взнегодовала. Злобный сыч, чернея,
Мучает орлицу. Ярость и тревога!
Кто восторжествует? Нет конца сраженью!
Крики и проклятья громыханью вторят:
«Потесней сомкнитесь!», «Я клянусь победой
Славного Ягайло, не оставлен город!»,
«Я клянусь Пшемыслом, с Польшей Провиденье!»,
«Заклинаю Лехом, Сулейман восплачет!»
Кто-то молвит робко: «Будет пораженье».
Крошечная пуля, как свинцовый мячик,
Вспарывает ухо. «Дезертир трусливый!» —
Заявляет гетман, недостойной речью
Крайне оскорблённый. Кончары и гривы,
Пряжки и алмазы — всё смешалось в сечи.
Ближе, ближе турки. Пики будто чаща,
Сабли рвут кафтаны, пули как костянки,
Шишаки искрятся, темногривый ящер
Розу полосует. С гордою осанкой
Польский полководец поражает турка.
Смуглый, в буром платье падает под лошадь.
Треск кривого носа, хлюпанье и пурпур,
Хлынувший из сердца. Враг нещадно крошит
Панцири и крылья. Рыжий волос в слизи.
Карий глаз на мушке. Палец с перстнем хрустнул.
Щит затоптан пони. Расписные лисы —
Чей-то яркий вымпел — кровью мечен густо.
Вопли о Пророке и воззванья к Богу,
Пистолет на саблю, ятаган в нагрудник,
Скалится Францишек, щерится Кербога,
Пламенеют колья, близится к полудню.
Солнце припекает, пот течёт рекою.
Кашель и хрипенье. Пыль, что сотни копий,
Кожу исколола. Турки хищным роем
Ближе, ближе к Вене. Пули между рёбер
Всаживают с шумом. Отсекают члены.
Кадыки пронзают. Кони топчут павших.
Ветеран Иаков — с раною в колене —
Бьётся с Алтамишем — пышнобровым мавром.
Гетман рубит Парса. Отрок русокудрый,
С кварцевою пряжкой, целится в Мурата.
Пушки, бочки, лозы, тучные верблюды,
Взрывы, давка, цокот, мёртвые солдаты…
Корчится орлица. Сыч, подобно бесу,
Когти навостряет. Очи точно блюда
Со змеиным ядом. Турки мчатся к лесу.
«С Польшей Провиденье!» — слышится. О чудо!
Верх берут гусары. Манят к отступленью
Грозные османы, прочь бросаясь с поля
В смрадные долины. Сыч — палёным следом.
И безмолвье склепа… Пенье из костёла.
Колокол бряцает, и орган ликует.
Небо голубеет. Радостные вопли
Оглашают холмы. «Возвестите, трубы,
О триумфе бравом, возвеличьте доблесть
Всех, погибших ныне. И оплачьте участь
Мелочных, незрячих, что в Господнем лике
Видят образ Яна, чёрствых и дремучих,
Гетману польстивших… Братья, Deus vicit!» —
Произнёс Собеский. Белая орлица,
Кровью истекая, на плечо осела.
Солнце как монета, а лучи как спицы,
Вросшие в макушку. Золотое с белым
Слились воедино. Спицы увенчались
Крестиком державным. Восклицает гетман:
«Всё в своём порядке!» Паны, обнимаясь,
Шепчут вдохновенно: «Братья, vicit Deus!»