Перед глазами плывет: кольца на пальцах отражают блеск костра, многорукий цыганский табор мычит себе под нос древнюю, отдающую медью песню, несколько десятков ртов провожают старшего, ушедшего в другой мир.
Многие думают, цыгане свободны — это не совсем так. По крайней мере, Питер никогда не чувствовал себя свободным и не был им. Он лишь хочет казаться, но сны и дергающиеся, нервные руки выдают его. Питера бесит, что все движется по кругу, что мир пожирает сам себя, он отмахивается бессильно от гипнотизирующего уробороса, он смотрит внутрь, смотрит, смотрит, падает в пустоту.
Сколько Питер себя помнил, его успокаивали медузы. Их желтый, выплывающий из темного пространства, полупрозрачный, желеобразный покой. Тихие движения. Змей крутится, как волчок, медузы дышат плавно и мерно. Питер дышит под водой вместе с ними.
— Всегда будешь уходить, — говорила Дестини в те времена, когда Питер еще ни разу не уходил.
— Я пока никуда не пришел, — отвечал он.
От костра жар на лице, все вокруг уже замолчали, ждут. У единственного сына — одна серьга в ухе. Младший останется с матерью до старости: кто-то ведь должен заботиться о родителях. Всегда будешь ответственен за тех, кто вокруг тебя. Тысячи обрядов и правил заложены в нем на генетическом уровне. Не любит многоэтажные дома, задыхается. Превращается в волка каждый месяц, не может не превращаться. Обязан отдать что-то, чтобы спасти кого-то.
Первое правило: младший в семье должен отрубить голову мертвому деду, потому что после смерти душа остается неподалеку, в мире, похожем на этот, но без смерти. Иногда душа хочет вернуться в тело.
— Тогда с нами происходит кое-что страшное, — уклончиво рассказывает Питер Роману.
Топор в его руках, много лет назад, казался очень тяжелым.
Свобода — это личный выбор каждого. Питер не умеет быть свободным, не научился. Роман не видит, ослеп, что ли? Питеру хочется взять его и встряхнуть хорошенько за края дорогущей гладко выглаженной рубашки. Роман стоит и пялится на его кольца, будто колец никогда не видел.
Когда Питер смотрит на Романа, он ныряет в темное море с желтыми искрами и проплывающими мимо медузами. Так чертовски лениво что-либо делать.
Голова Николая падает на землю. Питер боялся, что не сможет отрубить сразу. Наверное, от страха и получилось.
Дестини читает линии на его ладонях, поднимает глаза и выдыхает: "Ты будешь таким же, только по своей воле".
Он не понял тогда.
Короткие волосы у цыган — это символ бесчестия. Волосы остригают изгнанным и изолированным, тем, кто совершил преступление. Дедушка Николай был изгоем.
Питер прислоняется к сиденью бритым затылком, смотрит в окно машины на умершее лето. Перед глазами плывет: кольца отражают закатные отблески.
Пытается вызвать желтых медуз, но, видимо, не судьба.
Вспоминает неосознанно, нежеланно, похоронную старую песню, мычит и мычит ее, пока мир сворачивается клубком и заглатывает свой скользкий, холодный хвост.