Спалось Антону на новом месте неважно — то ли в пути переутомился, то ли досужие соседи задолбали, то ли попросту к кровати новой не привык. Снилась ему всякая чушь про бухающих призраков, плетущих веночки вампиров и докторов, купающихся в огромном бисквитно-кремовом торте. Словом, звонок будильника принёс скорее облегчение, чем привычное раздражение.

Наскоро позавтракав бутербродами и захватив точно такой же комплект бутербродов с собой, Антон при полном параде — в любимой боевой косухе и с сумкой, в которой хранился набор его инструментов и зелий, — отправился на новое место работы, благо, спасибо гуглокартам, дорогу к участку Ведомства он хорошо запомнил.

По привычке он вышел из дому с поправкой на всевозможные неожиданности, но ничего непредвиденного не случилось, так что к участку Шастун пришёл, пожалуй, даже слишком рано — ещё никого не было, пришлось куковать на крылечке, греясь заблаговременно наложенными на куртку чарами и наслаждаясь дымом любимых сигарет.

Минут через пять ко входу направился кругленький дядечка, из-за дутой куртки казавшийся и вовсе колобком. Уже на подходе к крыльцу он поскользнулся, и Антон машинально толкнул его порывом воздуха в противоположную сторону, чтобы тот не упал.

— Спасибо. Ты наш новенький? — вежливо улыбнулся толстяк, и в расходящихся от его глаз морщинках на миг проявились мелкие листочки.

— Видимо, так, — подтвердил Антон, позволяя крохотным искоркам пробежаться по радужкам своих глаз.

— Вижу, ты парень не промах, — продолжил беседу коллега, открывая дверь участка и проходя внутрь. — Где служил?

— Не имею права разглашать, — развёл руками Шастун. — Засекреченная информация.

Они разделись, — точнее, улыбчивый толстячок снял куртку и, привстав на цыпочки, повесил её на тяжёлую кованую вешалку, а Антон лишь убрал шапку в карман, оставшись в любимой косухе, — и наконец-то пожали друг другу руки, знакомясь.

Вскоре после толстячка, назвавшегося Сергеем Садовниковым — удивительно подходящая для древесника фамилия, надо сказать! — подтянулись и другие коллеги: невысокий улыбчивый украинец, мощного вида южанин, смурной скуластый парнишка с узким лицом и рыжеватый мужчина в очках. Каждый из них пытался переброситься с новичком хоть словом, а Антону всё больше и больше хотелось огреть их шваброй, как вчера вампира — слишком много болтовни для страдающих от недосыпа мозгов.

Итак, все вроде бы были в сборе, до официального начала рабочего дня оставалось минуты две, но почему-то никто даже не начинал готовиться к работе.

— Чего ждём? — негромко полюбопытствовал Шастун у Сергея Викторовича.

— Распоряжения Славы, — чуть ли не шёпотом ответил ему древесник.

Антон хотел было спросить, кто такой этот Слава и почему нельзя начать без него, но тут среди привычных звуков прорезался тот, который при всём желании нельзя было игнорировать.

— ДОБРОЕ УТРО, — прогремело на весь участок. От неожиданности Антон подскочил, машинально принимая универсальную атакующе-оборонительную позу и создавая в руке увесистый фаербол.

— Доброе утро, Слава, — хором произнесли новые коллеги, и Антон, поняв, что всё в порядке, торопливо затушил фаербол и расслабился.

— ХОРОШАЯ РЕАКЦИЯ, АНТОН, — вновь прозвучала оглушительная реплика откуда-то из-под потолка. — СЕРГЕЙ, УСТРОЙ НОВИЧКУ ЭКСКУРСИЮ ПО ОТДЕЛЕНИЮ. ОСТАЛЬНЫЕ КАК ОБЫЧНО.

Всего минуту назад походившие на сонных мух, маги вдруг резко приступили к работе, метнувшись каждый к своему месту, за исключением колобка-древесника, подхватившего Антона под локоть.

Экскурсия оказалась скучной. Антон, проходивший практику в Москве, стажировавшийся в Закарпатье, отработавший целый месяц в Челябинске и успевший поработать во многих других крупных городах, привык к хорошо поставленному делу Ведомства и был несколько разочарован местными захолустными порядками. Ну где это видано — всего шесть боевых магов на всё городское отделение?! Да одна только спецгруппа должна состоять из пяти-восьми магов, а ведь помимо неё должна быть и следовательская команда, и лабораторная…

Здесь же вместо лабораторной команды был только парнишка по фамилии Смирнов — угрюмый темноволосый худыш с заострёнными чертами лица, который помимо работы с чарами и трупами ещё и Северный район курировал.

Следовательская команда до приезда Шастуна вообще лишь из двух человек состояла — рыжеволосого Павла Виноградова (Шастун поневоле сравнил его с тёзкой-призраком, тем более что при знакомстве Виноградов тоже как-то там пошутил) и его ассистента Игоря Коваленко, причём помимо следственных обязанностей они ещё и курировали каждый по району: неугомонный Коваленко присматривал за Южным, а Павел — за Центральным, на пару с Сергеем Викторовичем. Сам толстячок же никакой опасной работой не занимался, здоровье не позволяло, зато брал на себя всю бюрократическую нудистику и отвечал за снабжение.

Ну а вместо спецгруппы был Эд. Вообще-то его полное имя было Эдуард Мацаберидзе, но все его звали просто Эдом. Пожалуй, из всех местных в плане боевых навыков только он мог составить Антону конкуренцию: в его движениях ощущалась отточенная опытом уверенность в своих силах, да и, почувствовав друг в друге склонность к огненной стихии, перед рукопожатием они оба окружили руки огнём, не оставившим ни единого ожога, а ведь для абсолютной несгораемости требовалось быть по меньшей мере огневиком пятой ступени. Словом, Антон ничуть не удивился, когда ему сказали, что в находящемся под покровительством Эда Западном районе самые низкие показатели совершаемых преступлений.

Антону выделили Восточный район, в пределах которого и находился его новый дом. Раньше этим районом занимался другой Антон по фамилии Иванов, тоже, говорят, дельный маг: восьмой уровень, четвёртая ступень владения землёй и менталом, толковый следователь и неплохой боевик, но… Но. Именно его нераскрытое убийство стало последней каплей, после которой местное отделение под началом громогласного Славы, которого Шастуну так и не довелось пока увидеть, запросило помощи у столичных специалистов. В Москве, как обычно, и своих дел по горло было, потому и командировали не цепляющегося за столичную жизнь москвича, а своего рода перекати-поле, бессемейного перспективного следователя с опытом работы в горячих точках, то бишь Шастуна.

К счастью, столичное руководство дало ему необходимые полномочия, на время расследования назначив Антона главным следователем, за счёт чего у него был допуск ко всем материалам, включая личные дела сотрудников (всё-таки смерть боевого мага — это вам не шутки, редко какая нежить или нечисть способна на подобное, так что под подозрение попадают абсолютно все), в то время как к его личному делу допуск был лишь у начальника этого отделения и ряда других в соседних городах, Вячеслава Дусмухаметова, того самого, чей голос громыхал на весь участок — что поделаешь, находиться в пяти городах одновременно не способен даже самый умелый маг, а вот дистанционно отдавать распоряжения — совсем другой компот.

Отделение Ведомства располагалось в слишком маленьком здании, так что у магов даже не было личных кабинетов. Бумажной волокитой они занимались в небольшом зале с полудюжиной рабочих столов, для удобства в нём были проходы в архив и в комнату отдыха, своего рода кухню-гостиную-переодевалку (к счастью, все были мужчинами, так что стесняться нечего). Но это если свернуть налево, а ведь в тесном холле было ещё две двери: правая вела в экспертизный центр (слишком громкое название для трёх помещений, — лаборатории, мини-морга и библиотеки, — в которых работал один-единственный Смирнов), а центральная — в просторный зал для тренировок, который также порой использовался для торжественных мероприятий.

Без труда запомнив планировку этого убожества, — что там запоминать-то? То ли дело столичные отделения Ведомства, даже замкадовские… — Антон повесил сумку на спинку стула, выбрав единственный девственно-пустой стол — видимо, ранее принадлежавший его тёзке. Лаборант-эксперт Смирнов колюче зыркнул на Антона, и тот вспомнил: Сергей Викторович упоминал, что они с Ивановым были напарниками со времён учебки. Погибшего коллегу было жаль, пусть они и не были знакомы, но жизнь-то продолжается, и глупо было бы не занять единственный свободный стол, если предстоит куча возни с документами.

Для начала Антон изучил материалы дела. Проглядел личное дело Иванова, рассмотрел фотографии места преступления, внимательно вчитался в свидетельские показания, хоть их и было с гулькин нос, да и ни одного от своих, сплошь от обычных людей, знать не знающих ни о какой магии. Мда, тухловато. Местом убийства оказался заброшенный недострой на северо-восточной окраине города, где невесть по каким причинам оказавшийся там Иванов получил смертельное ранение в голову — торчавший из стены кусок арматуры легко проломил ему череп, выйдя через левый глаз. Вот уж действительно странная смерть для мага: обычные люди и вдесятером не смогли бы совладать с наделённым магической силой и боевым опытом противником, а каких-либо следов нечисти, нежити или других магов обнаружено не было. Даже на несчастный случай не катило, ибо если бы Иванов поскользнулся и упал, то арматура вонзилась бы под углом, а тут она была почти идеально параллельна земле, как если бы мага на неё толкнули.

Антон посмотрел прикреплённые к делу отчёты: некромагическое поднятие не проводилось по причине значительного повреждения мозга, а на спиритический вызов дух погибшего не откликнулся. Да уж, негусто.

Следователь черкнул в блокноте несколько значков, расшифровывающихся как «узнать о местных общинах нечисти/нежити». Все неофициальные рабочие записи он делал на разработанном им ещё в детстве, классе эдак в первом или во втором, шифре, использующем личные, весьма нестандартные ассоциации Антона, и значительно улучшенном и дополненном за годы обучения в Академии. Не сказать, чтобы он был параноиком, просто не любил, когда из-за спины кто-то пялится на его ещё не до конца оформившиеся на бумаге мысли. Надо отметить, на четвёртом курсе именно привычка вести личные записи в зашифрованном виде помогла ему избежать одной крайне неприятной подставы, так что без шифра он с тех пор писал лишь в официальных документах.

Затем Шастун наскоро проглядел предоставленные ему личные дела его новых коллег. Как он и думал, Мацаберидзе оказался единственным из местных магом десятого уровня (хотя теперь, с приездом Антона, уже не единственным), все остальные довольствовались твёрдой восьмёрочкой, а Смирнов и того слабее. Ну а что у Садовникова был всего лишь шестой уровень, минимальная планка для боевого мага, Антон и не сомневался — только такие и взваливают на себя кабинетную работу, освобождая от неё более сильных коллег.

После этого Антон достал из архива первую порцию дел — во-первых, при любом раскладе требовалось, чтобы новый человек, не знающий местных реалий, ознакомился с совершёнными до и после гибели коллеги нераскрытыми преступлениями магического характера, а во-вторых, его всё-таки направили в этот город не только из-за смерти Иванова, здесь давно уже назревала необходимость в хорошем следователе, ибо за последние пару лет по городу прокатилась целая череда странных случаев, так что требовалось выяснить, простые ли это совпадения или есть какая-то незамеченная коллегами связь.

Поглощённый изучением дел, Антон чуть не пропустил обед — хорошо ещё, его вовремя позвал улыбчивый водник-менталист, имя которого он уже успел забыть, но точно помнил, что тот состоит в следовательской команде под началом рыжего древесника. Достав из сумки бутерброды, Шастун поспешил присоединиться к уже сидящим за столом коллегам. Как и в случае с рабочим столом, за обеденным ему досталось место его погибшего тёзки, между не затыкающимся Коваленко (фамилию он узнал из подкола сидящего напротив Эда, сам бы ни за что не вспомнил) и глянувшим на Антона исподлобья лаборантом, демонстративно отсевшим к углу стола. Шастун понимал его скорбь по напарнику и раздражение, вызванное пришедшим на смену ему тёзкой, но лишь отчасти — сам он всегда был универсалом, легко срабатываясь с любой доставшейся ему командой, а при отсутствии оной справляясь в одиночку, и никогда не понимал тех, кто вцеплялся в одного-единственного напарника, каким бы замечательным он ни был.

Если не считать чересчур радостного Коваленко и отчуждённого Смирнова, в целом Антона приняли довольно доброжелательно: сидящие по другую сторону стола Павел, Эд и Сергей Викторович привычно вели застольную беседу, периодически задавая новичку вопросы, чтобы помочь скорее влиться в коллектив, и делились забавными историями из жизни.

Антон с интересом слушал их рассказы, но его постоянно отвлекал неугомонный Коваленко, которому, видимо, скучно было слушать знакомые байки. Цика́вый¹ коллега забрасывал его вопросами, то и дело сияя белозубой улыбкой, что было тем более удивительно, ведь несмотря на это он ещё как-то умудрялся есть. Антон уже был готов обменять его на давешнего вампира, тот хотя бы говорил помедленнее, да и его можно было заставить замолчать посредством швабры, чего с Коваленко, к сожалению, сделать было нельзя.

— Ойачтоэтоутебятут? — пулемётно протараторил низкорослый украинец, и пока Антон мысленно расчленял его реплику на отдельные слова, чтобы понять, ловкие пальцы уже выдернули из заднего кармана его джинсов чуть торчавшую бумажку.

— Ужтытутспасибонаписано! Акакпахнет! Наверноедевушканаписала, ахтышалунишка! — на попытки разобрать этот речитатив ушло ещё больше времени, за которое все успели увидеть написанное изящным почерком с обилием декоративных элементов «Спасибо». Антон поначалу не понял, откуда у него этот листок, а потом вспомнил, что, когда он открыл дверь, какая-то бумажка спланировала на пол, и он, не имея привычки мусорить, машинально поднял её и убрал в карман, освобождая руки.

— Дай сюда, пожалуйста. А то я совсем забыл разобраться, от кого это.

— Разобратьсяоткогоэто? Такзначиттыуженесоднойуспел? Нутыдаёшьващекрасава! — мозг Антона снова подвергся адской пытке словесного цунами, но бумажку ему всё-таки вернули.

Антон задумчиво посмотрел на листок. Почерк определённо незнакомый, да ещё и не бытовой, а парадный, каким обычно разве что открытки подписывают или приглашения на свадьбу, по нему пытаться узнать личность отправителя — дохлый номер. Чар на бумажке определённо нет, бумагу вообще сложно зачаровать на что-либо помимо огнеупорности и повышенной устойчивости чернил, а если бы и были, то развеялись бы от одного лишь прикосновения, как-никак текущая по его венам пламенная стихия была не только сильна, — пятая ступень это вам не вторая, когда даже фаербол скастовать не можешь! — но и довольно своенравна, а потому порой проделывала подобные трюки с ненужными её владельцу заклинаниями и чарами (вот и дополнительный повод зачаровывать всё самому). Сама по себе бумага тоже неприметная, такие квадратики для записок у любого найдутся. Вот только запах… Она определённо чем-то пахла, каким-то смутно знакомым приятным запахом, но не так, будто её нарочно надушили, а едва уловимо. Когда-то он одолжил один из своих браслетов сестре, потому что именно такого ей недоставало для задуманного на фотосессию образа, и от браслета ещё долго пахло её духами, хотя само украшение она парфюмерией не прыскала, вот и здесь запах был подобного толка.

Шастун закрыл глаза, постаравшись абстрагироваться от внешнего мира и глубоко выдохнул, чтобы избавиться от прилипчивых запахов поглощаемой коллегами еды, а потом, направив в ноздри крохотный ручеёк воздушной магии и поднеся записку к носу, едва ли не утыкаясь в неё самым кончиком, сделал медленный вдох. Запах прояснился, обрёл глубину, продемонстрировав не только выбивающийся на первый план мшисто-древесный аромат, но и едва уловимые нотки шоколада и вишни, а перед внутренним взором предстал синий кашемировый свитер и чья-то макушка, фантомно щекочущая нос недлинными тёмными волосами. Ах да, вчерашний приставучий вампир.

Видимо, у него на лице было написано, что он понял, от кого это, потому что все, даже сторонившийся его лаборант, смотрели на него в ожидании раскрытия сей тайны.

— Нуиоткогожеэто? Яжевижучтотыужевыяснил, давайнетоми! — выразил общее нетерпение его сосед слева, и Антон, хмыкнув, решил всё же ответить.

— Да так, довелось мне вчера одну весьма противоречивую персону на руках носить, что явно не оставило эту неординарную личность равнодушной, — уклончиво ответил он полуправдой. Пока он не разобрался, кому можно доверять, а кому нет, лучше строить из себя беззаботного олуха, который в расследованиях ни бум-бум, так что подвернувшуюся возможность прослыть легкомысленным донжуаном следовало использовать на всю катушку.

***

Вторую половину рабочего дня Антон хотел посвятить изучению оставшихся непросмотренными трёх дел, но Сергей Викторович привлёк его к составлению обновлённого графика ночных патрулей на февраль — работа простая, но муторная до отвращения. Сначала эксперт Смирнов — Антон не запомнил его имя, да и фамилия-то осталась в памяти лишь из-за сходства со словом «смурной» — предоставлял расчёты на грядущий месяц, в которых учитывались как постоянные факторы вроде фаз луны, так и переменные типа колебаний стихий, и эти самые расчёты сопоставлялись со штатом отделения, за счёт чего и назначались пары для дежурств в потенциально опасные для обывателей дни. Например, по полнолуниям в патруль обычно ставили наиболее сильных и опытных магов, отправляя их к ближайшим к городу лесопосадкам, ведь в случае чего инстинкт потянет оборотней именно туда, а в день тревожно высокой водной активности маги должны были патрулировать окрестности водоёмов, причём огневиков на такое дело не брали, ведь справиться с противоположной стихией, когда та на пике, практически невозможно. И так для каждой из восьми стихий, плюс отдельно новолуния и полнолуния. Дело нужное, никто не спорит, но мороки-то…

За составлением графика день прошёл незаметно. Темнело довольно рано, так что Антон по пути домой чуть не заблудился, ибо полумрак лишил его части ориентиров, но стоило забить на внешние признаки и привычно положиться на уникальную для каждой местности карту ветров, как дорога к временному пристанищу нашлась будто сама собой.

Шастун любил ходить, предпочитая добираться куда угодно на своих двоих, его успокаивала монотонность ходьбы, да и жившую в нём воздушную стихию передвижение радовало, напитывая дополнительной силой. А уж если привычно заткнуть уши наушниками с любимой музыкой, то и вовсе чуть ли не медитация получается, хорошенько прочищающая мозги и дарующая блаженную ясность ума. Самые лучшие догадки, самые неожиданные варианты раскрытия дел приходили ему именно во время прогулок.

Впрочем, сейчас приходить было пока нечему: слишком мало материалов он успел просмотреть, для целостной картины нужно гораздо больше информации.

Всё ещё находясь в своего рода трансе и негромко подпевая любимой группе, Антон привычно скользнул пальцами в щель почтового ящика, лишь потом спохватившись, что вообще-то мог застрять — ящик-то хоть и вроде такой же, как на прошлом месте жительства, но всё же другой, мало ли, вдруг у него дверца чуть перекошена? Однако пальцы не только не застряли, но и нащупали внутри уголок письма.

Привычно выудив из кармана куртки ключи, Антон высвободил маленький почтовый из тесноты его более крупных собратьев и открыл ящик, с удивлением обнаруживая в нём не письмо, а плитку хорошего шоколада. Недолгая проверка показала: чар нет, опасных для жизни примесей нет, а вот терпкий древесный запах дорогого парфюма даже сквозь одуряюще сильный аромат лакомства чувствовался.

Антон поморщился, — не секретарша же он, чтоб его шоколадками задаривать, — но подношение всё же принял и положил в один из многочисленных карманов косухи — чего добру пропадать?

Неделю спустя, когда ему довелось дежурить в особо лютый февральский мороз вместе с обычно кофейно-смуглым, а теперь скорее серым от холода Эдом, он порадовался своей запасливости: шоколадка оказалась не простая, а со вкусной начинкой в виде вишни в коньяке, и этот самый коньяк, будучи горючим веществом, отлично подкрепил их огненные силы.