В понедельник вечером я решаю заехать домой, чтобы забрать свои вещи. Дом встречает меня тишиной и запахом пыли, ведь в последний раз здесь нормально убирали месяца три назад, если не больше.

Делаю глубокий вдох и думаю о том, что совсем не чувствую сожаления, покидая это место. Оно давно перестало представлять для меня какую-то ценность. В последний раз я чувствовала себя здесь счастливой, ещё когда была жива мама. После её смерти слово «дом» потеряло для меня всякий смысл.

Поднимаюсь в свою комнату и торопливо запихиваю в рюкзак самые необходимые вещи: средства личной гигиены, несколько комплектов нижнего белья, носки, две пары джинсов, тёплый свитер, пара рубашек, кеды, ещё одна куртка, зарядка, документы и кредитка. Предусмотрительно беру немного денег наличными, забираю с полки пару любимых книг и выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Внизу я неожиданно натыкаюсь на отца. Он выглядит уже привычно пьяным и потрёпанным в нелепом пиджаке и наполовину расстёгнутой рубашке. Вот уж по кому я точно скучать не стану.

- Куда собралась? – холодно интересуется отец, увидев рюкзак на моём плече. Я хмурюсь. Если бы он не застал меня дома, то вряд ли бы заметил моё отсутствие ещё несколько месяцев.

- Не твоё дело, - фыркаю, пытаясь пройти мимо него, но он преграждает дорогу. Прошлая наша встреча ничем хорошим не закончилась.

- Ты моя дочь, и я имею право знать, где ты будешь, - шипит он, больно сжимая моё предплечье. Я чувствую, как внутри закипает гнев. – К хахалю своему собралась?

Мне не хочется продолжать этот бессмысленный разговор. Всё, чего я желаю –  убраться отсюда поскорее и больше никогда его не видеть. Но, видно, так просто мне уйти не суждено.

- Не твоё дело, - повторяю, упрямо сжимая зубы. Мне не о чем говорить с ним.

- Хорошо, что Юля умерла и так и не узнает, какой блядью выросла её дочь, - небрежно бросает отец, и я понимаю, что вот-вот взорвусь. Слова о маме задевают меня. – Как жаль, что ты так сильно на неё похожа…

Он поднимает руку и мягко, почти ласково касается грязными шершавыми пальцами моей щеки. Внутри всё сжимается от отвращения. Спешно стряхиваю его руку и бесцеремонно проталкиваюсь мимо отца к выходу. Но он резко хватает меня за руку.

- Не трогай меня, - раздражаюсь, обернувшись. Он смеётся мне в лицо.

- Значит, каким-то ублюдкам позволено тебя трогать, а родному отцу нет? – с этими словами он надвигается на меня, и я невольно отступаю назад, пока не натыкаюсь на диван, что едва не сбивает меня с ног. В груди загорается огонёк тревоги.

- Ты променял семейные ценности на бутылку, папочка, - говорю, стараясь выглядеть невозмутимо, но сердце с удвоенной силой бьётся в груди. Его рука сильнее стискивает моё предплечье. – Хорошо, что мама умерла так рано, иначе бы увидела, в какую свинью превратился её любимый муж.

- Заткнись, тварь! – рычит отец, и моё лицо обжигает удар. Не удержав равновесие, заваливаюсь на диван. Рот наполняется металлическим привкусом крови, которая сочится из разбитой губы. – Я из тебя всю дурь выбью, малолетняя сука!

Не успеваю сообразить, что происходит, как отец наваливается на меня сверху и вжимает своим телом в диван. От запахов алкоголя, сигарет и пота я чувствую, как начинает кружиться голова, но даже в таком состоянии отчётливо ощущаю, как через ткань джинсов в меня упирается его твёрдый член. Меня едва не выворачивает наизнанку, когда понимаю истинную сущность его намерений.

- Эта красота тебе не принадлежит, это её красота, - причитает отец, грубо разрывая на мне рубашку. Очевидно, из-за бесконечного пьянства он окончательно распрощался с рассудком, но осознание этого факта не вызывает во мне жалости. – Она должна принадлежать мне, я должен ею владеть…

Пытаюсь извернуться так, чтобы ударить его коленом в пах, но он удерживает меня слишком крепко. Его руки лихорадочно шарят по кружеву моего бюстгальтера, и меня снова начинает мутить. Всё расплывается перед глазами.

- Прекрати, - почти кричу, чувствуя, как он подбирается к застёжке на джинсах. Господи… - Какого хрена ты творишь?! Отпусти меня!

- Ты не станешь ещё более грязной, если я прикоснусь к тебе, - шепчет он, обдавая моё лицо тяжелым запахом перегара. Я протягиваю руку, пытаясь отыскать что-нибудь подходящее на журнальном столе. Это мой последний шанс. – Я хочу ещё хоть раз ощутить её…

Моя рука натыкается на настольную лампу, и я, не раздумывая, использую её, чтобы оглушить отца. Он испускает тяжелый вздох и теряет сознание. Мне приходится приложить усилия, чтобы выбраться из-под его обмякшего тела, но всё же я выдыхаю с облегчением, оказавшись на полу возле дивана.

Меня всё ещё трясёт от страха и сильнейшего отвращения. Я вскакиваю с места и бегу в ванную, чтобы вывернуть наружу содержимое желудка.

Никогда ещё не чувствовала себя так паршиво, хоть это уже не первый раз, когда меня пытались изнасиловать. Но тогда всё было проще, насколько слово «проще» вообще применимо к подобной ситуации. В тех ребятах хотя бы не было общей со мной крови.

Сделав несколько глотков воды из крана, я меняю рубашку и нахожу на полу свой рюкзак. Перед уходом, преодолевая брезгливость, проверяю пульс у отца. Жив. Я испытываю одновременно разочарование и облегчение. Я желаю ему смерти, но не хочу стать его убийцей. Уже на улице я всё же решаю позвонить в «скорую».

Оказавшись во дворе, я раздумываю, куда мне поехать. Вряд ли я сейчас способна совершать поездки на долгие расстояния. Мне просто нужно успокоиться и хоть немного отдохнуть.

Спустя полчаса я уже звоню в дверь знакомой квартиры. Дверь открывается не сразу, но когда на пороге появляется Алекс, я испытываю радость, смешанную с сожалением. Я не должна была сюда приходить, но мне больше некуда податься.

- Можно войти? – спрашиваю, и Алекс впускает меня без лишних вопросов. Он выглядит удивлённым, тем не менее, никак не комментирует мой внешний вид. За это я ему благодарна.

- Что произошло? – всё же не выдерживает он, пока я оглядываю в зеркале свою разбитую губу. Ничего серьёзного. Отлично сочетается с порезом на щеке.

- Ничего, - качаю головой, не отвлекаясь от своего отражения. Алекс подходит ко мне и внимательно смотрит на моё лицо.

Я улыбаюсь, плохо пытаясь изобразить беззаботность. Не хочу его в это втягивать, хоть прекрасно понимаю, что отчасти уже втянула. Я скидываю куртку и иду на кухню. Алекс идёт следом за мной.

- Ты врываешься ко мне посреди ночи – бледная, взвинченная, уставшая, с разбитой губой – и всё лишь ради того, чтобы сказать, что ничего не произошло? – хмурится Алекс, обхватывая меня за плечи. Я качаю головой.

- Прости, - шепчу, чувствуя, как ощущение собственной беспомощности снова ложится на плечи. Зачем я только пришла сюда? – Я… я не должна была… Я сейчас уйду…

- Агата, - выдыхает Алекс, неожиданно обхватывая меня за подбородок. Сердце сжимается от нежности его взгляда. – Что произошло?

Внутри меня словно бы что-то обрывается, проливаясь потоком горьких слёз. Я прижимаюсь к его груди и тихонько всхлипываю, пока Алекс осторожно поглаживает меня по волосам. Мне так не хватало его…

- Меня пытался изнасиловать собственный отец, - признаюсь, чуть отстраняясь, чтобы увидеть выражение его лица. Оно непроницаемо, но в глазах горит дикий огонь. – Алекс?

- Я убью его, - произносит он тихо, но так уверенно, что мне невольно становится страшно. Алекс разворачивается и идёт прочь, а я едва успеваю остановить его в прихожей, прыгнув ему на спину и крепко ухватившись за его плечи.

- Не надо, - прошу, прижимаясь к нему так крепко, насколько это возможно. Его тело так напряжено. – Не надо. Пожалуйста. Останься со мной… останься…