Проснуться в постели с любимым, чувствуя небывалый приток сил, тихонько выскользнуть на кухню, чтобы порадовать своего ангела вкуснейшим завтраком, а чуть позже оказаться в его объятьях, нежась под лёгким дождиком поцелуев, перерастающим в шквал страстных прикосновений и ласк — это ли не счастье?

Всего месяц назад Арсений мог о подобном только мечтать. И вот мечты сбылись, а счастье… Нет его. Лишь горькая иллюзия счастья.

Вампкуб мечтал о том, чтобы Антон хотел его целовать — и вуаля, желание исполнено, Шастун целует его пылко и жадно. Вот только небольшой нюанс: Арсению хотелось, чтобы первопричиной действий мага была любовь, на худой конец плотское желание, но никак не стремление просто-напросто согреться, утолить доставшийся при обмене суккубий голод.

Как бы то ни было, Арс вовсе не собирался жаловаться на судьбу. Да, обидно и больно, но могло быть стократ хуже. В конце концов, он жив и здоров, что само по себе уже неплохое достижение для того, кто недели три назад балансировал на грани жизни и смерти. Его ангел всё время рядом, неразлучно, безотрывно, каждый день радует его сериями поцелуев и едва ли не безграничным доверием. Уже немало. По крайней мере, вполне хватает для поддержания теплящейся в груди надежды на то, что со временем Антон сможет его полюбить.

Между пекарскими хлопотами и началом завтрака выдалась небольшая пауза, и они оба присели за накрытый уже стол. Наслаждаясь близостью возлюбленного, — Антон привычно занял соседний с ним стул, — Арсений думал о выпавшей на свою долю странной для суккуба судьбе. Стать уникальным полувампиром, влюбиться в не-истинного, пережить шестерых истинных и обнаружить, что следующая предназначенная ему судьбой пара является своенравным магом… А теперь вот ещё и на время перестать быть суккубом. Привычная жажда досталась Антону, чары, вероятно, тоже, а может и гламор заодно, ибо Арсений следов его присутствия в себе не чувствовал… По сути, сейчас он впервые за всю свою жизнь может назвать себя человеком. Пусть с клыками и теплящейся внутри магией, но человеком. Странное чувство… Значит, так себя ощущают люди? Значит, так чувствуется свобода выбрать едва ли не любого из проживающих на Земле семи миллиардов людей и нелюдей?

Но даже если бы новообретённая свобода осталась с ним навсегда, даже если бы объявился каким-то чудом выживший Вольдемар, которому больше не грозили бы летальные последствия от регулярной близости с уже-не-суккубом, Арсений всё равно не раздумывая променял бы всё это на один-единственный шанс завоевать любовь Антона. Шастун был нужен ему уже не для выживания, но просто для счастья. Целовать своего ангела хотелось не потому, что этого требовала связь, а просто так, чтобы доставить удовольствие себе и ему.

Безумно тянуло продолжить поцелуи, а лучше и вовсе переместиться в спальню, уповая на то, что пламенный нрав мага будет смягчён суккубьим желанием, что позволит продемонстрировать Антону потрясающие, ни с чем не сравнимые ощущения, возникающие лишь тогда, когда связанный с тобой истинностью партнёр отдаётся суккубу со всей любовью… Нет, неправильно всё это, какое-то сомнительное согласие, а ему нужно не потрахаться, ему нужно быть принятым, любить и быть любимым. Да и не стоит забывать о неподкупном законе суккубьей природы: за насильно подаренную ласку суккуб неизменно расплачивается болью, и этим ещё можно было бы пренебречь, если бы страдал только он, но нет, возмездие бьёт по самому больному: истинный проштрафившегося суккуба получает нелады со здоровьем. Арсений, к счастью, получил правильное суккубье воспитание и потому никогда не позволял себе ничего подобного, однако в первой, наполеоновской ещё, войне ему довелось водить знакомство с необученным сородичем из числа однополчан. Пышущий здоровьем детина, всего-навсего задорно хлопнувший обозную девку по аппетитной заднице, парой мгновений спустя упал на землю, задыхаясь от невесть откуда взявшейся боли… Такое зрелище любого убедит не совершать глупостей.

Именно мысль о том, что из-за опрометчивости суккуба страдает не только он сам, но и его истинный, помогла ему удержаться от соблазна несколькими часами позже, когда маг со всей страстью накинулся на него в подъезде. Безумно хотелось наплевать на всё и отдаться чувствам прямо на лестничной площадке, приласкать требовательно натягивающий брюки член мага рукой или опуститься пред ним на колени, но Арсений ни за что на свете не позволил бы себе стать причиной боли или нездоровья Антона. Пришлось скрепя сердце оттолкнуть того, кого больше всего хотел бы прижать к себе и никогда не отпускать, пришлось ляпнуть первые пришедшие на ум оскорбительные слова, чтобы вытянуть своего возлюбленного из того трансоподобного суккубьего состояния, что могло навлечь на их головы беду.

Позже.

Позже, если когда ты  с а м  возжелаешь меня, я подарю всю свою любовь, отдамся тебе душой и телом.

А пока прости, родной, нам обоим придётся потерпеть.

***

Заходить в дом менталиста было страшно. Не за себя — за Антона. Сам вампкуб был готов к неожиданностям и потому надёжно защищён: стихией ментала ему не навредить, с осиной или тополем врасплох не застать (да и не пахло от Андрея Родных никаким деревом), огнём его не убить, спасибо по-прежнему обвивающему запястье браслету, а прочие стихии особого вреда вампиру не принесут. А вот Антон сейчас непривычно слаб, беспомощен, слишком зависим от их соприкосновения: стоит лишь случайно разорвать контакт — и вместо вооружённого волшебством мага перед врагом предстанет обычный человек, не имеющий ни вампирской силы, скорости или регенерации, ни даже оружия, если не считать прихваченного с собой ножа и пары побрякушек с сюрпризом. Ладно если этот менталист окажется просто менталистом, а ну как он и есть злодей, и они сами добровольно сунулись в его логово?

Арсений чувствовал себя как на иголках, но безукоризненно играл уверенность в своих силах и спокойствие. Опыт давно научил его, что в подобных ситуациях важен не ты сам, не твои достоинства, недостатки и возможности, а то, как ты себя преподнесёшь: покажешь себя уверенным — примут за сильного и обращаться будут соответствующе.

Когда менталист достал три чайные пары¹, сердце заколотилось ещё быстрее. Как, на чём он прокололся, чем подвёл своего ангела?!

Продолжая делать хорошую мину при плохой игре, Арсений невероятно достоверно изобразил вежливое удивление, хотя для этого понадобилась вся его сила воли. Он не знал, что за всем этим последует, но был готов защитить Антона любой ценой, чего бы это ему ни стоило.

К счастью, не понадобилось: успокаивающе погладив его по шее невидимой рукой, Шастун сбросил скрывающее заклятье, вступил в разговор и раскрыл карты. Оставалось лишь надеяться, что перед ними действительно не враг…

Расколдовать Диму овдовевший менталист не сумел — то ли был невиновен в их бедах и вправду не мог, то ли, мысленно злорадствуя и готовя им новые испытания, попросту не захотел.

…

Елик ему не понравился сразу. Арсений ещё имени его не знал, да и ничего не знал, лишь понимал, что Антон звонит своему другу-менталисту, ну и голос из динамика телефона слышал, а незнакомый собеседник Шастуна его уже раздражал.

Хотя, если так подумать, Арсения вообще многое раздражало.

И связь эта перепутавшаяся, из-за которой приходится противиться значительно увеличившемуся количеству соблазнов и искушений.

И по-прежнему живущий у них в гостиной здоровенный волк, не посшибавший различные элементы декора своим лохматым, будто метёлка для пыли, хвостом лишь в силу того, что всё бьющееся они предусмотрительно убрали подальше ещё несколько дней назад.

И досужие призраки, столь возмутительно счастливые и влюблённые.

И собственные чувства и эмоции.

И фиаско с попыткой расколдовать Диму.

И перспектива делить кров с заранее неприятным, отталкивающим человеком.

И даже Антон с этой его излишней заботливостью. «Клыкастик, с тобой всё в порядке?» — спрашивает, а разве это похоже на порядок? Порядок — это регулярный секс да искренняя любовь своей пары. Порядок — это отсутствие шрамов на запястьях и щиколотках. Порядок — это когда тебя и твоего любимого никто не пытается убить или покалечить. А всё, что происходит с ними сейчас — это пиздец какой-то, а не порядок!

Он уже вдохнул поглубже, запасая воздух для длиннющего потока ругательств, призванных объяснить недогадливому магу, насколько весь этот пиздец далёк от хоть какого-нибудь порядка, но, встретившись с обеспокоенным взглядом зелёных глаз, из последних сил сдержался. Антон ведь не виноват, он ведь тоже просто жертва обстоятельств, вина Антона лишь в том, что не может его ангел заставить своё сердце полюбить в ответ. И без того Арсений ему теперь по гроб жизни обязан — маг столько всего сделал для нелюбимого суккуба, стольким пожертвовал!

«Сейчас ты слаб. Значит, я буду сильным за нас обоих», — мысленно обратился к нему вампкуб, спеша убраться подальше, чтобы не разрушить ненароком тот уровень близости и доверия, которого они достигли.

Стремясь разорвать дистанцию, чтобы не обрушить невольно всё своё раздражение на ни в чём не повинного Антона, Арсений и не думал, что последствия его решения лишь сблизят их ещё больше.

Он еще не знал, что побочные эффекты обмена позволят им на своей шкуре прочувствовать все сложности бытия магом и вампкубом, и за счёт этого лучше прежнего понять друг друга.

Он еще не знал, что его поступок приведёт к разговору по душам, в котором Антон фактически поклянётся ему в верности, полностью признав и приняв свою связь истинного с суккубом.

Он еще не знал, что днём спустя даст обещание подарить любимому лёгкую смерть, если тот окажется обречён на мучения. Подобное было больно даже представить, но, чёрт возьми, подобные обещания не берут с кого попало, и это тоже свидетельство их невероятной, теснейшей близости.

Он ещё не знал. Но если бы и знал, предвидел все последствия, хорошие и плохие, то поступил бы точно так же.

Потому что Антон того стоил.

***

Елик ему не понравился сразу, и Арсений готов был повторять это снова и снова. Помня о значимости боевого товарища для Антона, вампкуб честно старался раскопать в себе хоть какую-то симпатию к новоприбывшему менталисту, но не получилось.

Его раздражало в целителе абсолютно всё.

И то, что самим фактом своего прибытия он заставил их с Антоном из последних сил бодрствовать хрен знает сколько времени, и что прервал их игру с магией, позволявшую не только чувствовать себя лучше, но и ощущать непривычное, почти интимное единение со своей второй половинкой.

И то, как он выглядел. Разве чёлка приторно-карамельного цвета, то и дело лезущая в блекло-серые рыбьи глаза, не помешает боевому целителю исполнять его обязанности как положено, а не на отъебись? Разве его наряд, франтоватая белоснежная рубашка, узкие брюки и выпендрёжные замшевые туфли, совершенно не намоченные ливнем, — вот ведь чёртов модник-водник! — подходит для долгого путешествия? Разве пронзительный взгляд прищуренных глаз менталиста не вызывает ощущения, будто этот телепат бесцеремонно сунул бы свой длинный горбатый нос в каждую, даже самую личную мысль, не будь они с Антоном надёжно защищены от подобных посягательств суккубьим иммунитетом?

А манеры, манеры! Красуясь, тряхнуть головой, поправляя волосы, как будто и не ты вовсе только что показывал своему товарищу фак; без какого бы то ни было стеснения ляпнуть бранное слово в присутствии даже не представленного ещё второго хозяина дома, да ещё и слащаво так улыбнуться при рукопожатии… Ну до чего же противный человек, а! Ей-богу, будь этот Елик не с него ростом, а пониже, Арс поставил бы все свои сбережения на то, что именно он был вторым похитителем, тем самым, которого вампкубу не дали увидеть. Но нет, все факты говорили против этой версии, а в подобных делах Арсений старался слушать не сердце, но беспристрастный разум.

Будучи хорошим актёром, Арс не выдал вспыхнувшей в нём неприязни ни жестом, ни словом, ни мельчайшим движением. Ради Антона. Ради Антона, наверняка ведь не без веских причин доверяющего этому скользкому язвительному человеку, и ради возвращения Димы и Лукерьи в нормальное состояние. Он так и повторял в мыслях: «Ради любимого, ради нашего друга, ради семерых маленьких детей и их матери».

Эти же самоуговоры пришлось применить и наутро, когда их, и без того измученных недосыпом, настигло слишком раннее и слишком экстремальное пробуждение. Милостью Елика этого, конечно, куда ж без него!

Услышав встревоженный крик любимого, Арс помчался на помощь даже раньше, чем успел хоть что-то осознать. Из-за этого он даже спросонья вписался немного в дверной косяк, не сильно, но всё же болезненно, хотя куда больнее была мысль о том, что эта заминка может стоить его ангелу здоровья, а то и жизни. Повезло, что вовремя успел: разъярённый Еликом (ну а кем же ещё?!) волк ещё только готовился к атакующему прыжку, так что пока оставался шанс его успокоить. Хорошо ещё, со страху за любимого Арсению удалось интуитивно выбрать нужные слова и тон, заворожить зверя, усмирить, помочь кроющемуся в его взбаламученном сознании Серёже обуздать своё второе я.

Когда ситуация была приведена в какую-никакую, но норму, настал черёд разбора полётов. Антон легко установил причину сложившегося недоразумения, и теперь, слегка успокоив нервы чаем, залечивал след собственных зубов, отчётливо алеющий чуть выше Еликова локтя. Надо же, умудрился безо всякой вампирской силы мышц и остроты клыков прокусить кожу до крови… Впору гордиться таким истинным. Или умение делать укус передалось ему в комплекте со всей мёрзнущей вампкубьестью?

Ещё пара фраз — и вот к и без того длиннющему, как сам Шастун, списку недостатков их гостя прибавилась ещё и ксенофобия. В принципе, многие маги относятся к нечисти и нежити чуть настороженно и как бы немного свысока, однако при дальнейшем взаимодействии без проблем избавляются от предрассудков, но чтобы прям вот настолько заметную неприязнь к нелюдям испытывать? Если ко всему прочему он ещё и гомофоб, станет совсем уж весело…

Однако новость об их с Антоном истинности целитель воспринял как так и надо. Ну хоть в чём-то повезло.

Раньше Арсений не понимал, почему люди и нелюди так странно относятся к наготе, почему вечно стремятся прикрыться… Теперь же, стоя перед Еликом в одном халате поверх трусов и всей кожей ощущая на себе его цепкий пронзительный взгляд, Арс чувствовал себя подобно яичкам на морозе, больше всего на свете желая оказаться закутанным в сто слоёв одежды и паранджу поверх, а заодно и Антона в такую же паранджу запрятать от греха подальше. Не улучшал ситуацию и тот факт, что его истинный вывалил гостю всю их подноготную, отчего вампкуб и вовсе чувствовал себя заживо препарированным.

— Состояние стабилизировалось, но ожоги никак не хотели заживать даже с усиленным единорожьей пылью противоожоговым, функционал конечностей был под вопросом, — увлечённо вещал Шастун, — так что я рискнул применить солнечную длань, подстраховавшись, разумеется, браслетом Батрутдинова.

— Нахуя? — очень культурно выразил своё недоумение Елик. — У вас же ебаться-сраться какая магическая совместимость! Подтверждённая истинность, да ещё и синхронный подшаг по стихийности: его суккубий ментал гармонирует с твоим воздухом, а уж вампирское электричество и вовсе в равной мере родственно и воздуху, и огню. Я уж не говорю про крайне удачное совпадение каналов, вы прям пиздецки одинаково по фазе сдвинутые. При таких данных ни одно целительское или бытовое заклинание, наполненное твоей магией, априори не причинило бы ему вреда! Нахуя тогда себе кровь пускать и цепь знаков рисовать, художник-мазохист хуев?!

Из его тирады Арсений вынес для себя две вещи: во-первых, они с ангелом феерически совместимы по каким-то там непонятным параметрам, а во-вторых, Антон зря причинял себе боль и тратил кровь на те символы, которыми окружил каждую его конечность перед исцелением — сработало бы и без этого. Он впервые ощутил к Елику пусть не симпатию, но лёгкое ослабление неприязни — целитель всё-таки отчасти выражал свою заботу по отношению к Антону, пусть и весьма специфически.

— Думаешь, я обо всём этом знал тогда?! — недовольно закатил глаза Шастун. — Это после обмена стало заметно совпадение каналов, раньше мне и в голову бы не пришло попробовать направить чистую магию в тело не-мага. А уж про то, что вампиры имеют какое-то отношение к электричеству, я вообще впервые слышу! В тот момент я мог думать лишь о том, чтобы поставить Арса на ноги, при этом не навредив ненароком. Вот и подстраховался как мог. Насколько помню, браслет Батрухи в этом плане самый надёжный, даже с непокорным пламенем справится.

С напускным выражением страдальческого стыда прикрыв ладонью лицо, Елик выдохнул сквозь зубы едва слышное «Понавыпускают, блять, недоучек» и, сделав глубокий вдох, на удивление спокойным голосом продолжил:

— Не вздумай впредь применять эту технику на ком-либо, кому ты доверяешь меньше, чем мне… или своему суккубу клыкастому. Браслет Батрутдинова — всё равно что ключ от твоей магии. Применяя его, ты как бы объясняешь своим стихиям, что тот, кого ты этим браслетом наградил — твой, чуть ли не часть тебя. Попади такая власть над твоим волшебством не в те руки, реципиент такого наворотил бы! Из самого банального — совершить преступление и оставить отпечаток твоей магии, тем самым подставив. Твоё счастье, что любой суккуб со своей пары пылинки сдувает…

Арса дико бесило то, что его тут обсуждают в третьем лице, будто он предмет какой-то, однако он стоически терпел: информация оказалась ценной, ведь в случае чего убережёт его ангела от роковой ошибки. Елик по-прежнему был ему неприятен, однако теперь заслуживал толи́ку благодарности.

Целитель продолжил с сосредоточенным видом изучать его: посгибал в суставах, будто безропотную марионетку; прохладными, как будто даже чуть влажными пальцами зачем-то прощупал живот (Арсению показалось, будто все его внутренности перемешали), властно пробежался ладонями по спине, изучая мышцы, словно перед ним не вампкуб, а породистый пёс, которого оценивают для случки. Всё это невероятно раздражало, и он наверняка бы сорвался, если бы не одно но.

Антон не сводил с него глаз, всем своим взглядом показывая сочувствие, поддержку, просьбу потерпеть ради их же блага.

Чего не сделаешь ради своего истинного!

***

Предстоящее погружение Антона в разум Лукерьи пугало вампкуба почти до дрожи — слишком свежи в памяти были все треволнения, всё отчаянье, настигшее его, когда маг застрял в этой зыбучей-злоебучей пограничной зоне и взывал о помощи, не в силах выбраться. И даже то, что в этот раз погружение пройдёт под надзором этого выпендрёжника высокоуровневого профессионала, не успокаивало. Но препираться с Шастуном в попытках отговорить значило показать свою трусость (что терпимо) и выставить любимого в нелестном свете перед товарищем (что хреново), так что Арсений покорился судьбе.

В итоге всё погружение заняло всего ничего: они постояли с минуту придурковатым паровозиком, целитель пробормотал пару фраз и вскоре отправил сознание Антона на своё законное место. Правда, почему-то огневик, покачнувшись, влетел спиной в грудь Арсу, но когда это вампкуб жаловался на дополнительную возможность заботливо приобнять возлюбленного?

Дальнейшее течение вечера порадовало аж тремя событиями: во-первых, несносный Елик отправился освобождать память Димы, наконец-то избавив их от своего беспрестанно ехидного присутствия, во-вторых, они воспользовались полученным уединением для долгой и чувственной серии поцелуев, во время которой Арс даже без всякой суккубьести ощутил, насколько его ангел соскучился, ну и в-третьих, увидеть радостную улыбку Антона при виде наконец-то расколдованного Позова — само по себе удовольствие.

— Ты что, серьёзно думал, что я прибыл один?

А вот с этой фразы для одного конкретного вампкуба начался тотальный пиздец.

Вообще Арсений не любил ругательства, связанные с интимными частями тела или их применением. Кто вообще придумал использовать такие прекрасные понятия в столь отвратительных целях? Что такого оскорбительного во фразе, подразумевающей, что твой оппонент имел честь доставлять удовольствие твоей матери? В юности, прежде чем встретить их будущего отца, матушка бы только спасибо сказала такому добровольцу! Или вот приказ удовлетворить орально — как можно было вообще вложить в него унижающий смысл? Минет — это в первую очередь акт доверия со стороны ублажаемого, ведь при подобном раскладе даже не обладающий вампирскими клыками партнёр легко способен травмировать столь нежную часть тела.

А уж звучание матерных наименований и вовсе огорчало. Как можно было гордый, восхитительно твёрдый член обозвать таким куцым безвольным словом, как хуй? Про женские органы и вовсе вспоминать не хотелось — ну какому извращенцу при виде нежного лона, способного дарить любовь и жизнь, могло прийти в голову начать слово с мерзкого, будто крысиная возня, «пи», закончив его громоздким и грохочущим, словно танк времён Первой мировой, «зда»? Да для подобной идеи надо быть вообще на всю голову отбитым!

Однако сложившуюся ситуацию иначе как пиздецом было не назвать. Целитель кому-то позвонил, и в следующие пятнадцать минут дом Арсения подвергся нашествию незваных гостей, которых он при всём желании не мог завернуть, ибо видел, как с каждым новым гостем Антон сияет всё ярче. Сияет, как добротно начищенный медный таз, которым накрылись все суккубьи надежды на хоть какое-то уединение…

Арсений чувствовал себя хозяином вечеринки, на которую припёрлось множество незнакомцев: и уточнять, кто есть кто, неловко, и догадаться не сразу получается.

Первым в проёме распахнутой входной двери нарисовался худощавый кареглазый парнишка, основным отличительным признаком которого был на удивление тяжёлый выдающийся подбородок. Донёсшийся из подъезда сквозняк позволил ощутить ещё одно примечательное качество незнакомца — от него пахло волком. Видимо, это тот самый сосед по студенческому общежитию, который оставлял в блокнотике Антона записи вроде «Сжёг спинку моей кровати, падла!». Ох, мало ему было двоих шерстистых зверюг в доме, теперь и третий появился для полного счастья.

За тощим магом-ликантропом виднелся следующий визитёр, грузный мужчина с лицом разбуженной посреди дневной спячки совы. Шастун поприветствовал его лаконичным «Рад видеть, капитан», и Арсений догадался, что это и есть тот самый лидер Пятёрки. По виду и не скажешь, но внешность магов бывает обманчива…

Следующими Антон посредством рукопожатия одного за другим втянул сквозь невидимый барьер двоих неуловимо похожих между собой коренастых мужчин. Первый, с выбритыми висками, был весьма приятен на вид, но из-за носа картошкой напоминал слегка облагороженную версию типичного славянского крестьянина; второй, с дурацкой причёской а-ля Матвиенко, оказался не столь смазлив, однако Арсу на удивление понравился больше первого — было в этом длинноволосом что-то такое… простое и не несущее в себе угрозы, что ли. Да и на плече сидела, сверкая яхонтами глаз, механическая птица, которую тот бессознательно поглаживал по грудке, будто живую. Явно добрый человек.

Услышав протяжное «Зятёёёёк!», Арсений подошёл ближе, уж больно было интересно взглянуть на своего, кгхм, свояка. Хотя нет, свояками друг другу приходятся мужчины, женатые на двух сёстрах, а его ангел женщиной отнюдь не являлся, да и связывающие их отношения могли считаться браком разве что по обычаям суккубов и вампиров, а не людей… Но всё равно — свояк. Или brother-in-law. Удобно всё-таки в английском: «брат в законе» — сразу видно, что не кровный родич, а полученный через брак, и никаких копаний в хитросплетениях того, кто кому кем приходится.

Тот самый Евгений Отставнов, избранный Кристиной в мужья, вид имел слегка помятый после недавней долгой дороги, но в целом презентабельный: высокий, как у самого Арса, рост, широкие плечи, простое, но располагающее лицо. И даже рыжеватая, в масть по-военному коротко стриженным волосам, щетина ничуть его не портила, а лёгкая хрипотца в голосе и вовсе добавляла шарма. Если сложить внешние данные с рассказами Антона об извечном напарнике по полётам, в связке с которым ему работалось особенно хорошо, впечатление получалось весьма хорошее, не прогадала его золовка² с выбором супруга!

За широкими плечами рыжего скрывался ещё кто-то, Арсений никак не мог понять, кто. Елик, волк, капитан, свояк, пятый член команды вместе с родичем… Кто мог прибыть с ними? Кто ж там прячется за спиной воздушника, кто ж там переминается с одной ноги на другую, едва слышно притоптывая жёлтыми кедами и чуть постукивая о подъе́здную плитку какой-то деревяшкой? Кого могли взять с собой члены Пятёрки, спеша на помощь Антону?

Свояк освободил проход, открывая взгляду последнего гостя.

Гостью.

— Тина?! — их с Антоном восклицания прозвучали в унисон, с абсолютно одинаковой интонацией.

Да что за придурок, отправляясь на помощь боевому товарищу, берёт с собой беззащитную жену?!

— Вампир! — тонко взвизгнула в ответ девушка, тут же огревая его метлой.

Точнее, пытаясь огреть — тяжёлое древко на полпути перехватила худая сильная рука его ангела-хранителя.

— Похоже, это у вас семейная традиция такая — приветствовать меня разного рода уборочным инвентарём, — нервно хохотнул Арсений.

— Тин-Тин, не обижай моего ближайшего друга, пожалуйста, — укоризненно произнёс Антон секундой позже.

— Но он же вампир! — воинственно перечила девушка, безуспешно пытаясь вырвать метлу из крепкой хватки брата.

— А твой Женя рыжий, — на первый взгляд невпопад ответил Шастун, — но я же не кидаюсь колотить его за это шваброй! У каждого свои особенности. Длинные клыки моего Арса — совсем не повод пускать в ход метлу.

Арсений невольно усмехнулся, вспомнив, как с залихватским гиканьем удирал от вооружённого почти такой же метлой Шастуна всего-то полгода назад, и лишь потом осознал произнесённое.

Клыки моего Арса.

Антон впервые назвал его своим в присутствии членов семьи, как кровных, так и побратавшихся в совместных боях.

— Твоего Арса? — в один голос переспросили все присутствующие гости, включая выглянувшего из гостиной Диму.

— Моего. Вампира. Суккуба. Арса, — с нажимом отчеканил Шастун, всем своим видом давая понять, что не желает обсуждать эту тему.

Собравшиеся с особым интересом воззрились на Арсения, и он не нашёл ничего лучше, чем вежливо улыбнуться, легонько пожимая плечами — мол, так вышло, долгая история…

— Тон-Тон, метлу-то отдай, — жалобно и в то же время деловито произнесла Кристина, — как я без неё-то летать буду? Я ж отстаю от Жени на целую ступень…

— Ты владеешь магией?! — ошалело переспросил Антон, получая в ответ закатывание глаз и снисходительное «Ну разумеется!», после чего повернулся к зятю: — А ты чего мне не сказал?!

Рыжий потешно вскинул руки, будто сдаваясь.

— Да я сам только после свадьбы узнал, что моя жена — ведьма! — оправдывался он.

После этих слов свояк вампкуба получил от супруги по наглой рыжей морде.

— Ах ты сволочуга! — негодовала Кристина, охаживая муженька тонкими и, к счастью, вполне мягкими на вид прутьями. — Ведьма, значит? Ведьма?! Да я, между прочим, лучшая целительница выпуска петербуржского филиала Академии за две тысячи десятый год!

Это что, у Шастунов брачные игрища такие?

— Бляааа, если б я знал… — протянул его ангел, едва заметно потирая поясницу.

Без труда догадавшись, что Антон подразумевает то раннее утро, когда, израненный десятками игл, не решался идти домой, опасаясь вызвать подозрения «не знающей ничего о магах и нелюдях» сестры, и потому обратился за помощью к своему клыкастому соседу, Арсений преисполнился благодарности.