Первый раз это прозвище мелькает в газетах через месяц после всех событий.
Маринетт сама не знает, зачем читает все эти статьи с маниакальным усердием ища в них известия, что это всё был просто кошмар, что на самом деле все выжили и скоро уже можно будет их навещать, хоть и сложно, ведь в больнице святого Мунго почти отбоя нет от репортёров, желающих узнать, как пятёрка третьекурсников смогла победить ужасных и опасных Бражника с Паон.
Правда в том, что не смогли они. Не победили, ведь после победы не остаётся одна единственная выжившая, сжимающая талисманы в кулаке и отчаянно просящая их исполнить всего одно единственное желание: вернуть всё.
Когда Маринетт видит, как её, изломанную и измученную тень прошлой себя, называют «Девочкой, которая выжила», то отшвыривает газету как ядовитую змею и забивается в угол, не веря в такую насмешку. Родители находят её плачущей и не в состоянии и двух слов связать, снова одолеваемую воспоминаниями. Палочка сломана, из магического в этом доме только талисманы — последняя память тех, о ком нельзя забывать. Том печально смотрит, всей душой проклиная день, когда в их дом пришло чёртово письмо из Хогвартса. И Маринетт не спорит, ведь сама же понимает.
Если бы не она, то все остались бы живы.
Очень скоро Девочка, которая выжила становится её вторым именем. Все заголовки газет пестрят рассказами о её жизни, после великой победы над наследниками Волдеморта. Маринетт пытается не думать об этом и рвёт письма однокурсников, даже не читая их. Она не хочет рассказывать как дела у неё, не хочет обсуждать битву, она хочет забыть, но пообещала помнить.
— Простите, — всхлипывает она. Друзья смотрят на неё с фотографии, — обычной, маггловской, чтобы на память, — и улыбаются. Алья с Нино привычно жмутся друг другу, всегда вдвоём, никогда по одиночке. Хлоя дуется на Ната, но все равно позволяет обнимать себя, краешками губ улыбаясь. А Адриан… он держит Маринетт в объятиях и смеётся со всей искренностью, на которую способен.
На стекло, отделяющее её от прошлого, капают слёзы.
Когда она впервые за два месяца выходит из дома, то в каждом шепоте слышит это «девочка, которая выжила». Она зажмуривается и качает головой, к горлу подступает тошнота, но она напоминает себе, что она должна продолжать идти. Поднять голову как можно выше, как будто на ней корона и улыбаться. Маринетт тонет в воспоминаниях, представляя, как рядом с ней идут Хлоя с Альей и, ворча друг на друга, следят, чтобы их подруга, их лидер ни в коем случае не прекращала считать себя королевой.
Вот, Хлоя обходит и оценивающе смотрит. Берёт за подбородок и смотрит в глаза, после чего кивает:
— Помни: ты — Ледибаг. Ты героиня всего Хогвартса. Ты наша героиня. Никогда не забывай об этом, поняла? — королева здесь именно Хлоя. Всегда уверенная в себе, настоящая слизеринка, готовая короновать сама себя. Маринетт кивает, но все ещё не верит в эти слова. Алья закатывает глаза, обнимая её, ворчит:
— Хватит её пугать. Знаешь же, что эти твои мотивирующие слова не работают, — шикает и тут же тянется распустить Маринетт волосы. Та смеётся, прижимаясь к подруге. Хлоя фыркает, бормочет своё «нелепо, абсолютно нелепо» и отводит глаза, заметив среди толпы Натаниэля. Алья с Маринетт видят это, но ничего не говорят. Только переглядываются и смеются, всё и так прекрасно понимая. Хлоя дёргается и краснеет:
— Даже не думайте! Мне нет дела до этого грифа! — она скрещивает руки на груди и отворачивается, краснея. Маринетт показывает язык:
— Ты уже общаешься с двумя грифами, змейка, — хотя, по правде, она должна быть чёрно-золотой, в королевских цветах, наряжающаяся в уверенность в себе и презрение к окружающим как в броню. Но только герои знают, что под этим всем скрывается золото. Маринетт улыбается и надеясь остаться в этой сказке навсегда.
А потом просыпается.
Она обнимает себя и плачет, прося вернуться. Кричит имена, обещает что угодно: она будет давать списывать любую домашку, готова до поздней ночи сидеть в библиотеке, нарушить любое школьное правило, только пожалуйста, пусть они придут обратно. Хлоя будет ворчать, какая же она дурочка, Алья обнимет и погладит по волосам, Нино предложит принести что-нибудь: воды, успокоительных, может какую-нибудь музыку включить? А Адриан тут же будет успокаивать её, придумает что угодно, лишь бы Маринетт перестала плакать.
Она тогда не будет, честное слово. Разве что от счастья.
Однажды на улице она сталкивается с Кимом. И слышит:
— Маринетт! Девочка, которая выжила!
Ха. Выжила. Маринетт проклинает тот день, когда они сразились и победили. Когда на её руках умирали друзья и она проливала слёзы. Когда молила бога, чтобы он не забирал хотя бы Хлою, последнюю из героев, с кем Маринетт подружилась и последнюю, кто оставался в той битве. Она закрыла собой грязнокровку, но не жалела об этом. Маринетт просила оставаться с ней, просила не бросать её, в окружении тел, с душным запахом крови, забивающимся в горло, умоляла продержаться всего немного, ведь как там звучало исцеляющее заклинание?.. как оно звучало?
— Дура ты. Глупая такая… — Хлоя улыбается и кровь стекает изо рта. На лицо ей капают слёзы и хочется представить, что это просто дождь и плевать, что они в тёмном сыром подземелье. Маринетт трясёт и она беспомощно мотает головой, с трудом выдавливая из себя слова. Хлоя дышит слишком часто, чтобы протянуть до прихода помощи:
— Живи за нас. Живи, поняла? Радуйся, вступи в команду по квиддичу и выиграй кубок школы. Выйди замуж за Адриана… он же в порядке? — на глазах выступают слёзы и она верит, что Адриан там в порядке, что он просто без сознания. Что у него впереди ещё целая жизнь, он будет радоваться ей, как он радовался каждому дню и каждой минуте, что они все провели вместе.
И только Маринетт знает, что от Авады он так и не увернулся.
Но пытается растянуть губы в улыбке, пока сама дрожит от боли в груди:
— Да… Да… Хлоя, я… спи. Встретимся на той стороне, — с трудом говорит она. Хлоя усмехается и взгляд стекленеет. Маринетт закрывает глаза и кричит, срывая голос.
Иногда она видит светлые и ласковые сны. Сны, где ей все ещё тринадцать, где она вздыхает, что ей не даётся прорицание и помогает Адриану с домашним заданием по маггловедению. Где она просит Алью рассказать про уход за разными магическими существами, где с открытым ртом слушает от Хлои про историю магии. Где они все вместе защищают Хогвартс от Акум, где они сражаются плечом к плечу, пятеро как один и где все вместе пытаются поймать таинственного и опасного Бражника, а позже — стоящую за ним Паон.
И она рада бы не проснуться однажды. Уснуть навсегда и раствориться в этих добрых и тёплых мечтах, где не бывает боли, где самая ужасная проблема — плохие оценки. Но Маринетт обещала жить, так что она каждое утро встаёт и пытается улыбаться. Родители проклинают магию, что забрала их дочь вместе с остальными героями, что дала друзей и забрала их вместе с душой. Маринетт не спорит, но все равно не пишет той же Джулеке и не просит воспользоваться обливэйтом, ведь она должна помнить. Она должна хранить эти воспоминания как величайшую ценность.
Ведь больше никто не помнит, что с Бражником боролись пятеро, а вовсе не Девочка, которая выжила.
Она кричит, она мечтает найти воскресающий камень и не хочет принимать реальность, где она — просто символ победы. Поблёкшая медаль, повешенная на стену и которой можно любоваться. Наследница Гарри Поттера, да только вместо золотого трио — мёртвая пятёрка. И Маринетт знает, что должна улыбаться, что должна исполнять своё обещание и сверкать на фотографиях, ведь она — Девочка, которая выжила, ведь она Виктория и в смысле она не хочет возвращаться в Хогвартс? Она должна вернуться, должна вселять надежду в сердца людей, она должна всем и всегда, это правда, но сил нет даже на одно обещание, данное умирающей девочке вперемешку с ложью о её лучшем друге. Она обязана сделать столько всего,
но получается только плакать.
Она обнимает маму Натаниэля и говорит, что её сын был прекрасным человеком. Что он всегда верил в героев, всегда знал, что они победят. И никогда не рассказывает, что именно его Паон взяла под контроль Империо и именно его смертью смогла сломить такую сильную и храбрую Хлою, а за ней, как домино, сломались и остальные. Маринетт уже и не знает, осталось ли от неё что-то, кроме обломков палочки, кроме слёз по ночам и просьб прошлому вернуться, но все равно клянётся плачущей женщине, что её сын, как и его Хлоя, как и Алья с Нино, как и Адриан, — как все они, теперь вечно юные, — не будут забыты. Миссис Куртцебрг вздыхает:
— Я бы рада в это верить, но они теперь не хотят помнить даже тебя.
И нечего ведь ответить. Маринетт пытается улыбаться, пытается жить дальше и не оглядываться в прошлое, но вся её душа осталась в прошлом году, а здесь только исхудавшее тело с шрамами на запястье и выплаканными слезами.
И заголовки в газетах постепенно стирают её из реальности, забывают и не хотят говорить, что
Девочка, которая выжила, больше не хочет жить.