Луис справился с заданием гораздо раньше, чем истекло отведенное время, но не собирался это афишировать. Мара жестко контролировала каждый его шаг, чуть ли не ежедневно требуя отчет, но Фернандес умел работать с подобным начальством и выдавал ей информацию маленькими порциями, создавая видимость неустанного труда.

Он нашел восьмерых Томасов Стюартов, работавших в указанное время на добыче угля. Шестеро подходили по возрасту. Оставалось отыскать среди них нужного, у Мары не осталось фотографии, а у пятерых из шести не было аккаунтов в социальных сетях.

В ходе поисков Луис наткнулся на заметку о некой секретной лаборатории, работавшей в Пенсильвании под началом Эй Пи Иновекс, занимающейся добычей урана. Рыжая упоминала, что занимается наукой. Интуиция подсказывала Луису, что здесь следует копнуть поглубже, возможно, это шанс выяснить, кто же такая Мара, напустившая вокруг себя столько тумана. Лаборатория была закрыта в том же месяце, в котором интересующий Мару Стюарт пропал из ее поля зрения. С этим был связан тщательно замятый скандал, скупые упоминания о котором Фернандес по крохам собирал несколько дней. Создавалось впечатление, что кто-то пытался замести грязь под ковер всеми возможными способами, но Луис не зря носил удостоверение спецагента и знал, где и что следует искать.

Лабораторию закрыли после проверки, в ходе которой выяснилось, что внутри велись исследования и проводились опыты, противоречащие закону о правах человека, а также представляющие угрозу национальной безопасности.

Выжав из источников все доступные сведения, Фернандес вернулся в Лос-Анджелес.

Мара была так довольна, что на следующее утро у Луиса ломило все тело.

Открыв глаза, он обнаружил рядом рыжую, зеленый атласный халат оттенял огненные пряди волос. В ее руках дымилась чашка шоколада. Луис скептически поморщился, но взял кружку.

— Посмотрим, угадала я или нет?

Луис сделал глоток и отдал ей чашку.

— Частично. Меньше сахара, больше чили. Чего ты сегодня потребуешь, если уже с утра пытаешься подкупить меня плохо сваренным шоколадом?

— Того же, что и вчера, — подняла бровь Мара, — лояльности. Ведь о верности у таких, как ты, и речи быть не может.

Агент усмехнулся.

— Дорого же ты ценишь свое сокровище, раз вкладываешь столько сил в его поиск. Ты скажешь, что это, или мне придется выяснять самому?

— Ты все узнаешь в свое время, — ответила Мара, — а что касается цены… человек способен пойти на все, если знает, зачем.

Пойти на все… Это Фернандес понимал очень хорошо. Знал, каково это — ежедневно разрушать себя и создавать заново во имя высшей цели. Его собственный путь начался в двенадцать лет, в тот день, когда детство оборвалось сразу и навсегда.

***

Гарри Шелдон исчез из города. К Фернандесам стучали работники музыкальной школы и родители хористов, интересуясь, не знают ли они, куда пропал сосед. На носу был музыкальный фестиваль, и внезапное исчезновение талантливого дирижера стало для школы неприятным сюрпризом.

Луис пролежал в горячке трое суток, и еще трое — молча глядя в потолок и отказываясь от еды. Матери удалось влить в него лишь ложку кислого домашнего вина, “чтобы выгнать кишечную лихорадку”. Вечером седьмого дня Луис стал свидетелем тихого разговора родителей в спальне. Стены комнаты были сделаны из крашеной фанеры, и мальчик отчетливо слышал каждое слово.

— Если не встанет и завтра, придется вызывать доктора.

— Арманда, спустись с небес на землю! Где мы возьмем деньги на это?

— Можно одолжить у твоего кузена Амадо. Помнишь, он предлагал тебе ссуду?

— Глупая женщина! Амадо ростовщик, он предлагает деньги всем, и вовсе не по доброте душевной! Мы не расплатимся до конца наших дней! У тебя еще шестеро ртов, кроме Луиса, чем ты собираешься их кормить?!

— Пабло, но нельзя же оставить его так! Ребенок уже неделю ни слова не говорит!

— Луису уже двенадцать, черт побери! Прекрати называть его ребенком! Жар спал еще позавчера, парень вполне здоров, а остальное — просто блажь! Будешь потакать ему — сядет на шею, помяни мое слово. Я-то на работе с утра до ночи, тебе с ним тут маяться, не мне!

Протяжный вздох сорвался с губ матери, было слышно, как натужно заскрипела кровать. Арманда подошла к образу Пресвятой Девы Марии, висящему как раз на уровне постели Луиса за стеной, опустилась на колени и страстно зашептала слова молитвы.

Всю ночь Луис не смыкал глаз, а на утро сцепил зубы и встал. Он принял решение и наметил цель, оставалось только немного подождать.

В утро своего шестнадцатилетия Луис Пабло Энрике Фернандес де ла Серна отодвинув кровать, вынул угловую половицу и достал пачку банкнот, аккуратно замотанную в пакет. Затем накинул на плечо потрепанную спортивную сумку, одолженную у старшего брата, и навсегда закрыл за собой дверь родного дома.

Путь до Нью-Йорка занял неделю. Неоново-бетонные джунгли, в которых Луиса никогда не найдут. Место, в котором можно жить, лишь перестав противиться ему, дать городу проглотить себя, и переварив, сделать частью яркого пульсирующего сердца.

Луис мыл полы в сомнительных гостиницах, драил кастрюли в дешевых кабаках, выносил утки в домах престарелых. Работал там, где смотрели сквозь пальцы на его фальшивый возраст, названный на собеседовании, и хоть что-то платили. Он точно знал, чего хочет добиться, цель ежедневно полыхала перед глазами, заставляя Луиса просыпаться и жить. Путь к этой цели не имел значения, его просто нужно было пройти.

Однажды красивого мальчика заметил один из постояльцев мотеля с говорящим названием “Час любви”. Мужчина был уже сильно пьян, мягко улыбался насторожившемуся Луису и сразу обозначил свои намерения, предложив заплатить за удовольствие внушительную сумму. Это было ожившим ночным кошмаром, но в то же время редким шансом прыгнуть сразу через ступеньку, оказаться ближе к цели, казавшейся сейчас еще более недосягаемой, чем в самые черные минуты отчаяния. Фернандес стиснул зубы, запретил себе думать о чем-либо, кроме этого, и согласился.

Пропустив мальчика в номер, постоялец сразу вынул обещанные деньги и положил их на столик у входа. Затем подошел к бару и щедро плеснул себе водки. Одной порции ему показалось мало, через несколько минут мужчина рухнул на кровать и захрапел, не успев даже прикоснуться к Луису, который так и стоял, замерев, у самой двери.

Убедившись, что несостоявшийся клиент спит мертвым сном, Фернандес выдохнул и разжал стиснутые кулаки. Он быстро обчистил карманы спящего, прихватив с собой сумму, вдвое превышавшую обещанный гонорар, и исчез из мотеля.

Луис купил ноутбук, подал заявление в онлайн-школу и окончил ее экстерном за один год вместо двух. За дипломом пришлось ехать на другой конец города, в толпе жизнерадостных старшеклассников Фернандес чувствовал себя стариком.

Проходя по школьному коридору с заветной папкой в руках, Луис остановился у доски объявлений. Выцветший от времени плакат приглашал всех желающих попробовать себя в проекте интернов ФБР.

Уведомление о том, что он принят, стало для Луиса приятной неожиданностью. Оказалось, его дела вовсе не так плохи: в своем потоке учеников Фернандес числился одним из лучших, среди нищих родственников неожиданно не оказалось ни террористов, ни судимых. Два года, проведенные вне дома, не вменялись в преступление, а после совершеннолетия Луис и вовсе становился свободным человеком, вольным выбирать свой путь. Впрочем, это было сделано уже давно.

Фернандес поступил в академию Бюро. Жестокий отбор неизменно оставлял его в рядах курсантов, в упорстве Луис не имел себе равных. Цель обретала плоть, становилась осязаемой, и это заставляло его стремиться к ней еще усерднее, чем прежде.

Его целью был Гарри Шелдон.

Мечтой Луиса было найти насильника и, до упора засунув дуло пистолета в его поганую глотку, прошептать в ухо те самые слова, которые однажды ядом влились в испуганного мальчика, распластанного на полу:

“Брось ломаться… Я же чувствую, что ты тоже этого хочешь!”

А после спустить курок.

Луис подозревал, что не был единственным. Еще стажером он начал собственное расследование, пользуясь полученными на курсе знаниями. Вскоре подозрения оправдались, нашлись и другие пострадавшие от рук обаятельного педофила-музыканта.

Собрав достаточно улик, Луис предоставил их в соответствующую инстанцию. Шелдону предъявили обвинение, но взять не успели — услышав за окном сирены, а за дверью квартиры голос, предлагающий сдаться добровольно, Гарри выпрыгнул в окно и скончался, упав с двенадцатого этажа.

Луиса повысили до младшего агента, а о том, что сам Фернандес был жертвой Шелдона, не узнал никто.

***

Сизый туман плыл за окнами. Птицы посвистывали тише обычного, тягучие волны мглы глушили звуки. Казалось, дом, проваливаясь в иное измерение, застрял между мирами, в самом центре ничто. Дина задумчиво сидела, подперев щеку рукой, и смотрела на проплывающие за стеклом серые клубы. Прогноз погоды обещал, что к вечеру погода исправится.

Стол покрывали листы цветной бумаги, пестрые обрезки шуршали под ногами. Эбби вырезала очередной фонарик для гирлянды, высунув от усердия язычок. Проснувшись утром, она сразу понеслась к отрывному календарю и радостно запрыгала, увидев заветную дату: тридцать первое октября*.

О празднике говорили уже неделю, в свете последних событий глоток радости нужен был всем, а особенно — детям. Предстоящее мероприятие обсуждали по старинке — собравшись в задней комнате “Эдельвейса”, когда-то использовавшейся для проведения свадеб и совещаний деревенского совета. Группы Whatsapp* были временно забыты: людям хотелось живого общения, знакомые лица и голоса создавали ощущение тепла и защищенности. Вечеринку решили проводить на ферме Ферретов — просторный амбар мог вместить всех гостей, а открытое пространство вокруг него позволяло обеспечить им безопасность.

Семье Эванс поручили украсить зал, Дина хотела купить готовые гирлянды в магазине, но Эбби настояла на том, чтобы сделать все своими руками. Как вырезать фонарики, Дина еще помнила, а вот анатомию бумажных помпонов пришлось искать в интернете.

За семь дней она потеряла счет метрам цветных гирлянд, которые они с Эбби заготовили долгими вечерами. Девочка волновалась в предвкушении торжества и никак не могла выбрать себе карнавальный костюм, перебирая десятки вариантов. Еще оставалось время, чтобы съездить в детский магазин в Черритауне и принять окончательное решение.

Коротко пикнул телефон. Дина вытащила его из под кучи обрезков и взглянула на экран. Тайлер хотел заехать на минутку перед работой и спрашивал, дома ли Эбби.

Дина вздохнула.

— Приехал твой любимец. Беги, встречай.

Девочка просияла и, спрыгнув со стула, побежала к двери. Дина взяла ножницы, еще теплые от рук дочери, и принялась за следующий фонарик. С крыльца донеслись голоса и счастливый визг. Девочка с топотом вбежала в гостиную и принялась в неистовом восторге скакать вокруг матери. Лицо Эбби скрывала маска оленя, вырезанная из светлого дерева, рожки сверкали золотой краской.

— Мама, мама, Тай сделал это сам, представляешь?! Ты знала, что он так умеет? Он пообещал к Рождеству вырезать мне дверцу пикси! Я вставлю ее в корни нашего клена. Помнишь, я сделала такую из картона, но потом пошли дожди…

Эбби осторожно сняла маску и протянула Дине. Легкое тонкое дерево покрывали следы лезвий стамески, складываясь в волнистый узор. В отверстия над ушами оленя была продета эластичная лента.

В комнату вошел Хупер и нерешительно остановился у двери.

— Мне пора, пичужка, — улыбнулся он, — не годится опаздывать на работу.

Дина подняла на него глаза.

— Это просто… невероятно, Тайлер! Она прекрасна. Спасибо тебе.

Он смутился и взъерошил светлые волосы. Этот жест позабавил ее, точно так же делал старший Хупер, когда Дина просила его снять рубашку перед тем, как прослушать сердце.

— Рад, что угодил, — наконец, ответил Тайлер и подмигнул Эбби.

Девочка подбежала и обхватила его руками, заглядывая в лицо.

— Ты придешь на праздник, Тай?

— Нет, малышка, вечером я дежурю на верхней дороге.

Эбби нахмурилась.

— И ты не посмотришь на меня в костюме? Я выиграю главный приз! Ну пожалуйста, приходи! Будет здорово и красиво, мы с мамой приготовили гирлянды и фонарики…

Тайлер улыбнулся и покачал головой.

— В следующий раз, Эбби. А свой костюм ты обязательно покажешь мне после.

***

Следя за аккуратной линией, оставляемой на планке фрезеровочным станком, Тайлер вспоминал счастливое лицо Эбби, раскрывшей подарок. Его руки смогли подарить кому-то радость.

Разбирая отцовские инструменты, Тайлер нашел набор стамесок и вспомнил, как любил вырезать из дерева разных зверей, будучи мальчишкой. Руки моментально зачесались, он совершенно по-детски копнул лезвием дверной косяк и подумал, что обязательно получил бы от матери нагоняй, будь она жива. После долгих размышлений о том, куда применить внезапно проснувшуюся жажду творчества, Тай задумал сделать сюрприз Эбби.

Он не хотел, чтобы маска получилась слишком тяжелой, и ежедневно перебирал обрезки разных пород дерева, остающиеся после работы. Узнав о цели поисков, хозяин предприятия принес со склада небольшой кусок переливающегося глазкового клёна. Тайлер хотел заплатить за дощечку, но начальник лишь махнул рукой. Хупер вырезал оленью мордочку за один вечер, а потом долго шлифовал, убирая малейшие шероховатости, пока клен не засветился в руках. Проводя пальцами по гладким граням дерева, Тай признался себе, что доволен работой. На Эбби маска ожила, светлые локоны девочки падали на лоб олененка, как челка, в прорезях блестели голубые глазки.

“Она точно выиграет первый приз”.

Тайлер вздохнул.

Все хотели попасть на праздник. Бен, которому Тайлер предложил поменяться сменами в патруле, переспрашивал несколько раз, не перепутал ли Хупер дату и точно ли он хочет занять праздничный вечер дежурством на самом дальнем конце Рокки-Лейк.

Эта смена нужна была Хуперу позарез и являлась единственной уважительной причиной для отказа Джеффу, который лично пригласил его на вечеринку.

Рабочий день кончился. Проезжая через импровизированный КПП на въезде в долину, Тайлер приветливо махнул Ларри, стоявшему у дороги. Тот серьезно кивнул, пропуская знакомый додж, на поясе парня висела кобура пистолета. Хупер досадливо мотнул головой. Он отдал войне пятнадцать лет жизни не для того, чтобы она настигла его в родном городке.

С самого утра деревня была оцеплена, на улицах устанавливали дополнительное освещение, а ферму окружили охранники из числа добровольцев. Джефф и Чак заглянули в каждый уголок хозяйственных построек, чтобы убедиться, что никто не затаился внутри.

Элис уже два дня не выходила из кухни, ряды бесчисленных праздничных кексов и пирогов заняли все свободные поверхности в доме. Эрроу разложил вокруг себя большие и маленькие тыквы и вырезал головы Проклятого Джека, взяв в помощники Дэвида. Уже завтра оба брата должны были отправиться в Монтану на неопределенный срок и намеревались повеселиться как следует в свой последний вечер дома.

Солнце село, к вечеру туман опал на землю обильной росой, небо очистилось от облаков. Тайлер всматривался в лес, сидя на крыше хаммера, рядом лежала винтовка. Внизу негромко переговаривались двое дежурных, другая пара обходила дозором свою часть территории.

Раздались шаги. Хупер обернулся, оружие привычно скользнуло в руки.

— Свои! — поднял руку инспектор Уотерфорд, возглавлявший патрульную службу. — Нужны еще два человека на ферму. Хупер и Джексон, езжайте вы, а я останусь здесь.

С этими словами он легко вскочил на крышу машины, занимая место Тайлера. Хупер попытался придумать отговорку, чтобы остаться, но в голову, как назло, ничего не приходило.

— Вот это удача! — воскликнул Джексон, — можно будет прихватить с праздничного стола кусок-другой, обожаю сладкое!

Лицо Джексона скрывала черная вязаная балаклава*, на голову была нахлобучена шапка-ушанка, шею закрывал теплый шарф.

— Зачем далеко ходить, — фыркнул Хупер. — Постучись в любой дом, и хозяева вынесут не только конфеты*, но и кошельки.

— Я же не виноват, что у меня аллергия на холод, — обиженно буркнул Джексон, но потом, не удержавшись, расхохотался.

***

Вокруг ярко освещенного амбара царило оживление, гирлянда лампочек свешивалась с края крыши, внизу стоял Джефф. Увидев Тайлера, он обрадовался и поспешил навстречу.

— Все-таки вырвался, дружище? Я рад, очень рад.

— Нас с Джексоном послали на периметр фермы, Уотерфорд сказал, здесь нужна помощь.

Джефф фыркнул и махнул рукой.

— Помощь нужна, но не в охране. Там достаточно народу, это мы здесь зашиваемся. Женщины непременно хотят развесить гирлянды, но Чак занят с малышами, а я не в той форме, чтобы лазать по деревьям — чертова нога снова разнылась! Наверное, ночью пойдет снег.

Закрепляя последний провод на крепкой ветке высокого бука, Тайлер заметил Дину, направляющуюся к амбару с большой коробкой конфетти в руках. Хупер спустился пониже, и, дождавшись нужного момента, спрыгнул с дерева, приземлившись прямо перед ее лицом. Дина вздрогнула и чуть не выронила коробку.

— Сколько вам лет, мистер Хупер? — спросила она сердито. — Судя по всему, не больше восьми!

Тайлер сверкнул улыбкой.

— Та-а-ай! Ты пришел!

К ним неслась Эбби. В пятнистом комбинезончике она и правда казалась скачущим олененком, маска была сдвинута на лоб. Девочка с разбегу запрыгнула на Тайлера, он подбросил ее, и поймав, хотел опустить на землю, но Эбби изо всех сил вцепилась в него.

— Еще! Еще!

Дина рассмеялась.

— Эбби, пожалей Тайлера, ты ведь не пушинка. К тому же олени не летают!

— Еще как летают! — отозвался Хупер и вновь подкинул девочку в воздух.

***

Подняв ящик с вином, Пол закряхтел и, перехватывая тяжесть поудобнее, задел углом косяк двери. Бутылки зазвенели.

— Дай сюда, — рявкнула Таня, вырывая у него ящик, — перебьешь все к чертовой матери! Что за мужики пошли… — проворчала она вполголоса, направляясь к амбару.

Под деревом стоял Тайлер Хупер, держа на руках Эбби. Ее мать была тут же. Все трое смеялись, Дина вынула из волос Хупера зацепившийся сухой листок.

При виде этой картины Таня с трудом подавила желание запустить ящиком в стену.

Войдя в помещение, она поставила вино и обратилась к Элис, нарезающей сыр для праздничного стола:

— Мы закончили. Я могу идти к себе?

Элис удивленно взглянула на Таню.

— Разве ты не поужинаешь с нами? Что случилось?

— Да голова что-то разболелась, — поморщилась та, потирая виски.

Элис обеспокоенно нахмурилась.

— Что это с тобой? Я ни разу не слышала, чтобы ты жаловалась на здоровье.

— Наверное, просто старею.

— Я позову Дину, пусть посмотрит тебя.

— Нет! — воскликнула Таня, но тут же овладела собой. — Ничего не надо, я просплюсь, и все пройдет. Так уж я устроена, — криво улыбнулась она.

Завернув за угол, русская бросила взгляд на нарядную толпу и остановилась в нерешительности. Веселые голоса так и манили к себе, вкусные запахи из приоткрытых дверей напомнили о том, что за всей этой беготней она не успела поесть. Таня заметила Дину и Хупера у стены амбара.

“Уходи, дурочка, и не мучайся”.

Небо расцветили сполохи света.

***

— Мама, сейчас будет самое интересное, пойдем! Джефф обещал нам сюрприз!

Эбби схватила Дину с Тайлером и потащила на другую сторону двора, где уже собирались гости. Увидев Дэвида, она бросилась к нему, еще секунда — и дети смешались с пестрым хороводом ряженых. Дина, улыбаясь, смотрела им вслед. Она присела на скамью у стены амбара, в стороне от толпы, Хупер встал рядом, сунув руки в карманы.

— На конкурсе костюмов златорогий олень имел успех, — заметила Дина, — теперь у тебя не будет отбоя от заказчиков.

— Я не против, — улыбнулся Тай.

В этот момент темноту рассекла первая вспышка и рассыпалась звездным дождем.

Тайлера словно швырнуло с огромной высоты, сердце пропустило удар.

Ядовитое солнце отражалось от поверхности пустыни, впиваясь в тело тысячей световых осколков. Раздавались взрывы все новых и новых снарядов, рядом падали и умирали его люди, один за другим, его опалял лихорадочный жар плавящегося под ногами песка. Сквозь гул и грохот Тай различил слабый голос, зовущий его по имени, но ответить не мог: легкие заполняла жгучая пыль пополам с кровью...

***

Дина подняла взгляд: сверху падали зеленые и розовые огни. Краем глаза она уловила движение и обернулась. Тайлер лежал на земле.

Она бросилась к нему:

— Тайлер? Тай!

Дина склонилась, прислушиваясь к дыханию. Его не было. Тело Хупера напряженно застыло, руки сжались в кулаки. Дина зажала голову Тайлера между коленей за мгновение до того, как по его телу прошла первая судорога.

После первого фейерверка ракеты пускали непрерывным потоком, наполняя небеса сотнями рассыпающихся звезд. За грохотом салюта и восторженными криками детей не было слышно ничего, никто не смотрел в их сторону. Цветные сполохи пробегали по лицу Хупера, Дина вспомнила свой разговор с Элис и закусила губу.

“Какие кошмары видит он сейчас?”

Она бережно придерживала Тайлера руками за плечи. Дина знала, что это бесполезно, понимала, что он не услышит, но все равно шептала, что это скоро закончится, что все будет хорошо.

Чья-то тень закрыла яркое небо, Дина подняла голову. Над ней стояла Таня с и с ужасом смотрела на бьющееся в конвульсиях тело.

— Что с ним?! — прокричала она, перекрывая треск рвущихся фейерверков, и опустилась рядом на колени.

— Судорожный припадок, — ответила Дина. — Не бойся, это только выглядит страшно.

В этот момент Хупер обмяк и задышал тяжело и неровно. Дина облегченно вздохнула и убрала руки с его груди.

— Помоги мне, нужно отнести его в дом, пока не сбежался народ.

***

Таня задернула плотные шторы, Дина зажгла ночник. Еще не пришедший в себя Тай лежал на семейной кровати Ферретов.

— Еще что-нибудь нужно? — спросила Таня, бросив опасливый взгляд на Хупера.

— Принеси бутылку воды и расскажи Элис, что мы заняли ее спальню. Она опять не взяла с собой телефон, — вздохнула Дина, кивнув на лежащий на комоде мобильник.

Она набросила на Тайлера теплый плед и села в кресло у кровати.

У двери Таня обернулась:

— А ты молодец. Правда. Я бы так не смогла.

Дина устало улыбнулась.

***

Тайлер очнулся и обвел взглядом комнату. Увидев Дину, он со вздохом отвел глаза.

— Проклятье… Только не говори, что я испортил всем праздник.

— О нет, — усмехнулась Дина, — ты отлично подгадал время и место для того, чтобы свалиться: никто ничего не заметил, кроме меня, да еще Тани.

Тайлер смотрел на нее без улыбки.

— Было… очень паршиво? — поморщившись, спросил он.

— Видала и хуже.

Тайлер закрыл глаза и покачал головой.

— Знал ведь, что нельзя было приходить. Еще нянчиться теперь со мной...

— Не говори глупостей, — мягко сказала Дина, — ты ни в чем не виноват, — и, пересев на постель, накрыла его руку своей.

— Я близко знакома со смертью, пусть и с другой стороны. И могу выслушать тебя. Станет легче.

С улицы доносилась приглушенная музыка и голоса, сквозь шторы пробивался оранжевый свет — во дворе зажгли большой костер.

Дина молча ждала. Наконец он заговорил. Поначалу слова звучали глухо, будто каждое из них с трудом разрывало плотную скорлупу.

Дина представляла себе каменистые просторы, залитые беспощадным светом солнца, на которых люди были всего лишь маленькими букашками, чья возня, жизнь и смерть ничего не значили для бескрайней пустыни. Она лишь равнодушно растила на их крови все новые и новые колючие цветы.

— После ранения врачи долго возились со мной. Открываешь глаза после очередной операции, и не понимаешь, зачем. Зачем это все? Позволить солдату умереть не позволяет закон. Но силой заставить жить? Выбросить в мир, где он будет вечным чужаком? Разве это не хуже смерти?

— Предназначение врачей — бороться за жизнь, — тихо возразила Дина.

— А предназначение солдат — умирать, — бросил Хупер, — так почему, черт возьми, не позволить каждому заняться своим делом?!

Тайлер замолчал и отвернувшись к окну, невидящим взглядом уставился на багровые сполохи огня.

— Ник, Ридли, Имран, Джим… Все они были гораздо лучше меня. А я не смог спасти их. Ни одного из них.

Хупер облизнул пересохшие губы. Дина бросила взгляд на бутылку воды, но побоявшись прервать его, осталась сидеть.

— Полгода госпиталя были еще сносными. Следовать распоряжениям врачей — все равно что исполнять приказы. А затем меня поздравили с тем, что теперь я свободен.

Он горько усмехнулся.

— Полная свобода похожа на вакуум... Сначала приехал в Нью-Йорк. Думал, в большом городе будет проще. Таймс-Сквер оказался меньше, чем я представлял, но мне было хорошо... впервые за долгое время. Рождественские огни, люди… Дети бегали вокруг и взрывали хлопушки. Последнее, что я помню.

Дина легонько сжала его пальцы.

— И я решил вернуться домой. Здесь людей не так много. Меньше шансов напугать кого-то, скопытившись посреди улицы.

— Это не будет длиться вечно, Тай, — негромко заметила Дина, — посттравма лечится, пусть и нелегко.

Хупер будто не услышал ее.

— Первое время я был уверен, что все мои чувства остались там, за океаном. Но потом заметил, что улыбаюсь дождю. Чувствую вкус еды. Смотрю... на женщин. Разве я могу? Я будто краду чужие жизни! Их больше нет, а я сижу здесь и пью чертов кофе со сливками!

— Ты же понимаешь, что это неправда! — нахмурилась Дина. — Отказывая себе в радости, ты никого не воскресишь. И потом, неужели ты думаешь, что они желали бы тебе такой жизни?

Она положила ладонь на щеку Тайлера и повернула к себе, заставляя посмотреть в глаза.

— Я уверена, спроси ты их, они ответят: Живи на полную катушку Тай, оторвись за всех нас!

Он смотрел на нее, стиснув зубы, но когда Дина попыталась убрать руку, Тайлер не позволил, задержав ее в своей.

— Любишь кофе со сливками? — спросила Дина, чтобы нарушить искрящуюся тишину.

— Я страшный сладкоежка, — слабо улыбнулся Тай, — мать все детство прятала от меня конфеты. Впрочем, без особого успеха.

Дина поднялась и, налив воды, протянула ему стакан. Тайлер выпил и в изнеможении откинулся на подушку. Через мгновение он уже крепко спал.

Дина подошла к окну и отодвинула краешек занавески. Костер догорал, гирлянды лампочек гасли одна за другой. Дом наполнился голосами и топотом ног: все дети, чьи родители были заняты в патрулях, оставались ночевать у Ферретов.

Дверь приоткрылась, в комнату вошел Джефф, держа на руках Эбби. Бросив взгляд на спящего Хупера, он прошептал:

— Малышка уснула за столом. Я хотел отнести ее в комнату Дэвида, но там уже нет места.

Дина молча указала на кровать, Джефф осторожно положил девочку и прикрыл уголком одеяла. Эбби засмеялась во сне и повернувшись на бок, уткнулась Тайлеру в плечо.

— Ну как? — спросил Феррет.

— Жить будет.

— Теперь я понимаю, почему он так упирался. Бен сболтнул, что Хупер в последний момент уговорил его поменяться сменами. Я уж подумал, что ненароком обидел его чем-то. А бедняга просто боялся, что его накроет в толпе…

Джефф досадливо цокнул языком и провел рукой по бороде.

— Я видел такое раньше. Сердце кровью обливается, как подумаю, что пережили эти парни. А ведь это я готовил их к этому, тренировал и отправлял батальон за батальоном…

Дина топнула ногой и сердито проговорила:

— Да вы сговорились, что ли?! Джефф, уж ты-то постыдился бы нести такую чушь! Черт возьми, я поражаюсь убежденности в том, что любое ваше действие меняет ход мировой истории! Может, потому вы и занимаетесь самоедством? Быть виновным в глобальной катастрофе льстит мужскому самолюбию?!

— Не суди человека, не проходив хоть полдня в его сапогах, — заметил Джефф.

Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут Эбби вздохнула и беспокойно мотнула головой. Джефф приложил палец к губам, ухмыльнувшись, ущипнул Дину за щеку и ловко увернувшись от ответного шлепка, выскользнул за дверь.

Дина сняла обувь и прилегла рядом с дочкой. Глаза слипались от усталости, но ей хотелось продлить эту минуту — в доме, полном, как гудящий улей, Дина чувствовала себя в безопасности и позволила завладеть собой детской уверенности в том, что все будет хорошо.