Благоуханье однажды сорванных роз останется в сердце

Вобравший в себя мягкий солнечный свет лёгкий ветерок, в котором после стольких лет Шэнь Цинцю мог прочитать даже время с точностью до часа, огладил его веки.

При определённом стечении обстоятельств, сделав один шаг вперёд, того и гляди разомкнуть их случится в горизонтальном положении, где бы то ни было – обычно не ждёшь, что всё может произойти с точностью да наоборот. Но Шэнь Цинцю не удивился этому ровно настолько, насколько не мог бы удивляться тому, как солнце встаёт каждое утро на рассвете и садится на закате. В тот же миг, как он узнал в окружавших его пейзажах пик Цинцзин, даже прежде, чем ум до конца прояснился и воспоминания о том, как сознавая себя в последний раз он отходил ко сну в месте совсем ином, Шэнь Цинцю настолько быстро и легко догадался, где находится, что это и догадкой-то было нельзя назвать. В Царстве снов Ло Бинхэ он уже давно не был гостем.

Из всех локаций, воссозданных учеником старика Мэнмо, здесь Шэнь Цинцю доводилось бывать чаще всего: в конце концов, тот сам однажды признался, что пик Цинцзин занимал в его сердце особое место. То же самое можно было сказать о Шэнь Цинцю. Не то чтобы он был столь падок на подобного рода сантименты – уж точно не больше некоторых, – но с тем, как дела обстояли в последнее время, что-то не могло не перемениться.

В том, что Шэнь Цинцю действительно по-своему скучал по пику, его выдало предательски дрогнувшее сердце, когда он только узрел перед собой знакомую картину, остающуюся неповторимой, как бы усердно ни трудились местные садовники. И всё же, скучал он не по этому пику: в первую очередь Шэнь Цинцю скучал по его обитателям, сколь бы неловкими не стали их воссоединения с тех пор, как его жизнь на Цанцюне превратилась в редкие визиты туда под ручку с Ло Бинхэ. Сам Ло Бинхэ же любил этот пик Цинцзин, где на многие ли вокруг не было больше ни души, кроме них – Цинцзин, которого никогда не существовало. Но попрекать ученика в его собственном сне за этот самый сон, совершенно безвредный к тому же, было бы всё равно, что стыдить кого-то за то, что тот лезет совсем голым в ванну.

В последний раз он переступал порог Бамбуковой хижины, кажется... месяцев пять назад? А то и все полгода. В Царстве Демонов с его чувством времени творились порой совершенно ужасные вещи. Не ровен час, однажды он просто засидится здесь чуть больше обычного, а по возвращении окажется, что его едва снова не объявили мёртвым. По большей части ему было совершенно всё равно, где он проведёт очередные месяц-два – ровно как было всё равно Ло Бинхэ, покуда его учитель при нём. И всё же титулы горного лорда и владыки демонов пока не успели превратиться в нарисованные лепёшки*: и когда одному время от времени давали знать о себе обязательства, второму оставалось лишь... хранить это безразличие дальше.

Оставшись на том же месте, в котором "пришёл в себя", Шэнь Цинцю выжидал того, что непременно должно было случиться: из рощи наконец показался хозяин сна. Туманная, задумчивая улыбка на губах Ло Бинхэ расплылась до самых ушей, а глаза вспыхнули будто в радостном удивлении (ну да, конечно, ведь Шэнь Цинцю вновь затянуло в его сон лишь по неожиданной случайности и никак иначе) при виде учителя.

"Хоть днём, хоть ночью, даже во сне мне нет от тебя покоя," – вздохнул про себя Шэнь Цинцю. По привычке потянувшись за веером, спохватившись в последний момент: ведь обычно пронести в чужой сон что-то, чего не было у него при себе в тот момент в реальном мире, кроме одеяния да чувства собственного достоинства, у него обычно не выходило; но рука и впрямь нащупала тот на поясе. Не было ничего странного в том, чтобы сон подчинялся хозяину, но в последнее время сотканные Ло Бинхэ на одну ночь эфемерные миры как будто подхватывали и его мимолётные прихоти... и хотелось бы верить, что делали они это сами по себе, а не дланью Ло Бинхэ, читавшего его мысли.

Впрочем, то упущение, которое Шэнь Цинцю осознал в этот момент, было его собственным: судя по тому, как лучезарная улыбка ученика тотчас померкла, ту мысль он сам ненароком произнёс вслух.

— Учитель, я очень скучал по вам, – потерянно произнёс он. — Но вы, выходит, даже так находите меня надоедливым?..

Последние несколько дней они и правда едва успевали сказать друг другу два слова от зари до зари: иногда Шэнь Цинцю успевал застать возвращение Ло Бинхэ за считанные мгновения до того, как проваливался в забытье; а когда просыпался утром – юноши в покоях уже не было. Единственным, что хоть как-то прочно свидетельствовало о его былом присутствии, был оставленный для учителя завтрак.

Строго говоря, они и не разлучались, чтобы Ло Бинхэ, на его взгляд, мог по нему "скучать". Шэнь Цинцю же не сказать, что совсем не ощутил разницы – ведь мальчишка и правда обычно вился вокруг него денно и нощно, – но он что, какая-то незрелая дева, впервые переживающая волнения любви, которую лишь несколько часов без внимания своего избранника заставляли изнывать от смертельной тоски? Но Ло Бинхэ, похоже, ничуть не страшась сравнения с незрелой девой, испытывал именно это.

— Ну что опять за ахи-охи? Соберись же, Бинхэ, – не выдержал Шэнь Цинцю, взмахнув веером чуть резче, чем следовало. — Неужели, ты до сих пор не...

Шэнь Цинцю осёкся. А что, собственно, он собирался сказать? Что в его ворчании в адрес ученика было не больше заслуживающей внимания искренности, чем в выходках какой-нибудь типичной цундере? Или что, он хотел сказать, что пора бы ученику научиться не принимать всё близко к сердцу? Душу Шэнь Цинцю тревожили справедливые опасения, что если Ло Бинхэ последует этому совету, совсем перестав принимать близко к сердцу все его слова, то каждую ночь, в которую им доведётся делить постель (не для одного лишь сна, разумеется), он будет возвращаться на хребет Майгу до тех пор, пока долгожданный покой не наступит для него в объятиях смерти.

Так и не докончив фразу, оставив лишь главный посыл этих слов повиснуть в воздухе, Шэнь Цинцю сам сделал шаг навстречу ученику.

Лично ему было некуда спешить, но остаток расстояния между ними Ло Бинхэ, чьё настроение, похоже, с этим тотчас переменилось, преодолел одним махом, заключив учителя в крепкие объятия. Почувствовав, как в них ноги его вдруг отрываются от земли, Шэнь Цинцю требовательно постучал юношу по плечу веером, который судорожно сжал в руке; ученик послушно опустил его обратно.

Но только и всего: две крепкие руки остались сомкнутыми на его спине, а губы Ло Бинхэ, энергично впечатавшись в его щёку, спускались всё ниже, до основания шеи, обнажившегося с тем, как уже успело слегка сползти вниз его ханьфу.

Стоило ожидать, что за минувшие дни ему должно было воздаться в полном размере. А во сне-то уж им точно бы никто не помешал, и мальчишка прекрасно это понимал.

— Так вы всё-таки скучали по этому ученику? – стал допытываться Ло Бинхэ. — Хоть самую малость?

Ещё один полусаркастичный комментарий мог запросто довести его до слёз, так что Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как, взглянув на ученика смягчившимся взором, спокойно ответить:

— Теперь понимаю, что да.

Формулировка вышла не самая удачная, но что поделать, тем более, что на сей раз это была даже чистая правда? К счастью, именно это, должно быть, и сработало: Ло Бинхэ застыл; отняв голову от его шеи, осторожно обхватив руками лицо учителя, он воззрился на него почти растроганно, глазами, полными обожания.

В моменты вроде этого он так напоминал ребёнка. Только вот Шэнь Цинцю прекрасно понимал, что дело вот-вот примет совсем не детский оборот. Вначале Ло Бинхэ накрыл влажным поцелуем его губы совсем легонько, будто по чистой случайности задел их своими, но не встретив возражений, углубил его. Считанные минуты в руках юноши, а в облике Шэнь Цинцю уже воцарился полнейший хаос: ханьфу цвета цин измято, а нижние одежды по ощущениям готовы были скатиться с плеч вперёд него, волосы липли к лицу. Ну что за непотребство. В неизбежности происходящего, его тело отвечало полным согласием.

И всё же развивались события, возможно... самую малость чересчур быстро. Готовый поклясться, что уже чувствует упирающееся ему в бедро твердокаменное орудие его личных пыток, Шэнь Цинцю заметил:

— Бамбуковая хижина всего ничего позади.

— Да, разумеется, – сбивчиво выдохнул Ло Бинхэ. Побоявшись, что тот сию же секунду подхватит его на руки и сам в спешке донесёт до постели, пока учитель не успел передумать, Шэнь Цинцю осторожно отстранился и пересёк порог своим ходом.

— Учитель, по правде, я хотел кое-что попробовать, – со странной взволнованной улыбкой и на губах, и в глазах произнёс Ло Бинхэ, когда они оба вошли в хижину.

Неприятный холодок пробежал по спине Шэнь Цинцю. От "попробовать кое-что" Ло Бинхэ добра не жди – то была его личная поговорка, оснований не верить которой, проверенной временем и его собственными страданиями, у Шэнь Цинцю не было. Конечно, ученик хотя бы всегда спрашивал наперёд о подобном... но как будто в конечном итоге его мнение что-то решало?

"Да какую бы дичь ты ни предложил, у меня ж в итоге язык не повернётся тебя отшить!" – мысленно выругался Шэнь Цинцю. После случая с вином он убедился, что в их покоях и обрывки страницы не осталось от той похабной писанины, но не мог же он извести её отовсюду, куда так или иначе ступала нога Ло Бинхэ – нет, не начнёт же и Шэнь Цинцю мечтать о том, чтобы запереть муженька в четырёх стенах, пресекая все его связи с внешним миром!.. И кто ж ведает, что в этот раз разбередило его хрупкий ум. Поделать с этим Шэнь Цинцю уже ничего не смог бы, но должен был хотя бы знать, во что или кого направлять свою ненависть.

— И что же? – стараясь хранить невозмутимость, спросил он.

— Учитель уже мог сам догадаться.

"Если бы я и впрямь умел так легко угадывать твои мысли, то скольких неурядиц последних лет вовсе не произошло бы, насколько были бы целее мои нервы," – проворчал про себя Шэнь Цинцю. "С другой стороны, задница моя, возможно, под радостное улюлюканье старушки-Системы тоже лишилась бы девственности гораздо раньше."

Не давая всё же учителю на ровном месте потерять лицо, Ло Бинхэ тут же добавил:

— Мы ведь... ещё никогда не делали этого в Царстве снов. Я подумал, что у этого могут найтись неожиданные преимущества.

Хоть у Шэнь Цинцю до сих пор и не закрадывалось сомнений в естественности происходящего, но ученик был прав: при всём многообразии мест, где тело и достоинство Шэнь Цинцю подвергались истязаниям, во сне подобного опыта с ним не случалось. В смысле, кому в его годы не снился хотя бы раз в той или иной степени эротический сон? Особенно когда неосмотрительно жертвуешь некоторой его частью на чтение гаремных романов... Но нет, тут ситуация была всё же несколько иной: Ло Бинхэ перед ним был самым настоящим Ло Бинхэ, а значит, нет никакого шанса, что произошедшее между ними здесь останется здесь, как это обычно бывает со снами. Так что, выходит... какая, к чёрту, разница, будут его иметь здесь или наяву?

— Если ты собираешься что-то предложить, этот учитель всё же предпочёл бы услышать само предложение, а не туманные намёки, – терпеливо, но достаточно прямо изрёк Шэнь Цинцю.

— Эм, на самом деле речь не то чтобы о чём-то конкретном... или о чём-то, против чего учитель мог бы возражать, – со странной решительностью, спрятанной в словах, которые произносил столь нерешительно, протянул Ло Бинхэ. — Я просто хочу, чтобы у учителя... наконец вышло по-настоящему этим насладиться.

Всё же не зря Шэнь Цинцю про себя называл каждое их сексуальное приключение добровольными пытками. Как ни крути, опыта в любовных утехах Ло Бинхэ всё ещё не доставало, тогда как мужского достоинства было, напротив, в избытке. Шэнь Цинцю не шибко разбирался в вопросе нетрадиционных отношений (а с чего бы ему разбираться? не сведи его судьба с Ло Бинхэ, у него решительно не было бы иного повода ставить крест на своей счастливой гетеросексуальной жизни!), так что мог лишь строить теории, но вполне серьёзно предполагал, что всё та же немилосердная судьба попросту не озаботилась проблемой их физиологической совместимости. Сколь усердно и часто ни растягивал Ло Бинхэ его нутро, едва ли такие "тренировки" хоть сколько-нибудь помогали – его размер оставался для Шэнь Цинцю попросту слишком большим.

А когда в тебя вколачивают нечто габаритами для того явно не предназначенное на протяжении доброго часа – попробуй тут не испытывать в процессе совсем никаких неудобств! Конечно, невозможно ложиться под кого-то месяц за месяцем, не получая от действа совсем никакого удовольствия, только потому, что не хочешь спать в мокрой от слёз постели. И Шэнь Цинцю действительно наслаждался процессом. Наслаждался, как мог, однако о собственном удовлетворении приходилось заботиться руками – его или Ло Бинхэ. А уж что касается тех самых сеансов любви длинною во всю его бессмертную жизнь, высшей точкой наслаждения для Шэнь Цинцю было, когда его обессилевшее тело и измотанный дух наконец оставляли в покое.

"Ещё в прежней жизни я как-то вычитал, что примерно сорок процентов женщин вообще не достигают оргазма в постели с мужчинами – что ж, похоже, раз на мои плечи легло отдуваться за весь гарем из шести сотен прелестниц, то и проблемы у меня теперь под стать!" – заключил Шэнь Цинцю и впоследствии, из всех невзгод, выпавших на его долю, этой сокрушался наименее всего.

Чистые простыни слегла заскрипели под ним, когда Шэнь Цинцю присел на край кровати.

— Тебе не следует об этом переживать, этот учитель уже привык к... ко всему так, как оно есть, – вздохнул Шэнь Цинцю. В самом деле, что тут можно было поделать? Спешить им было некуда; и возможно, однажды здешний Ло Бинхэ наконец сравняется умениями в любовном ремесле с оригинальным... пока же у Шэнь Цинцю не было иного выхода, кроме как лелеять в себе ту толику мазохизма, благодаря которой он продолжал раздвигать перед Ло Бинхэ ноги снова и снова, даже зная, чего это будет ему стоить.

Чуть сдвинутые брови юноши всё ещё выдавали в нём немалое беспокойство, но в то же время Шэнь Цинцю знал Ло Бинхэ перед ним – того, с которым не было совершенно никакого проку спорить.

— Учитель, обещаю, что в худшем случае это будет по крайней мере... не хуже того, "как оно есть", – невесело усмехнулся Ло Бинхэ. — Вы ничего не потеряете.

У Шэнь Цинцю всё ещё не было ни малейшего представления о том, что пытался втолковать ему ученик, но... было и впрямь не похоже, что ему следовало проявлять к этому, чем бы оно ни было, такое недоверие. Подлинно, что с тех пор, как цветы расцвели для них во всей красе и воссияла полная луна**, Ло Бинхэ не сделал бы ничего, что могло бы навредить учителю. Относительно.

Шэнь Цинцю ослабил пояс, но застыл, увидев, что Ло Бинхэ вдруг извлёк из-за пазухи: маленькая круглая коробочка, расписанная красочными узорами, очень похожая на те, в которых барышни из богатых семейств хранили парфюмерию. И судя по сильному запаху роз, что тут же овладел всем его обонянием... именно этой цели она и служила.

"О боги, ещё бы свечи зажёг, бесстыдник."

— Что это и зачем оно тебе? – храня бесстрастность, поинтересовался Шэнь Цинцю.

— Масло.

Ответив лишь на один вопрос, Ло Бинхэ и правда мог не утруждать себя вторым.

— И это этим ты так занят в Царстве Демонов?

— ...Одно не мешает другому, – неловко усмехнулся, краснея, будто незрелый мальчишка, некогда главный герой эпической писанины, носящей название, не много не мало, "Путь гордого бессмертного демона".

Сама невозмутимость снаружи, внутри же Шэнь Цинцю полыхал, рассыпая снопы искр. "И это пришло ему в голову только сейчас, серьёзно?!" – негодовал он, совершенно игнорируя тот факт, что и сам он, казалось бы, куда больше в этом заинтересованный, до сих пор терпел на себе все прелести анального проникновения с минимумом предварительной подготовки. Нет, он совершенно точно не испытывал никакой нужны закрывать пробелы в своей осведомлённости на подобные темы, когда в его распоряжении ещё был безлимитный интернет, а здесь... не "Сожаления горы Чунь" же почитывать на досуге!

Раньше, чем Шэнь Цинцю успел возразить хоть звуком, Ло Бинхэ уселся рядом и, отбросив коробочку с благовониями на постель ("Как бы он теперь вовсе про неё не забыл," – мимолётом пронеслось в голове Шэнь Цинцю), одним ловким движением взгромоздил учителя себе на колени. Застигнутый врасплох однако Шэнь Цинцю едва кубарем не скатился на пол, с трудом балансируя на, откровенно говоря, крайне неудобном сидении. Попытавшись свести обратно предательски разъехавшиеся ноги, он упёрся внутренней стороной бёдер в прытко втиснувшееся промеж колено Ло Бинхэ.

Руки, стиснувшие талию, будто совсем не отделяли от его кожи несколько слоёв ткани. Сражаясь с ними, касавшимися его всюду, куда доставали, Шэнь Цинцю силился всё ж снять с себя наконец одежду, пока та совершенно бесстыдным образом, уже пребывавшая в беспорядке под стать девке из публичного дома, не успела соскользнуть с него сама. Тяжёлое дыхание ласкало жаром его спину, пока Ло Бинхэ точно пытался убедиться, что ни единый изгиб тела учителя не изменился, что всё в нём осталось таким, каким он оставил... что всё это по-прежнему предназначалось ему.

— Бинхэ, ночь значительно короче, чем вечность, – поняв, что ученик чересчур увлёкся, напомнил Шэнь Цинцю, стараясь не слишком выдавать нетерпение.

— Да, учитель. Сейчас.

Аккуратно вернув его обратно на простыни, Ло Бинхэ всё ж вспомнил о так и оставшейся одиноко валяться в некотором отдалении коробочке.

— Я думаю, начать всё-таки лучше сзади.

"Вот те на," – поистине изумился Шэнь Цинцю. "А это точно не снова... Нет, какие медовые улыбочки ни натягивал так ловко на лицо оригинальный Бин-гэ, эти щенячьи глаза ему точно не подделать. Но пусть это и правда Бинхэ, мой Бинхэ, ведёт он себя сегодня странно, честное слово."

И всё-таки впервые самостоятельно проявивший благоразумие ученик заслуживал поощрения; Шэнь Цинцю лишь молча кивнул и развернулся лицом к стене, принимая удобную позу. Так он хоть мог вдобавок не смотреть на него, полностью одетого – сим создававшего почти унизительный контраст.

Успокаивая себя тем, что от его самоуважения к тому моменту и так уже едва ли что-то осталось, Шэнь Цинцю выгнул спину, подавшись чуть назад.

Ладони Ло Бинхэ тут же легли на его ягодицы. Медленно огладив, руки стиснули мягкую плоть, сжимая и разжимая несколько раз, но легко, практически нежно – уж Шэнь Цинцю было с чем сравнивать.

Того же места следом коснулись его губы.

— Нашёл, куда целовать, – проворчал Шэнь Цинцю.

Скольким людям на форумах ему доводилось желать поцеловать его в задницу, и никак он не мог предвидеть, чем это в конце концов для него обернётся...

— На теле учителя нет ни одного места, которое этому ученику не хотелось бы поцеловать, – с непоколебимой верой в то, о чём говорит, выдохнул Ло Бинхэ.

Ну что поделать с этим мальчишкой, право слово. Но одно Шэнь Цинцю отрицать не мог, насколько безнадёжным бы ни был, этот мальчишка... действительно любил его столь сильно.

Он услышал, как звякнула открывшаяся коробочка, и сногсшибательное амбре наконец вырвалось наружу, заполнив хижину терпким цветочным ароматом настолько, что он едва не закашлялся.

"Как хорошо, что это только сон, иначе всё тут и я сам пропитались бы этой вонью навеки вечные..." – подумал Шэнь Цинцю. Отдавая должное чистосердечности его намерений, но неужели его ученик обязан был подыскать непременно что-то до того тошнотворное?

Впрочем, это перестало занимать его столь сильно, как только первый палец Ло Бинхэ вторгся в него.

Настолько быстро, настолько легко, что Шэнь Цинцю понял это лишь когда фаланга упёрлась изнутри в его кишечник. И даже когда Ло Бинхэ плавными движениями продолжал буравить его плоть, он не чувствовал ни жжения, ни сопротивления, лишь уже привычное, пока слабое, но то самое чувство наполненности. Второй палец присоединился очень скоро.

— Учитель, всё хорошо? Вы в порядке?

Дурацкий вопрос, как будто лишь от двух его пальцев, учитывая, что у Ло Бинхэ имелось чуть пониже, он мог быть не в порядке! Но чувствовал Шэнь Цинцю себя и впрямь немного странно: он готов был почувствовать дискомфорт от того, что... не чувствовал никакого дискомфорта.

...Нет, ну и кто из них ещё мазохист, в самом деле!

— Всё хорошо, – тихо протянул Шэнь Цинцю: звуки собственного голоса будто делали те два пальца, медленно орудующие в нём, ещё более реальными, а видок, который он, должно быть, являл со стороны... ещё более недостойным. — Если бы что-то было не так, я бы сказал...

— Мне кажется, учитель многое терпит ради меня, – возразил юноша.

Ну что поделать, с Ло Бинхэ у него не оставалось иного выбора, кроме как чуть повысить планку своего "не так".

Шэнь Цинцю не решался заглянуть назад. Не знал, что больше избегал там узреть: лицо, с которым Ло Бинхэ сосредоточенно обхаживал его укромное место, или сам процесс. Ему не впервой было ошеломлённо наблюдать, как чьё-то ещё тело соединяется с его собственным, но если с членом ещё всё было понятно – где-то примерно там, опуская излишние анатомические тонкости, ему и надлежало быть, – то руки... Те же самые руки, которые Ло Бинхэ складывал в почтительном приветствии перед старшими, будучи ещё мальчишкой, теми же самыми руками держал меч, и те же самые руки застилали за Шэнь Цинцю постель и готовили завтраки. Да в том, как член Ло Бинхэ вдалбливался в его зад до самой печени, было на порядок меньше пошлости!

— Учитель, если вы готовы...

Почувствовав, как пальцы выскользнули из него – оставив необычайную, почти неприятную пустоту, – Шэнь Цинцю недолго думал, прежде чем наконец перевернуться на спину перед учеником.

Он не зря опасался того, что увидит: и глаза Ло Бинхэ, казалось, в тот момент расширились ещё больше, а щёки зарделись пламенем. Ох, один Ло Бинхэ и знал, что за вид открылся ему, чтоб вызвать такую бурю эмоций, написанных на лице.

Ещё недавно Шэнь Цинцю было почти что всё равно: в ту ночь он безучастно отдал бы Ло Бинхэ всё, что тот хотел и решился бы от него взять.

Теперь он сам жаждал заполнить пустоту как можно скорее.

— Бинхэ, – позвал Шэнь Цинцю. Ему лишь почудилось, что ученик вновь напрасно колеблется, он же не... нет, он вовсе не собирался произносить это так, будто изнывает от нетерпения! Но к чести Шэнь Цинцю, голос его в самом деле звучал ровно.

Ло Бинхэ в спешке скинул с себя одежды и наконец прильнул к нему. Покрывая поцелуями, точно алой вуалью, его плечи, он склонился над учителем. Твёрже рукояти меча, головка уже упиралась меж его ягодиц, которые заботливо придерживал Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю заранее стиснул пальцами простынь под ним.

Два пальца и близко не выдерживали сравнения с этим. Отчаянно пытаясь вместить широкий ствол, отверстие растянулось... но ровно как и два пальца, член Ло Бинхэ вошёл в него на порядочную глубину сразу же, почти не встретив преграды.

Очень горячо. И очень мокро.

Будто не было всех тех ночей (и не только ночей) между ними, после которых внутренности Шэнь Цинцю раздирало от причинённого ущерба, без единого лишнего движения Ло Бинхэ колыхался меж его ног так медленно, что Шэнь Цинцю отчётливо осязал собственным нутром пульсирующее в его органе сердцебиение; не только размер, но и форму.

— Учитель... – сбивчиво выдохнул Ло Бинхэ. Звуча полувопросом, который он так и не закончил, услышанное подняло в Шэнь Цинцю практически волну негодования.

— Что "учитель"? – выдавил он, с трудом ворочая языком: по-прежнему сосредоточенный в нижней части собственного тела куда больше, чем в верхней. — Что ты хочешь от меня услышать?

— Вам... Вам хорошо? – в конце концов произнёс Ло Бинхэ, глупо усмехнувшись, словно ему самому не верилось, что он... осмелился спросить Шэнь Цинцю об этом столь прямо.

"..."

"Ни стыда, ни совести."

Сказать по правде, непривычность происходящего всё ещё мешала Шэнь Цинцю понять, чувствовал он себя хорошо или нет. Огромный ствол двигался в нём столь свободно, что это не в шутку ужасало, и при этом он даже... не ощущал боли? В смысле, совсем никакой?

Пусть даже в этот раз у него было там так же мокро, как в самой реке Ло... Такое чувство, будто член Ло Бинхэ вдруг сделался всего на полсантиметра в диаметре меньше – ровно настолько, чтоб прийтись его вместимости "как раз". Каким-то непостижимым магическим образом... погодите-ка.

Не выходило же, что в Царстве снов Ло Бинхэ мог и собственное тело изменять по своей прихоти точно так же, как решать, в каком порядке были высажены на "пике Цинцзин" побеги бамбука?.. Но как ни посмотри, именно так и выходило.

Шэнь Цинцю ожидал, что после столь долгого воздержания владыка демонов набросится на него в первую очередь утолять собственный голод, и приготовился к этому... как бы он мог подумать, что мальчишка и правда решит столь всерьёз заняться его ублажением!

— Быстрее.

— Что?..

Голова Ло Бинхэ мгновенно опустела прямо на глазах. Шэнь Цинцю и сам с трудом верил, что произнёс это – после стольких раз, когда умолял ученика быть помедленнее.

— Ты можешь уже двигаться быстрее, – повторил Шэнь Цинцю сквозь зубы.

Прижав его к постели своей грудью, Ло Бинхэ сделал несколько стремительных рывков. Сотрясая его несчастные внутренности – и всё же, тело Шэнь Цинцю как будто разучилось испытывать боль. И теперь, когда она больше не отвлекала от процесса, агония обуревала его рассудок.

Сильные руки, от которых он когда-то ждал мучительной смерти, теперь нежно ласкали его то тут, то там, пока Ло Бинхэ сливался с ним воедино. По счастью, Шэнь Цинцю уже давно перестал слышать оповещения от Системы и даже знать не хотел, какие в данный момент мог зарабатывать секретные достижения.

С тех пор, как та, похоже, оставила его просто жить дальше жизнь, которую он тут наворотил себе сам, он уже почти позабыл, что когда-то они все были для него всего лишь героями низкопробного романа.

И какая разница, что там делал на его страницах Ло Бинхэ, когда сейчас, здесь с ним, Ло Бинхэ...

Ло Бинхэ наконец задел сокровенную точку внутри него; тут же заткнувшая рот Шэнь Цинцю его собственная рука лишь чуть приглушила вырвавшийся из него стон.

Решительно отдёрнув, Ло Бинхэ заменил её своими губами. Понимал тот или нет, что так было ещё хуже, но Шэнь Цинцю уже не мог сдерживаться, когда под удушающее благоухание роз тот каждым толчком вызывал в нём мучения куда сильнее, чем если бы Шэнь Цинцю было просто больно.

Он вдруг понял, как мало ещё в силах выносить это. Шэнь Цинцю потянулся другой рукой к собственному достоинству, но и её Ло Бинхэ ловко перехватил на полпути.

— Нет, сегодня... учитель должен сделать это, не касаясь себя, – обжёгшим ухо шёпотом, от которого всё тело на секунду парализовало, почти что пожурил его в его порыве ученик.

"Да я дух испущу раньше!"

— Опять ты... заладил своё "учитель", – дрожащим голосом исторг из себя Шэнь Цинцю. — Когда же ты уже... п-перестанешь звать меня так в... подобные моменты...

— Любимый.

Стон, сотрясший грудь Шэнь Цинцю, издали и тело его, и душа.

"С таким успехом, зови уже, как хочешь..!"

Тяжёлый ком из противоречивых желаний сжал в тисках его сердце. Настолько невыносимо, что Шэнь Цинцю едва не боролся с порывом оттолкнуть юношу и добиться разрядки куда менее разрушительным для его рассудка способом – и в то же время, сомкнув руки за его шеей, он отчаянно прижал Ло Бинхэ к себе настолько близко, насколько было возможно.

Дрожь, в которой первыми исступлённо заколотились переставшие подчиняться ему ноги, вскоре вибрировала во всём теле. Вся его сущность была теперь в одном-единственном ощущении. И хотя севший голос не издавал ничего, кроме сдавленных, бессвязных звуков, в голове его, не затихая ни на секунду, билось имя Ло Бинхэ.

Будь это самый обычный сон, на этом моменте он непременно должен был проснуться.

Но всё ещё неотличимый от реальности, он обрушил на Шэнь Цинцю всю реальность захлестнувшей его волны невозможной муки и невозможного облегчения одновременно. Сквозь полуприкрытые глаза он увидел лицо Ло Бинхэ: ещё секунды назад совершенно не выдавая близости и своего предела, он бессильно застонал и извергся вместе с Шэнь Цинцю.

В следующий раз, когда мир потихоньку начал вставать на место, он обнаружил свои руки мягко поглаживающими спутанные шелковистые волосы. Уткнувшийся лицом в его грудь, заключив его в объятия, Ло Бинхэ медленно, глубоко дышал, почти что посапывая. Шэнь Цинцю чуть приподнял голову; лишь маленькие ямочки на щеках выглядывали, пока выразительные губы Ло Бинхэ ласкали его кожу долгими поцелуями, но весь вид ученика так и лучился неподдельным счастьем.

Он не заметил, как немного глуповатая улыбка подёрнула и его лицо, пока, наслаждаясь сладостью момента, он лежал под телом Ло Бинхэ, накрывающим его, словно тяжёлое, тёплое одеяло, и перебирал между пальцев тёмные пряди. Потолок Бамбуковой хижины немного плыл перед глазами.

***

Поэтому он не ожидал, что в один момент неудачно моргнув, вдруг увидит перед собой смятые простыни. Но в первую очередь внимания заслуживали, конечно, по несчастью именно в этот момент показавшиеся из-под ресниц расширившиеся зрачки Ло Бинхэ, уставившегося на учителя в ответ.

Во-первых, по сравнению со считанными мгновениями назад, теперь они были – для отхода ко сну, но всё же относительно – одеты. Во-вторых, каким-то образом Шэнь Цинцю оказался сверху. В-третьих, он был абсолютно уверен, что перед тем, как его сознание окончательно прояснилось, его бёдра ещё настойчиво ёрзали об то, что было прямо под ними, то есть...

— Учитель..?

Кубарем скатившись с ученика, Шэнь Цинцю вмиг очутился на противоположном краю кровати, храня молчание каменной скалы.

— Учитель, доброе... утро.

Повернувшись к Ло Бинхэ спиной, Шэнь Цинцю в одном голосе слышал столько нездорового оживления, сколько... ему сейчас совсем не хотелось слышать!

Но что было ещё хуже, так это липкое ощущение на животе, прямо под одеждой, в природе которого у Шэнь Цинцю не было ни единого сомнения... он точно больше не сможет показаться на настоящем пике Цинцзин, если даст Ло Бинхэ разоблачить его в таком позоре.

И потому Ло Бинхэ должен был непременно прижаться сзади к его спине, елозя руками по телу учителя.

— У тебя разве не осталось дел? – нервно буркнул Шэнь Цинцю, проигрывая каждую жалкую попытку увернуться.

— Это может подождать, – сладким, и всё же таившим явную нотку опасности в голосе, протянул юноша.

Успел ли в такой короткий срок по нему и впрямь вновь соскучиться Ло Бинхэ... но по нему точно соскучились те злосчастные полсантиметра. Шэнь Цинцю оставалось лишь скрепив сердце принять свою судьбу.