Принцип Боба Дилана

— Трусость — один из самых страшных человеческих пороков.

— Осмелюсь вам возразить. Трусость — самый страшный человеческий порок. 

© Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита» 

Сегодня был один из немногих дней, когда в доме семьи Стамп было по-настоящему тихо и пусто. Такое случалось редко и это означало, что Патрик наконец-то может погрузиться в работу, не отвлекаясь на снующих везде и до жути любопытных Деклана и его младшего брата. Стамп не имел ничего против их непоседливости, но когда дело доходило до инструментов, которых было множество в его домашней студии, композитору приходилось уговаривать своих сыновей, чтобы они поиграли в другом месте.

Без этих маленьких людей в его доме становилось одиноко, и, по правде говоря, даже в полной тишине Патрик работать не мог. В таких редких ситуациях, случавшихся с ним, на помощь приходил Вентц. С помощью пары сообщений, он оказывался в его доме, создавая рабочую обстановку и подкидывая интересные идеи. Вдохновляясь работой друг друга, делать что-то было в разы проще. Они это поняли давно и применяли по возможности на практике.

— Я привёз несколько набросков, насочинял пока летел с Нью-Йорка вчера, не знаю, может что-то и выйдет, — Пит оставил на столе пару листов. — Ну, это на случай, если ты меня позвал для работы.

— Я позвал тебя для работы, — мягко и спокойно отрезал тот, — даже не думай бездельничать, понимаешь… Пару дней в месяц Элиза уезжает с ребятами куда-то, потому что ей одной довольно трудно справляться с двумя маленькими торнадо. Поэтому, я и ты в том числе должны ценить это, — пояснил вокалист, заставляя своего друга почесать затылок, обдумывая настойчивые слова Патрика.

Вентц на самом деле забыл, когда они вообще собирались не по работе. Учитывая, что в моментах между турами и записью альбомов басист и раньше не особо контактировал с Патриком. Они были именно тем типом друзей, что могли не видеться буквально годами, но при встрече вести себя так, как будто попрощались только вчера.

Всю жизнь они бегают из крайности в крайность. Или проводя часы напролёт вместе в грязных автобусах проезжая сотни километров, или, как сейчас, с головой уходя в семейные заботы, даже забывая поздравить на Рождество. Самое странное, что Пит привык к этой расстановке вещей. Привык иметь такие отношения с человеком, являвшимся его личной музой на протяжении всего пути.

После отчаяния, всегда приходит смирение.

Данное басистом обещание не валять дурака исполнялось наполовину. Попытки выдавить из себя какую-то строчку или помочь Патрику рушились, как карточный домик. Сегодня почему-то всё шло через одно место. В итоге, он, немного покачиваясь из стороны в сторону, расположился на стуле около вокалиста, наблюдая за тем, как у того тоже ничего не получается. Стамп начал сохранять хоть какую-то сделанную мелодию и лазить по файлам в компьютере. Внимание обоих привлекла одна папка с фотографиями, как они позже поняли по её содержанию. Предаваться воспоминаниям было единственным, на что мужчины способны сейчас, после неудачных попыток творческого процесса.

— Я недавно нашёл старый фотоаппарат и там были эти фотки… Боже, смотри, — Патрик открыл одну из них, — чёрные ногти, девчачьи джинсы… с того момента многое изменилось, но твой чудаковатый вид фэшн-катастрофы — нет, — продолжая листать фотографии, пошутил Стамп.

— Бакенбарды и кепки тоже иконы стиля, соглашусь, — Вентц закатил глаза, посмеиваясь.

— Ты говорил, что мне идёт! — на это вокалист получил в ответ смешливое «Ты тоже много что мне говорил», — хорошо, когда нам было около двадцати, мы оба выглядели, как придурки.

— Стильные придурки, — поправил его Пит, — а ещё вспомни пирсинг у Энди или Джо с обесцвеченными волосами, тут должны быть подобные фото-шедевры, дай мышку… — Патрик легко поднял руку, подпуская басиста к заветному предмету. — Концерты, пьянка… Упс, я в одних трусах, — перед Вентцем словно проплывали яркие моменты его прошлого, можно сказать даже безумные, эксцентричные, — пока что предмета моего поиска я не вижу, погоди… Тут есть видео, интересно, что же это, — оба прильнули к экрану, предвкушая увидеть что-то глупое и странное, в стиле того периода их жизни. Пит открыл запись. Мужчины застыли замертво, забывая, как дышать. 

Дверь автобуса с краю кадра, чья-то рука хватается за неё, а затем снимающий резко поворачивает камеру вбок, где вдалеке виднеется сцена и палатки, а также раздаются крики ликующей толпы. Warped 2004 — вот, где разворачиваются события данного видеоролика, это можно было сказать без всяких сомнений.

— Тихо… мы не должны их спугнуть, — из-за кадра был слышен голос Джо, а объектив снова направлен на вход в трансфер, — прикинь просто что это будет!

— Ты уверен, что они в здесь? Я видел, как Пит пошёл к автобусу Simple Plan, хотя… — прозвучали тихие слова Энди, — давай уже заходи, — изображение стало дёрганным, видимо он начал подталкивать Тромана к двери, — задрал тут панораму показывать. Кто это вообще потом смотреть будет? — может слова барабанщика по поводу не существовавших зрителей этого видеоролика не оправдались, но парень все-таки заставил зайти Джо внутрь.

Невнятно перешептываясь, они медленно шли по салону автобуса. Наконец-то парни дошли до двери, которая вела назад, где перевозили оборудование.

— Сюда, — голос был настолько неслышным, что трудно было понять, кто из них это сказал.

Мягкий звук открывания ручки, затем вид на небольшую комнату. Всё было вполне обычным за исключением одного момента, который кажется и был целью этого видеоролика.

В паре метров, при не совсем слабом освещении, можно разглядеть не только силуэты двух парней, но и внешность каждого, пока они, безумно целуясь, не замечают вошедших. Один из них со светлыми, уже давно не подстригаемыми волосами, прижат к стене, пока его партнёр крепко сжимает запястья паренька. На темноволосом нет футболки и можно рассмотреть все его немногочисленные татуировки. Тот, что немного поменьше ростом и с кепкой, уже съезжающей с головы, хватает своего возлюбленного за скулы, притягивая того к себе всё сильнее, как будто это его единственный источник кислорода в этом мире.

Через мгновение, один из них разрывает поцелуй, направляя взгляд к двери и замирая. Затем, он отпускает прижатого парня и тяжёлыми шагами направляется к камере.

— Пит, только не злись, я давно хотел сделать это, для ваших будущих семейных архивов, ничего более, — протараторил Джо и, отходя на пару шагов, он словно останавливает Вентца этими словами.

Патрик бледнеет и теряет контроль над собой. Парень съезжает по стене вниз, сердце бьется как бешеное. В следующее мгновение он поднимается, поправляя кепку и прикрываясь ей. После, буквально выбегая из комнаты, вокалист расталкивает всех столпившихся около двери.

— Хэй, полегче, осторожнее… — прошептал Энди, когда Стамп толкнул его в бок, чтобы скрыться в другом конце автобуса, а может вообще выйти на улицу.

— Джо, я не имею ничего против, — Вентц сделал паузу, камера снимала его задумчивое лицо, — просто, Патрик… понимаешь, он не может, черт, — он ударил по стене, видимо пытаясь собрать свои мысли, — он боится всего этого, он ненавидит самого себя за то, что любит меня.

— Он тебе в лицо это говорил? — обеспокоено спросил барабанщик.

— Нет, Патрик не говорит этого, но я это чувствую. И все это из-за страха того, что это кто-то увидит. В особенности его родители, которые сейчас наверняка полагают, что их сынок зависает с красивыми девушками в туре, но на самом деле спит со своим басистом. Прикольно, да? — темноволосый взмахивает руками, пытаясь изобразить удивление на своём лице, но на видео запечатлен лишь безразличный взгляд и глаза, полные отчаяния, — поэтому, если ты уже заснял, то спрячь и сделай так, чтобы Трик этого не увидел. Ведь, наверное мы там получились очень горячо. Будет несправедливо, если такое пропадёт, — неохотно улыбаясь, произнёс Пит, — а я пойду скажу, что это была всего лишь шутка и ты ничего не снял, хорошо?

— Без проблем. Только это точно будет в вашем архиве? Обещаешь, что будете пересматривать через лет так десять, а может пятнадцать? — Джо направил камеру вниз, ища защитную крышку от объектива в кармане. — Обещаю, — тот засмеялся, а затем, абсолютная темнота, щёлканье крышки и конец записи. 

Ни Пит, ни Патрик не может посмотреть другому в глаза или повернуться. Даже думать о том, что они будут делать дальше, после увиденного, не представляется возможным. Впервые за пятнадцать лет Пит приблизился настолько близко и был определенно не готов, от слова вообще. Пятнадцать лет, они делали вид, что между ними никогда и ничего не было. Всё это время они нагло врали всем и самим себе в том числе.

Темноволосый помнит как это началось, данные воспоминания вообще были единственным, что он помнил из того периода, потому что они были связаны с ним. Как бы басист не пытался их забыть, они все равно всплывали рано или поздно. Казалось, что от них не избавиться, даже если ему сотрут память или просто отрубят голову.

На самом деле, в тот день, когда Пит стоял на пороге дома и пялился на странный прикид Стампа не был первым разом, когда он видел Патрика. Всё началось за сутки до этого, когда они с Джо зашли в музыкальный магазин.

Юноша, усердно разгребавший завалы дисков, из которых большинство было гимном 80-х и тем, что сейчас было вовсе не актуально — привлёк их внимание. Но была и ещё одна деталь, из-за которой темноволосый зацепился взглядом за него: в боковом кармане рюкзака у паренька были барабанные палочки. Вентцу показалось, что сама судьба спустилась с небес. Пит целую вечность не мог найти им ударника.

После сказанной им фразы «Играешь на барабанах?» и утвердительного ответа, жизнь басиста перестала быть прежней. Каждый атом в этой вселенной перестал быть прежним.

Любви с первого взгляда правда нет, есть любовь со второго, третьего, четвертого… Когда кожа приятно жжется, после прикосновения или когда ты отводишь взгляд, потому что боишься потеряться в его глазах. Эти чувства пронизывали их насквозь и кажется, из них состояло всё. Рождались строки, затем музыка, следом песни.

Он помнит будто вчера, как Патрик застенчиво говорил ему: «Вчера я поцеловал Джо. Мы поспорили на то, что я стопроцентный натурал. Хочешь знать итог? — они сидели на крыше, свесив ноги и легко держась за руки. — Я, конечно же, проиграл», — затем был неловкий смех и пауза, тогда они переглянулись, сжимая ладони всё крепче и крепче.

Ощущать влажные и нежные губы светловолосого паренька было невероятно. Наверное, Пит никогда не был так сильно влюблён. Это чувство, вбирающее в себя тысячи и миллионы ощущений, таящихся где-то глубоко в груди, которые невозможно было описать словами. Официально, здесь и началась их маленькая тайная история.

Ночные прогулки по паркам, жаркие поцелуи за кустами и еле заметно соединенные мизинчики, когда они шли рядом, ведь за руку было идти опасно. Да и к тому же, Патрик сразу бы их разъединил. Съемная квартира, стены которой наверное до сих пор помнят всё происходившее там, а может и немного больше. Ведь у каждого буквально слетали все предохранители, только лишь от одного касания другого, и если им посчастливилось остаться где-то одним, то сорванного голоса Патрика было точно не избежать. Чувство, сравнимое только с эйфорией и безумием. Вот что было между ними всё это время. Фотографии на старый полароид, в котором каким-то чудом осталась плёнка. Метки, которые покрывали ключицы вокалиста, потому что выше нельзя. Несколько кепок, подаренных Питом. Светловолосый был в полном восторге от этих бейсболок, которые так легко слетали с его головы, во время того, как они неуклюжими шагами, крышесносно целуясь, пытались скорее добраться до ближайшей мягкой поверхности.

Стамп никогда не хотел афишировать их отношения. Тогда он просто отмахивался тем, что семнадцатилетнего парня не воспримут как надо и им вправду стоит подождать. Пит верил ему и хранил в себе надежды на то, что когда-нибудь сможет громко прокричать на сцене, что Патрик Стамп — его парень и что для него, он единственный луч света в этом мире, полном кромешной тьмы. Пожалуй, последнее утверждение это единственное, что сохранилось по сей день.

В молодости все кажется таким ярким, гиперболизированным. Ты воспринимаешь все близко к сердцу, каждый удар или каждая победа для тебя, как целый шквал эмоций. Так было и с выпуском первого альбома. Они вчетвером напились и навеселились до усрачки после выхода этой пластинки. Абсолютно всё равно, что на следующий день им нужно было в тур. Но ведь, это их первый студийный альбом. То, над чем они корпели месяцами.

В основном, все песни на альбоме были построены на обращениях к призракам прошлого, бывшим возлюбленным и подобному, о чем могут написать песню подростки, какими они всё ещё являлись. Но среди двенадцати песен затесалась одна, которая изменила всей концепции пластинки, может и не содержанием, но смыслом названия уж точно.

Суббота. Этот день занял особое место в сердце Пита, и наверняка Патрика, ведь обычно именно на этот день недели выпадало большинство их свиданий. Посиделки в полупустых кафе, где можно было найти безлюдный уголок, чтобы украдкой поцеловать своего парня. Или просто, когда Стамп мог остаться у Пита на ночь, с серьёзным видом заверяя своим предкам, что они хотят поиграть в пару новых видеоигр.

Время шло, они потихоньку росли как группа, а Патрик становился всё более уверенным в себе и прошаренным в создании песен. Басиста это не могло не радовать: наблюдать за работающим или спящим над работой Стампом — сплошное удовольствие. В то же время, уровень открытости их отношений никуда не двигался с самого начала. Пит просто не мог даже спросить вокалиста об этом, ведь каждый раз получал в ответ сухое: «Я не готов, это всё так сложно, ты же знаешь. Подожди ещё немного». Брюнет терпел, кропотливо ждал, всё ещё держа и лелея у себя в голове большие мечты насчёт Патрика.

Warped 2004 и вправду оказался одним из переломных моментов. Прошло уже три года с того момента, как они начали встречаться. Сильно сказано, скорее скрываться. Всё это давало прямо под дых, поэтому темноволосый решил медленно, но верно, действовать. Затаскивая Трика куда не лень для привычных нежностей, он пытался изливать свою любовь к нему даже в самых обыденных фразах. Да, это с ним тоже осталось именно оттуда.

Вскоре после того случая с видеокамерой, Патрик был буквально вне себя. Вентцу удалось его успокоить, но не без получения в ответ самой жесткой брани, на которую был способен вокалист.

Следующие пару месяцев протекли странно, и темноволосый постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. Стамп стал более раздражительным и словно начал его избегать, это давило на душу басиста всё сильнее и сильнее. Пит, по правде говоря, не понимал происходящего. Всё стало ясно в один момент, когда хрупкая ваза под названием «их отношения» разбилась о бетонную стену, расколовшись на сотни мельчайших кусочков. Тогда он думал, что на вечность утерял способность ощущать что-либо.

Патрик неожиданно пошевелился на стуле, отъезжая и вставая с него. Наверное, он хочет убежать отсюда и этой темы. Снова, как всегда, он оставит всё как есть и даже не попытается что-то решить. Ведь их отношения не существовали никогда, зачем тогда говорить о несуществующем?

«Ну, давай, беги. Если за пятнадцать лет чёрная дыра в моем сердце не испарилась, думаешь за всю жизнь она исчезнет?» — Пит решил тоже подняться. Вентц понимал, что ему нужно уйти из этого дома, затем не общаться с Патриком пару дней, чтобы убрать это напряжение между ними, возникавшее, когда реальное прошлое давало о себе знать. Следом делать вид, что ничего не произошло, вообще ничего. И вот, они снова друзья, снова коллеги, но никак не лжецы с многолетним стажем. Пит уже успел полюбить этот цирк за всё это время, ведь напоминать Стампу, что басист когда-то был чем-то большим для него, было сродни тому, как дразнить капризного ребенка.

Но, вопреки предположениям Вентца, вокалист встал напротив него. Светловолосый не двигался и даже не пытался сдвинуться с места, нервно держась за спинку кресла рукой. Осмелившись поднять взгляд вверх, он встретился со светлыми глазами Патрика, которые были абсолютно такими же пустыми и испуганными, как и тогда.

Будто ядерным взрывом эти моменты взорвались, появившись в его голове, и он начал прокручивать их, сам того не желая. Никогда так четко, как сейчас, он не мог воспроизвести события такой давности в своём сознании.

***

День благодарения ещё не наступил, а они уже решили начать украшать свои апартаменты к Рождеству. Ну как, начали; в гостиной стояла парочка коробок с новогодними игрушками, а небольшая гирлянда висела над их кроватью — это всё, на что хватило фантазии двух парней. По крайней мере, Пит также пообещал купить большую ель и примостить её в угол около выхода на балкон. «Ибо без этого будет ну совсем грустно в квартире», — думал Вентц.

Если говорить о том, что поклялся сделать Патрик к Рождеству, так это было то, чего Пит ждал целую вечность. На самом деле, Стамп ничего в лицо ему не говорил, как обычно. Однако пару дней назад, во время одного из разговоров промелькнуло что-то по типу: «Я хочу тебя взять на семейный ужин, как своего парня».

Пит был в таком восторге, когда узнал о том, что хочет сделать его возлюбленный. Всю неделю темноволосый был на подъеме и приобретённая за пару месяцев депрессия начала потихоньку уходить, вместе с последними пачками таблеток, выкинутыми в мусорное ведро. Он понимал, что прямо об этом Патрик не говорил, но осознание того, что это может произойти, уже будоражило его с ног до головы.

Хотя, в голову било понимание того, что это тогда будет самый трудный день, который их когда-либо ожидал. Ведь, Трику будет невероятно тяжело рассказать, а главное доказать, что всё нормально. Ибо родители, это первая ступень к тому, чтобы сделать каминг-аут перед всеми. В любом случае, если они не примут Патрика, то у них будет эта чудесная и украшенная квартира, в которую можно будет вернуться. Так полагал Пит, пока всё не рухнуло в один момент, вместе с его мечтами и планами в том числе.

— Слушай, может стоит что-то прикупить твоей семье, просто… ты говорил, что хочешь взять меня с собой? — с такого вопроса начал разговор только что вернувшийся Вентц и прильнул к своему парню, садясь рядом на диванчике, протягивая руку для объятья, чтобы согреться после прибывания на улице. — Ты не представляешь, как я взволнован…

— Мы не будем ничего покупать, — он плавно отодвинул от себя тянувшиеся к нему руки Пита, отсаживаясь от него, — Я, хотел обсудить кое-что… — остановившись на долю секунды, Стамп выдохнул. — Если кратко, то я хочу покончить с нами, — образовав вакуум между ними, Патрик мертво отчеканил эти слова, крепко сжимая руки в замок и смотря на них. Его лицо приобрело странную эмоцию, выражавшую то ли безразличие, то ли потерянность.

Полагая, что это такая шутка, басиста захлестнуло недоумение. Но в этот день, мир был слишком жесток и ужасен по отношению к нему.

— Ты наверное хочешь знать, почему я несколько месяцев был таким… не таким как обычно, — он говорил твёрдо, не колеблясь, как только мог, — мне, наверное, следовало сказать ранее, ещё полгода назад, когда я только начал думать об этом… — Патрик говорил размеренно, без эмоций, совершенно холодно. Возникло ощущение, что парня, который проснулся утром рядом с ним, словно подменили. — Я не люблю тебя.

Именно в этот момент, Пит увидел те самые глаза впервые. Этот взгляд заставил всё живое внутри него завять, а теплоту и постоянный ритм сердца в груди заморозить хуже, чем это может сделать жидкий азот.

«Этого не может быть. Как ты можешь так врать, черт тебя побери?» — стадия первая: отрицание.

— В смысле, я ценю тебя, как друга, но я не люблю тебя как… сам понимаешь, — он вытянул губы в ровную линию, пытаясь изобразить сожаление, — знаю, тебе сейчас больно, но ты пойми и меня тоже, последние три года я только и делал, что путался в своих чувствах и из-за этого тянул нас ко дну, и всё между нами тоже.

«Ты думаешь только о себе. И кто теперь из нас здесь эгоист, а? Почему ты кормил меня завтраками о том, что хочешь быть со мной вечно, зная, что потом все равно бросишь, как бездомную собаку на улице? Зачем ты давал мне ложную изначально надежду?» — стадия вторая: гнев.

— Поэтому, я принял это решение. Пит, так будет лучше, поверь, ты заслуживаешь лучшего, а я… Я тот человек, который не является этим «лучшим», — басист даже не сопротивлялся и не пытался что-то сказать, он хотел сейчас получить смертельную дозу боли, продолжая оставлять в своей голове каждое сказанное слово. — В последнее время мы очень много говорили и ругались по поводу того, что мы никуда не движемся, это гребаный кризис в отношениях. Ты скажешь: кризисы бывают у всех. Но здесь… скорее это чертово банкротство, — Стамп запнулся, разжимая руки, и немного разводя ими, — ибо я не вижу нас вместе. Из нас бы не вышла парочка американских счастливчиков, скорее, что-то более реалистичное и угнетающее… — вихрь, бушевавший внутри басиста остановился, а вместо него образовался штиль.

«Хорошо, возможно это просто нужно пережить, справиться, попытаться перейти через всё это. Но мы проходили и не через такое, и через это пройдём, надеюсь…», — стадия третья: сделка с судьбой.

Дальше слова проносились словно шум, в голове лишь ясно отдавались четыре слова «Я тебя не люблю». Словно Питу каждую секунду делали разгоряченным чугуном клеймо на груди с этими четырьмя словами. Не зря на востоке цифра «четыре» созвучна со словом «смерть». Именно в этом значении оно и подразумевалось, наверное, потому что это было настолько жестко и болезненно, как ощущение тысячи казней одновременно в одном теле.

Патрик Стамп, уже как полчаса не его вовсе, стоит на пороге, уже не их общей квартиры. Он накидывает на себя рюкзак и бормочет про то, что за остальными вещами, вроде принесённой им гитары и прочим заедет завтра. Наверняка, даже сам светловолосый не знал куда направляется, просто хотел уже уехать отсюда. Теребя воротник куртки, вокалист намекал, чтобы Пит с ним попрощался и он уже пошёл.

— Можно тебя поцеловать на прощание? Это всё, что я прошу, — спросил Вентц, потупив взгляд, надеясь в последний раз ощутить эти приятные и неповторимые прикосновения, почувствовать считанные секунды спокойного полёта, прежде чем его душа упадёт и разобьётся вдребезги.

Патрик несильно крепко обнял темноволосого, похлопав по спине. С некой грустью в глазах, Трик прошептал: «Мне жаль, что так вышло», — следом закрыв дверь этой квартиры для себя навечно.

Остальное, что помнил Пит после, так это отъезжающее такси и слёзы. Также, удары его кулаков о стену в безысходности до такой степени, что разбитые костяшки руки заживали ещё неделю. Все пять стадий принятия неизбежного смешались воедино и образовали смерч, разрушавший всё на своём пути. Он злился на самого себя, что ничего не предпринял, даже не ответил, а молча согласился, приняв своё поражение и просто отпустил его. Ненавидел Патрика, что так подло с ним поступил и в то же время понимал, что все его действия лишены какого-либо смысла. Зря он надеялся, зря он любил, зря он вообще жил. Теперь уже ничто не будет иметь никакого вселенского замысла, потому что самое главное для себя, Вентц уже упустил.

«Можно я завтра снова проснусь в его объятиях», — но, к сожалению, этому не суждено было случиться, и Пит это понимал.

***

Стамп сделал шаг к нему и они оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Теперь, в виде мужчины читалось сочувствие и раскаяние, нежели безразличие и пустота. Разговора было не избежать. На такой исход событий у Пита было подготовлено вообще ничего из эмоционального и словарного запаса. Ибо спустя полтора десятилетия не очень-то легко внушить себе надежду, что Патрик вновь заговорит о том, на чем лежит уже слой пыли, но что постоянно мозолит глаз.

Молчание повисло, как туман над ними, пока Патрик одними губами не произнёс всего лишь два слова:

— Прости меня… — он отвёл взгляд в пол и чуть ли не сжался, потому что каждой фиброй души чувствовал, что произойдёт дальше.

— И это всё, что ты можешь сказать после пятнадцати, черт возьми, лет?! — темноволосый разразился в тяжелом и громком крике, со свойственным Питу басом в нём.

Это вырвалось само собой. Словно тот самый парень сейчас пробудился в нём и крушил всё на своём пути, что не смог снести тогда, в этой небольшой съемной квартире близ Чикаго. Если бы он сейчас был в здравом рассудке, а не в состоянии близкому к агонии, он бы расценил свои действия как идиотские.

— А с чего я по-твоему должен был начать? — Стамп не стал молчать, отвечая во всю силу своего голоса, вскидывая руки, а затем расставляя их немного в стороны.

— Да с чего угодно, мне всё равно, — перекрывал его слова Пит, — Этого разговора вообще не должно было быть!

Патрика словно заклинило и он мертво посмотрел на темноволосого. Почему так? Он же просто пытается исправить всё. Поздно и глупо, но это видео было последней каплей, поэтому Стамп решается на этот шаг.

— Раны заживают, но шрамы не затягиваются, пойми это, — задвинув кресло вплотную к столу, чтобы ближе подойти к вокалисту, протянул Пит. — На протяжении всех этих лет, когда я каждый раз вижу твоё личико на горизонте… В этот момент у меня в голове раздаётся одно и тоже, вновь и вновь. Те самые слова, с которых и началась эта отвратительная игра. Где я, дрожа дружбой… Дружбой же, верно, Патрик? — раз этот момент настал, Вентц оторвётся по полной, выльет всю свою ноющую долгими годами боль прямо сейчас. — Каждый раз я ухожу или резко перевожу тему, чтобы вдруг не задеть тебя, когда разговор случайно заходит о наших романтических отношениях, — отчеканивал он слова, заставляя Патрика чувствовать себя подавлено. — Не поверишь, но они были и они существовали, как бы тебе этого не хотелось, — на последних словах он сделал особенный акцент, прожигая глазами своего собеседника.

— Я понимаю, — пока темноволосый выплескивал кипящий гнев, Стамп просто пытался пережить происходящее, ведь он должен был когда-нибудь это сделать.

— Да ничего ты не понимаешь! — снова закричал он, затем резко понижая тон голоса, ведь криками ничего не решишь, — Если ты сейчас начнёшь нести бред про то, что так было лучше для нас обоих, то… Я покажу тебе выписку из больницы, когда в моём желудке нашли содержимое целой банки ативана, — немного дрогнув, он вспоминал охранника, стучащего ему в окно машины и парковку Best Buy около полуночи, — Я принял столько таблеток далеко не из-за навалившихся проблем, вроде слитых фотографий. Хорошо, наполовину эта версия правдива. Но главной причиной был ты. Живи с этим. Как и я начал жить в своё время со знанием того, что человек, которому я доверял, отдавал всего себя и каждый сантиметр своего сердца, просто… сказал мне, видите ли, что не любит меня. Хотя за пару часов до этого, этот же человек заверял меня в абсолютно противоположном, — Пит сейчас словно тыкал остриём ножа в грудь Патрику, заставляя Стампа наконец-то поднять голову и посмотреть на того, кто кажется его сейчас видеть не может.

Пытаясь успокоиться, Вентц бродил по комнате. Он наблюдал за стоящим на одном месте Патриком, пока тот пытался переварить всё сказанное басистом.

— Прошу, дай мне возможность поговорить с тобой, я всё объясню, — мягко шепча, вокалист пытался привлечь Пита.

— Вот скажи, тебе самому это надо? Со стороны, твоя жизнь сейчас лучше некуда: семья, любимое дело, куча друзей, много знакомств, и конечно же, никакого Пита Вентца у тебя в доме, может быть изредка, только по работе… — продолжал язвить темноволосый, всё ещё находясь на другом конце студии, — К чему лишние разговоры, верно? Ты же всегда был противником подобного. Зачем вообще говорить с человеком, которому ты уже уготовил судьбу, на задворках своей жизни? — Всё было так сумбурно и странно, Пит полагал, что настойчивость Стампа здесь закончится, но он снова ошибся.

— Если я скажу, что даже эти слова, повлёкшие за собой столько лжи, тоже были неправдой, то… Ты позволишь мне объясниться до конца? — Патрик применил самый нежный голос, на который он вообще был способен. Именно этот мягкий тембр Стамп использовал, как своё самое главное оружие, которое он когда-либо имел, — И в этот раз, я клянусь, что буду честен.

Рука Вентца остановилась, прекращая проходиться кончиками пальцев по корпусам гитар, висящих на стене. Сердце пропустило несколько ударов, а мозг лихорадочно соображал, правильно ли он понял посыл.

«Неправда?» — впервые в жизни, он радовался факту того, что ему соврали в чём-то. Нет, Пит пока не радовался, лишь быстрыми шагами догонял уже ускользнувший из его рук луч надежды. Что-то двигало им, заставляло делать шаги и заново начать верить Патрику.

— Ты был прав, если коротко, — томно начал тот, когда басист снова оказался рядом с ним, — там… ты сказал всё, что происходило со мной на самом деле. Может быть я и не самый большой лжец, с которым тебе пришлось столкнуться, но самый дрянной трус, это уж точно, — Стамп пытался выдавить из себя какой-то смех, но в итоге вышел только тихий всхлип, — я думал, что смогу перестать… бояться. Но с каждым днём это всё… словно наваливалось снежным комом. Мне пришлось начать врать, чтобы хоть как-то оправдать то дерьмо, которое я натворил. С тобой, со всеми и даже с самим собой. Начиная с того момента, я просто всех дурачил. Показывал, что у меня всё хорошо и что я не нуждаюсь ни в чём, — на Патрике не было обыденных очков, за которыми он мог спрятать свои глаза, поэтому ему приходилось с двойным усердием держать себя в руках, неловко переминаясь и слабо улыбаясь темноволосому.

Всё, что Пит видел сейчас перед собой — неуверенного юношу, который пытается найти слова, чтобы описать то, что происходит с ним. Таким Вентц и запомнил настоящего, живого, его Патрика. Того Патрика который, кажется, ушёл навсегда. Басист думал, что больше никогда не увидит того самого парня, улыбавшегося ему не в знак вежливости, а потому что он реально этого хотел. Пит был поражён.

— По правде говоря, когда я встретил тебя, я думал, это какая-то шутка. Ты был непробиваемым придурком, я вообще с такими никогда не связывался, но в этот раз, меня что-то зацепило, в плане… — многозначительно замолкнув, вокалист продолжил, — меня никогда не цепляли так люди, тем более парни, тем более такие идиоты, — протягивая каждое слово, а в конце улыбаясь, говорил Патрик, — очнулся я только тогда, когда по уши влюбился в тебя. Я реально сбегал из дома, чтобы провести в ещё один вечер твоей компании… Первый раз, когда я испугался, был через год после нашей встречи. Моя мать случайно уронила несколько книг с полки, в которых я запрятал наши с тобой фотографии. Они упали на пол, и… — переводя дух, Патрик потёр переносицу, — судьба была добра в этот день, и то фото, где мы целовались, оказалось перекрыто безобидной дружеской фотографией, где ты клал руку мне на плечо. В тот момент я чуть не упал в пропасть. Родители всегда были для меня авторитетом, даже когда их мнения шли в разрез с моим. И если бы эти фото были поменяны местами, я не знаю… Очень трудно надеется на лучшее в такой ситуации, когда тебе на протяжении жизни вдалбливают каким ты должен быть, — его рот вытянулся в ровную линию, — это была одна из причин, вторая скорее в том, что…

Рука Патрика осторожно легла на плечо Пита, поглаживая ткань светлой футболки. Он пытался найти успокоение, исцеление там, где всё разрушил.

— Я настолько погряз в чувствах в тебе, что начал считать это неправильным и ненормальным, — вокалист резко выдохнул, — Ибо… я терял голову и всякий здравый смысл, когда ты был слишком рядом, мне казалось, что это уже попахивало одержимостью. Я полагал, что если оттолкну тебя, то смогу избавиться от этого. Хотя бы сделать всё не таким явным. Теперь, к страху того, что я разрушу представление о «нормальном» Патрике, прибавился страх собственных чувств. Выбраться из этого порочного круга тогда, мне не представлялось возможным.

Стамп был сейчас таким открытым и беззащитным, что Пит, не удержавшись, притянул его себе в легкие объятия. При этом, Вентц все еще опасался возможных ответных действий на этот жест. Пит видел себя капитаном тонущего корабля, пытающимся спасти еще одного человека, пожертвовав своей жизнью.

— Я только и делал, что слушал голоса вокруг, но никогда не слушал самого себя. Ты не представляешь, как я бы хотел вернуть всё обратно. Отмотать пленку назад, даже не для того, чтобы остаться и наряжать причудливую ель, принесённую тобой невесть откуда, — Пит мог услышать, как Патрик улыбнулся в конце, — А чтобы уничтожить все свои пороки, а соответственно и то количество ужасных слов, которые я наговорил тебе, — Стамп неожиданно приблизился к нему вплотную. Его губы оказались в опасной близости к Вентцу, что тот обомлел. — Однако, возможно сейчас получится всё закончить как надо…

Легко беря руку басиста в свою, Патрик обрывисто и с небольшими заминками произносил эти слова:

— Я хочу исполнить твою последнюю просьбу ко мне, как к своему парню. Давай перепишем конец этой истории на более приятный, — Стамп положил свои руки ему на плечи, проводя ими по шее, — поцелуй меня.

Пит замечал что-то неладное и даже здесь он отказывается верить Патрику. Если при помощи вранья и притворства они делали свою любовь незаметной, но всё ещё существующей, то теперь Патрик предлагает ему избавиться от неё навсегда. Стереть то, что басист так сильно лелеял в своих мыслях. То, что он так бережно хранил.

— Давай… пожалуйста. Не думай, это не измена, я просто выполню обещание, — мямлил светловолосый, не получая каких-то действий в ответ.

— Нет, — прикрыв глаза, произнёс Пит. Он мечтал коснуться столь желанных губ, но при этом испытывал отвращение о мыслях, с которыми этот поцелуй будет задумываться. — Я не могу… принять это предложение, — он отпрянул, мягко убирая руки вокалиста с себя, — прости, но… Лучше, чтобы у этой истории не было хорошего конца, да и заключения в целом, чем завершать всё вот так. 

Стамп не ожидал такого поворота событий. Он мнётся на месте, не зная, что делать, бросая разбитый взгляд и прикрывая рот рукой, завёрнутую в ткань кардигана. В конце концов, Патрик берет грязную кружку со стола и направляется к двери, звонко хлопая ей в конце.

«Ты снова его отпустил. Ты причинил ему боль, искупив свою, — он сжал руки в кулаки, злясь на самого себя, — он заслуживал такого конца, а ты всё испортил!»

Пит не знает, считается ли вторая попытка за первую, но это именно то, что он хочет сделать. Раз уж Стамп хочет конец, он его получит. Вентц прекратит это всё прямо сейчас. И пусть темноволосый продолжит жить с осознанием, что Патрик не испытывает к нему ничего, но вокалист будет счастлив.

Пит идет в направлении кухни, а затем замечает светловолосого мужчину. С помощью пары легких движений Патрик оказывается прижат к столешнице. Происходит это не без помощи рук басиста, обхватывающих Стампа будто целиком и полностью. Не успевает вокалист что-либо понять, как тёплые губы ложатся на его собственные. Так идеально и правильно. 

«Он такой же на вкус как и раньше, только слаще», — Вентц осторожно втягивает его в поцелуй и плавно двигается руками по спине. 

Касаясь кончиками пальцев шеи темноволосого, Патрик немного подрагивает. Волнение и ощущение такой сильной близости сводит его с ума. Стамп делает каждое движение жарче, сильнее и чувственнее, чем предыдущее. Жизнь отходит на второй план и всё пространство, окружавшее их обоих, словно заполонила невидимая магия. Патрик зарылся рукой в волосы басиста и развязал резинку сзади, распуская длинные тёмные патлы. Это было немного опрометчиво. Ибо теперь пряди волос Вентца хотели залезть ему в лицо, но в то же время, басист смотрелся так прекрасно.

В этом поцелуе смешано всё, что может быть. Отчаяние и надежда, боль и нежность, грусть и счастье — они оба не могут выделить самое важное, ведь каждое чувство и есть главное. Всё то, что они не смогли передать словами, они пытались вложить в свои действия.

Пит не хотел его отпускать, он не хотел падать во тьму навсегда. Басист бы навечно остался в этой светлой кухне, лишь бы только быть рядом с Патриком. Да, он однажды чуть не умер из-за него, Стамп и вправду принес ему много бед. Но сколько раз светловолосый давал ему поводы жить своей невинной улыбкой и мягким смехом? Сколько раз он спасал Пита от самого себя? Бесчисленное множество. И если Вентцу не суждено быть с его Патриком, то он заберет с собой остатки воспоминаний, которые будут с ним до того момента, пока его тело не окажется в холодной земле.

— Теперь мы расчёте, — говорит темноволосый слабо, отрываясь от Стампа и переставая отдавать ему своё тепло.

Машинально он заправляет прядь волос за ухо и проводит по ним до самых кончиков. Всё кончено. Продолжая стоять некоторое время, он разворачивается и делает первый шаг. Следом, происходит невообразимое. Ладонь хватает Вентца за запястье и Патрик поворачивает его обратно.

Стамп притягивает его к себе и оставляет невесомый, но такой жгучий след на губах.

— За концом всегда следует начало, так же говорят? — вокалист снова улыбается, и Пит не может оторвать взгляд. — Я люблю тебя… люблю тебя так, как никого никогда не любил, и это всё, что ты должен был знать. Если бы я позволил тебе тогда поцеловать меня, то я бы остался. Но как видишь, я не поддался собственным чувствам. Не из-за того, что я не хотел, а из-за того, что я не мог, — Патрик мотает головой, сжимая запястье самого дорогого ему человека. — Прости меня, тысячу раз прости, что не могу тебе дать что-то больше этих слов… теперь.

— Мне и не нужно, Трик, — Пит прижимает его к себе крепко и боится отпустить, все ещё не веря, что он слышит это, — мне и не нужно…

— Прям совсем ничего? — удивлённо спрашивает Патрик, касаясь своей щетиной шеи басиста, что тот невольно хихикает от этого. 

— Будь рядом… — он сжал руку Патрика, — насколько возможно. Конечно, мы закрутили очень большие пируэты в жизни, не в пользу наших отношений. Но мы всё равно остались такими, какими мы есть. Я просто прошу тебя быть самим собой. Ведь из-за этого я и не смог противостоять твоим чарам, — Пит проводит большими пальцами по щекам своего Патрика.

На лице, а особенно в глазах Стампа, проступила одна единственная эмоция, Вентц не мог дать характеристику ей. Это то, что казалось, было дано понять только ему. Такое, что могло склеить ту самую вазу их отношений и поставить в неё самые потрясающие цветы, которые только можно себе представить. И нет, это бы не было могильным плющом или колючими розами, в знак того, что ушло. Скорее, на роль цветов подошел бы букет маленьких ромашек или каких-нибудь более солнечных цветов. Подсолнухи, их обожает Патрик. У светловолосого даже висит копия знаменитой картины Ван Гога в коридоре, ведущем к кухне.

Пит чувствует, как влага скапливается в глазах, как каждая частичка его души вырывается наружу из беспросветной темницы. Тяжелый камень падает с его сердца, а рука тянется вытереть подступившие слёзы.

Пока Пит сидел на стуле и пялился в окно, улыбаясь неизвестно чему, Стамп вертелся около барной стойки:

— Кстати, я недавно был в Чикаго, а конкретнее в Уилметте, к паре знакомых заезжал… и я снова гулял по «Джилсону», уже не помню который раз, — он разливал чай по кружкам и затем подвинул одну из них к Вентцу, — это так странно.

— Хах, ты не один такой, — басист начал завязывать волосы, — не думаешь, что этот парк как наша Горбатая гора?

Патрик твердо поставил свою кружку на стол, даже не сделав глотка:

— Ты говнюк, потому что потащил меня на этот фильм. Я рыдал после просмотра полдня.

— Признайся, тебе же он понравился, — Пит взял в руки чашку и отпил, ухмыляясь и наблюдая Стампом, смотрящим на него сверху, — знаешь… выпустить такую работу, когда происходит попытка легализации однополых браков, очень смело, не находишь? 

— Меня этот фильм цепляет своей атмосферой, нежели чем-то другим… и всегда было интересно, кто из нас Джек, а кто Эннис, — он садится на стул, оказываясь с Питом на одном уровне.

— Конечно же я Джек, который едет соблазнять светловолосого натурала через всю страну, оставляя жену и детей дома, — Вентц грустно посмотрел на дно кружки, — жаль он ушёл так рано, смерть забирает лучших.

— Хэй, Эннис же не был гетеро, — возмутился Трик, — в аннотации к фильму говорилось, что они оба бисексуалы.

— Вот в этом вы с ним и похожи! Всё, я тебя убедил? По фактам, как говорится, — Пит указал пальцем на своего собеседника, при этом твёрдо поставив локоть на стол.

— Я думаю нам всё же стоит однажды побывать в «Джилсоне» вместе, раз уж ты решил отталкиваться от сюжета этого фильма, — Патрик задумался и почесал затылок, — хм, сейчас бы вспомнить, когда мы последний раз были там вдвоем…

— Это было за две недели до того, как ты ушёл. В тот день была скверная погода, я правда пожалел, что заставил нас выйти из дома. Тем более, в парк около озера, — продолжил Вентц, — зато мы зашли в классную закусочную! До сих пор помню названия тако, которые ты заказал: «Два Al carbón, пожалуйста», — пытаясь пародировать мексиканский акцент и Патрика одновременно, пробормотал Пит.

— Ладно, и в это место тоже можно зайти, — Трик добродушно улыбнулся, но следом сделал замечание басисту. — Ещё, пожалуйста, хватит припоминать мне наше расставание при каждом удобном случае, — Стамп был достаточно раздражён этим фактом, хотя бы потому, что получал такие намёки уже пятнадцать лет, — всё-таки сегодня я наконец-то объяснился тебе во всём.

— Хорошо, но только тогда, когда ты сводишь меня в «Джилсон» на свидание, думаю так будет честно, — уже предчувствуя слова своего собеседника, Пит прошипел, закатывая глаза. — Окей, на прогулку. Зови — как хочешь. Конечно, там не будет ничего романтического. Я просто прошу провести время вместе, лады? — он вздохнул. — Пойми меня и как я чувствовал себя всё это время. Из-за этого, на подсознательном уровне у меня всё еще есть мысли, что ты вдруг передумаешь снова на счёт нас…

— Я не передумаю, будь спокоен. Но так и быть, будет тебе и свидание и тако, Пит Вентц, — переглянувшись, они продолжили своё чаепитие, а также такой свободный и приятный разговор за столь долгое время.

***

Много лет Патрик корил себя за то, что думал о том, о чем не следовало бы. Вспоминал прошлое, которому не было места в настоящем. Он мечтал, чтобы, даже не смотря на то количество совершенных ошибок, он снова смог подарить Питу почетное место в своём сердце.

Это наконец-то свершилось.

Порой, Стамп считал себя изменщиком. Поклясться одной единственной в вечной любви, при этом зная с самого начала, что душа его уже принадлежит другому человеку. Он любил и уважал свою жену, в то же время Патрик никогда не мог потушить искру, которая возникла между ним и Вентцем. В свою пользу, он всегда говорил то, что с Питом всё по-особенному. То, что находится выше романтических отношений и стоит где-то на уровне родственных душ.

Кроме тех пары поцелуев на кухне между ними не было больше ничего. Да и они оба не нуждались. Время, когда чувства и любовь можно было выражать только развязными поцелуями или сексом, для них уже прошло. Они выросли, выросло и их отношение к друг другу. Банальная забота, поддержка и понимание со временем стали их спутниками. Подобное всегда ценится больше, чем что-либо.

Патрик был горд, что сумел сохранить такого человека рядом с собой.

Вокалист открыл дверцу тумбочки, единственную закрытую на замок из всех остальных. В таком своеобразном сейфе он хранил разные важные вещи. Нет, не кипу документов и страховок, а вещи, которые были дороги ему самому.

Среди множества фотографий и сувениров с разных частей света, на самом дне, лежали те самые два полароида. Вокалист вытащил один из них с более приемлемым содержанием и перевернул его на обратную, немного пожелтевшую от времени сторону. Импульсивным и небрежным питовским почерком, там было написано:

«Моему маленькому ангелу»

Эта надпись заставила его улыбнуться. Повернув взгляд в сторону, Патрик увидел пробковую доску. На ней было прикреплено множество листков с задачами и тем, что нужно не забыть сделать. Также, Стамп обычно вешал туда фотографии своей семьи, чтобы напоминать себе, что жизнь состоит не только из работы. Вокалист взял кнопку и поднялся со стула. Верными шагами он направился к противоположной стене.

Чтобы дотянуться до нужного места, где следовало бы оказаться фотографии, ему пришлось встать на носочки. Вселенная не наградила его высоким ростом.

— Пап, что ты делаешь?

Опустившись и направив взгляд вниз, вокалист увидел Деклана. Патрик удивился, что не заметил как тот зашёл в комнату.

— Да так, фотографию вешаю, хочешь посмотреть? — получив утвердительный кивок, Стамп опустил руку вниз, чтобы фотография оказалась перед глазами его сына.

— А кто это рядом с тобой сидит? Он похож на дядю Пита, только у него почему-то нет длинных волос.

— Это и есть он, — отец мальчишки хмыкнул, — просто эта фотография очень старая и раньше дядя Пит выглядел так, — Стамп-старший прижал кнопкой полароид к доске и отошёл на два шага, чтобы посмотреть, как получилось.

— Он же твой друг? — композитор ответил мягким «да», — а что такое дружба?

Деклан любил закидывать своих родителей вопросами, Патрик был не против отвечать даже на самые странные и сложные. Когда тебе шесть лет, мир наверное такой большой и непонятный.

— Ну, это когда ты очень ценишь человека, у вас с ним общие интересы, вам комфортно общаться…

— А мы с тобой друзья? — мальчик повертелся на месте и задал следующий вопрос.

— Конечно, но и ещё я люблю тебя, потому что ты мой сын. Видов дружбы, как и видов любви, очень много. Каждый определяет для себя их сам, но… ты должен знать кое-что, — снимая очки, которые были на нём и протирая глаза, он сел на корточки, чтобы видеть лицо Деклана, — ты не должен бояться всего этого. Своих чувств к какому-то человеку, тем более, если они взаимны. Всё это нормально, потому что это и делает тебя самим собой.

Тот похлопал глазами, а затем кивнул. Патрик встал в полный рост и прижал мальчика ближе, обнимая и поглаживая по голове. Вокалист не знал, запомнит ли Деклан этот разговор хотя бы до завтра. Но надеялся, что его сын не наступит на те же грабли, что и он.

Дети должны быть лучше своих родителей — гласит давнее правило. Стамп был не уверен, что хотел только этого. Скорее, он желал, чтобы они были счастливее.

Come down, come down

Come down from your holy mountain

I'm down, I'm down

To put your shame on a billboard for a second

Sometimes, sometimes 

The only way out is through, through

© Fall Out Boy — Bob Dylan