***
— Геральт, я с этим карантином скоро совсем с ума сойду, — протянул Лютик, захлопывая ноутбук. — Ничего не хочу. Ни сериалов, ни миллион самых супер-пупер крутых курсов онлайн-обучения, ставших резко бесплатными, ни даже бесплатную подписку на Pornhub. А особенно задолбали zoom-конференции. Я хочу на улицу. Там солнце, ты видел вообще какое? Будто барабанная дробь в конце одной из песен твоих любимых Led Zeppelin.
Геральт вздохнул. На солнце ему было, в принципе, наплевать, но сидеть взаперти осточертело до рычания. Хотя прошло всего сколько? Дня четыре?
Они ели замороженные овощи, каким-то чудом сохранившиеся на дне морозилки, выгребали с задних полок кухни невесть как оказавшуюся там муку и с ужасом понимали, что решение «не париться» было обманчиво-перспективным. Скоро еда и в самом деле закончится, а карантин — нет. Понятное дело, есть бесконтактная доставка, но финансы и до этого пели романсы под стать тем, что рождались у Лютика, когда он выпьет больше, чем нужно (Геральт как-то нашел его плачущим от того, что рубашка с Али Экспресса немного не того оттенка, что была на фото).
Мир рушился. Евровидение отменили. Трагедия звучала как чей-то надрывный кашель.
У Лютика началась простуда (это просто простуда!), их заперли внутри бетонной коробки, потому что Геральт только вернулся из той страны, в которой вируса чуть больше, чем хотелось бы.
— Не смотри на меня так, — Лютик немного отодвинулся, — я начинаю думать, что ты прикидываешь подходящий рецепт на случай, что мы здесь до конца весны.
Они разговаривают про апокалипсис, потому что все разговаривают про апокалипсис. Лютик разблокировал последний уровень в Plague Inc. Все свои вирусы он мстительно называл «Геральт».
Болезнь «Геральт» пришла в страну Польша. Лопайте оранжевые пузырьки, чтобы получить дополнительные очки.
Болезнь «Геральт» завоевала весь мир. Поздравляем. Вы выиграли.
На их дверь снаружи направлена камера, и мусорные пакеты заняли значительную часть балкона, потому что им нельзя выходить даже на лестничную клетку, до мусоропровода. Хорошо, что ночью еще подмораживает.
На горячей линии им сказали, что сдать анализы Лютику можно будет через несколько дней: сейчас свободных инфекционных бригад нет. Эти несколько дней превращаются в еще несколько дней, а потом в еще несколько дней, и, когда бригада наконец приехала: защитные костюмы, респираторы, пробирка и шприц, Лютик уже давно уверен, что у него вирус. Он не переставал читать новостные сводки, в которых количество заболевших росло в геометрической прогрессии.
Геральт уверен, что ведьмаки вряд ли могут быть переносчиками. Геральт вообще постоянно только и делал, что просил его меньше верить новостным сводкам и меньше поддаваться истерии.
Лютик просил его мыть руки.
Врач попросил Лютика закатать рукав.
За окном ослепительное солнце танцевало на пустой улице с последними растаявшими сугробами. Отражалось, прыгало из одной весенней лужи в другую. Это было похоже на рок-н-ролл в концовке какого-нибудь фильма. Они жили на высоком этаже, и мир рушился.
— Геральт, как ты думаешь, ты Джек или Марла? С одной стороны, Джек — мужик, и ты явно больше тянешь на мужика, чем я. С другой стороны, в этом кино Марла — куда больший мужик, чем Джек.
Геральт стоял в кухонном проеме и нервно постукивал костяшками кулака по пространству над выключателем.
Им сказали, что анализ обработают через несколько дней.
Простуда не сильная.
Им оставили набор для выживания: сироп от кашля, пастилки со вкусом ментола против боли в горле и капли в нос.
— А еды у вас нет, случайно? — спросил Геральт. — Мы закупили только виски, красное вино, текилу, ром, белое вино и, прости господи, мартини — для него, — кивнул он на Лютика. — Но, ради правды, эти запасы у нас были еще до объявления карантина.
— Геральт не пьет, — пояснил Лютик.
Врачи не разделяли их энтузиазма и общительности. Скорее всего, они мало спали в эти дни. Но один из них взял у Лютика автограф. За респиратором совсем не было видно, какое у него лицо. Улыбнулся ли он? Был ли рад хотя бы этому среди тысяч пациентов и анализов, которые ему надо сделать?
Йеннифэр периодически звонила спросить, как у них дела. Цири звонила так часто, что даже начала надоедать им повторением одних и тех же рассказов. Запись нового альбома Лютика застряла на той стадии, когда прокрастинация побеждает любую волю, просто потому, что сейчас она вынужденная. И при Геральте не получалось сосредоточится. Или, — он потрогал свой непривычно горячий лоб — это температура.
— За кем ты там охотился? — спросил Лютик в который раз. — Что случилось-то?
Геральт в который раз не ответил: вернувшись, он сразу сказал, что все пошло не так, и чтобы Лютик тоже пошел… куда-нибудь. Со своими расспросами.
— Я в душ, — вздохнул Геральт.
— Наконец-то, — вздохнул Лютик.
Вечером хотя бы не так сильно тянуло на улицу, хотя все равно тянуло. За окном, в которое Лютик привычно пялился от тоски по воле, было темно, словно кто-то подъел все краски мотыльковым, чешуйчатым хоботком. Ветер гонял по залитой светом одинокого фонаря детской площадке пустой пластиковый пакет. Это было похоже на пост-рок по звуку. Одинокое инди без лейбла и опознавательных знаков.
Когда раздался дверной звонок, Лютик вздрогнул.
Оглянулся на дверь в ванную: вода шумела.
Он встал, поправляя сбившуюся футболку. Пригладил волосы, хотя дверь открывать не собирался: наверняка коммунальные службы или рекламщики. Вежливо извиниться и сказать, что они на карантине. В самоизоляции. В концовке какого-нибудь фильма.
В дверном глазке никого не видно.
«Зря вставал», — подумал Лютик. «Ушли, наверное».
Потом он почувствовал странное жжение справа, под нижним ребром. Наклонил голову. Из замочной скважины змеиным языком скользнула обратно тонкая, длинная… иголка? Не иголка? Она почему-то была зелено-желтого кислотного цвета.
Во рту возник странный привкус, и он судорожно попытался что-то спросить. Или позвать Геральта. Но не смог, и с ужасом понял, что вообще ничего не может: даже руку поднять. Наверное, от этого ужаса он все же заставил себя идти: или это ноги его больше не держали? Ему удалось сделать один шаг назад, развернуть корпус от двери к коридору, а потом он завалился, упал, приложившись виском о край коридорной тумбочки. К ней прислонялись мечи Геральта: последнее, что осталось картинкой в памяти.
По звуку это было похоже на белый шум в телевизоре. Или порванную струну на гитаре, уже после того, как она ударила по пальцам. В общем, по звуку это было похоже на тишину.
— Потерпи, потерпи, потерпи, пожалуйста, — услышал он и приоткрыл глаза, поморщившись.
Застонал.
Очень болела голова и очень жгло в груди, под ребром.
Геральт просунул ему руку под голову, приподнял, но она не держалась прямо, наклонилась, легла щекой на его ладонь. Лютик увидел небольшую лужу крови под собой, и его замутило.
— Вот же тварь, — зарычал Геральт. — Сука.
Потом он поднял его, дотащил волоком до кровати. От каждого движения в башке пульсировало и кололо, а еще сердце почему-то то билось как сумасшедшее, то не билось будто вообще.
Пока Геральт его тащил, Лютик заметил яркое желто-зеленое пятно на входной двери.
Говорить не получалось, даже дышать получалось с трудом. Геральт был мокрый и в одних трусах. Капли с его волос падали Лютику на лицо. Это было приятно-холодно.
— Сейчас, — сказал Геральт и куда-то исчез.
Лютик моргнул, а потом почувствовал, как Геральт обматывает руку поверх локтя, стучит по вене.
«Опять уколы», — хотелось ему пожаловаться. «Многовато на один день».
Подушка пропиталась кровью, в виске было щекотно и дергало. Не получалось сделать нормальный вдох, и Лютик подумал, что это почему-то похоже на классику. Реквием Моцарта, может быть.
Геральт что-то ему вколол, а потом долго ругался со скорой, маршируя туда-сюда рядом по комнате.
— В каком смысле никто не приедет? Тут черепно-мозговая травма, вы, мать вашу, понимаете?
К карантищикам приезжают только инфекционисты, а свободных бригад нет.
Проснулся Лютик от того, что дико, до судорог трясло все тело. Наверное, он замычал, по крайней мере, над ним сразу навис Геральт, уже с сухими волосами, и сжал за плечи.
— Что?.. — прохрипел Лютик.
Он хотел спросить: что, нахрен, случилось. Но Геральт и так понял, кивнул, попросил подождать. Попросил успокоиться. Влил в него воду из чашки, что получилось с трудом, потому что челюсть все еще казалась неродной, онемевшей.
— Я на это охотился, — сообщил ему Геральт. — Инсектоид. Новый какой-то. Парализует, потом жрет костный мозг и плодится. Перебил всех, кроме одной твари. Они мелкие, как комары, только жало может вытягиваться на метр и твердое, как железо. В этом и проблема. А еще у них сильная стайность и кое-какой интеллект, раз эта тварь выследила меня до дома.
— У меня что, съели костный мозг? — прошептал Лютик.
— Тогда ты был бы мертв. Успокойся, я вколол тебе противоядие.
— Но что она хотела? Я-то ей ничего не сделал.
— Может, думала, что за дверью я стою — черт его знает. Или хотела отомстить за своих приятелей: чтобы я помучился из-за того, что ты умер.
— А как ты ее убил?
— Я не помню.
— В смысле?
— Увидел, что она на тебе сидит, воткнув жало в грудь, и, кажется, просто впечатал рукой в дверь.
Геральт вдруг бессильно, как-то резко сел рядом на край кровати, словно упал.
— Все мутирует, — он поморщился и сильно потер глаз и щеку, — все вокруг мутирует, даже монстры.
— Я не мутирую, — возразил Лютик, откинувшись на подушку. — Наверное. Насчет анализов не звонили?
Говорить было трудно, и вышло тихо-тихо и хрипло.
— Нет, — Геральт поджал губы. Лютик успел подумать, какое у него бескровное лицо, когда тот сказал противоположное: — Крови было много. Я уж думал, что-то серьезное у тебя в башке треснуло, но вроде обошлось. Как себя чувствуешь?
— Словно у меня съели костный мозг, — Лютик все еще помнил ощущение полной потери контроля над телом. И как отказывало сердце, отказывалось нормально стучать. — Я думал, будет не так. Думал, мы пафосно возьмемся за руки и наш небоскреб рухнет последним, чтобы успеть дослушать мелодию.
— У тебя температура высокая, — Геральт потянулся к его лицу, словно хотел потрогать лоб.
— Ты руки помыл? — спросил Лютик и рвано, закашлявшись, рассмеялся.
— Придурок, — хмыкнул Геральт, впечатавшись лбом ему в ключицу. Закинул руку, обхватил за плечо.
Стало тяжело и тепло.
Самый последний уровень в Plague Inc. Лютик проходить не стал. Пару дней его ломало, как наркомана в завязке, помогал только глинтвейн и Геральт, монотонно бубнящий о вреде пьянства.
На третий день Лютика разбудило солнце, яркое, как джазовые аккорды. Он почувствовал, что вроде ожил немного, потянулся всем телом. Из открытого окна очень сильно пахло весной.
Геральта рядом не было, он с кем-то разговаривал по телефону в другой комнате.
Зашел, бросил в него синей толстовкой, пахнущей стиркой, и сказал:
— Собирайся. До магазина. Только маску нацепи, а то не выпустят.
— Так я здоров?
— Говорил же, не надо панику разводить.
Лютик расплылся в улыбке. Подумал, что Геральт, наверное, все-таки не болезнь.
Вакцина, и препятствовать ее распространению не хочется.
Его новый альбом мог бы быть похож на это по звуку.
— Хорошо. Мааарла, — протянул он, накидывая на голову капюшон. — Твоя взяла.