Careless, careless.
Shoot anonymous, anonymous.
Heartless, mindless.
No one, who care about me?
Что же случилось, Алиса? Моя дорогая крошка, ты снова потерялась во сне между осколков твоего потерянного сердца. Только дотронься слегка — и по рукам потечет алая кровь, сверкая рубиновым цветом на твоих бедных тонких кистях. Прости, Алиса, но Страна Чудес мертва, как и твоё сердце за ребрами внутри. В том прогнившем месте давно нет души, и спасти безумца из клетки, в которую он забрался сам — невозможно. Такой груз даже тебе не под силу тащить на хрупких плечах.
Безумство. Чудесатей, как ты говорила.
Но те чудеса — лишь иллюзия прекрасной и мнимой закулисной жизни под землёй. Те тропки, по которым ступали твои ноги, теперь заросли ядовитым плющом, и ты умрёшь от его яда прежде, чем дойдёшь куда-либо. Алиса, не плачь, солёные слёзы только напрасно будут царапать твою душу леденящими осколками, приближая скорую смерть ещё быстрее, чем укусы от яда плюща.
Ты куришь опиум, дорогая Алиса, забываясь в дурмане иллюзий, возрождая там, в голове, свою прежнюю Страну Чудес. Но ты разлагаешься, как разложились жители далекой и странной страны, в которую кроме тебя, никто так никогда и не смог поверить. Ты умрёшь, Алиса, и с тобой умрет и эта страна. Твои лёгкие всё больше зависимыми от дыма, который вдыхал противный слизняк, зовущий себя некой мудрой Гусеницей, но это не больше, чем маска, не больше, чем преддверие кошмара, в которое вступал всякий здесь проходящий.
Это погубит тебя, дорогая Алиса. Лучше тебе забыть Страну Чудес и Безумного Шляпника. Чаепитие давно было фальшью, — они пытались сохранить крупицы уходящего мира в себе, в тебе, во всех нас. Мы умирали уже тогда, но ты не замечала этого под ликом веселья и чудес, думая, что каждая сказка — добрая, без изъянов, где всегда празднует торжество справедливости. Мы увядали уже тогда. Наше представление, — истинно последнее представление, было лишь для одной тебя, остатки былой роскоши, наших мечтаний. Не грусти, Алиса, не вини себя в умирании, но вини за то, что рискнула дать нам последнюю Надежду.
На каждую Алису — свой Бармаглот, сжирающий помыслы душевных наваждений. Он питался нашими страхами, нет, он вышел из наших страхов, как и ты — из нашей Надежды. Ты пришла последним лучом и ушла им же в закатном рассвете, оставив после мрачное кислое послевкусие. Страна Чудес перестала надеяться, умирая с последним уходом разумного светлого существа.
Ты появилась, и это было как опиум для твоих лёгких. Зависимость. Страсть. Но мы знаем с тобой, дорогая Алиса, что бывает, когда ты не вдыхаешь этот сладостный дым. Тебя ломает, как ломает Страну чудес, её сжирает твой яд. Она стала зависима от тебя, но тебя больше нет.
Ты заперта в этих стенах, воя от страха, когда видишь полную луну, ты стонешь, когда тело сотрясает очередной приступ кашля лёгких, которым так не хватает жизненного яда. Ты сгубила всех нас, и лучше бы ты не рождалась, девочка. Лучше бы тебе умереть или размозжить голову о ствол дерева, внутрь которого ты упала тогда.
Красные розы окрашены в чёрный, а голова Королевы Червей вздёрнута на пику. Ты этого хотела, моя дорогая Алиса? Иди по тропинке, и рано или поздно, она выведет тебя куда-нибудь. Главное — долго идти. А лучше — оставь бутылочку с наклейкой «Выпей меня» на стеклянном столике и проснись, иначе ты умрешь здесь, на поляне с разбитыми чашками и разодранной шляпой безумца.
Знаешь, моя дорогая Алиса, ты убила Страну Чудес.
Навеки твой мертвый Чешир.