Сквозь зарю прорвалась стрела. Та стрела, что весну закупо́рила в банке, — промчалась огнями по небу, стала вестницей лета; начало новых начал. Весна погибала. Весна, что пропала в новой эпохе, оказалась в рамке картиной, весна — то всего лишь туман. А мы ведь только и рады. Подумайте: разве все, что вокруг, существует? Лишь лето с его бесконечным рассветом, с его вечерами — тоже в рассветах, с его ночной кутерьмой, с рассветом даже в глазах; остальное — не так уж и важно, остальное — забудь, все другое — мираж в твоей голове. Все выдумки — то лишь от страха, а страху доверять нельзя мне (говорю я себе под страхом правду найти).

И весна — узор из-под кисти художника, красота без начала, конца. Красива весна, но она ведь картина, а значит, иллюзия на холсте. Нет, весна была рождена во мгле мрака — всё тени теней, и в ней — самая черная ночь (если только та ночь — не иллюзия тоже).

Искусство — тоже вранье. И если весь мир состоит из искусства, весь целый мир — сплошная неправда. Тогда все, что не нравится, можешь тоже забыть — ничему, никому нельзя доверять. Ведь чувства — то мастерство, а страх — это, знаете, тоже искусство.

Лето — вот, что спасет. Ухватись за надежду о том, что лето — не это, оно не такое; что художник-негодник не забрал всех рассветов в блокнот, что красот теплоты вечеров наловить не успел он в картины...

Да о чем это я? Не думай, правда ты жив или нет, лишь живи! А на всю философию — смех: вот верный ответ! Пока угасают поля, приглушаются формы, цвета, не думай о том, что сам ты — поэт.