— С возвращением, Павлуша! — радостно поприветствовал призрака Арс, тут же переводя взгляд на него.

Вспомнив условия спора, Антон потянулся к его губам. Что-то подсказывало ему, что по невесть какой причине вампкубу нужно, чтобы Воля заметил их поцелуй. Нужно и нужно, фиг с ним, досужему призраку ещё не один десяток раз предстоит увидеть процесс энергоподпитки, а раз так, чего стрематься? Тем более что это вам не в минус тридцать сбегать в ближайший к общаге магазин за водкой и мармеладками, будучи одетым лишь в трусы и короткую шубейку, после чего ещё часа два чуть ли не бубенцами звенеть, тут отдача проигрыша никаких неприятных ощущений не несла. Даже наоборот. Всё-таки вампкуб следит за собой, к нему приятно прикасаться, он уважительно относится к личным границам мага, да и, что уж там, целуется классно…

Обнаружив, что мысли утекли в каком-то непонятном направлении, Антон мягко завершил поцелуй с Поповым, на прощанье потеревшись своим носом о его. Наконец-то согревшись, он почувствовал себя лучше, хотя встать на ноги пока не решился бы — не хотелось с высоты своего роста падать, тем более варианты приземления не радовали: либо на памятники да оградки, что травматично, либо на мертвяков, что противно, либо обратно на вампкуба, что грозит причинением боли раненому нежитю. Ну нафиг, не так уж его эго страдает от восседания на Арсении, лучше оставить всё как есть.

— Слушай, Антох, — чуть громче обычного, чтобы перекрыть голоса беседующих привидений, обратился к нему подошедший ближе Макар, вертя в руках солевой сосуд, — а чё нам теперь со всем этим бедламом делать-то? В прошлые разы мы трупы стаскивали и ты их сжигал, но теперь и падали этой гораздо больше, и ты не в том состоянии.

Помимо воли воображение нарисовало Шастуну картину альтернативного развития событий, в котором магия осталась при нём, но упокоенной нежити было на одного больше…

Над ухом раздался сдавленный выдох вампкуба — кажется, он неосознанно стиснул Арсения, не то слишком сильно, не то случайно задев раны.

Антон поспешно ослабил хватку и, осознав, что слишком уж замешкался с ответом, принялся формулировать мысль.

— В те разы я был и магически в форме, и при исполнении. Всякий боевой маг старается подчищать за собой те следы, что не под силу прикрыть природным мороком. Но сейчас… — Шастун поморщился. — Тел слишком много, а нас, способных их хотя бы в кучу стащить, слишком мало, да и с огнём напряг. И вообще, сейчас я по документам уже даже не существую, а злодей всему отделению мозги запудрил, так что хрен с ним! Оставим всё как есть, не всё ж этому гаду нас от расследования отвлекать всякими подлянками, пусть и он потратит свои человекоресурсы на разгребание того, что по его же милости и случилось!

— А с этим что делать? — спросил волхв, выставив перед собой бывшее узилище Воли, по идее белое, но очень уж перемазанное землёй.

— Тебе это нужно? Нет? Ну тогда мы себе возьмём, — заявил Антон и, скорее почувствовав, чем увидев, как нежить удивлённо вскинул брови, пояснил: — Оставлять злодею глупо, это ж всё равно что своими руками дать ему ещё один шанс поймать призрака; уничтожать — жалко, ни себе ни людям. А так отмоем, глядишь, и пригодится в качестве шкатулки — от Пашки какую-нибудь мелочёвку прятать.

Шастун совершенно не удивился, когда клыкастик, покопавшись в своей сумке, извлёк оттуда несколько пакетов и аккуратно завернул грязную вещицу в несколько слоёв полиэтилена.

— Ну так что, домой? — потоптавшись на месте, уточнил Макар. Глядя на него снизу вверх, Антон впервые понял, насколько огромным он кажется детям.

— Да, домой. Причём лучше поскорее, мало ли, вдруг у этого подонка бессонница, и он решит пораньше проверить, кто там в его ловушку попался, — решительно заявил Антон, хватаясь за руку волхва и рывком поднимаясь на ноги. В своей способности встать без посторонней помощи он пока сомневался.

Первую секунду он замечательно удерживался на ногах, но потом его чуть качнуло назад. По спине пробежал холодок предчувствия падения, но тут же сменился теплом — клыкастик, всего миг назад расслабленно сидевший на траве, мгновенно вскочил на ноги и поддержал его, позволив упереться лопатками в грудь и деликатно придерживая шатающегося мага руками.

Антон медленно двинулся вперёд, стараясь не обращать внимание на скачущие перед глазами цветные пятна. Бережно придерживая его, клыкастик последовал за ним.

— Ангел, может, я просто донесу тебя до машины? — мягко предложил Арсений, продолжая помогать удерживать равновесие, что было сложновато, ибо местами всё же приходилось делать слишком широкие шаги, переступая через трупы упокоенной нежити.

— Я не настолько слаб, чтобы позволить тебе, раненому, тяжести таскать, — упрямо отказался Антон, осторожно переставляя ноги и стараясь не слишком сильно опираться на подставленное плечо вампкуба. Илья шёл впереди, по возможности стараясь расчищать дорогу, призраки витали где-то сбоку, ну а Серый лениво шагал в хвосте процессии.

— Да какие там тяжести, ты же тоненький, как тростиночка, и такой же лёгкий, — увещевал клыкастик, чуть не клацнув зубами, когда ноги Антона в очередной раз подкосились. Повезло ещё, что и Арсений рядом был, поймать успел, и Макар тоже не сплоховал.

В итоге нежить всё же поднял его на руки, на удивление легко оторвав от земли и держа крепко и бережно, и понёс, не слушая никаких возражений. Собственно, Антон особо и не возражал, занятый внезапной мыслью. Когда он падал, его подхватили оба, и ладони обоих были ощутимо горячими — вполне закономерно, Макар вообще редко мёрзнет, а вампкуб после совершённого обмена держит стабильно высокую температуру, ничего необычного, обмен с огневиком вообще горазд на подобные эффекты.

А вот что от прикосновения клыкастика по телу начнёт расползаться волна тепла — это странно.

Всё-таки до него никто не обменивался жизнью ни с вампиром, ни с суккубом, ни уж тем более с вампкубом. Маги обычно спасали либо таких же магов, либо людей, ведь если даже сейчас редко кто сближается с нечистью, то в прежние времена и подавно. А тут мало того, что при обмене реципиентом выступил вампкуб, сам по себе случай уникальный, так ещё и донором послужил не кто иной, как его истинный. Конечно, подобная магия мудра, и необратимого вреда им обоим не причинит, но вполне ведь может выкинуть какой-нибудь нестандартный побочный эффект, так ведь?

Что, если у них с Арсением произошла временная рокировка? И теперь текущее в крови Шастуна пламя отдаёт своё тепло клыкастику, а сам маг по-вампкубьи мёрзнет, согреваясь лишь от наполненных эмоциями прикосновений?

Теория звучала дико, но в ней был смысл. Чем ещё объяснить тот факт, что он так жадно жался к нежитю тогда и продолжает делать это сейчас, обхватив его за шею обеими руками? Боязнью смехотворной высоты в полтора метра над асфальтом? Так он никогда не боялся, а уж как летать научился и подавно. Страхом, что Арсений его уронит? Ха! Как же, уронит суккуб своего истинного, тем более с вампирской-то силой. Да с муранским стеклом шестнадцатого века и то не столь аккуратно обращаются!

Несмотря на гипотетическую суккубью подпитку, Антон всё ещё чувствовал слабость. Он прикрыл глаза, чтобы от проплывающего мимо пейзажа не кружилась голова, и затих, вслушиваясь в мерное дыхание Арсения. Клыкастик не соврал, ему и вправду было довольно легко такую каланчу нести, у него даже дыхание не сбилось.

И без того плавная походка вампкуба стала ещё ровнее — видимо, они наконец-то выбрались на дорогу, где не было нужды то и дело переступать через чью-либо недоразложившуюся тушку.

Где-то на полпути Антон встрепенулся, вспомнив одну важную деталь.

— Аааарс, — протянул он, и вампкуб моментально откликнулся:

— Да, огонёчек?

— Поставь меня на землю, пожалуйста.

Арсений без вопросов подчинился, осторожно спустив его ноги на асфальт и продолжая бережно придерживать, хотя по лицу было видно, что клыкастик не одобряет подобной самодеятельности.

— Луна убывающая? Убывающая! Твой нож серебряный? Серебряный! И бывалый! — сбивчиво принялся объяснять Антон, ловя себя на мысли, что звучит как идиот. — Мы на кладбище, и, кажется, я в той стороне видел ковыль. Если мы хотим скорее помочь нашему мохнатому другу, нам правильно собранный кладбищенский ковыль позарез нужен!

Вампкуб попытался торговаться, предлагая в собиратели ковыля сначала Макара, а потом и себя, но маг оставался непреклонен: волхва к ингредиенту со слабой некроэнергетикой даже просто подпускать нельзя, а Попов всё-таки не имеет должной сноровки, и за счёт этого может упустить многие важные для сбора чудодейственных трав нюансы, которые у Шастуна отработаны до автоматизма.

В итоге они таки нашли компромисс: ведун с призраками пошли дальше, чтобы удерживать безопасную для важного ингредиента дистанцию, а Шастун, опираясь одной рукой на плечо вампкуба, а другой на холку оборотня, — вот уж когда порадуешься, что Серый такой здоровенный! — прошёл на несколько метров вглубь, подальше от дороги, и приступил к сбору ковыля. При этом ему пришлось сидеть на коленях, поскольку на корточках Антон бы не удержался, а на четвереньки не встать — руки для дела нужны. Несмотря на летнее тепло, земля и трава были весьма прохладными, так что, когда он наконец запихнул несколько пучков травы в очередной предложенный нежитем пакет и без каких-либо споров был поднят на руки, Шастун был только рад.

Выйдя с территории кладбища, друзья разделились: волк потрусил к отъехавшему на несколько метров Илье, ну а клыкастик, осторожно поставив свою ношу на ноги, быстро открыл нужную дверцу и помог Антону устроиться на пассажирском сиденье, после чего закинул их сумки и пакеты на заднее и наконец сам сел за руль.

За те секунды, что они не касались друг друга, Антон успел замёрзнуть. Даром что в машине было заметно теплее, чем на свежем воздухе.

Похоже, теория всё же верна.

Да и… Тянуло к клыкастику. Не физически, не магически, не психологически — просто тянуло, и всё.

Когда-то в Воронеже у него был сосед, дядя Вася, кажется. Или Петя? Не суть важно. Главное, что у этого дяди Васи-Пети-как-там-его была собака, смешная лохматая дворняжка на коротких лапках, и когда вдруг порвался поводок, а денег на новый у собаковладельца не было, он решил проблему весьма оригинальным способом — привязал к шлейке длинную резинку. Псинке инновация понравилась: раньше радиус доступного мира ограничивался парой метров поводка, а теперь при сильном желании можно было его и до трёх расширить, раздолье!

Вот как раз такой собачкой на резиновом поводке Антон себя ощущал. Клыкастик отошёл, пусть недалеко и ненадолго — незримый поводок натянулся, неприятно врезаясь шлейкой под рёбра. Арсений вернулся в зону доступа — поводок провис, не тянет и не давит, вообще не ощущается, особенно если накрыть ладонью его руку, сосредоточенно переключающую передачи, или, кое-как перекособочившись, таки найти способ с удобством упереться ему в плечо.

…

Как он умудрился в такой позе заснуть, Антон и сам не понял. Вроде только что был в машине, бодая лбом плечо вампкуба, а вроде открыл глаза — и обнаружил себя лежащим в кровати и даже частично раздетым, а всё тот же клыкастик сосредоточенно и осторожно стирал с его кожи подсохшую кровь. От прикосновения влажных салфеток могло бы стать холодно, но ласковые бережные движения заботливых рук Арсения согревали и расслабляли.

— Проснулся? — риторически спросил вампкуб, вскидывая на него взгляд.

Стало ещё чуточку теплее.

— Заканчивай, клыкастик, — мягко поторопил его Антон, — гораздо важнее обработать твои раны.

Невзирая на протесты нежитя, отнекивающегося и ворчащего, что на нём всё лучше чем на собаке заживёт, а раз так, то что толку время тратить, Антон таки взял верх. Для этого потребовалось всего-навсего встать с кровати и направиться в ванную — обеспокоенный вампкуб, разумеется, последовал за ним.

Хорошо, что в объединённой квартире было две ванных комнаты, и в одну можно было попасть прямо из спальни — признаться честно, более далёкое расстояние Шастун бы не одолел. Собственно, он и сам был немало удивлён тем, что у него всё же получилось добраться до цели — то ли недолгий сон придал сил, то ли длительное соприкосновение с Арсом, то ли дома и стены помогают.

Присев на крышку унитаза, чтобы переждать краткий приступ головокружения, Антон взял командование в свои руки. Сначала он загнал нежитя в душ прямо одетым — что поделать, из-за присохшей крови футболка с толстовкой прилипли к телу, и отдирать их насухую было бы слишком болезненно. Далее Шастун хотел сходить в спальню за сменной одеждой для них обоих, но был остановлен сразу несколькими факторами: разлившейся по телу слабостью, натянувшимся поводком их связи и непосредственно просьбой Арса остаться.

Отрешённо наблюдая за вышагнувшим из душа свежевымытым вампкубом, успевшим уже не только отлепить от кожи одежду и снять, но и замочить вещи в извлечённом из недр ящика тазу, Антон в который раз мысленно поразился забавному суккубьему мировоззрению: Арсений ни капли не стеснялся своей наготы, однако тщательно прикрывал от его взгляда места ранений — то полотенцем заслонит, то просто развернётся так, чтобы не было видно. Однако когда Шастун напомнил, что раны хорошо бы перевязать хотя бы для того, чтобы не испачкать кровью постельное бельё, вампкуб покорился, без проблем позволив наложить повязки, благо бинты нашлись тут же, в шкафчике.

Клыкастик довёл его до кровати и отошёл к шкафу, выуживая смену белья — футболку для Антона и двое трусов. Шастун вмиг ощутил натянувшуюся нить связи — с каждым разделяющим их шагом на него всё сильнее наваливалась беспричинная грусть и апатия, а с приближением вампкуба становилось легче. Запоздало поняв, как сложно было нежитю отпускать его в Воронеж, Антон ужаснулся и мысленно пообещал себе, что когда побочные эффекты схлынут и всё вернётся в прежнее русло, постарается быть ближе и касаться чаще.

А ещё что обязательно возьмёт вампкуба с собой в следующую поездку. Там уж придумает, под каким соусом это преподнести остальным.

— Арс, ты тоже… чувствуешь изменения? — выпалил Антон, мгновеньем спустя запоздало понимая, что спрашивать такие вещи во время переодевания трусов — не лучшая идея.

Арсений, однако, всё правильно понял.

— Я полон сил, лёгкости и тепла. Вероятно, обычно так чувствуешь себя ты? — полуутвердительно произнёс он, не оборачиваясь, дабы не смущать.

— Да, именно так ощущалось возвращение моей магии прошлой осенью, — согласился Антон, справившись, наконец, с трусами и накидывая на себя футболку. — А в плане эмоций?

Да уж, сегодняшняя ночь просто кладезь несвоевременных вопросов — услышав его последнюю реплику, Арсений развернулся настолько резко, что чуть не рухнул на кровать, в последний момент таки восстановив равновесие.

— Твоя истинность никогда не была для меня определяющим фактором, ангел, — с волнением в голосе поспешил успокоить вампкуб, уверенно глядя в глаза.

Стоп, успокоить? Антон только сейчас понял, что волнуется. Его снедал этот глубинный суккубий голод, — подумать только, он единственный человек, которому довелось испытать на себе все прелести и недостатки бытия суккубом! — и он, конечно же, прекрасно знал, как можно его утолить. И, признаться честно, боялся, что не получится, так что неизменность чувств Арсения из привычной обузы безответности стала подспорьем.

— К-каждая связь действует в обе стороны, — потупился Антон, не находя в себе смелости напрямую сообщить о своих нуждах и вместо этого прячась за формулировкой одного из базовых законов магии. Клыкастик ведь понятливый, должен, прям-таки обязан понять: суккубий голод мага прекрасно утолится поцелуями влюблённого вампкуба.

К обоюдному удовольствию.

— Ты… не просто мёрзнешь? — и вновь эта полуутвердительная интонация, на этот раз сопровождаемая выражением крайнего беспокойства и чуть ли не ужаса.

Арсений моментально обогнул разделяющую их кровать и заключил его в объятья.

— Что ж ты сразу не сказал, огонёчек? — с укоризненной нежностью прошептал он, после чего велел лечь, дабы не тратить силы на бесполезное стояние у кровати.

Вампкуб опустился на постель и устроился рядом с ним, ни на миг не разрывая контакта. Арсений действовал крайне деликатно, не позволяя себе нарушать установленные ранее границы, просто без какого-либо эротического подтекста гладил его по рукам, плечам, лицу и шее — но даже от столь невинных ласк Антону становилось тепло, как если бы он с мороза зашёл домой, сюда, в эту уютную прогретую квартиру.

Клыкастик склонился над ним и медленно, прочувствованно поцеловал. Один маленький поцелуй, а перед глазами уже звёздочки с радугами запрыгали. На душе мигом стало легко, волнение и беспокойство улеглись, сменившись чем-то тёплым и пушистым. Терзавший его суккубий голод потихоньку принялся отступать, и, желая ускорить процесс, Антон сам стал инициатором следующего поцелуя.

***

Судя по льющемуся сквозь шторы медовому свету солнца, время уже перевалило за полдень. Неудивительно — после столь насыщенной приключениями ночи требовалось немало времени на отдых. Сладко потянувшись, Антон понял, что чувствует себя уже гораздо лучше.

За исключением расползающейся от кончиков пальцев прохлады.

Он мигом вспомнил вчерашнее открытие последствий обмена и то, как они с этим справлялись, и смутился. Ночью их поцелуи казались чем-то правильным, от них тело наполнялось новыми силами взамен истраченных, а перед глазами расцветали вспышки удовольствия, но теперь, при свете дня, сия… гуманитарная помощь заставляла чувствовать себя неловко. Всё-таки использовать чувства влюблённого в него вампкуба в личных целях как-то неправильно.

Однако тело заставляло думать иначе. Ему не было дела до нравственных терзаний мага, организм испытывал голод… и голод. Суккубий и обыкновенный, человеческий.

Перекатившись на свою сторону кровати, — проснулся он почему-то на Арсовой, — Антон спустил ноги, нашаривая тапочки, и осторожно поднялся. В отличие от вчерашней ночи, сейчас встать на ноги оказалось легко, его не шатало, голова не кружилась, словом, за исключением небольшой слабости, мерзлявости и временной неспособности творить магию, всё было в порядке.

Нежить обнаружился на кухне, отчего-то босой, хотя кафельное покрытие пола оставалось холодным даже в самые жаркие дни. Облачённый в один из своих неизменных шёлковых халатов, он самозабвенно колдовал над каким-то блюдом. Со стороны духовки тянуло выпечкой — видимо, на завтрак будет выигранный во вчерашнем споре вишнёвый пирог.

Не удержавшись от соблазна, Антон обнял вампкуба со спины, прижимаясь и греясь.

— Доброе утро, клыкастик, — поприветствовал он, целуя Арсения в чуть испачканную мукой щёку.

— Доброе, ангел, — весело откликнулся нежить, ни на миг не прерывая процесса выкладывания вишенок в заготовку следующего пирога. — Голодный?

— Как волк, — честно признался Шастун, не зная, какой из двух видов голода подразумевал вампкуб, и не совсем понимая, который из них лучше будет утолить первым. — Кстати, где Серый?

Перемазанные вишнёвым соком пальцы поднесли ягодку к его рту, и, принимая угощение, Антон ласково коснулся подушечек пальцев губами.

— Я выпустил их с Рексом погулять, набегаются — вернутся, — улыбнулся Арсений, украдкой отправляя вишенку себе в рот. Антон, осмелев, крепче обвил своего нежитя руками и принялся оставлять поцелуи на его щеке, будто пересчитывая родинки, постепенно двигаясь ниже. Клыкастик, мурлыкнув, прикрыл глаза, подставляя шею и чуть откидываясь затылком на его плечо, но спустя несколько запечатлённых вдоль сонной артерии поцелуев всё же встрепенулся и напомнил о необходимости продолжить готовку.

— Ты установил таймер для пирога в духовке? — поинтересовался Шастун и, получив утвердительный ответ, продолжил: — Значит, время у нас есть. А потом я тебе помогу со вторым пирогом справиться, вместе быстрее получится.

Глубоко в душе Антону было стыдно вот так напрямую вымогать у вампкуба подзаряжающие энергией поцелуи, но что ещё ему оставалось делать? Распространяющийся по конечностям смертный холод в силу его сверхъестественной природы невозможно было разогнать ни горячим душем, ни физическими упражнениями, ни обжигающей кружкой чая в руках. Только живым теплом прикосновений, только сердечной теплотой ласк.

Молчаливо согласившись на его уговоры, Арсений отряхнул руки и развернулся к нему лицом.

— Закрой глаза, открой рот, — шкодливо пробормотал Антон, и клыкастик, улыбнувшись, опустил веки и приоткрыл губы. Втихую цапнув из миски с подготовленными, лишёнными черешков и косточек, вишенками одну ягодку, Шастун провёл ею по устам вампкуба, дразнясь и окрашивая их вишнёвым соком, после чего, скормив вишню нежитю, приступил к поцелуям.

Изголодавшись за время сна, теперь он впивался в губы Арса рьяно, алчно, истово, так, будто с полным на то правом брал своё. Обхватив ладонями лицо вампкуба, он жадно бросался в очередной поцелуй со вкусом вишни, наслаждаясь тем, как от столь же страстного ответа на его диковатые напористые ласки по телу распространяется упругий поток тепла.

Утолив первый голод и наконец согревшись, Антон ощутил в глубине груди царапающуюся совесть, вновь чувствуя себя виноватым за то, что использует Арсения. Безмолвно извиняясь за свой невольный проступок, он подарил клыкастику несколько других поцелуев — долгих, нежных, трепетных, душевных, таких, каких, наверное, хотелось истерзанному сердцу влюблённого вампкуба.

— Спасибо, Арс, — хрипло после заполненного поцелуями долгого молчания произнёс он, глядя в лучистые голубые глаза.

Арсений лишь улыбнулся в ответ, светло и мягко, как он частенько улыбался только ему. Правда, в этот раз улыбка чуть отличалась от привычной, и спустя долю секунды Антон понял, чем именно: сейчас, после долгих поцелуев, губы нежитя были ярче и пухлее обычного. Когти совести вновь оцарапали его глубоко внутри, но тут же сменились довольным теплом и урчанием суккубьей сытости.

Расцепив объятья, они вернулись к дожидающемуся на столе пирогу и, столкнувшись пальцами над миской с вишней, рассмеялись.

В четыре руки работа пошла споро, так что к звонку таймера второй пирог был уже полностью готов к путешествию в духовку, рабочая поверхность вымыта и насухо вытерта, а стол накрыт.

Наступила пятиминутная тишина: требовалось время, чтобы чай заварился, а разгорячённое тесто нашло в себе силы расстаться с формочкой. Маг и вампкуб сидели, как обычно, за столом, на соседних местах, и отчего-то не могли завести разговор. Это было странно, они давным-давно уже не испытывали неловкого молчания, то наслаждаясь уютным безмолвием, то ведя оживлённые диалоги, а сейчас всё было как-то не так. Должно быть, побочные эффекты обмена их слишком уж выбили из колеи.

Антон вдруг поймал себя на том, что ему безумно интересно было бы узнать, о чём сейчас думает клыкастик. Жалеет ли он о чём-либо, радуется ли? По задумчиво устремлённому в пространство взгляду и не скажешь. Может, спросить? Но если Арсений до сих пор не поделился с ним своими мыслями, значит, они не предназначены для озвучивания, и можно ненароком задеть по больному… И вообще, лучше б его так сильно интересовал ход мыслей злодея, пользы больше.

Эти тягостные пять минут наконец закончились, Арсений нарезал пирог, а Шастун налил чаю, и непонятное напряжение развеялось. Антону даже сделалось смешно — и чего он так загонялся? Всё ведь хорошо: клыкастик живой, друзья почти в сборе, осталось только Димку расколдовать да волчий антидот для Серого приготовить, чем они, кстати, уже скоро займутся, ну а пока у него есть вкусная еда, горячий чай и приятная компания — чего ещё надо?

Пирог и вправду оказался выше всяких похвал. Едва первый кусочек оказался у него во рту, язык обволокла приятная сладость, умело разбавленная лёгкой кислинкой — чуть больше или чуть меньше и было бы не то, а так в самый раз. А тесто! Мягкое, нежное, и в то же время чуть хрустящее румяной корочкой, не переслащённое и не пресное, идеально сочетающееся с ярким вкусом начинки, оттеняющее и дополняющее. Да тот выпендрёжный торт на Кристинкиной свадьбе и рядом не стоял!

Поймав любопытный взгляд нежитя, Антон постарался выразить своё восхищение его кулинарным талантом, но слова на ум не шли, сколько бы он ни жестикулировал в попытке описать неописуемое. Вампкуб смотрел на него удивлённо и чуть посмеиваясь — не ожидал, наверное, столь бурной реакции.

— Это просто магия какая-то! — наконец нашёл подходящие слова Шастун, и клыкастик чуть не подавился чаем — к слову, не вишнёвым, а простым чёрным, Арсений придерживался мнения, что в пределах приёма пищи вишнёвым должно быть лишь что-то одно.

— Забавно слышать подобное от человека, способного создавать огненные шедевры, — усмехнулся вампкуб, явно весьма польщённый его оценкой.

Упоминание пламенного искусства напомнило о кладбищенских событиях. Антон будто на миг перенёсся в минувшую ночь, вновь столкнувшись с необходимостью каким-то чудом защитить Арса от неумолимой ведунской силы. Теперь, когда всё уже было позади, он бы и сам не смог объяснить, что за наитие подсказало ему использовать огненные крылья как дополнительный слой защиты.

— Нет, правда, безумно вкусно, Арс. Не знаю, как ты это делаешь, но твой пирог в самом деле просто фантастика! — уверенно заявил Шастун и переключился с разговоров на поедание столь полюбившегося ему выигрыша.

Уже позже, когда острый голод был утолён, они вернулись к беседе. Антон ещё раз похвалил кулинарные таланты своего нежитя, вновь использовав какое-то связанное с магией словечко, Арсений в ответ пошутил что-то про приворотные зелья, на что Шастун, посмеявшись, пояснил, что существование подобных зелий невозможно в принципе: алхимическими методами можно, конечно, вызвать страсть, — впрочем, с этим и банальная виагра справится, — но вот любовь не поддаётся искусственной стимуляции. Даже талантливейший менталист не может заставить кого-либо полюбить. Максимум вызвать доверие или желание, или, допустим, обмануть мозг любящего, заставив видеть на месте менталиста того, кого он любит, но не более того.

Вампкубу, похоже, безумно нравилось слушать его лекции о законах магии. Забавно, он и сам от природы существо магическое, даже вдвойне: суккуб с рождения и вампир с обращения, у него в друзьях фейри, оборотни, дриады, русалки, даже один кентавр… и всё равно, слушая его рассказы о волшебстве, Арсений похож на восторженного мальчишку. Интересно, а сам Антон, внимая рассказам наставника, был таким же?

— А почему слова заклинаний настолько разные? — полюбопытствовал вампкуб, попивая чай. — Какие-то заклинания ты творишь без слов, для поиска Павлуши использовал длинный текст на странном, ни на что не похожем языке, а при обмене слова были просты и понятны. С чем это всё связано?

Антон пожал плечами — им никогда не рассказывали о причинах подобного различия, в процессе изучения заклинаний оно как-то само всё в голову укладывалось, так что надо было ещё подумать, как выразить этот нюанс.

— Для обращения к родной стихии слова не нужны, — начал Антон, протягивая Арсу опустевшую чашку. — На то она и родная, чтобы понимать тебя и действовать сообща.

Заметив его жест, Арсений поспешил налить ему чаю из маленького заварочного чайничка с каким-то незнакомым Шастуну цветком (нежить утверждал, что это стилизованная ветка сакуры, но, на взгляд мага, было совсем непохоже).

— Видишь? Мне не пришлось говорить тебе, что мне нужно, ты и сам слёту понял, — улыбнулся Антон, кивком благодаря клыкастика и отпивая из чашки. — Так же и своя стихия понимает: сделал рукой так — нужен фаербол, щёлкнул пальцами — ага, светлячка кастануть надо… Чем опытней маг, тем большего он может добиться от своей стихии без слов, ведь слаженность нарабатывается именно во время взаимодействий.

Вампкуб кивнул, подлил чаю в свою чашку и поставил чайничек на место, продолжая внимать спонтанной лекции.

— Но порой от магии требуется нечто, не связанное непосредственно с твоими стихиями. К примеру, поисковый ритуал — к какой стихии его отнести? Он срабатывает и у огневиков, и у водников, и у металликов — у всех, у любой из восьми стихий! Это универсальная магия, доступная любому магу, но в этом-то и сложность — это не родная, изученная вдоль и поперёк стихия, такая магия — вечная незнакомка, как… Не знаю даже, с чем сравнить. Как кассирша в супермаркете: тебе нет дела до её жизни, а ей до твоей, вам друг от друга нужно лишь, чтобы ты расплатился за покупки, а она всё правильно посчитала и сдачу дала. И вот как раз эта нейтральная магия не стремится понимать тебя с полужеста, ей нужно особыми, понятными волшебству словами объяснять, что, как и куда.

На последнем слове Арсений фыркнул — наверное, в его голове пронеслись присущие любому суккубу ассоциации. Антону стало смешно, но вместе с тем по кончикам пальцев прошёлся холодок, напоминая о потихоньку пробуждающемся суккубьем голоде.

— Арс, можно я?.. — начал было маг, но клыкастик не дал договорить.

— Замёрз? — участливо выдохнул вампкуб, протягивая к нему руку, чтобы пощупать пальцы. — Тебе не нужно спрашивать, ангел.

Тёплая ладонь клыкастика накрыла его зябко прижатые друг к другу руки. Получив от Арсения карт-бланш на любые прикосновения, Антон на миг заставил себя оторвать ладони от источника живительного тепла, и, привстав вместе со стулом, придвинулся к нежитю вплотную, тут же попадая в гостеприимно распахнутые объятия. Так было гораздо легче, отзеркаленная суккубья связь не давила под рёбрами, пальцы не холодели, и даже мысли будто прояснились.

— А с обменом почему так? — после недолгого молчания шёпотом спросил вампкуб.

— А с обменом… Это очень древняя магия, — негромко, чтобы не причинять неудобств чувствительному вампирскому слуху, ответил Шаст, наслаждаясь идущим через связь тихим уютным теплом. — Понимаешь, магическая наука ведь не стоит на месте, каждый год изобретаются десятки, сотни новых заклинаний или способов усовершенствовать старые. Поэтому большинство старинных, архаичных методов остаётся лишь на страницах исторических энциклопедий, их вытесняют более прогрессивные новые. Выживают лишь шедевральные изобретения древних. Даже не знаю, с чем сравнить. Ну, допустим, колесо сколько ни совершенствуй, добавляя мягкие амортизирующие шины, облегчая конструкцию за счёт спиц, основной принцип остаётся неизменным: колесо так хорошо крутится, потому что оно круглое, а не какое-то ещё. Хоть миллиардер на дорогущей тачке, хоть маленькая девочка на видавшем виды самокате, хоть пенсионер с тачкой навоза — все они одинаково пользуются идеей круглого колеса, потому что она проста и гениальна.

Помня, что Арсений спрашивал именно про вербальный компонент, маг потянулся за чаем, отпил из чашки и продолжил объяснять.

— Для понимания идеи колеса не обязательно говорить по-русски или по-английски, или даже говорить вообще — вон, обезьяны вполне способны догадаться о принципе действия и вариантах использования колеса в своих интересах. Однако для древней магии слова всё-таки нужны, причём именно на том языке, который тебе родной. Можно до опупения орать «My life is yours, your life is mine», но это ничего не даст. Слова здесь нужны не для магии — она и сама знает, что делать; слова нужны для тебя самого. Они дают нужный для сотворения обмена настрой, помогают тебе понять, что ты идёшь на то, что уже не сможешь изменить, что всё всерьёз.

Антон чуть отодвинулся, чтобы иметь возможность смотреть в глаза, объясняя. Это чувствовалось правильным: к их связи суккуб-истинный прибавилась ещё одна, столь же нерушимая, и именно он, как её инициатор, был должен объяснить связанному с ним Арсению все необходимые нюансы.

— Моя жизнь твоя. Инициатор обмена отказывается от собственной жизни, жертвует ею, приносит её в дар. Такое не сделаешь для первого встречного — даже если язык и повернётся произнести это, слова останутся только лишь словами. Чтобы магия сработала, нужна отчаянная решимость спасти любой ценой, во что бы то ни стало. Подобной решимости не добиться на ровном месте, она рождается сама, когда под удар попадает кто-то, без кого ты не мыслишь своей жизни, кто-то, кто часть тебя, твоя семья. Не просто набор сходных генов и наследственных особенностей, тут нужно именно родство по духу, душевная близость, приятие, ведь магия использует имеющуюся эмоциональную связь как основу для построения новой, магической. Нет её — не состоится и обмен.

Собираясь с мыслями, Антон на пару секунд прикрыл веки, но вид не отводящего взгляд клыкастика, на лице которого было написано потрясение, безмолвное понимание и что-то ещё, не имеющее названия, тонкое и щемящее, будто отпечатался где-то в глубине глазниц.

— Вторая часть, твоя жизнь моя, не менее важна, чем первая. Маг соглашается взять на себя ту беду, что изначально грозила второму участнику обмена. Инициатор берёт на себя ответственность за последствия, осознаёт, что после этой фразы болезнь, рана или ещё какая опасность достанется ему, и он сам на это пошёл. Но нельзя недооценивать и второго участника обмена. Может показаться, что он ничего не решает, но это не так. Обмен, как и любая другая связь — это не игра в одни ворота, это партнёрство. И сработает магия только в том случае, если реципиент согласен с ценой. Например, мать, любящая своего ребёнка и умирающая от смертельной болезни, ни за что не согласится поменяться с ним, для неё это неприемлемо — и обмен не сработает. Бывают не только высокоморальные, но и низменные порывы, из-за которых обмен не срабатывает. К примеру, если парень безответно влюблён в девушку, которая ни в грош его не ставит и просто хочет использовать его жертву в своих целях — обмен не состоится. Казалось бы, он хочет отдать своё здоровье, она согласна принять этот дар и взамен отдать своё увечье или болезнь — баланс, да? А вот фигушки. Она не принимает его чувства, он ей чужой, и магия это знает. Магия столь древних ритуалов очень мудра, она лучше обоих участников обмена понимает, что будет, и не допускает нечестных сделок.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить отчего-то слишком ощутимо бьющееся сердце, Шастун продолжил:

— Нас учили, что далеко не каждый обмен приводит к смерти инициатора, но сам маг не может знать наверняка, как произойдёт именно в его случае. А вот магия, как ни странно, знает. И, решая, состоится обмен или нет, сопоставляет известный ей исход со стремлениями принимающего, подтверждая обмен только если принимающий внутренне согласен с будущими последствиями.

После этих слов на кухне стало так тихо, что чуть ли не в ушах звенело, неестественную тишину нарушали только звуки их дыхания и едва заметный гул пламени где-то в глубинах духовки. Антон почти ожидал, что сейчас из ближайшей стены вынырнет Паша с какой-нибудь дурацкой ехидной шутейкой, призрак любил нарушать подобные моменты, однако, видимо, сейчас он наслаждался новообретёнными дарами судьбы, свободой и Лясей, так что до происходящего у них на кухне привидению не было дела.

— То есть ты мог умереть… — Арсений сделал прерывистый вдох, будто собираясь с силами, — вместо меня?

— Не мог, — поправил Антон, ободряюще сжав его ладонь в своей. — От меня требовалась лишь готовность к столь высокой цене. И я понимаю, что ты находишь эту цену неприемлемой, поэтому если бы обмен с тобой грозил мне смертью, магия, уважая твои приоритеты, не позволила бы ему состояться, и всё осталось бы без изменений: живой-здоровый я и упокоенный или покалеченный экзорцизмом ты. Но, к счастью, ценой оказалась лишь временная потеря физических и магических сил, и ты негласно принял это предложение.

— Ты уверен, что эта потеря лишь временная? — встревоженно поинтересовался вампкуб, поглаживая его по руке и заглядывая в глаза — должно быть, представил, каково бы жилось Антону, потеряй он магию навсегда, а ведь с ней, как Арсению было известно, были связаны мечты и цели последних десяти лет его жизни.

— Уверен, клыкастик, — успокаивающе улыбнулся Шастун. — Ты сам мне сказал, что чувствуешь идущее изнутри тепло и лёгкость. Значит, магия не ушла в никуда, она просто на некоторое время, пока нарушенный баланс не вернётся в равновесие, останется у тебя на хранении, а потом постепенно вернётся ко мне.

Заверяя переживающего нежитя, что всё в порядке и со временем ситуация придёт в норму, Антон подумал о том, каково было бы и вправду лишиться магии безвозвратно. Потерять работу — не вот так, временно, из-за злодея, а совсем-совсем потерять, навсегда остаться без полётов и бурлящего в венах огня, уже не видеть отличий незнакомой нечисти от людей, сделаться вдруг простым двадцатипятилетним парнем, у которого из образования лишь честно пройденная школа и юридический диплом-пустышка, не подкреплённый реальными знаниями, так что с поиском толковой работы возникли бы сложности, наверняка пришлось бы получать новое образование… Не говоря уже о том, что отсутствие магии сделало бы его уязвимым к болезням и старости. Конечно, Арсений предложил бы обратить его, и стал бы он тогда обычным вампиром, со всеми неудобствами вроде жидкой диеты, с уязвимостью к яркому солнцу, серебру, тополю, осине…

Ради Арса — не жалко.

Даже становление обычным человеком, а затем вампиром, и то было лучше, чем пугающая его перспектива навсегда потерять клыкастика.

Ошеломлённый неожиданным открытием, Антон поспешил скрыть от вампкуба свои эмоции — Арсений вечно всё принимает слишком близко к сердцу, незачем тревожить его размышлениями о неслучившемся. Отгораживаться не вариант, нежить очень уж проницателен, да и про Шастуна ещё в Академии частенько говорили, что у него на лице всё написано, так что единственный способ спрятать одну эмоцию — затмить её другой.

— Знаешь, а ведь оно и к лучшему! — бодренько зачастил Шаст, добавляя в голос приличную дозу искреннего энтузиазма и чуть крепче сжимая в ладони горячую руку Арсения. — Мне всегда было интересно изучить некоторые нюансы суккубьего существования, сравнив его с обычным человеческим, и теперь я могу сделать это, ведь имел возможность попробовать и то, и другое. А ещё теперь я могу щёлкать пальцами просто так, не боясь, что случайно заблокирую какой-либо запах или создам с десяток светляков, вот, смотри! — подтверждая свои слова, Антон щёлкнул пальцами свободной руки.

Откуда ни возьмись на них посыпался водопад искр.