solaire chaton

       Колокольчик над дверью привычно звенит, оповещая о новом посетителе. Вместе с клиентом в кофейню проникает и легкий, по-летнему теплый ветерок. Он быстро рассеивается среди ароматов выпечки и сладких напитков, но волосы приятно всколыхнуло. Под ногами вильнул рыжий кошачий хвост, и его обладатель тут же скрылся за дверцей. Видимо, представитель семейства кошачьих решил отдохнуть от людского потока (хотя время всего девять утра).

       Ацуши, завязывая фирменный фартук на черных штанах все той же формы кофейни, выруливает из подсобки. Его смена только-только началась, но уже пора разносить напитки и легкие завтраки. За столиками утром, как правило, люди делятся на два типа: спящий и работающий. В левом углу у окна грузный мужчина среднего возраста уже открыл ноутбук и активно что-то печатает. Спереди сидит девушка, подпирающая рукой щеку и сонно протирающая глаза. Накаджима ее знает – она учится на его потоке, только в вечернюю смену. Не удивительно, что сейчас ей хочется спать.

       Это котокафе студенту посоветовал декан – знает же, что стипендии и предлагаемую подработку от универа еле хватает на нормальное проживание. Свободные деньги никогда не помешают, верно? Особенно, когда на вторую половину года есть возможность уйти на заочное обучение. Сдавай вовремя зачеты, читай лекции, отсылай задания – и живи в шоколаде. Главное – договориться с преподавателями, но у Ацуши никогда не было проблем с учёбой, а следственно и с профессорами, которые эту самую учёбу вели. Способный мальчик, закончивший школу с отличием и имеющий тягу к знаниям – ну просто идеальный пример для подражания.

       Прямо в первое посещение сюда к нему на колени запрыгнул белый кот и он понял, что это точно судьба – коты к котам тянутся. На пятое Накаджима осознал, что это то самое место, где он готов работать в любое время суток и при каких угодно условиях. Платили почти вдвое больше чем на его первой подработке, из-за чего от нее можно было отказаться и полностью переползти сюда. Новый работодатель оказался вполне понимающим к студенту – дал нагрузку в утреннюю смену и два выходных в неделю. Кайф. Кошачий рай, как окрестил для себя это место Ацуши. Позже он осознал, что появились еще причины, помимо котов и нормальной зарплаты с адекватным руководством. Точнее, причина.

       Причину звали Акутагава Рюноске, и она была довольно хмурой, бледной, с эстетически тонкими запястьями и божественным ароматным кофе. Осознание данного фактора стоило ему учащенного дыхания и нервных потираний висков, когда студент вечером после первого рабочего дня засел с домашкой. Плохо? Не особо. Скорее, очень волнительно, ведь раньше он с ним не общался, молча искоса рассматривая, отвлекаясь от доклада или других дел. Хотелось взять в руки карандаш и зарисовывать чужой силуэт. Учитывая то, что Ацуши никогда раньше не рисовал – это действительно было странно.

       — Доброе утро, Рю-ку-ун, — парень еле подавляет в себе зевок – кошачья натура внутри него недовольно фыркает на ранние подъемы, но пока Ацуши не может позволить спать по шестнадцать часов в сутки – и обворожительно улыбается брюнету. Тот выглядит по утрене свежим и даже немного спокойно, ну прямо любо-дорого смотреть на него.

       Рюноске бросает на него адуляровый взгляд, натягивая чёрные перчатки на руки и кротко кивая. И даже этот маленький жест заставляет Накаджиму улыбнуться еще шире, прежде чем уйти собирать первые заказы.

***

      Акутагава Рюноске к натуралам себя никогда не причислял. Скорее даже склонялся к своей асексуальности.       День, когда в их неприметную кофейню с котами на каждом углу заглянуло Солнышко (нет, ему было совсем не стыдно, что он за глаза назвал так одного белобрысого паренька) только добавил уверенности в своей голубизне, а также опроверг то, что ему как мертвому припарки. О последнем, естественно, никому знать не стоило.

       Парнишку, как оказалось, звали Накаджима Ацуши и, если бы не природная бледность, брюнет точно бы залился яркой краской, когда услышал его голос. Издалека, но все же. Голос ангела (вспоминая это, Рюноске смешно, потому что Ацуши совсем не ангел).

       Он был с легкой угловатостью в силу взросления, имел большие горящие яркие золотые омуты в обрамлении фиалковой полосы (как выяснилось позже – небольшая мутация вместе с недоразвитым альбинизмом) и сильно напоминал ему одного котёнка, который из неуклюжего пушистого комочка стал изящным и грациозным представителем своего семейства. Ацуши казался таким же комочком, который надо выходить, чтобы в любви и ласке он расцвел. Банально? Факт, но Акутагава и не отрицает.

       Также он не отрицает того, что его сестра стала первой, кто слушал его пьяные бормотания о загадочном и неизвестном ей мальчишке, что так сильно зацепил ее брата. Кажется, в ту среду у Рюноске был выходной и о том, что это светленькое Солнышко теперь работает у них, он узнал только ближе к вечеру. И понял, что накрыло. Гин еще никогда не видела старшего брата настолько… настолько по уши влюбленным. Один раз она пришла на место его работы, чтобы просто посмотреть на этого «Ацуши».

       И осталась очень довольна тем, что у её брата со вкусом не совсем беда. А также поставила Рюноске условие, что пока он не познакомит его с ней на правах будущего мужа – Акутагава может и не ждать сестринское плечо (конечно же она утрировала).

       — …Рю-кун! — брюнет вздрагивает и тут же шикает из-за пролившегося свежего сваренного кофе ему на руку, слыша чужой недовольный возглас над ухом: — Ну вот об этом я и хотел предупредить, совсем меня не слышишь.

       — Извини, задумался.

       Перчатки летят в урну, запястье вытирается полотенцем и сверху идет заживляющая мазь. Пару минут подождать пока впитается и можно продолжать, натянув новые перчатки. Пора переставать витать в облаках на работе.       Ацуши хмурит светлые брови и отдает ему заказ, недоверчиво косясь на его запястье. Обжегся, подумаешь, с кем не бывает. Рюноске закатывает глаза и отмахивается от этого. И только после этого Накаджима перестает пилить его укоризненным взглядом, из-за которого становилось не по себе и приходило чувство некой… вины?

       Тихий звон колокольчика оповещает о новом посетителе, и официант отлипает от его стойки, тут же приветливо улыбаясь. Акутагава выдыхает. За что ему эти сердечные муки?

***

      Утреннее теплое солнце заглядывает в окно, проскальзывая лучами сквозь легкие занавески кухни и касаясь своими бледно-желтыми «пальчиками» половины пространства. Недавно пришло лето, а значит, что светлеет теперь рано и поймать рассвет довольно трудно, если ты ложился спать. Раздается тихий смешок и слышно шуршание одеждой. Деревянный стол, в центре которого стоит небольшая вазочка с декоративной лавандой удачно гармонируя с зеленовато-белым тоном интерьера, немного сдвинулся с привычного ему места, когда на него усадили тело. Где-то за окном поют птицы, но эти песни едва можно услышать за шумом просыпающего города и приглушенных голосов.

       — Рюноске, мне щекотно, — тонкие пальцы зарываются в темные пряди, несильно сжимая их и оттягивая. Накаджима не сдерживает смешок, когда на него поднимают по-детски недовольный взгляд двух осветленных на солнце адуляровых до топазовых омутов.

       Акутагава знает, что ему щекотно. И делает это нарочно, чтобы послушать мягкий бархатистый смех. Поэтому без зазрения совести он возвращается к своим действиям – легким, совсем скользящим поцелуям нежной кожи на чужой (родной) шейке. Ацуши умеет развеять всю интимную обстановку своим, казалось бы, неуместным смехом, но зато это дает четко очертить – брюнет рассчитывает на что-то бóльшее или просто дурачится. Сейчас явно был последний случай.

       — Рюно-оске-е, — смеясь, тянет юноша, когда вместо ожидаемого конца ласкам его несильно укусили под кадыком. — Ну нам на работу скоро, всё, прекращай и дай мне приготовить завтрак.

       — Не прекращу, ты вкуснее завтрака, — шумно сопят ему на ухо и это заставляет Ацуши еще раз хихикнуть. Рюноске не скуп на ласку и комплименты, он уже привык и лишь отдает ему столько же взамен. Ну, может, немножко больше. И в ответ получает неизменно ещё. И всем всё нравится.

       В конце концов, парень сдается. Да у него изначально не было шанса на победу (ни шанса, ни желания). Ласку его кошачья натура любит, а когда эту самую ласку дарят еще и любимые руки – становится приятнее вдвойне, если не втройне. Отношения в их непосредственной романтической основной начались примерно полтора года назад. Оба пригласили друг друга на утренний кофе перед открытием кофейни, где в итоге и смогли нормально поговорить друг с другом, по душам, убрав привычные рабочие формальности. Тем же утром Ацуши открыл для себя хрупкую романтичность поцелуев, сидя на барной стойке и оплетая ногами чужую талию.

      Что-что, а целоваться любили оба.

       Узнавать новое друг о друге всегда было интересным. К примеру, Рюноске никогда не мог бы подумать, что у его Солнышка (он все никак не отпустит это прозвище) был прокол языка. И пока он не увидел фото – продолжил бы не верить дальше. Ацуши, в свою же очередь, был очень умилен чужим умением вязать и впечатлен четкостью метания ножей (брюнет, в свое оправдание, сказал, что метанию и стрельбе научили в армии, а с вязанием – надо было просто поддержать сестренку).       Сама же Гин показалась Накаджиме очень даже милой и приветливой, хотя, слыша то, как о ней отзываются ее сокурсники – он однажды провожал ее до университета, так как было по дороге – складывалось впечатление, что на людях она очень замкнутая и холодная. Честно говоря, парню было трудно ее таковой представить.

       — Рю.

       — М?

       — Я скажу, что у меня выходной, пошли валяться дальше, — губы трогает лёгкая улыбка.

       О, Рюноске никогда ему не откажет в подобном. Поэтому подхватывает своего котёнка на руки, держа под бедрами, и уносит в спальню, уже на полпути к ней оставляя на любимых припухлых розоватых губах звонкий «чмок».

       Ацуши смеется.

       Обычное воскресное утро. Обычная нежность в обычной паре. Им нравится эта обычность.