Прошла неделя, как Лужейн приютила их у себя, взяв обещание обойтись без темной магии. И почти месяц — как они бежали из Католиса, услышав на рынке сплетни о темном маге, темнице и правосудии, которое наконец свершится.
Сорен тогда засмотрелся на персики, а Клаудия, мрачнея с каждым выхваченным из гомона толпы словом, дернула его за рукав и быстро прошептала, что им лучше бежать. Потому что разбираться никто не будет, если попадутся под горячую руку — выделят им соседние камеры.
В назидание.
Пристанище лунной эльфийки показалось Клаудии самым безопасным: вести об отце могли дойти до любой человеческой деревни, а высоко в горах и под защитой иллюзий можно было перевести дух и понять, что делать дальше.
Мир раскрошился в стеклянную пыль, а у Клаудии при себе не было ни единого заклинания, чтобы собрать ее хотя бы в осколки.
Пыль утекала сквозь пальцы.
Сорен не выходил из комнаты.
Пил травяные сборы от Лужейн, отшучивался, исписывал бумагу строками без рифмы и слога. Тоже пытался собрать пыль во что-то целое.
Убить принцев — каково задание.
Оставить брата умирать — многим ли легче?
Одобрения отца она не искала — без того была его любимой дочерью и наследницей.
Тем страшнее было думать о той минуте колебаний. Дракон или Сорен, Сорен или дракон — и были же секунды, когда дракон и отцово поручение становилось важнее.
И как она только могла.
Полнолуние застало Клаудию в Узле, погруженную в мысли и черчущую руны в каменной пыли. Свет отражался от воды, играл причудливо на древних руинах, и где-то там в синей тени — на секунду и почти незаметно — мелькнул едва знакомый темный силуэт.
Она бы и внимания не обратила: привыкла уже к иллюзиям Лужейн вездесущим, но силуэт задержался в обломках мшелой арки, подрагивая от редких порывов ветра, и Клаудия, присмотревшись, узнала Рейлу.
Рейлу, которая освободила дракона. Рейлу, которая увела принцев. Рейлу, которая постоянно мешала им.
Рейлу, которая в так многом оказалась права.
— Ты что тут делаешь? — спросила эта самая Рейла настороженно и как-то глухо, словно издалека.
Клаудия развела руками со слабой улыбкой:
— Сижу, — и тут же добавила, спешно оправдываясь: — Нас пустила Лужейн.
Рейла вышла на свет, оказавшись черным, подрагивающим призраком.
— Пустила? — переспросила она.
Клаудия кивнула с кислой улыбкой:
— Многое произошло.
— А что же случилось с «все эльфы — безжалостные убийцы?
— Пришлось пересмотреть свои взгляды на мир.
Рейла затряслась в беззвучном смехе.
— Вот как ты теперь говоришь.
И присела чуть поодаль.
— Может, еще и прощения попросишь?
— И попрошу, — Клаудия скрестила руки на груди и посмотрела на призрак с вызовом. — Когда увижу вживую.
Рейла молчала довольно долго — Клаудия невольно начала беспокоиться, но эльфийка опять засмеялась беззвучно:
— Я запомню наведаться к вам, когда все закончится, чтобы услышать это.
Клаудия улыбнулась.
А потом засмеялась вместе с Рейлой, впервые чувствуя себя так просто и почти беззаботно.
Возможно — только возможно! — они начали свое знакомство неправильно.
И возможно — все еще только возможно! — им стоило бы подружиться.
Клаудия носила эту мысль несколько дней, бережно, как цветы маварбеза, боясь сломать их хрупкие лепестки. И в следующую встречу, когда Рейла опять появилась подрагивающим призраком в свете новой луны, выпалила, едва себя слыша сквозь стук сердца в ушах:
— Мир?
Рейла только покосилась на ее протянутую руку.
— С темными магессами я еще не водилась, — протянула она.
А прежде, чем Клаудия успела руку отдернуть, крепко сжала ее:
— Но приходится пересмотреть свои взгляды на мир.
— Но, — тут же добавила, сев рядом, — Никаких твоих штучек при мне.
И Клаудия кивнула, только поняв, как же сильно волновалась.
Возможно, это было поспешно и наверняка — наивно, но ее мир и так лежал в стеклянной пыли. От дружбы с эльфийкой хуже не станет.
Может, она своей лунной магией даже поможет сплавить осколки.